Онлайн чтение книги Чертовка A Hall of a Woman
17

Полиция! Боже всемогущий, за ней — хвост, и она привела копов прямо ко мне!

Моя нога соскользнула со сцепления, и машина рванула вперед. Я вдавил педаль газа. Через два квартала я уже делал семьдесят миль в час, прямо сквозь утреннее скопление машин, и, боже, я не знаю, как меня не зажали и как я в кого-нибудь не врезался. Потом я снова задумался и притормозил. Но не остановился.

Подумать только: за ней следит полиция! Да я же прекрасно знал, что ни черта не следит. Но я хотел увезти Мону подальше от магазина. Если Стейплз увидит нас вместе, это будет ничуть не лучше полицейского хвоста.

— Ну и в чем же дело? — спросил я наконец, выехав за город. — Я знаю, что никакая полиция за тобой не следит. Знаю, понимаешь?

Я рассказал Моне про вчерашний день, объяснил, что хотел видеть ее, но, мол, эмоциям не поддался. Самое важное было позаботиться о ней, убедиться, что с ней все в порядке. Поэтому я оторвался от работы, не побоялся неприятностей, и все ради нее.

— Н-но это не днем, Долли. Т-только вечером. Во вторник вечером и вчера вечером. Я боялась позвонить тебе или п-прийти к тебе домой, и я знала, что тебя не будет там днем, п-поэтому…

Что ж, это радовало. Вот сюрприз был бы, если бы она ворвалась в дом, когда мы там были с Джойс.

— Не важно, — сказал я едва ли не с отвращением. — К черту эти мелочи. Значит, полиция следит за тобой? А откуда ты знаешь, что это полиция?

— Н-ну, я… — Она запнулась. — Я н-не знаю, но я думала…

— Расскажи мне, что произошло. Начни со вторника.

— Ну, я… я просто вышла прогуляться, Долли. Этот дом… В нем теперь так страшно. Я почти не сплю с тех пор, к-как…

— Проклятье, это все не важно. Просто расскажи мне, что произошло.

— Эта машина. Она стояла на углу. Прямо там, где они — кем бы они ни были — могли бы следить за домом. И как только я подошла к машине, они включили фары. Я проходила мимо, а они завелись… т-то есть машина завелась. Она развернулась и поехала за мной. Я прошла пять или шесть кварталов, и машина следовала за мной, пока я не повернула обратно.

— Ну? — поторопил я ее.

— Ну… — Мона посмотрела на меня с таким видом, словно я уже должен был в ужасе закрутить сальто. — Ну, потом я снова вышла гулять, вчера вечером, и та машина опять меня ждала. Теперь они уже были на другой стороне улицы и не включали фары, а я… я пошла очень быстро, поэтому не слышала, как они завелись. Но уже через квартал…

— Да, конечно, — сказал я. — Ну конечно. И машина опять следовала за тобой до угла?

— Да. То есть нет, не совсем. Понимаешь, там проезжало несколько машин и…

— Понятно, — перебил я ее.

Как же я хотел ей вмазать! Она чертовски испугала меня — приперлась к магазину, где Стейплз мог ее увидеть!

— Ты хоть уверена, что это та же самая машина? Кстати, что за машина-то?

— Я… я н-не знаю. Я н-не разбираюсь в машинах. Думаю, это была та же самая.

— Думаешь, да? А ты хоть знаешь, сколько таких машин на дороге? Не знаешь? Так я тебе скажу. Миллионов, наверно, восемь!

— Значит, ты думаешь, это н-не?..

Я тряхнул головой и ничего не ответил — во избежание. Мона уловила мой настрой и тоже заткнулась.

Дура. Это же какой дурой надо быть, а? Мало того что она оказалась шлюхой, так при этом еще и дурой.

В той части города немало студентов. Один из них — или просто какой-то парень — попытался ее подцепить. Он видит, что хорошенькая девчонка гуляет одна поздно вечером, и едет за ней, думая, что она даст ему от ворот поворот. А ведь ему только и нужно было что сказать: «Так как насчет этого, пупсик?» — и, может, она тут же прыгнула бы к нему в машину. Но он этого не знал, вот и…

В общем, как-то так дело и было. Так или иначе. Конечно же, Мона чертовски переволновалась — она ведь и так напугана, терзается совестью, да еще ей приходится жить в доме, где произошло такое. И все же ей не стоило так себя вести. Она поступила чертовски глупо.

Я отъезжал все дальше от города и старался успокоиться. Постепенно мне становилось ее жалко, и я подумал: не стоит винить ее в том, что она потеряла голову. Случившееся потрясло бы любого, окажись кто на ее месте. Даже меня — а уж я-то привык держать удар.

