Онлайн чтение книги Выбор богов A Choice of Gods
Глава 3

После завтрака, в спокойной тишине библиотеки, Джейсон Уитни сел к столу и открыл переплетенную книгу записей, взяв ее с полки, где стоял длинный ряд точно таких же книг. Последнюю запись он сделал более месяца тому назад. Да и не было, подумал он, особой причины что-либо записывать. Жизнь течет мирно и размеренно, а достойная упоминания рябь на ее поверхности появляется редко. Возможно, стоило бы вернуть журнал обратно на полку и ничего не писать, но Джейсону почему-то казалось, что нужно время от времени все-таки заносить по несколько строк. За последний месяц не произошло значительных событий – никто не приехал их навестить, ничего примечательного не было слышно со звезд, никаких известий об индейцах, не заглянул ни один странствующий робот, а значит, не было и новостей; хотя роботы чаще приносили слухи, чем достоверные новости. Разумеется, имелись сплетни. Марта вела постоянные разговоры со всей родней, и когда они вдвоем сидели во дворике, готовясь к ночному концерту, она пересказывала ему услышанное за день. Однако по большей части это были всего лишь бабьи сплетни и ничего, достойного записи.

Сквозь щель между тяжелыми шторами на высоких окнах пробился лучик утреннего солнца и осветил его седую голову и крепкие плечи. Джейсон был высок ростом, худ, но ощущение скрытой в нем силы искупало худобу. Лицо его покрывала сеточка тонких морщинок. Густые усы топорщились, и под стать им были кустистые брови над глубоко посаженными суровыми глазами. Он неподвижно сидел в кресле, оглядывая библиотеку и заново удивляясь тому спокойному чувству удовлетворенности, которое неизменно здесь обретал; порой его довольство переходило в тихое счастье, словно эта уставленная книгами просторная комната несла на себе печать особого благословения. Здесь обитают, сказал он себе, мысли многих людей – всех великих мыслителей мира, – надежно хранимые в переплетах томов, что стоят на полках, отобранные и помещенные туда давным-давно его дедом, чтобы во дни грядущие самая суть человечества, наследие записанной мысли, находилась всегда под рукой. Он не раз испытывал чувство гордости от того, что персонажи древних писателей, словно призрачные их представители, поселились в его библиотеке, и поздним вечером, когда все вокруг затихало, он часто ловил себя на том, что беседует с ними, возникающими из праха прошлого в сумраке настоящего.

Полки с книгами огибали всю комнату, прерываясь только двумя дверьми, а на стороне, выходящей к реке, – тремя окнами. Над первым рядом книг по всем стенам проходила галерея с декоративной металлической решеткой, и на ней помещался второй ряд. Над одной из дверей висели часы, и на протяжении более чем пяти тысяч лет, с удивлением напомнил он себе, они шли, век за веком отсчитывая секунды. Часы показывали пятнадцать минут десятого; интересно, подумалось ему, насколько их показания отличны от времени, которое люди установили много лет назад? Этого никто не знает, да оно теперь и не имеет значения. Мир вполне может обойтись вообще безо всяких часов.

С улицы в комнату пробирались приглушенные звуки – скорбное мычание пасущейся вдалеке коровы, близкий собачий лай, заполошное кудахтанье курицы. Музыкальные деревья по-прежнему молчали: они начнут настраиваться ближе к вечеру. Интересно, подумал он, будут ли они сегодня опять исполнять новое сочинение. Он бы предпочел, чтобы это не была одна из экспериментальных пьес, которыми деревья с недавних пор увлеклись. Так много есть других композиций, старых и любимых. Похоже, сказал он себе, их музыка стала ухудшаться с той поры, как два самых старых дерева начали умирать. Ветки сохнут и обламываются, и с каждой весной листва редеет и редеет. Правда, в роще выросли молодые побеги. В том-то, возможно, и дело.

Джейсон обеспокоенно пригладил пальцем усы. В тысячный раз он пожалел, что понятия не имеет, как ухаживать за деревьями. Разумеется, он читал кое-какие книги, но нет никакой уверенности, что уход за музыкальными деревьями, как за земными, принесет желаемый результат.

Он обернулся, услышав тихие шаги робота Тэтчера.

