Грейси на море

Онлайн чтение книги Я за тебя умру. Неизданные рассказы 'd Die for You and Other Lost Stories
Грейси на море

Сочиняя эту историю для Джорджа Бернса и Грейс Аллен, авторы полагали, что фарс и комедия не способны удерживать внимание зрителя долее получаса – при том, что в самих индивидуальностях этих актеров достаточно материала для полнометражной картины.

В первые полчаса чистого фарса зритель смеется, во вторые полчаса забавляется, а в третьи ему хочется стукнуть комиков по голове. Чаплин понимал это, когда взялся делать более длинные фильмы – «Прерванный роман Тилли», «Малыш» и т. д. – и стал убирать из картины значительную часть своей чисто фарсовой личности, чтобы освободить место для других средств – например, сочувствия к самому Малышу и проч., учитывая таким образом этот общий принцип, хорошо известный сочинителям легких комедий на протяжении многих лет.

Взяв этот принцип за основу, авторы нижеследующей истории попытались расцветить подпорки для обычных трюков Джорджа Бернса и Грейс Аллен мазками эмоций и переживаний, общих для нас всех и могущих, как мы надеемся, породить то же чувство узнавания, каким доселе сопровождались только их фарсовые номера. Впервые эта идея была предложена лично Джорджу Бернсу и заинтересовала его настолько, что он высказался за продолжение нашей работы над нею.

Вот наша история.

ГРЕЙСИ НА МОРЕ

сочинение Ф. Скотта Фицджеральда и Роберта Спаффорда

Бедняга Джордж получил небольшое наследство и уже собирался оставить свою работу в рекламном агентстве и уехать за город, но тут начальник вызвал его к себе по делу, обладающему для Джорджа особой привлекательностью, ибо Джордж был принципиально одинокий и незаметный человек. Развивая в себе качества, способствующие преуспеянию других, он находил удовольствие в этом, а не в каких бы то ни было собственных достижениях. Именно благодаря такой своей черте он и слыл лучшим рекламным специалистом в Манхэттене, и, возможно, именно поэтому начальник попросил его взяться за это чрезвычайно трудное и запутанное дело.

Дело это, как вкратце объяснил бедняге Джорджу глава рекламного агентства, состояло в том, чтобы отправиться в одно богатое семейство и разрешить странную ситуацию, которая там сложилась. Некий Огастес Ван Гросси, чье имя давно уже связывалось в Америке с яхтенным спортом, воспитывал двух дочерей, лишившихся матери, и столкнулся с необычной проблемой: старшую дочь необходимо было выдать замуж прежде младшей. Но вот беда: старшая, хоть и недурная собой, была совершеннейшая недотепа и постоянно обнаруживала это каким-нибудь грубым промахом в речи или поведении, отпугивая таким образом воспитанных молодых людей, – а раз она не могла найти себе жениха, возникла опасность, что обе сестры никогда не выйдут замуж.

Рекламное агентство подрядилось выслать своего лучшего сотрудника в Ньюпорт на знаменитую парусную регату «Кубок Америки», поставив ему задачу так умело продемонстрировать несомненные, хотя пока и малооцененные достоинства Грейси, чтобы жених для нее наконец нашелся. Это была последняя надежда ее отца.

Сначала Джордж категорически отказался. Он уже присмотрел себе загородный домик, где рассчитывал со вкусом тратить свой небольшой капиталец, выращивая лук вместо орхидей. Но профессиональные инстинкты взяли верх; задача заинтересовала его, и он отправился в путь.

В поезде он все еще удивлялся собственной слабости. Тем не менее в его распоряжении имелась пишущая машинка, вся информация о Кубке и все, что можно было накопать в газетных архивах о людях по фамилии Ван Гросси и их семейных традициях. Подумывая, не вернуться ли назад, он взглянул через проход и увидел на сумке, по ошибке поставленной рядом с его чемоданом, имя Габриэль Ван Гросси. Сразу решив воспользоваться удобным случаем, он обратился к сидящей по ту сторону прохода пассажирке якобы с целью избежать путаницы с багажом и представился ей как друг ее отца, которого пригласили посмотреть на регату и заодно погостить у них в доме. Габриэль, или Гей – она объяснила, что родные зовут ее именно так, – оказалась девушкой веселой и импульсивной.

