Онлайн чтение книги Камень для Дэнни Фишера A Stone for Danny Fisher
Переезд. 3 октября 1944 года

Кто-то легонько тряс меня за плечо. Я слабо пошевелился, пытаясь освободиться от настойчивой руки. Это движение отдалось резкой болью в голове. «Почему они не оставят меня в покое?» Мое закоченевшее тело понемногу согревалось. Вот только эти настойчивые руки. Со слабым стоном я перевернулся на спину. И тут кто-то ударил меня по щеке. Раз, другой… Я открыл глаза и увидел над собой чье-то испуганное лицо.

— С вами все в порядке? — с тревогой спросил человек.

Я приподнял голову и убедился, что он один. Накрапывал дождь; я почувствовал, что промок до нитки. «В порядке?» Я сел и ухмыльнулся. Да, все в полном порядке, если не считать, что меня оставили нищим, предали и чуть не отправили на тот свет. Я застонал от боли и бессилия. Незнакомец заботливо поддерживал меня за плечи.

— Что же с вами случилось, молодой человек?

— Кто-то оглушил меня. Двое попросили подвезти их до города, а дальше ничего не помню. Нет ни их, ни машины.

Не стану же я ему рассказывать, что произошло. Да он ничего бы и не понял. Сочувственно вздыхая, он помог мне подняться.

— Ваше счастье, что у меня слабые почки, молодой человек. Остановился, вышел и услышал ваши стоны.

Я стоял, широко расставив ноги. Меня покачивало, но силы возвращались ко мне.

— Как бы вам не схватить воспаление легких, — озабоченно проговорил спаситель.

— Мне повезло, что вы здесь проезжали, — согласился я и посмотрел на часы. Они были разбиты вдребезги. — Который час?

— Пять минут второго, — ответил он.

Оказывается, я пролежал без сознания около двух часов.

— Мне нужно добраться до города, — пробормотал я. — Мы сегодня переезжаем, и моя жена, должно быть, сходит с ума, не зная, что со мной.

— Я направляюсь в Нью-Йорк. Могу вас довезти, если вам по пути, — с готовностью предложил он.

Я был поражен: только что мне пришлось пережить самую гнусную человеческую подлость, и вдруг такой подарок судьбы: встретить настоящего человека. Я внимательно посмотрел на своего ангела-спасителя. Он был немолод. Из-под намокшей шляпы выбивались седые волосы, вокруг глаз собрались морщины.

— Я был бы вам очень признателен, — сказал я.

— Ну, тогда поехали? Думаю, часам к трем доберемся…

Я побрел вслед за ним к старенькому «Шевроле». Как только я уселся, меня начало трясти. Посмотрев на мои посиневшие губы, мой «ангел» включил отопление и достал начатую бутылку виски.

— Возьми, сынок, согрейся. Ты совсем продрог.

— Спасибо.

— Не за что. Каждый христианин поступил бы так на моем месте.

Сейчас он почему-то напоминал мне отца, каким он был давно в детстве. Я откинулся на сиденье и устало закрыл глаза. Нет, тут мой спутник не прав. В этом мире было много волков в человеческом облике. Сэм… Ему наплевать и на мораль, и на Христа. «Возлюби ближнего своего…» Да, сейчас пойти и сказать это Сэму. Как он, будет смеяться! Он ловко убрал меня с дороги, когда до него дошло, какой лакомый кусок он в свое время упустил. Ну что ж, он поправил свой промах, а я остался ни с чем.

Почему же ни с чем? Мне слишком тяжело далось собственное дело, чтобы так легко от него отказаться. Мы еще поборемся. Я ведь больше не мальчишка на побегушках. Сэм, ты жестоко поплатишься за свое предательство! Я принял решение и задремал.

Мой спаситель разбудил меня, когда мы сворачивали на Уэст-Сайд Хайуэл.

— Ну как, вам лучше? — спросил он меня.

Я молча кивнул. Головная боль почти прошла.

— Где вас высадить?

Я назвал ему свой адрес. Спустя десять минут он притормозил возле моего дома. Я вылез из машины и повернулся к нему:

— Не знаю, как вас благодарить, мистер…

— Браннан. Бывший почтовый служащий. Сейчас на пенсии. Рад был вам помочь. Меня не за что благодарить…

Он приветливо махнул рукой на прощанье и укатил. Свою визитную карточку вручить ему я не успел. Я повернулся и вошел в дом. Вахтер вытаращился на меня. Я глянул в зеркало. Действительно, выглядел я не лучшим образом: костюм, испачканный кровью и грязью, лицо, побитое камнями, когда я катился с насыпи.