– Что такое, Тэтчер?

– Пришел мистер Гораций Красное Облако, сэр.

– Но Гораций на севере. В стране дикого риса.

– Похоже, сэр, племя перекочевало. Они стоят лагерем ниже по реке, как раньше. Они собираются восстановить старые поля и следующей весной их засеять.

– Ты разговаривал с ним?

– Сэр, – сказал Тэтчер, – он мой старый знакомый; естественно, мы немного потолковали. Он принес мешок риса.

– Надеюсь, Тэтчер, ты его поблагодарил.

– Разумеется, поблагодарил, сэр.

– Тебе следовало привести его сюда.

– Он сказал, что не хочет мешать вам, сэр, если вы заняты.

– Я никогда по-настоящему не занят. Ты это прекрасно знаешь.

– Тогда, – сказал Тэтчер, – я попрошу его войти.

Джейсон поднялся, обошел стол и остановился в ожидании друга. Как давно это было, подумал он, – года четыре или пять назад… пять, никак не меньше. Он тогда пришел в лагерь прощаться и, после того как индейцы расселись по своим каноэ, долго стоял на каменистом берегу и смотрел, как длинная вереница лодок быстро поднимается вверх по реке, как вспыхивают на солнце мокрые лопасти весел.

Красное Облако был одного возраста с Джейсоном, но выглядел моложе. Походка его была упруга, как у юноши. В черных волосах ни намека на седину; ровно посередине волосы разделял пробор, и двумя тяжелыми косами они спадали на грудь. Лицо обветренное, но совсем без морщин, за исключением крошечной сеточки у глаз. Красное Облако был одет в рубашку и гетры из оленьей кожи, на ногах – мокасины. Рука, протянутая Джейсону, была крупная, загрубелая, с короткими, толстыми пальцами.

– Много времени прошло, Гораций, – сказал Джейсон. – Я рад тебя видеть.

– Ты единственный, – ответил Красное Облако, – кто по-прежнему зовет меня Гораций.

– А что, мне называть тебя вождем? Или Облаком? Или, может, Красным?

Красное Облако усмехнулся:

– В твоих устах, Джейсон, «Гораций» звучит замечательно. Мы с тобой вместе были молоды. Ты, конечно, помнишь. И это имя напоминает те времена, когда мы вдвоем бродили по лесам. Мы сделали себе надрезы на запястьях и соединили их, чтобы наша кровь смешалась. По крайней мере, мы думали, что она смешается. Я сильно в том сомневаюсь, но это совершенно не важно. Важнее символ.

– Я помню, – сказал Джейсон. – И помню тот первый день, когда твое племя спустилось в лодках по реке и вы увидели, что у нас из трубы идет дым. Вы все, вся ваша братия, дружно ринулись вверх по склону узнать, что тут такое, и тогда впервые и вы, и живущие в этом доме люди узнали, что они не одни на свете, что остался кто-то еще.

– Мы разожгли на поляне большие костры, – продолжил Красное Облако, – забили пару быков и устроили празднество. Мы взялись за руки и плясали вокруг костров с криками и пением. Твой дед, светлая ему память, выкатил бочонок виски, и все изрядно напились.

– Тогда-то мы с тобой впервые и встретились, – сказал Джейсон. – Два молодых побега, желавшие показать себя миру, – да только никого не было, чтобы на них посмотреть. Мы сразу сдружились. Вместе охотились, ловили рыбу, бродили по холмам. И бегали за девушками.

– И, насколько мне помнится, некоторых поймали, – заметил Красное Облако.

– Их было нетрудно поймать, – ответил Джейсон.

Они постояли, молча глядя друг на дружку, затем Джейсон предложил:

– Присядем. Нам нужно о многом поговорить.

Красное Облако сел в кресло, Джейсон взял другое и развернул его, чтобы видеть лицо друга.

– Сколько времени прошло? – спросил он.

– Шесть лет.

– Вы только что прибыли?

– Неделю назад, – сказал Красное Облако. – Мы покинули северные земли, собрав урожай дикого риса. Мы не торопились. Останавливались, если находили хорошее место для лагеря, бездельничали, охотились. Несколько наших парней отогнали лошадей на запад от реки, и они останутся там, пока лед не окрепнет. Тогда мы перейдем на другой берег и будем охотиться на буйволов и дикий скот и заготовлять мясо на зиму. Вчера ночью явился гонец и сказал, что в прериях полно дичи.