За время поездки Джорджу удалось выпытать у своей наивной спутницы кое-что о семействе, в котором ему предстояло провести следующую неделю, – в частности, он узнал, что ее крайне огорчает традиция, обязывающая ее сестру Грейси выйти замуж первой. Умудренный житейским опытом, он предположил, что у нее уже есть избранник и что семейный обычай препятствует их союзу; однако она не винила в этом Грейси, досадуя лишь на непреклонность отца.

Примерно в это же время тот незнакомый Джорджу юноша, что снискал симпатию его собеседницы, осматривал еще не спущенную на воду яхту, которая собиралась претендовать на титул в ближайшую субботу. Превосходный молодой человек во всех отношениях, он был большим любимцем мистера Ван Гросси, надеявшегося, что рано или поздно он влюбится в его старшую дочь Грейси. Они изучали яхту с технической точки зрения, даже не подозревая, какую странную роль она сыграет в жизни обоих на следующей неделе.

И в тот же день, когда Джордж прибыл в Ньюпорт, примерно через час после наступления сумерек, разыгралась еще одна сцена, которой предстояло серьезно повлиять на судьбы всех действующих лиц. В саду огромной ньюпортской виллы Ван Гросси был пруд с золотыми рыбками, и этих рыбок кормила девушка. Бросив им последнюю горсть корма из банки, она попрощалась со своим любимцем – большеротым и особенно молчаливым экземпляром. Но стоило ей отвернуться, как послышался странный ответ. Она обернулась. «Что ты сказал, Ной?»

Ной не ответил. «Да ну тебя, дурачок!» – сказала она и отвернулась снова.

Однако тот же странный крик раздался и во второй раз. Опять оглянувшись, она со смехом сказала: «Бьюсь об заклад, Ной, что ты говоришь это всем девушкам». Но, несмотря на смех, теперь ей удалось заметить, что неожиданный звук, привлекший ее внимание, доносился из маленькой бухточки поодаль, рядом с небольшой рощицей. Это был весьма необычный звук, тот самый, что уже давно жил у Грейси в душе, хотя она этого и не сознавала, – голос чего-то нового, ненайденного и притягательного, и на миг она застыла как вкопанная, глядя в небо, на случай если это окажется птица, которой она никогда прежде не слышала. Но в глубине души она знала, что это не птица, и спустя минуту двинулась туда, откуда загадочный звук донесся вновь, – к его источнику.

Источником его был тенистый уголок на берегу бухточки, источником его было море. Источник был бог знает где. А на самом-то деле этот источник скрывался в маленькой, разбитой, совершенно непригодной для морских путешествий плоскодонке, в которой стояла корзина для белья, и оказался он маленьким мальчиком, таким славным – это было видно даже в быстро сгущающихся сумерках, – что она немедленно схватила его на руки с восторженным возгласом и принялась баюкать. Наверное, ребенка отправили в плавание с какого-нибудь проходившего мимо дряхлого пароходика, но сейчас Грейси об этом не думала. Довольная, она просто отправилась в лесок вместе с найденышем.

По другую сторону этого небольшого леса происходили другие события, которые также весьма удивили бы мистера Ван Гросси. Малютка Гей, едва сойдя с поезда, кинулась в лес, где у нее было назначено свидание с кандидатом на руку Грейси, столь придирчиво избранным ее отцом. Там, в уединенной беседке, влюбленные встретились и страстно обнялись, тогда как в самой вилле Джордж получал более подробные инструкции касательно своего задания.