— Мистер Фишер, — пролепетал вахтер, — ваша жена уже уехала. Она очень беспокоилась, но ваш зять сказал, что вы, возможно, подъедете позже…

— Сэм Гордон?

— Да, мистер Гордон. Миссис Нелли очень волновалась, что вас так долго нет, и позвонила ему. Он сразу приехал. Да, чуть не забыл, он оставил вам записку.

Мои пальцы слегка дрожали, когда я развернул лист: «Я в офисе. Приезжай немедленно. Сэм».

— Спасибо, — коротко бросил я вахтеру и вышел на улицу.

Я прошел мимо изумленной секретарши и решительно открыл дверь кабинета Сэма. Телефонная трубка замерла у него в руке.

— Где тебя носит? — наконец прорычал он, бросая трубку на рычаг. — Я уже чуть было не отправил на твои поиски полицию.

Что-то в его голосе вызвало неприятный холодок у меня в груди и противный зуд в кончиках пальцев.

— А что, ты меня ждал, Сэм? — хрипло спросил я.

Он вышел из-за стола и вплотную приблизился ко мне.

— Разные мысли лезут в голову, когда даешь девяносто тысяч парню, а он исчезает без следа…

Этот человек был достоин восхищения. Сэм был жестоким игроком. Я тоже постепенно черствел душой, но до него мне было, конечно, далеко.

— Ты же знаешь, что я никогда не сделал бы этого…

— В жизни всякое случается. Может быть, тебе надоела жена и ты решил смыться из города…

— Ты же сам не веришь в то, что говоришь…

— Веришь — не веришь, — оборвал он меня, — где сигареты?

Я пожал плечами и просто ответил:

— Не знаю.

Сэм с притворным возмущением воскликнул:

— Как это ты не знаешь? Что случилось?

Надо заметить, он прекрасно вел свою роль.

— Меня обманули, — спокойно пояснил я, внимательно наблюдая за его реакцией. — Перехватили по дороге, оглушили и полумертвого бросили в канаву. Я чудом остался жив.

Ни один мускул не дрогнул на лице Сэма. Это еще более утвердило меня в том, что ему уже все известно.

— Я так и знал! — снова вскричал он. — Идиот, нашел кому доверить девяносто тысяч!

— Ты-то чего разоряешься? — спокойно заметил я. — Обчистили ведь меня. Ты не потерял ни цента. Даже, напротив, завладел всем, что у меня было.

— На черта мне твое дело? Оно мне нужно как… Я бы предпочел вернуть свои девяносто тысяч!

Вот тут-то в его игру впервые вкралась фальшивая нота. Он явно переигрывал для человека, чьи интересы ничуть не пострадали.

— Но ты же так хотел прибрать мое дело к рукам, — напомнил я ему.

— Я хотел работать с тобой вместе. Но теперь, когда ты вышел из игры, мне это — только лишняя забота. Лучше бы я договорился обо всем с Макси Филдсом. У него, по крайней мере, есть организация…

Я долго разглядывал Сэма, прежде чем ответить. Сэм неосторожно обронил очень важную фразу. Второй раз за последние сутки посторонний человек подталкивал меня к окончательному решению. Ну что ж! Видит бог, что я этого не хотел.

Через пару часов я переступил порог кабинета Макси Филдса.

— Дэнни?! Рад, рад тебя видеть!

— Макси, тебе нужны деньги? — спросил я сразу. — У меня есть к тебе предложение. Только сначала выпьем.

Филдс быстро оправился от моего неожиданного появления и крикнул Ронни принести виски. Он сидел за столом и внимательно рассматривал меня. Вошла Ронни с бокалами. Взгляд ее был равнодушно-безжизнен.

— Что же ты не поздороваешься со своим другом, Ронни? Или не узнала? — саркастически спросил Филдс.

— Почему же, узнала, — тихо произнесла она. — Здравствуй, Дэнни.

— Вот видишь, Дэнни сам пожаловал к нам, чтобы заключить сделку, — с торжеством объявил Филдс. — Это лишний раз подтверждает то, что я тебе тысячу раз говорил: никому не обойтись без Макси!

— Все верно, Макси, — покорно согласилась она, собираясь выйти из кабинета.

— Сядь! — грубо приказал он. — Составь нам компанию. Ведь мы свои же люди.

Она послушно опустилась на стоявший у стены стул и безучастно уставилась в окно.

— Итак, Дэнни, я тебя слушаю, — обратился ко мне Филдс.

Я отпил из своего стакана и посмотрел Филдсу в глаза.