Я снова заговорил, стараясь быть с ней поласковее. Объяснил ей, что произошло и что ей совершенно нечего бояться. Сперва она не могла мне поверить. Она была настолько не в себе, что не верила правде, даже когда правду подсовывали ей под самый нос. И доказывали, что это правда. Но я продолжал говорить, и в конце концов она поверила.

К этому времени мы уже оказались за городом. Я свернул с большой дороги и припарковался. Мона слегка наклонилась ко мне, застенчиво улыбаясь. Я обнял ее. Ее пальто было совсем изношенным, а под ним только халат. Я чувствовал ее тело, его тепло и мягкость.

— Ну? — Я приблизил губы к ее уху и прошептал. — Так как насчет этого, пупсик?

— Ч-что? Ах, — пролепетала она, вспыхнув. — Ты хочешь прямо здесь… с-среди бела дня?

— Что за черт! — воскликнул я. — Да ведь ты знаешь, о чем идет речь! По крайней мере, должна знать.

Она ничего не сказала, но взгляд ее изменился. Стал больным — совсем больным, как у больной собаки. Тогда я убрал руки оттуда, где они были, и просто обнял ее за плечи, покрепче.

— Извини, — сказал я. — Бывает, я грубо выражаюсь, а сейчас просто не подумал, как это прозвучит.

— Все… все в порядке, Долли.

— Забудь, что я это сказал, ладно? Потому что я ничего такого не имел в виду. Просто так выразился. Черт, я же все знал о тебе, и с самого начала, верно? И мне было абсолютно все равно, да?

— Я н-никогда не хотела этого, Долли. С тобой — да. С тобой все было иначе, и я хотела дать тебе все, что я…

— Конечно. Думаешь, мне это неизвестно? — Я улыбнулся ей, ласково ее обнял — и на мгновение совершенно забыл о Джойс. — Ты самая милая, самая лучшая девушка на свете, и мы с тобой отлично заживем. Мы пробудем в городе еще недели две-три, убедимся, что все чисто, а потом уедем. И не будет никакого прошлого, детка, только будущее и…

Мона прильнула ко мне. Через некоторое время у меня иссяк запас слов, так что я просто обнимал ее и гладил. Так прошло, наверное, минут пятнадцать-двадцать. Потом мимо двинулся отцеп вагонов, и нам пришлось друг от друга оторваться.

— Долли, я не хочу… мне бы не хотелось тебя беспокоить, но…

— Ну какое ж это беспокойство? — перебил я ее. — Ты только скажи старине Долли, в чем дело, и если он в силах тебе помочь, то обязательно поможет.

— Ну, тогда мы можем увидеться сегодня вечером? Хотя бы ненадолго. Мне так с-страшно в этом доме! Если бы я могла увидеть тебя хоть н-ненадолго, прежде чем лягу спать…

В глазах Моны все еще стояли боль и обида. Эти чувства были не очень сильны, но ничего не стоило их усилить. Я не мог допустить, чтобы она решила, будто я ее снова бросаю.

— Ну конечно же, я бы тоже этого хотел, — ответил я, — но, возможно, это не самая мудрая мысль, понимаешь? Если кто-то заметит меня рядом с твоим домом…

— Тогда позволь мне приехать к тебе! П-пожалуйста, Долли. Только на несколько минут, и я не буду тебя больше просить, пока… пока все не кончится.

Ну…

Ну?

— А ты не… ты ведь говорил про полицию, да? Ты уверен, что они за мной не следят? Ты не боишься, что я…

Я ответил, что, конечно, же уверен. Я бы не стал пудрить ей мозги по такому серьезному поводу.

— Понимаешь, милая, дело вот в чем. Есть одна проблема. Мой босс, этот Стейплз, ну, тот, кому ты внесла за меня залог, в общем, он довольно часто заходит по вечерам. Якобы поговорить о работе, и все такое. И если он тебя увидит — пиши пропало. Он и так что-то заподозрил насчет денег. Видишь ли, у меня не должно было быть денег, да и у тебя тоже. И вообще — между нами не должно быть отношений. Так что если он узнает…

Она кивала почти нетерпеливо. Про Стейплза она поняла. Но пока что мне не удавалось выкрутиться.

— Я могла бы прийти позже, Долли. В любое время… в полночь. Для него ведь это слишком поздно, да?

— Ну да, конечно. Но… э-э…

— Ах, — вздохнула она.

— Так, погоди-ка, — сказал я. — Милая, ведь я пытаюсь тебе объяснить. Видишь ли, мне трудно найти для этого слова, но… э-э…

— Я понимаю, — сказала она.

Ну не мог я допустить, чтобы она так себя чувствовала. Я начинал ерзать от смущения, да и небезопасно это было. По крайней мере, сейчас. На этом этапе игры, когда Мона так ослабела, что почти не отбрасывала тени.