Миллионер и рекламный агент вышли прогуляться в сад. Когда они приблизились к лесной опушке, их ушей достиг тот же крик, какой несколько минут назад услышала Грейси. «Что это было?» – спросил Ван Гросси, но Джордж, еще не освоившийся на новом месте, предпочел не высказывать никаких догадок. Он хотел разобраться во всем своим умом и, хорошо запомнив, откуда донесся крик, решил с минуту поразмыслить. Вскоре звук повторился. На сей раз Джордж сказал себе: «Ну, если это не ребенок, значит, я никогда не слышал, как кричат дети» и обернулся к хозяину. «Давайте так: вы пойдете туда и проверите, – он нарочно указал в противоположном направлении, – а я пойду в ту сторону». Не успел озадаченный пожилой джентльмен двинуться туда, куда ему предложили, как Джордж уже бросился на звук. Спустя мгновение он наткнулся на свою недавнюю попутчицу, незнакомого юношу и девушку постарше с ребенком в корзине. Эти две пары явно только что сошлись вместе; ребенок был центром всеобщего оживленного внимания, и Джордж, не раз попадавший в странные ситуации, очень быстро заслужил доверие всей компании.

Стали гадать, как поступить с малышом. В первый раз увидев девушку, которую ему предстояло рекламировать, и желая сделать происходящее как можно более интересным и таинственным, Джордж поддержал идею временно скрыть находку от сурового отца семейства и передать ребенка, которого Грейси уже твердо решила усыновить, на попечение старой няньки. Затем он в раздумьях отправился на поиски старшего Ван Гросси, решив, что составлять окончательное мнение о мисс Грейси пока еще рановато.

И он был прав, ибо на следующий день Грейси предстала перед ним во всей своей красе.

Ее попросили окрестить судно отца, и со всей округи собрались желающие поглазеть на торжественную церемонию и поаплодировать. Джорджу мероприятие казалось беспроигрышным: он не понимал, как здесь можно наломать дров. Но талант Грейси снова проявил себя, и в тот миг, когда ей следовало разбить бутылку о нос судна, готового соскользнуть со стапелей, она вздумала помахать публике, уже занеся бутылку над головой. Судно пришло в движение, и Грейси поторопилась закончить свою миссию, но не попала в цель и, развернувшись по инерции, чуть не полетела кувырком в воду. Сочувственные зрители подхватили ее на руки, но, едва пробормотав «Где я?», она, нимало не смущенная, в развевающейся юбке, опрометью кинулась вдогонку за яхтой, быстро скользящей вниз. Грейси добежала до конца стапелей в ту секунду, когда судно очутилось в воде, бесстрашно взмыла в воздух в отчаянном прыжке сомнительной эстетичности – и, достигнув таки своей цели, в расплату за это медленно погрузилась в залив. Джордж быстро нырнул за ней и извлек ее на поверхность, немедленно вслед за тем осознав, что недооценил сложность своей задачи. Как специалист он должен был показать, что Грейси вполне взрослая, развитая, грациозная женщина. Наутро в газетах не было ничего, кроме язвительных намеков, но и этого оказалось достаточно, чтобы он стиснул зубы и пообещал себе, что впредь все будет иначе.

Ему на ум пришла такая идея: поскольку среди музыкантов полно чудаков, можно надеяться, что любое отступление от условностей, которое Грейси позволит себе по этой части, будет выглядеть простительным. Поэтому он решил отрепетировать с ней эффектный концертный номер, благо среди его многочисленных дарований числилось и это. Осторожность заставила его назначить репетицию за несколько дней до концерта; она должна была состояться утром в гостиной усадьбы Ван Гросси. Ребенка по-прежнему содержали под надзором доверенной няни, но Грейси умудрилась тайком притащить его на репетицию. Аккомпанируя ей на фортепиано, Джордж убедился, что она не лишена известных способностей, и сосредоточил все свое внимание на слаженности исполнения. Грейси же, напротив, разрывалась между своей мнимой любовью к арфе и интересом к малышу, играющему возле нее на полу. Когда ребенку вздумалось вскарабкаться по арфе, как по горке, она стала покорно наклонять ее, чтобы ему было удобнее лезть, а ничего не подозревающий Джордж продолжал брать свои аккорды, давать ей советы и сокрушаться, не понимая, отчего их дуэт звучит чем дальше, тем хуже. Он злился все сильнее и сильнее, а малыша, обнаружившего, что восхождение ему по силам, все больше разбирало любопытство. Грейси тоже – а ее интерес к музыке соответственно падал. Ее инструмент наклонился уже настолько, что она фактически очутилась под ним и перебирала струны кое-как, откинувшись назад под углом, опасным для жизни.