— Есть партия сигарет. Сто тысяч чистой прибыли.

— Так. И что я буду с этого иметь? — заинтересованно спросил Филдс; к своему стакану он даже не притронулся.

— Всю эту партию, если только окажешь мне одну услугу.

— С чего это вдруг такая щедрость, Дэнни? — недоверчиво спросил он. — Я же знаю, что у тебя зимой снега не выпросишь. Откуда у тебя столько сигарет?

Я вкратце рассказал ему о моей последней неудачной операции, о том, как я добыл сигареты и как неожиданно потерял их. Когда я закончил и поднял глаза на Филдса, я понял, что заинтересовал его.

— А как ты теперь собираешься их вернуть?

— Отнять их у Сэма, — уверенно сказал я и многозначительно добавил: — А возможно, и не только их…

— Каким образом?

— Тем самым, который ты мне подсказал. Помнишь наш разговор, когда мы возвращались от Ломбарди?

Макси медленно кивнул, не спуская с меня напряженного взгляда.

— С ним может что-нибудь случиться? — вкрадчиво спросил он.

— Ну, это уже тебе лучше знать.

— Нет, Дэнни! — вдруг воскликнула Ронни.

Я изумленно взглянул на нее.

— Ты не сделаешь этого! — с отчаянием сказала она. — Сэм — единственный человек, который…

— Молчать! — свирепо рявкнул Филдс.

Она нервно повернулась к нему, сразу сникла и умоляюще произнесла:

— Макси, ты должен рассказать ему…

За моей спиной раздался резкий шорох, и рядом с Ронни выросла фигура Спита.

— Уведи отсюда девку, — приказал ему Филдс.

Спит с готовностью схватил Ронни за руку, но она вырвалась и выбежала из кабинета, закрыв лицо руками.

Макси указал Спиту на стул, на котором только что сидела Ронни, и вновь пристально посмотрел на меня.

— А чем ты можешь гарантировать то, что я получу обещанные сто тысяч?

— Разреши мне позвонить, и сам убедишься, что они существуют.

Макси кивнул на телефон и, когда я набрал номер, снял трубку параллельного аппарата.

— Джо? — узнал я голос старшего суперинтенданта складов Сэма.

— Да. Кто это?

— Дэнни Фишер. Сэм поручил мне проверить, дошел ли груз. Большой грузовик, доверху набитый сигаретами.

— Все нормально, Дэнни. Мы как раз его начали разгружать.

— О'кей, Джо. Шеф будет доволен.

Я положил трубку, а вслед за мной — Филдс.

— Ну что, убедился?

— И вся партия будет моей?

— Ты меня слышал…

— Прекрасно, — поднялся Филдс, радостно потирая руки. — Я займусь этим лично… К утру все будет кончено.

— Не верь ему, босс, этот парень — яд! — неожиданно подал голос Спит.

— Что с тобой, Спит? — обратился я к нему. — Наложил в штаны?

— Я не верю тебе и никогда не поверю. Ты — порченый!

— Захлопни пасть, Спит! — заорал Филдс. — Ты слышал, я лично займусь этим! — И уже спокойно мне: — По рукам, Дэнни. Только запомни, на этот раз тебе не удастся уйти в сторону. Малейшее отступление от договора, и ты покойник.

Я невольно поежился и встал из кресла.

— Что ж, Макси Филдс, я оплачу твой счет…

Когда я подъехал на такси к дому, было без пяти минут шесть. Машина давно ушла, а я все стоял у знакомых ворот и смотрел в глаза-окна своего дома. Наконец-то он был моим, но я себя чувствовал старым, усталым и опустошенным.

Неожиданно ко мне пришло понимание, что, где бы мне ни приходилось жить, я никогда не считал эти места своими. Они ничего не значили для меня и были лишь недолгими остановками на моем пути домой. То, что я только что сделал, отравляло радость возвращения, но моя больная совесть услужливо подсказывала оправдания.

Слишком много мне пришлось пережить на этом пути. Я уже не был тем желторотым юнцом, который много лет назад ушел из этого дома, который смотрел на мир широко открытыми глазами. Жизнь, сулившая мне одни лишь радости, жестоко обманула меня. За это приходилось яростно бороться, и я изнемог в этой борьбе. И вот в конце этого долгого пути я не обрел ни друзей, ни мира в душе, ни настоящего счастья. Вся моя жизнь была бесконечной борьбой, в которой действовал только один закон: убей или погибни сам! Чтобы победить, надо было остудить свое сердце и закрыть от людей душу. Человек рождается одиноким, живет одиноким, умирает одиноким…

Тяжело вздохнув, я взялся за массивную дверную ручку в виде львиной головы, но дверь вдруг распахнулась сама, и тихий голос произнес:

— Входи, сын.

Голос был до боли родной. Это был голос отчего дома.

— Здравствуй, отец.

Я взял протянутую мне руку, и мы вошли в наш дом бок о бок, как много лет назад. Никто не произнес ни слова, да слова сейчас и не были нужны. Посреди столовой мы взглянули друг другу в глаза. Отец плакал. Я впервые видел, чтобы он плакал.

— Наконец мы вернулись домой, Дэнни! — воскликнул он. — Если ты простишь старику его ошибки, то мы больше никогда не растеряем того, что однажды обрели в этих стенах.

Я улыбнулся, на душе у меня стало легко и спокойно. В этот миг озаренья я умом осознал то, что давно чувствовал сердцем. Голос дома был голосом отца. И когда я признавался дому в своей любви, то, в сущности, я говорил о своей любви к отцу. И сколько бы я за него ни заплатил, этот дом никогда не мог стать моим, если бы его однажды не подарил мне отец.

— Это был самый прекрасный подарок в жизни, папа.

Он ласково провел рукой по моей щеке. Только сейчас он заметил, в каком я виде.

— Боже мой, что с тобой случилось, Дэнни?!

Его возглас вернул меня к действительности.

— Да так… Небольшая авария. Где Нелли?

Отец продолжал озабоченно смотреть на мое разбитое лицо.

— Мать отвела ее наверх и заставила лечь в постель. Она вся извелась, ожидая тебя.

Наверху хлопнула дверь. Я поднял голову, на лестнице стояла Нелли. Увидев меня, она побледнела и вскрикнула.

Гулким эхом пронесся ее крик по дому, я побежал к ней по лестнице. Она сделала шаг мне навстречу и вдруг стала медленно оседать.

Я спешил, чтобы подхватить ее, но все-таки не успел, и она скатилась на полпролета, прежде чем я смог остановить это жуткое безмолвное падение.

— Нелли, любимая, — шептал я, покрывая ее безжизненное лицо поцелуями.

Очнувшись, она слабо прошептала:

— Дэнни, я так волновалась за тебя…

В смятении я обернулся к отцу:

— На углу через дорогу живет врач. Позови его. Быстро!

Я прижал к себе Нелли. Почему прозрение наступает так поздно? Во всем виноват только я! Нелли была права. Кругом права. Если бы я послушался ее, то этого всего не случилось бы. Она была для меня всем: и другом, и матерью, и любимой женщиной. Если с ней произойдет непоправимое, то мой мир рухнет окончательно. «Боже, спаси ее! Не дай ей умереть, Боже!» — исступленно молился я, качая ее, как ребенка.

Я нервно мерил шагами приемную небольшой частной клиники. Казалось, я уже здесь несколько дней, а не часов. Засунув очередную сигарету в рот, я попытался зажечь спичку, но руки дрожали, пальцы не слушались. Когда я сломал третью спичку, Зеп поднес огонь к моей сигарете. Я с благодарностью взглянул на него. Что бы я делал в тот день без верного Зепа?

— Спасибо, Зеп, — пробормотал я и обессиленно опустился на стул рядом с отцом. — Что-то давно нет врача.

Зеп попытался успокоить меня:

— Все будет нормально, Дэнни. Вот увидишь, она выкарабкается. Доктор сказал, что у нее есть шанс. Я знаю свою сестру. Она выносливая. Все будет хорошо.

Шанс! Как я допустил, чтобы у нее остался всего лишь один шанс?! Почему мы порой так невнимательны к самым близким людям, ради которых живем?

Положение Нелли было очень серьезно. В результате падения ребенок сместился, открылось внутреннее кровотечение. Так сказал доктор. Сейчас шла операция — резали ее нежную плоть. Я знал, как это больно, когда в тебя входит нож! Операция длилась уже два часа. В отчаянье я глядел на мать Нелли, которая сидела у окна напротив, нервно комкая в руке платочек. Моя мама как могла утешала ее. И хотя теща не сказала мне ни слова, я чувствовал, что она во всем винит меня. Пожалуй, она была права. Но еще больше был виноват Сэм. Он поплатится за это тоже.

В коридоре раздался дробный стук каблуков, в приемную влетела Мими.

— Дэнни, ради бога, скажи, что случилось? — с порога спросила она.

Я ей не ответил. Я смотрел на Сэма, который неловко переминался с ноги на ногу позади нее.

— А ты что здесь делаешь? — со сдержанной яростью спросил я.

— Позвонил отец и сообщил, что с Нелли произошло несчастье. Мими была слишком расстроена, поэтому за руль пришлось сесть мне.

Я медленно поднялся и пошел было к нему, но между нами стояла ничего не подозревающая Мими.

— Ну теперь ты доволен? — с дрожью в голосе спросил я его, глядя поверх головы сестры. — Ты этого хотел?

Сэм виновато отвел глаза.

— Нет, Дэнни. Я этого не хотел.

В этот момент в приемную вышел доктор. Я сразу же забыл о Сэме.

— Как она, док? — схватил я его за рукав халата.

Он устало посмотрел на меня и мягко убрал мою руку.

— Она отдыхает, мистер Фишер, — спокойно произнес он. — Самое страшное позади. Она поправится. Такой женой можно гордиться.

«Господи! Хоть однажды ты услышал мою молитву!»

— Я могу ее видеть?

— Нет, пока нельзя… Мистер Фишер, можно попытаться спасти вашего сына. Только нужна особая группа крови, очень редкая. В нашем банке, к сожалению, такой нет.

— Что вы имеете в виду, доктор? — Я совсем забыл о ребенке.

— Ваш сын почти не пострадал. Может быть, именно потому, что ему пришлось родиться преждевременно. Но он потерял много крови. Если сделать немедленно переливание, то, я думаю, он будет жить.

— Так делайте же! — воскликнул я и засучил рукав.

Врач печально покачал головой.

— Ваша группа крови не подойдет. У него отрицательный резус-фактор. Нужное сочетание такой группы крови и резус-фактора встречается у одного донора из тысячи. Я уже послал за ним. Все зависит от того, насколько быстро его доставят сюда.

Мною опять овладело отчаяние. И здесь не повезло!

— Может, моя подойдет? — подошел Зеп.

— Возможно, — без особого оптимизма согласился врач. — Все желающие могут пройти в лабораторию для экспресс-анализа крови.

Все вереницей потянулись в лабораторию. Последним туда вошел Сэм. Я же сидел и с надеждой вглядывался в лица выходивших после анализа: отец, мать, Мими, Зеп, теща, тесть. Каждый из них убито качал головой. Дольше всего не было Сэма. Я уже забыл о нем, навсегда исключив его из списка родственников.

— Дэнни! Дэнни! — вдруг раздался радостный голос Зепа, бегущего ко мне по коридору. — У Сэма подошло! Док готовит его к переливанию!

Я изумленно смотрел на Зепа, не веря своим ушам.

Спустя полчаса в приемной вновь появился доктор. На этот раз лицо его сияло. Он подошел ко мне и протянул руку.

— Ну, мистер Фишер, я бы на вашем месте всех угостил виски. Поздравляю!

— Спасибо, доктор. — К моим глазам подступили слезы. — Теперь я ваш должник до гробовой доски!

— Благодарить надо не меня, а вашего зятя. Слава богу, что он оказался поблизости.

Все как по команде принялись поздравлять меня и друг друга. Напряжение последних часов спало, все были рады. Я повернулся к врачу:

— Я могу сейчас увидеть свою жену? Она больше всех нас заслуживает поздравлений.

— Хорошо, только недолго. Она еще очень слаба.

Я вошел в палату. Сидевшая возле кровати медсестра поспешно встала и вышла. Бледное лицо Нелли казалось удивительно маленьким, как у спящей девочки. Черные блестящие волосы разметались по белоснежной наволочке. Едва дыша, я присел на краешек стула, осторожно взял ее руку и прижался к ней губами. Она тихо прошептала: «Дэнни…» Открыла глаза и попыталась улыбнуться, но вместо улыбки у нее получилась жалкая гримаса.

— Все в порядке, любимая, наш сын будет жить.

Она недоверчиво посмотрела на меня.

— Да-да, любовь моя. Ему только что сделали переливание крови. Теперь все в порядке. Лежи, выздоравливай и ни о чем не беспокойся.

Ее глаза наполнились слезами.

— Я такая невезучая, — еле слышно проговорила она, — чуть было не испортила все…

— Ты чудная, Нелли! Я очень люблю тебя!

— Не уходи больше, ладно? Я не могу жить без тебя.

— Я больше не оставлю тебя одну, никогда! Клянусь! И наш маленький всегда будет с нами вместе.

— Ты его видел? — широко распахнула она глаза. — Какой он?

— Только мельком, когда поднимался к тебе… Доктор разрешил мне взглянуть. Он маленький и… и очень красивый, как ты.

Спускаясь вниз, я услышал оживленные голоса, доносившиеся из приемной.

Едва я переступил порог, как попал в объятия родственников.

— Поздравляю, Дэнни! — со счастливой улыбкой бросился ко мне отец.

Мать Нелли поцеловала меня в щеку. У предусмотрительного тестя нашлась бутылка виски и бумажные стаканчики. Все встали полукругом, и папа произнес тост.

— За твоего сына, — сказал он, с гордостью глядя на меня. — Пусть он всегда будет счастлив. Пусть он приносит твоей жене и тебе одни радости! И — за тебя. Чтобы ты всегда гордился своим сыном, как я горжусь тобой!

У меня защипало глаза. Я слишком долго ждал этих слов. Может быть, я не заслужил их, но мне всегда хотелось их услышать.

Отец вновь поднял стаканчик.

— И за моего второго сына, Сэма Гордона, который заставил старика понять, насколько тот был не прав… За Сэма, должниками которого мы отныне стали!

Я взглянул на Сэма. Он смутился, что было ему вовсе не свойственно.

— А ты, Дэнни, сам став отцом, помни, что твой сын — это твое продолжение, твое будущее. А оно должно быть лучше настоящего. И никогда, никогда не заставляй его расплачиваться за свои ошибки.

Здесь мне нечего было возразить отцу. Я бы очень не хотел, чтобы за мои грехи пришлось расплачиваться сыну.

Я смотрел на улыбающегося Сэма и вдруг начал осознавать, что где-то его, спасителя моего сына, поджидает Филдс. В том, что скоро может случиться, виноват буду я один. В порыве мстительной ярости я отдал его на заклание этим волкам. Нужно было что-то срочно предпринять, сказать Филдсу, что все отменяется.

— Мне необходимо срочно позвонить, — сказал я, выбегая из приемной.

Я бросился к стоявшему в коридоре телефону и набрал номер. Мне ответил усталый женский голос, который я сначала не узнал.

— Макси Филдс на месте? — спросил я.

— Его нет, а кто спрашивает?

— Дэнни Фишер. Вы не знаете, где он? Мне нужно с ним срочно связаться!

— Дэнни! — вдруг голос в трубке ожил, и я узнал Ронни. — Они уже вышли на «охоту»! Тебе нужно во что бы то ни стало перехватить их. Сэм всегда был твоим единственным другом! Это он выкупил тебя у Филдса, когда ты вернулся, это он поклялся свернуть шею Макси, если у тебя хоть волос упадет с головы!

У меня оборвалось сердце. В глубине души я подозревал нечто подобное.

— Я думал, что это ты, — сказал я обреченно.

— Нет, он бы меня никогда не послушал. Я вернулась, потому что Бен заболел, нужны были деньги. Но ничего не помогло, он умер.

— Мне очень жаль, Сара, — искренне сказал я.

Но она вряд ли слышала мои слова, потому что говорила она уже о Сэме — о Сэме и обо мне.

— Ты не должен позволить им сделать что-нибудь с Сэмом! Только благодаря Сэму у тебя шли дела! Он уговорил Ломбарда приказать Макси не трогать тебя, и Макси ничего не мог поделать. Он был в ярости! Ты даже не представляешь, какая это сволочь! Ты должен остановить его, Дэнни!

— Я хочу это сделать, Сара, — прервал я ее. — Слушай меня. Где они могут сейчас быть?

— Они собирались куда-то в Бруклин. Я слышала, Филдс сказал, что сегодня вечером Сэм наверняка будет в твоем новом доме.

У меня похолодело внутри. Это означало, что они устроили засаду возле моего дома, и когда мы вернемся из больницы, они сделают свое дело. Я тупо уставился на телефон. Ничего не оставалось другого, как только приехать домой раньше остальных.

— Спасибо, Сара, — медленно проговорил я и положил трубку.

Вернувшись в приемную, я сразу же подошел к Сэму и попросил, выдавив на лице подобие улыбки:

— Одолжи мне на несколько минут свою машину? Я обещал Нелли привезти кое-что из дома, а моя машина все еще в аэропорту…

— Я отвезу тебя, малыш, — предложил Сэм.

— Нет-нет, — ответил я быстро. — Ты еще не отошел после переливания. Я вернусь через двадцать минут.

— О'кей, чемп, — протянул он мне ключи.

Я посмотрел ему в глаза. Он не называл меня так уже много лет.

— Все нормально, чемп? — спросил он.

Только мы двое знали смысл этих слов.

Я пожал ему руку.

— Все в порядке.

Его рука сжала мою, и я впервые заметил, как похожи наши руки: одинаковой формы, с одинаковыми пальцами. Взгляд его полон сердечности. Он был тем, кем я всегда хотел стать. Понимание, словно волна, нахлынуло на меня и принесло чувство благодарности.

— Спасибо, Сэм. Спасибо тебе за все, — дрогнувшим голосом произнес я и повернулся к выходу.

— Веди машину осторожно, Дэнни, — остановил меня отец. — Нам бы не хотелось, чтобы сейчас с тобой что-нибудь случилось.

— Ничего не случится, папа, — ответил я. — А если и случится, не о чем будет сожалеть. В моей жизни было все, и у меня нет ни обид, ни угрызений совести.

— Хорошо, что ты чувствуешь это, — кивнул папа. — Но будь все-таки осторожнее.

Мощный мотор уверенно работал — вез меня к дому. Хорошо, что я взял машину Сэма. Так мне легче будет их найти, ищут-то они именно эту машину.

Поворачивая на Клэрендон-стрит, я заметил в зеркале фары следовавшей за мной машины. Она хотела меня обогнать. Я усмехнулся и нажал на акселератор. Я тоже спешил.

Автомобиль послушно рванулся вперед, я снова посмотрел в зеркало. К своему удивлению, я обнаружил, что расстояние между нами не увеличилось. Кто-то прочно сидел у меня на хвосте. И тут меня осенило: это Макси, сопровождает машину Сэма от самой клиники.

Мои преследователи поравнялись со мной, в вечерних сумерках я разглядел лицо Спита. Я замахал ему. Окно машины открылось, рука Спита подняла ствол автомата.

— Спит! — закричал я. — Это я, Дэнни! Все отменяется!

Ствол автомата продолжал подниматься.

— Спит, подонок, это я, Дэнни!

Я увидел, что он засомневался. Он обернулся назад и что-то спросил. Я тоже взглянул туда, там горел огонек сигары. «…И не вздумай свернуть в сторону», — вспомнились мне последние слова Филдса. Вдруг послышался стук автомата. Я пригнул голову и отчаянно нажал на тормоза. Страшная боль пронзила меня и ослепила. Я сжал руль, как последнее свое спасение. Машина пошла юзом, но удержалась на дороге. Я вытер рукавом заливавшую глаза кровь и снова увидел, как Спит поднимает автомат. Неукротимая ярость заставила меня забыть о боли, о страхе.

Я посмотрел вперед, на угол моей улицы. Выскочившая вперед машина Филдса преградила мне путь к моему дому. Я видел, в моем доме горел свет, — мы забыли его выключить. Только бы дотянуть до дома, и тогда я буду спасен. Только бы дотянуть…

Я рванул руль влево, к моей улице. Машина Филдса стояла поперек дороги, но я продолжал крутить руль. Я видел искаженное ужасом лицо Спита. Его автомат работал непрерывно, но мне было все равно. Либо они уберутся с моего пути домой, либо я пройду сквозь них. Шины были прострелены, но теперь это уже не было важно, — я ехал домой.

Резкий удар, и сразу же — яркая вспышка. Взметнулся столб огня, на вершине его был я — маленький мальчик, подъезжающий к своему новому дому в кабине фургона. Ночь неожиданно превратилась в солнечный день, в день, который был двадцать лет назад. Чего-то я тут не мог понять. Что-то здесь было не так. Время потекло назад. Но этого не может быть. Я отверг эту мысль. Чудес не бывает. Я всего лишь вернулся к началу моей памяти.

Потом видения детства исчезли, и я с удивлением посмотрел на свои руки, держащие остатки руля. В следующий момент я с безумной скоростью помчался прямо в темноту.

Где-то глубже, в молчаливом мраке, кто-то звал меня по имени. Слоги моего имени докатывались до меня как морские волны.

— Дэн-ни Фи-шер! Дэн-ни Фи-шер! — Откуда-то я знал, что нельзя слушать голос этих сирен. Я не должен слышать ни звука. Я не должен пропустить их в свое сознание. Отчаянно я боролся с этим зовом. Неожиданная боль охватила все мое существо. Она становилась все сильней и сильней, она жила сама по себе, она проходила сквозь меня, как воздух, которым я когда-то дышал.

Воздух, которым я когда-то дышал… Когда-то дышал… Почему я так подумал? Боль вновь захватила меня и вытеснила мой вопрос. Со стороны услышал я свой стон. Он звенел в ушах со все возрастающей силой. Я вновь погрузился в темноту.

— Дэн-ни Фи-шер, Дэн-ни Фи-шер… — вновь донесся зов. Он был мягким и нежным, он обещал мир и покой, избавление от агонии, но я сопротивлялся ему изо всех сил. И зов отступил, и на смену ему пришла боль. Это была сладостная боль, потому что это была боль жизни.

Как желанна боль, когда все остальное уже покинуло твое тело! Как ты хватаешься за все, что привязывает тебя к миру! Ты дышишь болью, словно это сладчайший воздух, ты пьешь ее всем своим существом. Ты продлеваешь боль — свою жизнь.

Я любил ее и крепко обнимал. До меня доносился мой стон, и я был рад тому, что слышал. Я потянулся и ухватил свою боль, но она выскользнула из моих рук, и я снова погрузился в мрак покоя.

Голос звучал теперь совсем близко. Я слышал его, как только что чувствовал боль.

— Зачем ты борешься со мной, Дэнни Фишер? — спросил он меня с укором. — Я несу тебе отдых.

— Я не хочу отдыхать! — закричал я. — Я хочу жить!

— Но жить — значит страдать, Дэнни Фишер, — голос был доброжелателен и уверен. — Ты же это знаешь теперь очень хорошо.

— Я хочу страдать, — простонал я. — Мне нужно еще много сделать!

— Что там тебе нужно делать? Вспомни, что ты сказал только что отцу: «Мне не о чем сожалеть. В моей жизни было почти все, у меня нет ни обид, ни угрызений совести…» Разве это не твои слова?

— Но люди часто говорят то, чего сами не понимают! — вскричал я. — Я должен жить. Нелли говорила, что она не сможет жить без меня. Я нужен моему сыну!

Голос был мудр и терпелив, как время. Он эхом звучал в пустоте моего сознания.

— Ты сам себе не веришь, Дэнни Фишер, не правда ли? Ты же отлично знаешь, что со смертью одного человека жизнь не кончается.

— Но я хочу жить для себя, — молил я. — Я хочу чувствовать под ногами упругую ласковую землю, ласкать мою жену, радоваться, глядя, как растет мой сын!

— Но если ты останешься жить, Дэнни Фишер, — настойчиво звучал голос, — ты не сможешь осуществить ни одно из твоих желаний. Тело, в котором ты жил, твое прекрасное сильное тело изуродовано окончательно. Ты не сможешь видеть, ты не сможешь слышать, ты не сможешь осязать… Ты превратишься в пустую раковину, которую покинула жизнь. Ты станешь вечной мукой всем тем, кого ты любишь.

— Но я хочу жить! — стонал я, борясь с голосом. Я чувствовал, как боль медленно возвращалась ко мне.

Я принял ее, как женщина принимает долгожданного любовника. Я обнял ее и дал ей проникнуть в меня. Сладкая радость агонии пронизала меня. Неожиданно вспыхнул яркий чистый свет, и я смог видеть вновь.

Я видел свое скрученное и бесформенное тело. Руки людей были протянуты ко мне, но все замерли, пораженные ужасом.

Это было мое тело, и таким меня отныне будут всегда видеть.

Я почувствовал, как печаль смешалась с мукой во мне. Неужели ничего не осталось во мне такого, что бы не причиняло страдания другим? Я еще больше приблизился к себе. Лицо мое было чистым. На губах даже сохранилась улыбка. Я вплотную посмотрел на себя.

Мои веки были закрыты, но я мог видеть. Пустые мои глазницы слепо смотрели в небо. Я отвернулся от себя. В сознании моем потекли слезы, омывая новую рану.

Боль снова начала покидать меня, свет померк, и тьма наступила. Голос вновь стучался в мое сознание.

— Итак, Дэнни Фишер, — сказал он с участием, — теперь ты позволишь помочь тебе?

Я изгнал печаль. Вся моя жизнь, в конце концов, была бесконечной торговлей. Пришло время последней сделки.

— Да, — прошептал я. — Я позволю тебе помочь мне, если ты вновь сделаешь целым мое тело, чтобы любимые мною не отворачивались от меня в ужасе.

— Я могу сделать это, — откликнулся голос спокойно.

Почему-то я был уверен, что мое условие будет исполнено.

— Тогда помоги мне успокоиться.

И вдруг нежное тепло, словно любовь, приняло меня.

— Отдыхай, Дэнни Фишер, — пел голос ласково. — Отдайся покою, мирной темноте и не бойся. Это — словно сон…

Я доверчиво устремился навстречу темноте. Это был добрый мрак, он дал мне такие теплоту и любовь, каких я прежде никогда не знал. Память о боли отдалилась, а потом и вовсе исчезла. Теперь я знал, почему мне не был прежде известен покой.

Я ничего не хотел.