Джейсон нахмурился:

– Говоришь, неделю назад. Что ж ты так долго ждал? Если самому было недосуг, послал бы за мной. Я бы пришел тебя повидать.

– Время бежит быстро. Было много дел. Мы пытаемся привести в порядок земли под посевы. Поля сильно заросли. У нас кончилась кукуруза, и мы по ней изголодались. Пытались выращивать ее там, на севере, но теплое время года оказалось слишком коротко. Посеяли поздно, ее побило морозом. Собрали несколько побуревших початков, вот и все.

– У нас есть кукуруза, – сказал Джейсон. – Большой запас. Смолота и готова. Я сегодня же вам пошлю. Что еще вам нужно – ветчина, яйца, мука? У нас хорошая пшеничная мука. Гораздо больше, чем нам требуется. Ткань, если вам надо. Шерсть была хорошая, ткацкий станок поработал на славу.

– Джейсон, я пришел к тебе не попрошайничать…

– Я знаю. Мы много лет обменивались то одним, то другим. Сколько мяса и рыбы, да ягод, да прочего вы отправляли нам в прошлом! Тэтчер говорит, ты принес риса…

– Ладно, – сказал Красное Облако. – Ты не станешь возражать против мяса буйвола, когда мы закончим охоту?

– Нисколько, – ответил Джейсон.

– А как насчет того, чтобы отправиться на охоту вместе с нами?

– С превеликим удовольствием.

– Хорошо! Все будет, как в былые времена. Остальные пусть работают, а мы с тобой станем сидеть у костра, беседовать и есть самые нежные куски.

– Вы живете хорошей жизнью, Гораций.

– Думаю, да. Было много путей, мы могли выбирать. Могли осесть на земле. Поселились бы где-нибудь в хорошем месте, заняли хорошие поля и засеяли их и собрали бы себе домашний скот. Мы могли стать земледельцами – однако не стали, а вернулись к прежнему образу жизни. Все мы в глубине души о нем мечтали. Нас тянуло обратно. Мы слышали зов. Наши предки испокон веку так жили. А мы всего несколько сотен лет жили той жизнью, которую установил белый человек, и это были далеко не лучшие годы. Мы так и не приспособились, не смогли. С облегчением все это бросили и вернулись к цветам, деревьям, облакам, к временам года с любой погодой, к бегущей воде, к обитателям лесов и прерий; мы воссоединились с ними и слились. Да, мы кое-чему научились у белых людей, нельзя этого отрицать, – и были бы глупцами, если б не научились. И воспользовались тем, что переняли у белого человека, чтобы сделать прежний образ жизни еще лучше. Иногда я задумываюсь, правильный ли выбор мы сделали, и вижу осенний лист – один только лист, – или слышу журчание бегущего в лесу ручейка, или чувствую запах леса, и понимаю, что не ошиблись. Мы вернулись к земле, соединились с холмами и потоками, и так оно и должно быть. Именно для такой жизни мы созданы. Мы возвратились не к старой племенной идее, а к образу жизни. Сначала были сугубо лесным племенем, но сейчас уже не только. Возможно, мы просто индейцы. У племен, живущих на западных равнинах, мы переняли вигвам из кожи и одежду, а также умение обращаться с лошадьми. Однако по-прежнему делаем каноэ из бересты, собираем дикий рис и кленовый сахар. Это хорошая жизнь. Мы с тобой, дружище, ощутили жизнь – я в своем вигваме, ты в этом каменном доме. Ты ни разу не отправлялся к звездам и, возможно, будешь счастлив, если никогда там и не побываешь. Наверное, другим там нравится.

– Да, кое-что по душе, – ответил Джейсон. – Там много интересного и, возможно, полезного. Но мы мало чем воспользовались. Мы наблюдали, даже изучали, в некоторых случаях поняли, что происходит. Однако мы больше не технологическая раса. Мы утратили технологии, рабочие руки и знания. Машины износились, и никто не мог их заставить ожить, не было энергии, на которой им работать. Ты знаешь: мы не печалимся об этой утрате. Мы превратились в зорких наблюдателей и получаем удовольствие от наблюдений. Наша цель – знание, а не использование. Мы не нуждаемся в получении пользы; мы теперь выше этого. Ресурсы лежат невостребованные; нам даже стыдно попробовать их применить. И не только ресурсы; также идеи и…

– Ты многое помнишь, Джейсон? – перебил вдруг Красное Облако. – Из далекого прошлого? Не про наше племя, а все остальное?

– Я отлично все помню, – ответил Джейсон. – И ты тоже должен. Мы оба были молоды, когда это случилось.

Красное Облако помотал головой:

– Мои воспоминания смутны. Так много всего наслоено. Я едва помню иную жизнь, не ту, которой мы живем сейчас.

– Моя память заключена в журнале, во многих журналах. – Джейсон указал на полку позади стола. – Все записано. Записывать начал мой дед лет пятьдесят спустя после всего, что произошло. Он хотел, чтобы мы не забыли, чтобы это не стало мифом. Дед описал все, что помнил, и затем вел регулярные записи. Когда он умер, я продолжил работу. Все записано с того самого дня…

– А когда ты умрешь, – спросил Красное Облако, – кто будет этим заниматься?

– Не знаю, – ответил Джейсон.

– Джейсон, я часто думал кое о чем, но никогда не спрашивал. Можно спросить сейчас?

– Конечно. Все, что хочешь.

– Почему ты ни разу не отправлялся к звездам?

– Возможно, потому, что не могу.

– Но ты никогда и не пытался. Никогда по-настоящему не хотел.

– Да, люди покидали Землю один за другим, – сказал Джейсон, – пока не остались только мы с Мартой. Нам казалось: кто-то должен остаться, быть чем-то вроде якоря для остальных. Поддерживать в очаге огонь, встречать тех, кто захочет вернуться.

– Конечно, они возвращаются, и вы их встречаете.

– Некоторые нас навещают, – сказал Джейсон. – Не все. Мой брат Джон покинул нас одним из первых. Он не возвращался ни разу, и мы о нем ничего не слыхали. Я часто задаюсь вопросом, где он. Если он еще жив.

– Ты говоришь об ответственности, о необходимости остаться. Однако, Джейсон, дело не только в этом.

– Конечно, хотя раньше это было очень важно, важнее, чем сейчас. Джон и я были старшими. Моя сестра Дженис моложе нас. Мы по-прежнему иногда с ней видимся, и Марта часто с ней разговаривает. Если бы Джон остался, возможно, отправились бы мы с Мартой. Способность покидать свой дом, похоже, врожденная. Я допускаю, что человек обладал ею задолго до того, как начал использовать. Чтобы она развилась, необходимо было время, и его дала нам удлинившаяся жизнь. Возможно, она развилась бы и раньше, не будь мы столь озабочены и столь сбиты с толку нашей технологией. Быть может, где-то мы свернули не туда, восприняли неверные ценности и позволили, чтобы наша забота о развитии технологии подменила нашу скрытую цель. Наши способности не могли пробиться в сознание сквозь толстые пласты машин, смет, калькуляций и тому подобного. Но когда мы говорим о новых способностях, имеем в виду не только путешествие к звездам. Твой народ к звездам не летает. Возможно, вы в них не нуждаетесь; зато вы стали частью окружающей природы, слившись с ней в единое целое.

– Но если в тебе сохранилось желание путешествовать, почему ты сидишь дома? Ты мог бы позволить себе недолгое отсутствие. Роботы поддерживали бы огонь в очаге, встречали бы тех, кто захочет вернуться.

Джейсон отрицательно качнул головой:

– Теперь уже слишком поздно. С годами я все больше влюбляюсь в этот дом и эти земли. Я чувствую себя их частью. Без них – и без Земли – я пропаду. Просто не смогу жить без них. Но у меня дурные манеры, – прервал себя Джейсон. – Мне следовало давно спросить, как поживает миссис Облако.

– Счастлива. Блаженствует, распоряжаясь в новом лагере.

– А твои сыновья и праправнуки?

– Из правнуков с нами остались немногие, – ответил Красное Облако. – Сыновья и внуки живут в других племенах. Порой мы получаем от них весточки. А Бегущего Лося, моего прапраправнука, с год назад задрал гризли. Нам сообщил гонец. Все прочие благополучно здравствуют.

– Я скорблю, – сказал Джейсон. – Бегущим Лосем можно было гордиться.

Красное Облако благодарно склонил голову.

– Миссис Джейсон, как я понимаю, находится в добром здравии.

Джейсон кивнул:

– Она проводит много времени в беседах с остальными. Ей это прекрасно удается, гораздо лучше, чем мне. Телепатия как будто ее вторая натура, и каждый вечер у нее ворох новостей. Нас теперь много. Понятия не имею, сколько именно; Марта скажет вернее. Она все помнит, всех родственников, кто на ком женился, кто… и так далее. Нас несколько тысяч, не меньше.

– Ты как-то давно говорил, что в космосе были обнаружены разумные существа, не похожие на нас. За то время, что нас не было…

– Ты прав, – сказал Джейсон. – Все они на нас не похожи. С некоторыми мы вступили в контакт. Одни дружелюбны, другие не очень, третьи к нам равнодушны. Большинство настолько нам чужды, что мурашки бегут по телу. А есть инопланетные путешественники, которые, бывает, посещают Землю.

– И это все? Никакого взаимодействия…

– Нет, не все, – ответил Джейсон. – Появилось нечто весьма и весьма тревожное. Буквально дуновение, хотя оно встревожило нас чрезвычайно. Словно прилетевший с ветром дурной запашок. Откуда-то из центра…

– Из центра чего, Джейсон?

– Центра Галактики. Из ядра. Какой-то разум. Мы смутно его почуяли, и этого достаточно…

– Враждебный?

– Нет, не враждебный. Холодный. Рассудочный, слишком рассудочный. Хладный и равнодушный. Аналитический. Черт, я не могу тебе объяснить. Это вообще объяснить невозможно. Как если бы земляной червь смог почуять человеческий разум. Но разница между ним и нами больше, чем между человеком и земляным червем.

– Вас это напугало?

– Напугало? Пожалуй. Расстроило. Встревожило. Одно утешение – нас, возможно, не замечают.

– Тогда зачем волноваться?

– Мы не слишком волнуемся. Дело в другом. Просто ощущаешь себя нечистым, зная, что в нашей галактике рядом с тобой существует такое. Как если бы наткнулся на яму, полную концентрированного зла.

– Однако это не зло.

– Видимо, нет. Я не знаю, что это. И никто не знает. Мы всего лишь уловили запах…

– Ты сам его обнаружил?

– Нет. Другие. Двое из тех, со звезд.

– Скорее всего, беспокоиться незачем, просто надо держаться от него подальше. Однако интересно – не имеет ли оно отношения к исчезновению людей? Хотя непохоже. Ты, Джейсон, так и не знаешь, почему люди покинули Землю?

– Понятия не имею, – честно признал Джейсон.

– Ты говорил об инопланетянах, которые объявляются у нас…

– Да, – сказал Джейсон, – их немного, то есть о немногих мы знаем. В прошлом веке было два или три. Но раньше их вроде бы не было вовсе. Они стали появляться только после исчезновения людей. Хотя, возможно, они бывали на Земле и прежде, но их никто не видел, а если и видели, то не признавали за инопланетян. Может быть, их не видели, потому что не хотели. Мы бы чувствовали себя неуютно в присутствии чего-то, совершенно не познаваемого, и потому широким жестом перечеркнули всех.

– Возможно, так оно и было, – согласился Красное Облако. – Или прежде их было гораздо меньше. Наша беспокойная планета была переполнена разумом, который порой наводил ужас. Быть может, он был подобен тому разуму в центре галактики, о котором ты говришь. Инопланетный путешественник не стал бы останавливаться здесь, искать покоя и отдыха. В те дни покой тут был неведом.

– Ты прав, – сказал Джейсон. – Теперь мы это знаем, но не тогда. Мы двигались вперед, мы развивались…

– Я полагаю, ты разговаривал с кем-нибудь из путешественников.

– С двумя или тремя. Однажды я преодолел пятьсот миль, чтобы поговорить с одним из них, но он исчез прежде, чем я туда добрался. Известие о нем принес робот. Я не столь искусен в галактической телепатии, но могу беседовать с инопланетянами, во всяком случае, с некоторыми. Многие из них не воспринимают звуковые волны в качестве средства связи, а человек, со своей стороны, не воспринимает сигналы или психические волны, которые используют они. А иной раз говорить просто не о чем, никаких общих тем.

– Я пришел поговорить об инопланетных путешественниках, – сказал Красное Облако. – Я бы пришел в любом случае, в первый же день, если бы смог. Но я хотел тебе рассказать об одном из них. Его нашел Маленький Волк в Ущелье Кошачьей Берлоги и прибежал ко мне. Я отправился взглянуть.

Вот оно что, подумал Джейсон. Эта осторожная, вежливая беседа вокруг той единственной вещи, ради которой Красное Облако явился сюда. Разговор по старинке, не спеша, соблюдая племенной этикет, сохраняя достоинство.

– Ты пытался с ним поговорить?

– Нет, – ответил Гораций Красное Облако. – Я умею разговаривать с цветами и реками, и они отвечают мне, но инопланетянин… я не знаю, с чего начать.

– Хорошо, – сказал Джейсон, – я схожу и посмотрю, что у него на уме. Если смогу с ним общаться. Ты знаешь, каким образом он прибыл?

– Видимо, телепортировался. Там никаких признаков корабля.

– Обычно они так и делают, – произнес Джейсон. – Как и мы. Машина – громоздкая и обременительная штука. В скитании среди звезд нет ничего нового, хотя поначалу мы считали иначе. Мы воображали, будто сделали удивительное открытие, когда стали развивать и использовать парапсихологические способности. У нас, технологической расы, на многое не хватало времени, а заговори кто-нибудь о такой телепортации, над ним бы попросту посмеялись.

– Никто из нас не путешествовал среди звезд, – сказал Красное Облако. – Я не уверен, что у нас вообще есть эта способность. Мы так заняты миром, в котором живем, и его тайнами. Но теперь…

– Я думаю, вы обладаете определенными свойствами, – сказал Джейсон, – и используете их для благих целей. Вы знаете окружающий мир и связаны с ним естественно и неразрывно. Для этого, несомненно, требуется некий психический инстинкт. Пусть это не столь романтично, как скитание от звезды до звезды, зато требует большего понимания.

– Благодарю тебя за доброту, – ответил Красное Облако. – Возможно, в твоих словах есть доля правды. У меня есть красивая и очень глупенькая далекая-далекая праправнучка, которой исполнилось девятнадцать лет. Может, ты ее помнишь – Вечерняя Звезда.

– Ну конечно помню, – обрадованно сказал Джейсон. – Когда ты покидал лагерь или был очень занят, она меня развлекала. Мы ходили на прогулки, и она показывала мне птиц, и цветы, и другие лесные чудеса и всю дорогу очаровательно щебетала.

– Она по-прежнему очаровательно щебечет, однако меня это беспокоит. Сдается мне, она обладает какими-то способностями вроде тех, что имеет ваш клан…

– Ты имеешь в виду путешествие к звездам?

Красное Облако поморщился:

– Я не уверен. Нет, вряд ли. Что-то иное. Я в ней ощущаю некую странность. Она обладает такой жаждой знаний, какой я никогда не встречал в своем народе. Не желание познать свой мир, хотя это тоже есть, но стремление за его пределы. Узнать все, что когда-либо происходило, все, о чем люди размышляли. Она прочла все книги, что у нас есть, а их у нас совсем мало…

Джейсон обвел рукой комнату.

– Вот книги, – сказал он. – Если она захочет прийти и прочесть… В подвалах есть еще, от пола до потолка. Может брать какие угодно, но мне бы не хотелось, чтобы она уносила их из дома. Потерянную книгу не заменишь.

– Я пришел к тебе с этой просьбой, – сказал Красное Облако. – К тому и вел разговор. Спасибо за предложение.

– Отрадно, что нашелся человек, который хочет их прочесть. Уверяю тебя, для меня это честь.

– Полагаю, – проговорил Красное Облако, – нам тоже следовало позаботиться о книгах, но теперь уже поздно. Насколько я понимаю, большинство книг погибли от времени. Их погубили грызуны и сырость. А наши люди не решаются отправляться на поиски. Мы не любим древние города. Они такие старые и замшелые и полны призраков – призраков прошлого, о котором мы по сю пору не желаем вспоминать. У нас есть несколько книг, и мы их бережно храним. И отдаем долг чести прошлому, обучая читать наших детей. Однако для большинства это неприятная обязанность. Но не для Вечерней Звезды; она стремится читать.

– Не захочет ли Вечерняя Звезда, – спросил Джейсон, – прийти сюда и пожить с нами? Присутствие молодой девушки оживило бы дом, а я готов помогать ей советом в выборе книг.

– Я передам ей, – сказал Красное Облако. – Она будет очень рада. Ты, конечно, знаешь, она называет тебя дядя Джейсон.

– Нет, я не знал, – ответил Джейсон. – Я польщен.

Двое мужчин помолчали в тишине библиотеки. Часы на стене громко отсчитывали секунды.

Красное Облако пошевелился:

– Джейсон, ты следил за временем. За тем, сколько прошло лет. У тебя даже есть часы. Мы не имеем часов и не вели счет. Не обременяли себя понапрасну. Мы встречали каждый день и проживали его сполна. Мы живем не днями, а временами года. А времена года мы не считали.

– Где-то, – сказал Джейсон, – я мог потерять день или два или день-другой добавить – точно не скажу. Но счет мы вели. Прошло пять тысяч лет. Физически я в том возрасте моего деда, когда он стал вести записи. После этого он прожил почти три тысячи лет. Если я последую его примеру, я проживу полных восемь тысяч. Это кажется невозможным, и даже не совсем прилично человеку жить на свете восемь тысяч лет.

– Однажды, – сказал Красное Облако, – мы, может быть, узнаем, куда исчезли люди и почему мы так долго живем.

– Возможно, хотя я не надеюсь. Я вот о чем подумал, Гораций…

– Да?

– Я мог бы собрать партию роботов и послать их, чтобы они расчистили для вас поля. Они слоняются тут без дела. Я, правда, знаю, как вы относитесь к роботам…

– Нет. Большое спасибо. Мы примем кукурузу, и муку, и все остальное, но на помощь роботов не согласимся.

– Что, в сущности, вы имеете против них? Вы им не доверяете? Они не будут вам докучать. Они просто расчистят поля и уйдут.

– Рядом с ними мы чувствуем себя неловко, – сказал Красное Облако. – Они не вписываются в наш уклад. Напоминают, что с нами случилось, когда пришли белые люди. Мы полностью порвали с прошлым, сохранив лишь несколько вещей. Простые металлические инструменты, плуг, хозяйственную предусмотрительность – мы больше не живем, сегодня пируя, а завтра голодая, как бывало до появления белого человека. Мы вернулись к прежней жизни в лесах и в прериях. Мы стали жить, полагаясь только на самих себя; так должно быть и впредь.

– Кажется, я понимаю.

– Я не уверен, что мы и в прошлом доверяли роботам, – продолжал Красное Облако. – Не до конца. Те, что работают на ваших полях, они, может, и ничего. Однако дикие… Я говорил тебе, что теперь их много выше по течению реки, на месте какого-то старого города…

– Да, я помню. Миннеаполис. Вы их видели много-много лет назад. Они что-то строили.

– Они и сейчас трудятся, – сказал Красное Облако. – Мы это видели издалека, когда спускались по реке. Они там кишмя кишат и что-то строят и строят. Огромное здание, хотя на здание оно не похоже. Роботы не стали бы возводить жилой дом, верно?

– Вряд ли. Во всяком случае, для себя. Непогода им не страшна – они сделаны из сверхпрочного сплава. Он не ржавеет, не изнашивается, выдерживает практически все. Непогоду, холод, жару, дождь… им все это нипочем.

– Мы там не задерживались, – продолжал Красное Облако. – И держались подальше. Смотрели в бинокль, однако увидели не много. Чувствовали себя неуютно; я бы сказал, испугались. И быстренько убрались подобру-поздорову. Вряд ли там что-то на самом деле нам угрожало, но рисковать мы не стали.