Наконец, по-прежнему не отрывая глаз от своих нот, он сказал, полагая, что его слушают: «А теперь попробуем дать в финале большое крещендо арфы и фортепиано». И тут же требуемое усиление звука произошло, хоть и совсем в иной форме: раздался грохот, и Джордж, обернувшись, увидел распростершихся на полу арфу, Грейси и малыша. Поднимая их по очереди – Грейси, ребенка и арфу, – он бранился без передышки, упрекая Грейси в отсутствии интереса к серьезной музыке, тогда как она думала лишь о том, не ушибся ли малыш. Под конец он повернулся к ней и, рассчитывая напоследок испепелить ее своим презрением, воскликнул: «Это вы виноваты, что у нас получился такой Бах!» – на что Грейси, щупая ребенку подгузник, отвечала: «Нет, это он!»

На следующее утро, отправляясь на поле для гольфа в компании двух сестер и Дика, верного поклонника Габриэль, Джордж все еще расстроенно качал головой. Его трудности усугублялись тем, что играть в гольф Грейси умела не лучше, чем крестить яхты. Он нарочно собрал вместе всю четверку, чтобы разрешить ситуацию с ребенком, но у игры Грейси имелись препятствующие этому особенности. Когда Габриэль с Диком дружной парочкой уходили вперед и спускались в какую-нибудь песчаную яму, Грейси неизменно застревала в другой песчаной яме далеко позади, и он вынужден был носиться между ними, как связист между двумя системами траншей, стараясь, чтобы их группа вконец не распалась. И дело было не в том, что Грейси так уж плохо била по мячу, а в том, что в огромной сумке, которую нес ее здоровяк-кэдди, находился маленький ребенок мужского пола, постоянно отвлекавший ее от игры. Насколько Джордж мог разобрать в те краткие минуты, когда пылко взывал к ее совести, она учила ребенка считать, сообщая ему, сколько очков набрала своими ударами, и лишь благодаря склонности более молодой пары уединяться в дюнах ему кое-как удалось собрать всех воедино и более или менее связно обсудить с ними, как устроить будущее малыша. Возможно, подумал Джордж, поставленная задача ему не по силам, но он был неутомим и на следующий день взялся за выполнение очередного замысла, мобилизовав все свои профессиональные знания и навыки.

Он организовал конкурс красоты, на котором Грейси должна была победить. Мало того, он приложил все усилия к тому, чтобы разрекламировать это соревнование как можно шире. Со всей Новой Англии и из Нью-Йорка прибыли корреспонденты светской хроники. Фотографов собралась тьма-тьмущая. Грейси тщательно проинструктировали с помощью сестры; ее соперниц с той же тщательностью выбрали из местных дурнушек и перезрелых девиц, чтобы победа Грейси никому не показалась слишком уж несправедливой. Судей также отобрали с особой тщательностью, однако…

Джордж вновь не учел уникальности своей подопечной. Когда одна из участниц попросила Грейси прикрепить к ее спине номер, та послушно выполнила ее просьбу. Но Грейси перевернула номер шесть, так что он превратился в девятку, а несколько минут спустя ее старая любимая нянька, прихватившая с собой усыновленного ею ребенка, дала ему поиграть с номером Грейси, в результате чего последний также перевернулся вверх ногами, став вместо девятки шестеркой. По уговору с жюри, победу следовало присудить девятому номеру.