— Почему бы нам не сделать вот что? Давай-ка ты придешь около девяти, а я встречу тебя снаружи. Я скажу… в случае, если там кто-то будет… что мне надо купить сигарет, и встречу тебя в квартале от автомобильной свалки. На углу, возле аптеки.

— Ну… Если ты точно этого хочешь.

— Не то слово. Я просто соблюдаю осторожность, вот и все. Черт, детка, для меня нет ничего лучше, чем быть с тобой.

Я заставил Мону в это поверить. Потом сказал ей, как меня беспокоит, что она осталась без денег, и уж было полез в чемодан с образцами. Но спохватился и достал бумажник. Ни к чему ей знать, что добыча со мной. А то, при этих ее сомнениях, она могла бы взять и попросить свою долю прямо сейчас.

Я дал ей пять долларов из своих денег. Мы еще немного поговорили, а потом я отвез ее к автобусной остановке и там высадил.

В тот день мне уже не хотелось работать, но я все-таки кое-что поделал — только чтобы убить время. Я выручил двадцать долларов и присоединил к ним сорок из старухиного портфеля. Остаток дня я просто валял дурака; в шесть часов приехал отмечаться в магазин.

Стейплз был в порядке. Ну то есть не доставал меня. Через десять минут я уже вышел из магазина и отправился домой.

Платформы с гравием уже увезли, зато сегодня на запасном пути стояли три платформы угля. Одну из платформ поставили так, что она загораживала часть улицы и было непросто проехать. Наконец я протиснулся, поставил машину и вошел в дом.

Я позвал Джойс. Ее голос, донесшийся из спальни, был еле слышен. Я заглянул в нишу, где располагалась столовая.

Ужин был готов. Он стоял на столе, но я увидел только один прибор. Мой.

Я поставил чемодан, снял шляпу и пальто. Поколебавшись, все-таки пошел в спальню. Я остановился в дверях — казалось, мне не стоит туда заходить — и поглядел на Джойс.

Она лежала в постели, плотно укутанная в одеяло, но я все-таки заметил, что на ней ночная рубашка. Она лежала лицом к стене, а ко мне спиной и не повернулась, когда я вошел.

— Ты… — я откашлялся, — ты уж не заболела ли, милая?

Она не сразу ответила. Глухо пробормотала:

— Я неважно себя чувствую. Иди ешь свой ужин, пока он горячий, Долли.

— Так, черт возьми, — сказал я. — И где у тебя болит? В чем дело?

— Ешь свой ужин, — повторила она — на сей раз довольно твердо. — Мы поговорим позже.

— Что ж, ладно, — согласился я. — Позже так позже.

У меня почему-то не было особого аппетита, но я все же поел. Я ел медленно, не торопясь, а потом выпил три чашки кофе. И когда уже не смог вливать в себя кофе, я затеял дымить, прикуривая одну сигарету за другой.

Джойс позвала меня.

Я откликнулся:

— Да, я приду через минуту, милая.

Я потушил сигарету. Встал и пошел по коридору к спальне. Подошел к двери спальни. Но не мог заставить себя туда войти. Я крикнул:

— Б-бу… буду с тобой через минуту, детка!

Потом пошел в ванную и закрыл дверь.

Я огляделся, и у меня возникло ощущение, что раньше я здесь не бывал. Нет, ничего не изменилось, ничего здесь не произошло, а вот со мной что-то случилось. Все казалось странным, каким-то искривленным. Я потерялся в странном мире, где не было ничего знакомого, за что я мог бы ухватиться.

Ничего. Никого. Никого, с кем я мог бы поговорить, кому мог бы что-то объяснить.

Я сел на край ванны и закурил. Машинально затушил сигарету в раковине; затем встал, изорвал окурок в клочки и смыл их водой. Потом тщательно вымыл раковину, чтобы на ней не осталось ни пятнышка.

Я сел на унитаз и закурил еще одну сигарету. Мир вокруг казался странным, но за пределами ванной он был и того чуднее. Я мог сидеть и объяснять все самому себе, и, черт подери, все было ясно как божий день. Но я не мог объяснить ей.

Джойс позвала меня.

Я крикнул, что приду через минуту… и не двинулся с места.

Она снова позвала; я снова крикнул. Наконец она подошла к двери и постучала. И я крикнул: «Ради бога, что за спешка?» Тогда она повернула ручку и вошла.

Она плакала — так сильно и долго, что выглядела совсем зареванной. Теперь ее лицо осунулось, и на нем были заметны полоски от слез. Но глаза ее были чисты, а голос спокоен.

— Я хочу знать, Долли. Мне нужно знать, а поэтому не пытайся меня обманывать. Где ты взял эти деньги?