Онлайн чтение книги С сердцем не в ладу A Coeur Perdu
Глава 7

К восьми часам вечера хлынул дождь. Теплая стремительная волна захлестнула город, в воздухе запахло портом. Взошел месяц и засиял низко, почти на линии горизонта. Ева опустила стекло в такси и вдыхала ветер, застегнув доверху плащ. Париж был для нее большим родным лесом. Ей нравились девочки на пороге баров, витрины, сверкавшие сквозь решетки, живые отблески светящихся вывесок на фасадах зданий. Улица Камбон была безлюдна. Ева пришла первой. Она прошлась перед магазином и, заметив на углу бульвара высокий силуэт Лепра в плаще с поднятым воротником, почувствовала, как любовь шевельнулась у нее под сердцем, словно ребенок.

— Извини меня, — запыхавшись, сказал Лепра. — Этих официантов только за смертью посылать.

— Ты хорошо поужинал? Расскажи, что ты ел?

— Пережаренный бифштекс… А что у тебя?

— Ну что ж, Блеш был само очарование. Он очень к тебе расположен. Думаю, с концертом проблем не будет. Я сказала, что через пару дней ты к нему зайдешь… Мы поговорим об этом завтра, если хочешь.

Лепра остановился у подъезда.

— Ты не передумала?

— Нет.

— А я — да. Мы делаем глупость, Ева.

— Не начинай сначала.

— Почему же? У меня было время подумать со вчерашнего дня.

Он вывел Еву на тротуар, к магазину с опущенными шторами.

— Послушай меня… в последний раз… Если это не Мелио, то мы посеем в нем страшное подозрение… Если же мы правы, то он дал обещание твоему мужу и сдержит его. Мы проигрываем в обоих случаях.

— Жанно, когда говорят «одно из двух», значит, решили сесть и сидеть сложа руки. Мелио нас ждет. Идем.

Она пошла обратно и остановилась, поджидая Лепра.

— Ну? Бросаешь меня на съедение волкам?

Он сунул ручки в карманы и догнал ее.

— Говорить буду я, — сказала она. — Так что не бойся.

Лестница начиналась справа от них. Перила были влажные. Лампочка на лестничной площадке освещала медную табличку на двери: «Издательство Мелио. Входить без стука».

Ева повернула ручку, толкнула дверь. На потолке светилась неоновая трубка.

— По-моему, ты не в своей тарелке, — прошептала Ева. — Я тоже… Меня всю трясет.

Они пересекли прихожую, остановились перед кабинетом Мелио, посмотрели друг на друга. Ева сделала веселое лицо, постучала и вошла. Лепра, войдя, захлопнул за собой дверь. В кабинете никого не было. Ева в замешательстве медленно прошла вперед.

— Ведь он мне сам сказал… — начала она.

Лепра подошел к ней. Внезапно они увидели Мелио и замерли на месте: он лежал на полу за креслом. Ева вцепилась в руку Лепра. Лампа освещала мертвенно-бледное лицо с широко открытым ртом. Труп, казалось, продолжал кричать. Воротник у него был разорван, узел галстука почти развязался. Руки сжаты в кулаки. Один глаз выпучен, другой закатился.

Ева отошла от Лепра на цыпочках.

— Его задушили, — сказала она.

Ее голос странно отдавался в тишине.

— Он мертв, — добавила она.

Они стояли молча, не шелохнувшись.

— Уйдем отсюда, — сказал Лепра. — Если нас застанут…

— Подожди! Закрой дверь.

Она внимательно осматривала стол, кусая ноготь.

— Почему его убили? — прошептала она. — Может, совпадение? Но вряд ли…

Не колеблясь, она обошла тело и начала открывать ящики стола, аккуратно перебирая их содержимое. Потом перешла к книжному шкафу, нашла на полке несколько пластинок и прочла названия.

— Ну что? — спросил Лепра.

— Ничего нет. Здесь он не стал бы прятать компрометирующие вещи.

— Дома?

— Ну конечно.

Она присела на подлокотник кресла.

— Завтра здесь будет полиция. Все опечатают… И его квартиру тоже. Завтра будет поздно, надо идти сейчас. Который час?

— Четверть одиннадцатого.

— Можно рискнуть!

Она покачнулась и оперлась о край стола.

— Ну ладно, не время впадать в истерику. Пошли.

Она присела около трупа и обшарила карманы, стараясь не прикасаться к нему.

— Помочь тебе? — спросил Лепра.

— Нет… Помолчи… Если ты будешь молчать, я все сделаю сама.

Связка ключей оказалась в кармане брюк. Ева вынула ее осторожными рывками и протянула Лепра. У нее уже не было сил подняться.

— Возьми, — выдохнула она.

Он довел ее до кресла, и она рухнула в него, закрыв глаза.

— Ничего, ничего, — наконец прошептала она. — Это так низко — обыскивать мертвеца!

Она выпрямилась, опираясь на подлокотник, и посмотрела на тело.

— Бедный старик! Дорого обходится дружба Мориса!

Она, пятясь, вышла следом за Лепра и закрыла за собой дверь. Они тихо спустились, перешли улицу и замедлили шаги только у бульвара. Ева тяжело повисла на руке Лепра.

— Это недалеко, — сказала она. — Улица Сент-Огюстен. На третьем этаже. Я там была несколько раз с мужем. Дай мне сигарету. Вид у меня как у шлюхи. Тем лучше.

Он дал ей прикурить, закрыв пламя ладонями, увидел, как мелькнули под румянами мелкие веснушки на скулах. Но у него не возникло никакого желания поцеловать ее. Ева вновь взяла его под руку.

— Кому было выгодно убить его? — сказала она. — Он оставался последним в нашем списке.

— Я тоже не могу понять. Теперь, когда он мертв, про пластинки не знает никто.

— Может, мы ошибаемся. Его могли убить по неизвестным нам причинам. И мы найдем пластинки у него дома.

Они говорили автоматически, только чтобы нарушить безмолвие, царившее на улицах, и заговорить страх. Но он заставлял дрожать их голоса, делал неуверенной походку. Они шли, точно пьяные. Ева отдала свою сигарету Лепра.

— Докури. Меня мутит… Ключи у тебя?

— Да.

— Это угловой дом.

Они прошли мимо дома, оглянулись и только потом вернулись к подъезду. У консьержки горел свет, но никого не было. Через стекло видна была открытая дверь, ведущая, наверное, в кухню.

— Я пойду первым, — сказал Лепра.

Он вошел уверенным шагом, пересек прямоугольник света перед входом. Махнул Еве. Она присоединилась к нему.

— Дальше, — сказала она.

Лепра сделал в темноте шаг наугад и нащупал ступеньки.

— На третьем. Тут на этажах по одной квартире.

Поднявшись на площадку, Лепра чиркнул зажигалкой.

— Попробуй плоским ключом, — сказала Ева.

Дверь тут же подалась. Они молча закрыли ее, и Ева повернула выключатель. На стенах зажглись тяжелые кованые бра.

— Внизу есть соседи. Нельзя, чтобы они нас услышали, — сказала Ева.

Она сняла туфли. Лепра последовал ее примеру и посмотрел на часы.

— Скоро одиннадцать.

— Рабочий кабинет там, — показала рукой Ева.

Они прошли через огромную гостиную, их тени отразились в венецианском зеркале. Лепра задел этажерку, и с роз, стоящих на ней, посыпались лепестки. Свет из передней почти не доходил сюда. Ева шла на ощупь.

— Это здесь, — сказала она. — Надеюсь, ставни закрыты.

Она скользнула в соседнюю комнату. Скрипнула половица, другая.

— Иди сюда.

Лепра вошел. Настольная лампа отбрасывала яркий свет на большой старинный письменный стол. Смутно освещенное лицо Евы казалось маской.

— Займись книжным шкафом, — сказала она. — Я посмотрю в ящиках.

Она бесшумно приступила к делу. Лепра перебирал книги. Ева рылась в бумагах.

— Здесь ничего нет, — сказал Лепра.

— Тут тоже.

Он занялся полкой со стоявшими на ней конвертами с дисками: Стравинский, Шостакович, Гершвин, Бела Барток… Он читал надписи и каждую пластинку подносил к свечу, чтобы проверить запись. На пластинках Фожера одно узкое кольцо дорожки — узнать их было просто.

— Мы даже не знаем, что ищем, — заметил он. — Может, твой муж оставил письма.

— Мы найдем их, — ответила Ева.

— Возможно, Мелио снял сейф в банке.

— Вряд ли.

Она еще раз осмотрела стол. Лепра снова перебрал все диски.

— Один на проигрывателе, — сказала Ева.

Лепра наклонил пластинку, рассмотрел ее.

— Ну? — прошептала Ева.

— По-моему, это то, что нам надо.

— Там есть надпись?

— Нет.

Ева задумалась.

— Чем мы рискуем? — произнесла она наконец.

Она поставила пластинку и опустила иглу.

— Ты с ума сошла!

— Молчи.

Стоя на коленях, она приглушила звук. Кончиком пальца коснулась иглы, в динамиках раздался щелчок, и она сделала еще тише. Они узнали голос Флоранс, но такой слабый, что он казался далеким, нереальным. Почти касаясь друг друга, они склонились над пластинкой, слушая песню. Они ждали другого голоса… Но он так и не прозвучал. Это было и невозможно, потому что Фожер уже умер, когда Флоранс записала «С сердцем не в ладу». Слова, которые произносила Флоранс, звучали душераздирающе… Они были обращены к ним одним, как будто Фожер мог предвидеть, что однажды вечером они будут, сидя рядышком с колотящимся сердцем, затаив дыхание, вслушиваться в эту завораживающую музыку, которая повествовала об их преступлении. Лепра почувствовал на руке что-то теплое. Ева плакала. Он хотел прижать ее к себе. Она мягко отстранилась. Песня подходила к концу, зазвучал припев… пластинка остановилась. Они продолжали слушать.

На пустынной улице остановилась машина. Хлопнула дверца. Лепра выключил проигрыватель и встал. Он сжал лицо руками, словно боялся, что побледнеет. На улице кто-то разговаривал. Хлопнула дверь, голоса зазвучали громче. Их было по меньшей мере трое. Ева бросилась в прихожую и потушила свет. Лепра тоже чуть было не выключил настольную лампу, но испугался остаться в полной темноте. Кто-то на лестнице громко рассмеялся. Голоса приближались. Все ближе и ближе. В проеме двери в кабинет появился силуэт Евы.

— Тихо!

Люди прошли лестничную площадку.

— Он иногда бывает забавным, — произнес голос.

— А девица, когда она опрокидывает бутылку…

Слова стали слышны неразборчиво. Кто-то споткнулся.

— Суббота, — шепнула Ева. — Возвращаются из театра.

Сверху послышалось топанье. Они различили глухой стук закрывающейся двери. Лепра в изнеможении прислонился к шкафу.

— Мы могли бы на них наткнуться, — произнес он; казалось, вместо него говорит кто-то другой.

Они еще подождали.

— Машина точно уехала? — спросила Ева.

— Не обратил внимания.

— Продолжим! Столовая с другой стороны.

Лепра, совершенно сломленный, проковылял за ней, но обыскивать он уже был не в силах. Он был не в себе от страха, усталости, отвращения. Скорее бы эта ночь закончилась! Ева зажгла люстру, быстро просматривая содержимое ящиков. Выдвигает ящик, осматривает, задвигает, выдвигает следующий.

— Еще кухня, — бормочет она.

Лепра сел, обхватил голову руками. Все это походило на кошмарный сон. Господи, если бы хоть закурить! Мучила жажда, он был опустошен до предела.

Сладковатый запах роз душил его. Где-то, как мышь, тихо скреблась Ева, продолжая поиски. Но она ничего не нашла, все это было зря затеяно. Мелио тоже убит неизвестно за что. Снова Лепра глянул на часы, но в такой темноте стрелок не увидеть. Он поднес их к уху. Они шли. Жест был идиотский. Все было до предела глупо и ненужно.

Почувствовав на плече руку Евы, он привскочил.

— Уходим.

— Ну как, ничего?

— Да.

Не нужно даже и пытаться понять. Конечно, ничего. Лепра тяжело поднялся. Ева зашла в кабинет проверить, что все осталось в том же порядке.

— Зажги свет в прихожей.

Лепра пересек темную гостиную. Справа — открытый рояль. Клавиши оскалились длинной светлой полосой. Лепра долго шарил рукой в поисках выключателя. Когда он повернул его, Ева уже стояла рядом.

— Ты посмотрела и в гостиной, и в спальне?

— Да, только что.

Она надевала туфли, балансируя то на одной ноге, то на другой. Лепра пришлось опуститься на колени. Ботинки жали, как будто он целый день провел на ногах.

— Ты готов? — выдохнула Ева.

Она взяла его за подбородок.

— Ну-ка, дай я взгляну на тебя.

Голос у нее был такой искренне обеспокоенный, такой матерински нежный, что от внезапно охватившего волнения у Лепра задрожали губы. Он отвернулся, открыл дверь на площадку.

Дом погрузился в глубокое ночное безмолвие.

Ева вышла первой, Лепра погасил свет, взялся за ручку двери. Ева потянула его за руку, и от этого движения дверь захлопнулась.

— Ключи! — пробормотала, запинаясь, Ева.

— Что?

— Ключи у тебя?

У Лепра взмокли виски.

— А разве не ты…

Он задыхался. Боже, ключи остались внутри. Он изо всех сил потряс дверь. Но все это бесполезно. Ева переминалась с ноги на ногу рядом с ним. Скоро придет полиция… Не поймут, почему ключи… Мрак разделял их надежней всякой стены. Он протянул руку и коснулся ее пальто.

— Прости меня, — прошептал он, — прости.

— Поройся в карманах.

К чему? Он положил связку ключей на столик у вешалки, когда снимал туфли, он прекрасно это помнил. И забыл взять. Он снова потряс дверь.

— Ну?

— Они внутри.

Ева замерла, и на мгновение ему показалось, что ее нет рядом.

— Ева!

Она молчала. Когда она взяла его за руку, он чуть не вскрикнул.

— Пошли вниз!

Они спускались по темной лестнице, сжавшись и еле переставляя негнущиеся ноги, словно шли по льду. Лепра автоматически считал ступеньки. Площадка второго этажа показалась им гигантской. Ева по-прежнему крепко держала его за руку, и каждый раз, когда под их ногами поскрипывал деревянный пол, она с силой сжимала его кисть. Наконец они почувствовали под ногами асфальт. Свет у консьержки погас.

— Дверь закрыта, — прошептала Ева. — Дай зажигалку.

Пламя осветило стену и кнопку у входа. Ева нажала ее, и дверь открылась с легким скрежетом. Они вышли на улицу.

— Не беги, не беги! — сказала Ева.

Но сама она почти бежала. Они замедлили шаг только у авеню Опера.

— Который час?

— Без десяти двенадцать, — сказал Лепра. — Пойдем ко мне?

Лепра жил на улице Омаль. Они шли молча. Сами того не желая, они ускорили шаг. Перед глазами Лепра маячила связка ключей на столике у вешалки. Он видел их так отчетливо, что казалось, может до них дотронуться… Он почти ощущал их в своей руке… Мельчайшие детали, на которые он не обращал внимания, постепенно представали перед его мысленным взором… Там пять ключей… Они вложены по размеру в отделения кожаного футляра… Футляр закрывается на две кнопки… Может, если бы Ева не дернула его за руку… в тот момент было еще не поздно… а замок захлопнулся в ту же секунду. «Мы погибли, — подумал он. — Мы еще идем, но мы уже мертвы».

Он бросил свое имя дремавшей консьержке, зажег свет. Одни и те же жесты. Еще одна лестница. Как во сне, повторялась та же сцена… Может, он проснется, и ключи окажутся у него в кармане… Дверь… прихожая… снова рояль… Лепра закрыл глаза, вновь открыл их, чтобы убедиться, что они пришли, что он дома, в безопасности… Ева сняла плащ, вынула из сумки расческу, привела себя в порядок.

— На нас страшно смотреть, — сказала она.

— Выпьешь чего-нибудь?

— Да все равно… Что-нибудь покрепче и много воды.

Сбросив туфли, она села на кровать.

Когда Лепра вернулся с подносом, она по-прежнему сидела в задумчивости, потирая одну ногу о другую. Лепра наполнил бокалы, один протянул ей и растянулся в глубоком кресле. Он так устал, что даже в этом положении тело его ныло.

— Прости меня, — сказал он. — Это неисправимая ошибка.

— Что?

— Ключи.

Ева посмотрела на него растерянным взглядом, словно он оторвал ее от важного дела.

— Ах да, ключи.

— Ты, по-моему, не понимаешь, что произошло. Эти ключи нас выдадут.

Ева прилегла на край кровати, подобрав под себя ноги.

— Подумаешь, ключи! Знал бы ты, как мне на них наплевать.

— Но… полиция…

— Что полиция? Ну, найдет ключи. И что дальше?.. Между смертью Мелио и нами нет никакой связи. Пока полиция не получит пластинку или письмо, они ни о чем не догадаются.

— Так что тебя мучит?

Ева не ответила. Она часто так смотрела на Лепра — с какой-то пронзительной нежностью. Бывали минуты, когда она словно не принимала себя в расчет, когда собственная жизнь ей уже больше не принадлежала, и существовал только этот большой хрупкий мальчик, которого она любила с такой первобытной страстью. Он казался ей случайным прохожим, путником, который сейчас уйдет навсегда.

— Полиция ничего не получит, — сказал Лепра. — Потому что мы ничего не нашли.

Чем больше он пил, тем сильнее его терзала жажда. Он наполнил свой бокал водой и сел рядом с Евой, которая не спускала с него глаз. Словно гипнотизер, он медленно провел рукой с вытянутыми пальцами над ее лбом.

— Что тебя мучит? — повторил он.

— Я хочу понять, почему убили Мелио.

Лепра задумчиво выпил.

— Я тоже, разумеется… Но меня больше всего волнует твой комиссар. Смерть Фожера и так дала ему пищу для размышлений. Теперь погибает издатель твоего мужа. Он будет искать связь между двумя происшествиями.

— Но не найдет.

Лепра вздохнул:

— Хотел бы я, чтобы ты оказалась права. В этом случае нам больше нечего бояться.

— Но если честно, смерть Мелио не наводит тебя ни на какие мысли?

— Разумеется, наводит, да. Но чем дольше я об этом думаю, тем больше убеждаюсь, что его смерть не имеет никакого отношения к истории с пластинками. Подожди, сейчас поймешь. Эта мысль уже приходила мне в голову, но сейчас она представляется мне почти бесспорной… Мы ведь считали, что Мелио посылает нам пластинки, чтобы отомстить за твоего мужа, так?

— Да.

— В таком случае почему убили Мелио, который так неукоснительно выполнял свой долг? Зачем заменять того, кто действовал, не зная пощады? Верно? Никто не станет убивать человека, чтобы потом делать то же самое, что и он.

Ева грустно улыбнулась.

— Как у тебя все гладко получается! — прошептала она.

— Просто я пытаюсь рассуждать. И я уверен, что Мелио убили не затем, чтобы завладеть последними пластинками. Более того, поскольку мы ничего не нашли у Мелио — а именно Мелио посылал нам пластинки, — значит, просто-напросто их у него больше не было.

Ева провела кончиками пальцев по губам Лепра, медленно следуя их изгибу.

— Мальчишка! — сказала она.

Он пожал плечами и осушил свой бокал.

— У твоего мужа не хватило бы духу нас выдать. Он слишком тебя любил. Он мог записать две пластинки, чтобы причинить тебе боль. Но долго эту игру он продолжать не мог.

— Я бы на его месте пошла до конца… Ты не знаешь, мой милый, что такое обманутая любовь.

— Не в этом дело, — настаивал Лепра. — По-моему, смерть Мелио — просто совпадение. Кто-то убил его… Не важно кто. Нас это не касается. Его смерть нас интересует только с той точки зрения, что Мелио оставался нашим единственным подозреваемым. Но поскольку он умер и пластинок больше не существует, мы можем жить спокойно, если только твой комиссар до нас не доберется. Однако ты тоже права: как ему до нас добраться, если пластинок больше нет? Сейчас я переживаю только из-за ключей. Но и ключи ничего не доказывают.

— Ну вот ты и успокоился, — сказала Ева. — Раз-два — и готово. Смерть Мелио забыта, жизнь продолжается!

— Ну да, именно так!

Ева приподнялась на локте.

— Я настроена не так оптимистически, — заявила она, наполняя свой бокал.

— Послушай, — сказал Лепра, — здесь все яснее ясного…

Усталость, коньяк, присутствие Евы — все это опьяняло его и освобождало от страхов. Ему хотелось говорить, громоздить слова на слова — так подбрасывают хворост в огонь, чтобы он разгорелся.

— Я утверждаю, — продолжал он, — что убийца нас не подозревает. Но пусть даже и подозревает. Либо у него уже были пластинки, и тогда ему незачем убивать Мелио. Либо у него их не было. Но раз Мелио аккуратно посылал их нам, то все равно нет причины его убивать. Замкнутый круг. Значит, твои гипотезы беспочвенны. На мой взгляд, Мелио убили по каким-то неведомым нам причинам. У него тоже, наверное, было немало врагов!

— Ты и вправду так думаешь? — спросила Ева. — Может, ты просто себя уговариваешь?

— Вовсе нет.

— Тебя не поражает такое невероятное совпадение?

— Совпадения случаются на каждом шагу. В конце концов, все — совпадение. Наша встреча… и даже смерть твоего мужа.

Лепра поставил бокал и растянулся рядом с Евой.

— А в общем, должен признаться, я пытаюсь себя уговорить, — прошептал он. — Мне очень плохо.

Она повернулась к нему и, уткнувшись головой в плечо, придвинулась вплотную. Головы их соприкасались… Блестящие зрачки Лепра, чуть заметные веснушки Евы… Их дыхание смешивалось.

— Почему тебе плохо, скажи?

Он пошарил на стене над ее головой в поисках выключателя, чтобы потушить верхний свет. Она перехватила его руку и положила себе на грудь.

— Я хочу тебя видеть, — сказала она. — Почему тебе плохо?

Он закрыл глаза и нахмурился. Она почувствовала, как он напрягся.

— Я боюсь тебя потерять, — сказал он. — Не знаю, что произошло сегодня вечером. Но мне кажется, что с самого начала, с Ла-Боля, день от дня я теряю тебя понемногу. Ева, дорогая, если ты бросишь меня, я пропал…

Его лицо приняло страдальческое выражение, как у ребенка, и Ева потушила свет.

— Я не узнаю себя, — продолжал Лепра в темноте. — Твой муж правильно рассчитал…

Он замолчал.

— Продолжай, — сказала Ева, — я твоя жена… Я еще никогда этого не говорила. Продолжай…

Но Лепра молчал, прижавшись к ней.

— Ты не доверяешь мне? Ты во мне не уверен? Тогда я тебе кое в чем признаюсь. В моей жизни было много мужчин. Тебе это известно. Помимо моего желания я заставляла их страдать. Я хотела, чтобы они позволяли себя любить, словно неодушевленные предметы. На них смотришь, к ним прикасаешься и уходишь. Я бы хотела, чтобы мужчины были огромными безмолвными пейзажами. Так я и Мориса любила. Я долгое время мечтала о любви без взаимности, чтобы не попасться в ловушку…

Лепра замер и похолодел, но слушал, всем своим существом впитывая ее слова.

— С тобой все иначе, — продолжала Ева. — Я уже не случайный прохожий. Я люблю тебя. Я хочу, чтобы ты любил меня долго, всегда, если угодно, но это слово бессмысленно. Я люблю тебя в радости и в горе… слышишь, и в горе… Теперь ты мне веришь?

— Спасибо, — выдохнул Лепра.

— Почему тебе плохо?

— Мне уже хорошо.

Она зажгла свет. Лепра с облегчением улыбнулся.

— Бедняжка, — сказала она.

Он попробовал поцеловать ее, но она отстранилась.

— Не надо, я слишком устала.

В изнеможении они лежали рядом, а утро еще было далеко. Где-то валялось, как забытая вещь, тело Мелио… Когда его найдут? В воскресенье никто туда не зайдет. Наверное, в понедельник. Комиссар обязательно их допросит… Лепра постепенно погружался в тревожный сон. Когда он приходил в себя, то видел Еву, она о чем-то думала, широко открыв глаза. О чем? О ком? О прошлом? О будущем? Наконец он уснул; ему приснился сон, он стонал и снова затихал, медленно превращаясь просто в тело, скользящее по черным водам забвения.

Когда он проснулся, Евы рядом не было. Он встал, заглянул в ванную комнату, затем в кухню. Она ушла. От нее остался только аромат духов вокруг постели и примятое одеяло. На часах было полдесятого. Ему захотелось позвонить ей и сказать, что он любит ее. Ева, любимая… любимая… Он напевал эти слова, никакого веселья при этом не ощущая. Он слишком хорошо понимал, какие опасности их ждут впереди.

В девять часов какой-то мальчишка вбежал в комиссариат на улице Бонз-Анфан…

— Мсье, мама просит, чтобы вы пришли. Она нашла мертвеца.

В полдень комиссар Борель из судебной полиции опустился на колени у трупа Мелио.