Когда все участницы конкурса продефилировали перед разгоряченной публикой, Джордж вынес в зал информационные листки с сообщением о победе очаровательной мисс Ван Гросси – и через несколько минут увидел, как вместо Грейси почетный кубок вручают девушке, на спине у которой по ошибке появилась заветная девятка.

Новость полетела по телеграфу в Нью-Йорк, и на сей раз редакторы отделов светской хроники изловчились опубликовать ее под обманчивыми заголовками, тонко намекающими на действительную подоплеку. Конечно, колумнисты не могли прозевать такой лакомый кусочек, и у Джорджа опять возникла причина задуматься о том, какое право он имеет называть себя агентом по рекламе, если то и дело садится в лужу. Но у него еще оставались в запасе кое-какие козыри, и…

Он поставил все на один музыкальный вечер. Джордж и Грейси вместе вошли в гостиную; опираясь на его руку, она величественно прошествовала к временной сцене в конце комнаты. Это была последняя затея Джорджа: он собирался прославить Грейси по всему миру как великую арфистку.

Он представил ее зрителям краткой речью, и она вежливо поблагодарила его. Когда утихли рукоплескания, Джордж объявил первый номер с собой в качестве аккомпаниатора, и Грейси осторожно взяла на струнах пробный аккорд. После чудесного начала вдруг прозвучал жуткий диссонанс. Но Джордж не сбился с ритма, и Грейси как ни в чем не бывало продолжала играть. Внезапно из-за фортепиано выглянул ребенок, который там прятался. Уже не совсем младенец, он понимал, что Джордж считает его помехой, и старался ему не показываться. Украдкой он подбирался к Грейси все ближе и ближе и как раз в тот момент, когда ей потребовалось сыграть трудный пассаж, выскочил из своего укрытия, споткнулся и полетел головой вперед прямо в арфу.

На этом выступление, конечно, завершилось; раскланиваясь и толкая перед собой арфу, Грейси сумела спрятать ребенка от глаз всех присутствующих, кроме Джорджа. Когда они вышли из комнаты, и Джорджу, и Грейси было ясно, что ребенку надо срочно подыскать безопасное убежище. Грейси с трудом вытащила малыша, запутавшегося в струнах арфы, после чего они с Джорджем побежали на лодочную станцию, в кладовку, и уложили малыша спать на парус, растянутый горизонтально для проветривания. Там они сели рядышком и принялись ждать, пока он заснет. Еще раньше, чем он закрыл глаза, Джордж с Грейси привалились к стене и задремали сами. Наутро их бесцеремонно разбудил не кто иной, как мистер Ван Гросси. Открыв глаза, они увидели, как он сердито берет ребенка на руки и шагает по лужайке прочь, явно намереваясь каким-то образом от него избавиться. Грейси с Джорджем кинулись коротким путем на пристань, где обнаружили Дика и Габриэль, собирающихся на яхту. Джордж нашел плоскодонку, спрятал ее под причалом и, усевшись туда, стал делать записи на машинке. Грейси быстро объяснила юным влюбленным, что все можно будет уладить, если они скажут, будто тайно обвенчались и ребенок принадлежит им. Когда на сцене появился разгневанный Ван Гросси с ребенком на руках, она уже успела их убедить. Известие, что Дик с Габриэль женаты, страшно расстроило мистера Ван Гросси, но не успел он излить свой гнев, как послышался пушечный выстрел, означающий, что яхтам пора готовиться к старту. Философски решив, что нет смысла плакать по сбежавшему молоку, Ван Гросси сунул ребенка своей старшей дочери и вместе с Диком и Габриэль помчался на моторном катере к яхте, напоследок крикнув Грейси, чтобы она выходила в море вместе с Джорджем, как только тот объявится. Едва он скрылся из виду, Джордж вылез из-под причала. Они с Грейси прыгнули в единственный оставшийся катер и отправились на место гонок.

Из-за всей этой суматохи и переживаний перед самым началом исторической регаты Джордж с Грейси были очень возбуждены. Грейси сидела на корме, правя одной рукой и держа ребенка в другой, а Джордж устроился на носу с машинкой на коленях, подложив под нее надувную подушку. Они отошли от причала футов на двадцать, и тут катер вдруг перевернулся и развалился надвое. Та половина, где остался Джордж, медленно затонула, и его машинка отплыла от него на подушке, так что он не мог ее достать. Ребенок умудрился взобраться на другую подушку и плавал на ней, довольный, тогда как половина лодки с мотором, в которой сидела Грейси, на бешеной скорости кружила вокруг него. Ребенок с удовольствием наблюдал, как часть лодки Джорджа наполняется водой и идет на дно. Джордж отчаянно барахтался, пытаясь догнать уплывающую машинку. Грейси никак не удавалось остановить лодку, но минуту спустя она наконец врезалась в причал и тоже шлепнулась в воду. Потеряв катер, они были вынуждены воспользоваться единственным оставшимся средством передвижения, а именно маленькой, видавшей виды плоскодонкой. Джордж с Грейси забрались в нее – Грейси села на весла – и подобрали ребенка и машинку, после чего двинулись дальше, туда, где уже собралось множество катеров и лодок со зрителями. Грейси еле успела подгрести к корме отцовской яхты и привязать к ней плоскодонку, и тут раздался стартовый выстрел. Грейси с Джорджем поспешно вскарабкались на борт, но в суматохе забыли про ребенка, и лишь когда яхты стартовали, Грейси с ужасом вспомнила, что малыш остался в привязанной сзади лодчонке. Яхта Ван Гросси шла первой, и Грейси с Джорджем соображали, как спасти ребенка, а тот смеялся и хлопал в ладоши, сидя в лодке, которая прыгала и вертелась в кильватере большого судна. Вдруг Грейси решила, что для спасательной операции ей необходима длинная веревка; Джордж остался наблюдать за малышом, а Грейси кинулась бежать по палубе и у основания главной мачты нашла как раз такую веревку, какую хотела.

Однако веревка была привязана к свайке у основания мачты. Ничуть этим не обеспокоившись и даже не заметив, что именно эта веревка удерживает на месте главный парус, Грейси тянула до тех пор, пока ей не удалось выдернуть свайку. Когда свайка наконец вылетела, огромное полотнище паруса рухнуло вниз, практически задушив судно, и яхта-соперник победоносно вырвалась вперед.

Спустя некоторое время под парусиной, укрывшей всю палубу, точно одеяло, появились признаки жизни. Из-под одного края вылезли Дик с Габриэль и радостно обнялись. У подножия мачты вырос бесформенный горб, и оттуда, словно ничего не случилось, послышался оклик: «Эй, Джорджи, ты где?» Откуда-то с кормы раздался слабый, расстроенный голос Джорджа: «Я здесь, Грейси». Выпутавшись из-под паруса, она кинулась к нему. Джордж решил, что в этой ситуации самым благоразумным будет как можно скорее удалить Грейси с места происшествия. Помогая ей спуститься в плоскодонку, где их поджидал малыш, он заявил: «Вот что, Грейси, – пожалуй, ради блага всего человечества я буду мучиться с тобой до гробовой доски». Весело хихикнув, Грейси села за весла. «Ах, Джордж, ты и правда умеешь сказать девушке приятное!» Плоскодонка направилась к берегу, и Джордж с привычной для него страдальческой миной склонился над машинкой, чтобы напечатать свое последнее информационное сообщение. По мере того как суденышко удалялось, Джордж торопливо выстукивал: «НАСЛЕДНИЦА ВАН ГРОССИ В БЛИЖАЙШЕЕ ВРЕМЯ ОТПРАВЛЯЕТСЯ В СВАДЕБНОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ С…»

КОНЕЦ


«В дороге вдвоем» – история о сценаристе, который переживает творческий ступор и в поисках вдохновения отправляется на товарняке в компании бродяг. Поначалу это читается как что-то совершенно новое для Фицджеральда, но уже на второй странице рукописи возникает «хорошенькая восемнадцатилетняя девушка», Крис Купер случайно становится героем истории, и мы вновь в фицджеральдовском мире. Перипетии и разные способы путешествия, дорожные удовольствия и опасности всегда увлекали Фицджеральда – вспомним хотя бы автомобили и то, как они представлены в «Гэтсби». Здесь товарные поезда едут по пустыне и кустарниковым пустошам, «светятся в темноте девятнадцать зеленых диких глаз автобуса», полного «сонных пассажиров». Здесь мелизмы, ставшие типовыми в его рассказах: женщина, которая сменила имя, как Джей Гэтсби, и создает себя заново, но не может уйти от своего прошлого; бриллиант, если не такой большой, как «Ритц», то как бриллиант Хоупа. Тем не менее ощущение новизны появляется у сценариста, которому уже хочется сбежать от Голливуда и писать пьесы; девушка, достаточно находчивая для того, чтобы обойтись без мужской помощи, благоволит к нему из других соображений.

Фицджеральд послал рассказ Гарольду Оберу в январе 1935 года, и Оберу он понравился. Фицджеральд немедленно захотел «сделать вариант для кино». Четвертого марта Обер предложил рассказ журналу «Космополитен», сказав редактору Биллу Ленглу, что цена – 1500 долларов, хотя рассказ стоит двух тысяч. Из переписки по поводу рассказа мало что сохранилось: письма Фицджеральда Оберу с 19 февраля до 30 декабря 1936 года были изъяты из архива Обера. Сам Обер написал на папке: «…где письма Скотта ко мне за этот период, одно письмо Скотта 5 окт. 1936». (Некоторые письма всплыли на аукционе – среди прочих, на аукционе Бонемс в декабре 2015 года письмо Скотта от 10 сентября 1936 года, где он пишет об автобиографических эссе «Крушение» в «Эсквайре» как об «аварийных вещах», написанных из-за того, что «Пост» не брал его рассказы или требовал переделок. Пятого июня 1936 года Обер написал Фицджеральду: ««Колледж юмор» просит какой-нибудь Ваш рассказ. У нас четыре непроданных, которые мы можем им показать. «В дороге вдвоем», «Кошмар», «Ну, и что вы сделаете?» и «Сама по себе»; из них «Ну, и что вы сделаете?» мне кажется лучшим. Верхняя цена у «Колледж юмор» 500 долларов, и, поскольку это все старые рассказы, возможно, Вы не захотите их предлагать. Черкнете мне?» В письме Оберу от 19 июня, проданном на аукционе «Сотбис» в 1982 году, Фицджеральд отказывается. У Обера в картотеке: «Автор, возможно, переработает».)

По рассказу видно, что Фицджеральд подумывал о Голливуде, но герой, сценарист Крис Купер, в конце отвергает этот план. Видно также, что Фицджеральд пытался приспособить сюжет к голливудским стандартам: фильм о бродягах был бы слишком грустным, требуется любовный мотив. Но ироничной подачи материала и романа Криса с Джуди оказалось недостаточно, чтобы продать рассказ. Фицджеральд вернулся к намерению стать драматургом: студентом в этом качестве, он пользовался большим успехом, а потом в 1923-м потерпел провал с сатирической комедией «Размазня» в Атлантик-сити. В 1937 году он писал Максвеллу Перкинсу: «Думаю выкраивать несколько часов, чтобы накропать пьесу – давний обаятельный мираж». Этого так и не случилось.


Читать далее

Фрагмент для ознакомления предоставлен магазином LitRes.ru Купить полную версию
Грейси на море

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть