Онлайн чтение книги Камень для Дэнни Фишера A Stone for Danny Fisher
Книга первая

Глава 1

Солнце тепло тронуло мои веки. Я прикрыл глаза рукою и несколько минут еще пребывал в полудреме, но вскоре понял, что уснуть больше не удастся. Рывком сел и конечно же не обнаружил домашних тапочек на месте. Заглянув под кровать, убедился, что похитительница мирно посапывает. Вытащил осторожно из-под головы Карры теплые шлепанцы. Подошел к открытому окну и услышал приглушенные голоса, доносившиеся из спальни родителей. И тут я вспомнил, что сегодня большой день в моей жизни — мой Бар Митцва[2]Бар Митцва (иврит) 　— еврейский обряд посвящения в мужчины.. В радостном возбуждении я начал повторять слова сложного ритуала, которые специально выучил. Чтобы успокоиться, я несколько раз вдохнул и выдохнул, все будет нормально, я ничего не забуду. Скинув пижаму, подхватил гантели и принялся за утреннюю зарядку. Праздник праздником, но к осени обязательно нужно набрать вес, чтобы приняли в школьную футбольную команду. Десять раз отжался от пола, десять раз наклонился, подошел к зеркалу и осмотрел себя. Из зеркала глядел тощий долговязый подросток с торчащими ключицами и довольно жиденькой мускулатурой. На груди не выросло ни одного настоящего мужского волоска, один лишь золотистый пушок… Жаль, что не брюнет, как все Фишеры, жаль. Делая приседания со штангой, я услышал щелчок выключателя в комнате соседнего дома. Опустив штангу, я подкрался к окну и заглянул туда. Это была спальня Марджори Энн Конлон — лучшей подруги Мими. Иногда ее шторы не были опущены, и я мог хорошенько рассмотреть все, что происходит у нее в комнате. К моей тайной радости, окна дома Конлонов выходили на запад, и Марджори каждое утро приходилось зажигать свет. Штора была поднята. Третий раз на этой неделе Марджори забывала ее опустить. Когда я последний раз подглядывал за ней, мне показалось, что Мардж заметила меня, — нужно было быть вдвойне осторожным. Вообще она была очень странной девчонкой: вечно поддразнивала меня, пристально глядя в лицо. За последний месяц мы успели несколько раз с ней поссориться. Мне не хотелось приглашать ее на свой Бар Митцва, но Мими настояла.

Сейчас Мардж стояла посреди комнаты в тонкой ночной рубашке и что-то напряженно высматривала. Мне было прекрасно все видно из своего укрытия. Пол говорил, что у нее самая красивая фигура в классе, но я с ним не был согласен — полная Мими мне нравилась больше, чем угловатая Мардж.

Теперь она смотрела в окно, казалось, прямо мне в глаза. Я невольно втянул голову в плечи. Вдруг она скинула рубашку, и у меня внутри что-то сладко заныло. Наконец она нашла то, что искала, и, выгнувшись дугой, дотянулась до лифчика и начала надевать. Интересно, догадывается она, что я за ней наблюдаю?

Из холла донесся какой-то шум, и раздался голос Мими. Я мигом нырнул в кровать, не хватало еще, чтобы сестра засекла меня за этим делом. Краем глаза я заметил, что свет в комнате Марджори Энн погас, значит, она знала, что я подглядываю. За дверью раздались шаги, я притворился, что сплю.

— Дэнни, ты спишь? Вставай, засоня!

— Встаю, — ответил я и притворно потер кулаками глаза. — Тебе чего?

Ее глаза подозрительно скользнули по моей голой груди и плечам.

— А где твоя пижама? Ты уже вставал?

— Да, — нехотя ответил я.

— А что ты делал? — спросила она, переводя взгляд на окно Марджори.

— Зарядку… А потом решил еще немного поваляться.

Видно было, что ответ не удовлетворил ее, но она промолчала. Все так же пристально осматривая комнату в поисках какого-нибудь криминала, она подошла к кровати и подняла с пола пижамную куртку. Когда сестра наклонилась, я невольно уставился на ее вполне оформившиеся груди в вырезе рубашки. Она перехватила мой взгляд, покраснела и сердито швырнула куртку на постель.

— Мама попросила меня разбудить тебя и напомнить о душе. Холодный душ тебе не помешает, — язвительно добавила она на прощание.

Как только дверь за ней закрылась, я вскочил и почувствовал прилив сил. В конце концов, не такой уж я слабак. Мой рост приближался к 163 см, а весил я уже 52 килограмма. Еще килограмма три — и я вполне подойду для футбольной команды. А вообще, сестра правильно сказала, да и школьный тренер всегда говорил, что лучшее средство от излишних эмоций — холодный душ. Я смело подставил тело под обжигающе холодные струи и спустя пять минут почувствовал облегчение. Возвращаясь, заглянул в комнату Мими — сестра застилала постель.

— Мими! — неловко позвал я.

— Что? — она посмотрела мне в глаза.

— Да так, ничего, — смутился я, повернулся и пошел было к двери, но по дороге обернулся и поймал ее взгляд. Она отвела глаза в сторону.

— Вы, мальчишки, отвратительны, — пробормотала она. — А ты становишься похожим на Пола, он всегда так же смотрит…

— Нет, я не такой! — воскликнул я.

— А кто подглядывал за Мардж?

— Я… я не подглядывал, — сказал я краснея.

— Вот увидишь, я все расскажу маме!

Я подскочил к ней и схватил за руки.

— Только попробуй! — с дрожью в голосе произнес я.

— Убери руки, мне больно!

— Ты не расскажешь о… своих выдумках, — с угрозой процедил я.

Она подняла на меня свои расширившиеся от боли глаза, в которых нельзя было не увидеть и любопытства.

— Убери руки, дурак, — спокойно проговорила Мириам. — Хорошо, я ничего не скажу, но обязательно дам знать Мардж, что она была права, когда говорила, что ты наверное подсматриваешь за ней.

— Пусть опускает занавески, дура, — с торжеством произнес я и отпустил сестру. Да, я оказался прав: Марджори Энн давно знает, что я слежу за нею, но… занавесок не опускает. Отчего бы это?

Глава 2

Я застегнул рубашку и тщательно причесался перед зеркалом. Мои белокурые волосы казались еще светлее. Мама будет довольна. Заглянул под кровать и позвал Карру:

— Просыпайся, детка, пойдем гулять.

Услышав волшебное слово «гулять», собака мигом выбралась из-под кровати и потрусила вслед за мной. Из кухни доносился взволнованный мамин голос:

— Ты не знаешь эту Бесси. Ей обязательно что-нибудь да не понравится, ведь она считает, что одна разбирается в том, как надо проводить Бар Митцва. А уж ее Джоэль…

— Ну будет, Мери, — рассудительно ворчал отец. — Все пройдет как нельзя лучше. В конце концов, ты сама настояла на том, чтобы вся родня собралась у нас.

Я открыл дверь в кухню.

— Доброе утро. Что купить в магазине, мама?

— Как обычно, Дэнни. — Она едва взглянула на меня.

— Можно я куплю засахаренных каштанов, мама?

Она мигом оттаяла, вспомнив, что у меня сегодня праздник.

— Конечно, сынок. — С этими словами она сняла с полки над раковиной высокий фужер и достала из него доллар. — Сегодня у тебя великий день, сын!

Я взял зеленую бумажку и радостно вышел из кухни. На крыльце о чем-то шептались Мириам и Марджори Энн. Я гордо прошествовал мимо, но Мардж окликнула меня:

— Привет, Дэнни!

Я почувствовал, что краснею, и только кивнул головой. Но она не отстала:

— Дэнни, может быть, все-таки поздороваешься и пригласишь меня на свой праздник? Я обязательно приду.

— Только, пожалуйста, не делай мне одолжение, — грубо ответил я ей.

Она залилась счастливым смехом:

— Как ты разговариваешь, Дэнни! Ты же знаешь, что тебе меня будет не хватать… И потом, ты же станешь мужчиной. Так интересно посмотреть на тебя после этого.

Сердито отвернувшись, я свистнул Карре и поспешил в магазин.

В синагоге царил торжественно-таинственный полумрак. Меня пригласили на небольшой подиум рядом с трибуной, на которой лежала раскрытая Тора. Рядом стояли три почтенных старца в небольших черных шапочках. У меня на голове была такая же, только белого шелка. Ниже, у подножия подиума, стояли все мои родственники и выжидательно глядели на меня. Мириам подбадривающе улыбалась мне, я благодарно улыбнулся ей в ответ, потом медленно положил руку на Тору. Нервный спазм сдавил мне горло, пришлось откашляться. Вдруг меня охватила паника, и все слова, которые я должен был сейчас сказать, которые я зубрил столько месяцев, вылетели из моей головы. Тут же я услышал хриплый шепот святейшего Герцога: «Борошу эсс…» Ухватившись за подсказку, я уверенно продолжил: «Борух ата Адонай…» Мама с гордостью поглядывала на родственников. До меня начал доходить торжественный смысл древней молитвы, и я пожалел, что не очень-то задумывался над ним, когда разучивал ее слова. Я чувствовал, как на мои плечи ложится ответственность, а в душу приходит осознание принадлежности к древнему иудейскому племени. Еще вчера я был ребенком, сегодня я становился мужчиной. Я принимал эту ответственность, перед лицом своих близких и друзей я давал торжественную клятву до конца дней своих оставаться истинным евреем и свято блюсти заповеди Торы.

Последние фразы молитвы слетели с губ моих, и я оглядел собрание. Мама тихонько плакала, отец бесшумно сморкался в большой белый платок. Я сошел вниз — прямо в мамины объятия. Мне было очень неудобно, — ведь я уже стал мужчиной! — и я поторопился высвободиться из ее рук. Подошел отец, вручил маленький бумажный стаканчик и налил немного виски.

— Гарри! — укоризненно воскликнула мама.

— Тихо, мать, — весело проговорил он. — Наш мальчик стал мужчиной!

Я кивнул головой. Отец был прав.

— Лехаим! [3]Лехаим (иврит) 　— на здоровье.— сказал папа.

— Лехаим! — ответил я.

Дом был полон людей. Карру пришлось запереть в спальне. Я пробирался через гостиную в отведенную для молодежи просторную кладовую, когда меня окликнул дядя Дэвид.

— Ты уже взрослый, Дэнни, — сказал дядя и повернулся к отцу: — Скоро он сможет помогать тебе в магазине, как мой Джоэль.

— Нет, лавка не для моего Дэнни, — твердо сказал отец. — Мой сын получит хорошую профессию. Он будет адвокатом или, может быть, доктором. А потом, если все будет хорошо, я открою для него контору.

Я удивленно посмотрел на отца. Он впервые заговорил при мне о моем будущем.

— Конечно, Гарри, конечно, — поспешил согласиться дядя. — Но ты знаешь, как дорожает сейчас жизнь, приходится крутиться как белка в колесе, чтобы свести концы с концами. И по-моему, нет ничего зазорного в том, если твой парень поможет тебе во время школьных каникул. А ты сможешь откладывать на его счет пять долларов в неделю, вместо того чтобы платить их твоему подручному. Все-таки пять долларов — это пять долларов, разве я не прав, Дэнни?

— Конечно, дядя. Я не собираюсь прохлаждаться, когда в магазине столько дел.

Папа быстро взглянул на меня, в его глазах была тревога.

— У нас еще будет время поговорить об этом, Дэнни, — медленно произнес он. — До каникул еще целый месяц. А сейчас беги к ребятам, они, наверное, тебя заждались.

Дядя одобрительно хлопнул меня по плечу и сунул в руку новенький блестящий доллар.

Но если у взрослых веселье было в разгаре, у нас царила полная скука: девочки сидели у одной стены, мальчики — у другой. Я подсел к Джоэлю — двоюродному брату.

— Привет, Джоэль, как проводите время?

— Нормально, Дэнни, — ответил Джоэль, не отводя глаз от противоположной стены. Проследив за его взглядом, я с неудовольствием заметил, что он уставился на Марджори Энн, сидящую рядом с Мириам. Они обе захихикали. Мы с братом встали и подошли к ним.

— Что же вас так рассмешило, мисс? Может, посмеемся вместе?

— Просто Мими рассказала одну потрясающую историю. А вообще-то скучно.

— Объявляю конкурс на лучшую игру! — хлопнул я в ладоши.

— Я победила — будем играть в телеграф! — тут же откликнулась Мардж. В эту игру мне хотелось играть меньше всего.

Все расселись полукругом на полу, скрестив по-турецки ноги. Джоэль вызвал на «телеграф» (узкий темный чулан) Мардж «вести переговоры». Я был уверен, что потом она пошлет за мной, и не ошибся: взъерошенный Джоэль вышел из чулана и кивнул мне головой. Мы встретились глазами с Мими, и я снова почувствовал, что краснею. Помедлив какое-то время перед дверью, я открыл ее и шагнул в темноту чулана.

— Я здесь, Дэнни, — тихонько позвала Мардж из дальнего угла.

— Зачем ты позвала меня? — задал я дурацкий вопрос.

— Я хотела узнать, действительно ли ты стал мужчиной? Иди сюда, не бойся, я не съем тебя, трусишка Дэнни.

Я обошел стоявшую посреди чулана плиту и храбро приблизился к Мардж. Здесь было посветлее из-за маленького окна.

— Зачем ты подглядывал за мной утром?

— Я… не подглядывал.

— Нет, подглядывал. Я сама видела тебя, да и Мими мне сказала.

— Что же ты не опустила шторы, если видела?

Она положила руки мне на плечи:

— А может быть, я и не хотела опускать? А может быть, мне было приятно, что ты на меня смотришь? Тебе понравилось то, что ты видел?

Мне нечего было сказать.

— Понравилось, — мягко рассмеялась она. — Я видела, что понравилось. Твой брат Джоэль назвал меня потрясающей, а ведь он не видел и половины того, что видел ты.

Она легко, но настойчиво притянула мою голову к себе. Я деревянно наклонился и почувствовал ее жаркое дыхание на своей щеке. Потом ее теплые мягкие губы прильнули к моим. Я закрыл глаза. Такого поцелуя я не испытывал еще ни разу в жизни. Он не был похож ни на мамин поцелуй, ни на поцелуй сестры…

Вдруг она отстранилась от меня и повелительно прошептала:

— Дай руку!

Я повиновался. Она прижала мою руку к своему телу.

Испугавшись, я отскочил. Она опять тихонько рассмеялась:

— Ты мне очень нравишься, Дэнни. — Поправила прическу и направилась к двери. Уже взявшись за дверную ручку, лукаво спросила: — Ну, кого тебе еще прислать, может, твою сестру?

Глава 3

В доме было странно тихо после ушедших гостей. Выпущенная на волю Карра терлась у моих ног. Отец с мамой отдыхали после уборки в гостиной.

— Дэнни, иди-ка сюда на минутку, — окликнул меня папа.

— Да, папа?

— Тебе понравился твой Бар Митцва?

— Еще бы! Большое спасибо, папа!

— Благодарить надо не меня, а нашу мать. Это она все так здорово устроила.

Я благодарно улыбнулся маме. Она обняла и посадила меня рядом с собой.

— Мой светлячок, — печально произнесла она. — Ты уже совсем стал большим. Как быстро пролетели эти тринадцать лет!

Отец вынул из кармана сигару и, задумчиво раскурив ее, заметил:

— Дэвид считает, что неплохо бы Дэнни последовать примеру своего брата и поработать летом в магазине.

— Гарри! — Мама даже привстала. — Ведь он же совсем ребенок!

— Только что ты говорила, что ему жениться пора, а работать он, оказывается, маленький. Сам-то ты что думаешь, сынок?

— Конечно, я помогу тебе в магазине, папа, — поспешно согласился я. — Особенно сейчас, когда дела идут не очень успешно…

— Ты прав, сын. Дела действительно неважнецкие. Но не настолько, чтобы я заставлял тебя заниматься чем-то, что тебе не по душе. Мы с матерью возлагаем на тебя большие надежды. Нам бы очень хотелось, чтобы ты поступил в колледж и стал доктором или адвокатом. Если ты застрянешь в магазине, как я, то все пойдет прахом. Мне бы не хотелось, чтобы ты повторил меня в этом.

Я посмотрел на него, потом на маму. Она глядела на меня грустно, на глазах у нее были слезы.

— Отец, не будем создавать проблемы там, где их нет. Лето я буду работать в магазине, а осенью пойду в школу.

Родители с гордостью переглянулись. Папа откашлялся и сказал:

— Хорошо, Дэнни, пусть будет так. А там посмотрим.

В спортзале стоял невообразимый шум. Мы отчаянно рубились в волейбол, а наши одноклассницы визжали от восторга, подбадривая то одну, то другую сторону. Краем глаза я видел, что мистер Готкинс — тренер сборной школы по футболу — присматривается ко мне. Хотелось выглядеть получше, и тут ко мне пришел хороший пас, я высоко прыгнул и точно пробил. Из четырнадцати очков нашей команда — восемь были мои. Тренер зафиксировал мой удачный удар. Мы вели уже со счетом четырнадцать — двенадцать, но потом потеряли два очка в совершенно безобидной ситуации. Я охрип, требуя паса, но Сэм Паркинс отдавал мяч только Полу, тот же постоянно мазал. При счете пятнадцать — четырнадцать в пользу противника я подскочил к Сэму и пообещал пересчитать ему ребра. Тут же вмешался Пол, которого я ненавидел и боялся с того памятного дня, когда он столкнул меня в яму. Спустя мгновение мы покатились по волейбольной площадке, беспорядочно колотя друг друга. Вдруг мощная рука оторвала меня от врага и поставила на ноги.

— Это что еще за побоище? — раздался бас мистера Готкинса. — Марш по углам!

Но едва он отвернулся, как мы вновь сцепились как два петуха.

— Брэк! — властно скомандовал Готкинс. — Завязывайте, я кому сказал. — Мы с Полом замерли друг против друга, тяжело дыша. — Так вы, значит, хотите драться? — продолжил тренер, и в его глазах появился странный блеск. — Хорошо, хотите драться — деритесь, но только — по правилам. Джек, принеси-ка перчатки, — бросил он через плечо помощнику.

Младший учитель физкультуры недоуменно пожал плечами, принес две пары настоящих боксерских перчаток.

— Надевайте! — приказал Готкинс. — А вы, там, закройте дверь, чтобы кто ненароком не зашел.

У меня как-то сразу пропал весь боевой задор, но, видя, как Пол с кривой ухмылкой натягивает перчатки, я последовал его примеру. Одноклассники окружили нас плотным кольцом. Перчатки на моих руках походили на два кочана капусты, раньше мне никогда не приходилось надевать их.

— Готовы, петухи? — услышал я голос Готкинса. — Бокс!

Я уже остыл и не жаждал крови Пола.

— Но это глупо, мистер Готкинс, — начал было я.

Но он не дал мне договорить.

— Что, Фишер, наложил в штаны? — загоготал тренер.

— Нет, но…

— Тогда сходитесь. Если кто окажется на земле, бой прекращается. Лежачего не бить. Понятно?

Мы молча кивнули. Повторная команда «Бокс!» кинула нас друг к другу. Я поднял руки к лицу, закрываясь, как настоящие боксеры в кино. Некоторое время мы осторожно кружили, не подходя ближе чем на вытянутую руку.

— Кто-то хотел драться, или мне показалось? — насмешливо произнес Готкинс. Девчонки противно захихикали.

Вдруг у меня посыпались искры из глаз. Потом я почувствовал резкую боль, когда Пол с размаху саданул меня в ухо. После удара в челюсть я упал, но тут же вскочил на ноги и тряхнул головой, чтобы избавиться от шума в ушах. Ребята бешено орали, большинство из них были за Пола. Он танцевал передо мной, скаля зубы. Меня разобрала злость, когда я увидел, как Готкинс поощрительно хлопнул его по плечу и подтолкнул ко мне. Пол бросился и начал молотить меня, однако большая часть его ударов приходилась на перчатки, которыми я прикрывался. Как ни странно, дыхание мое успокоилось, шум в ушах прошел.

— Брэк! — растащил нас Готкинс. — Бокс!

Пол приближался ко мне с самодовольной улыбкой. Вот он опустил руки и бросился. Я сделал шаг в сторону, и он пронесся мимо. Оказывается, все это не так уж и трудно, улыбнулся я про себя, просто нужно не терять головы. Противник резко развернулся и снова бросился. Но теперь я готов был встретить его. Вот он слишком высоко поднимает перчатки, вот я перемещаю тяжесть тела с правой ноги на левую, делаю, шаг навстречу, вот мой правый кулак метит прямо в его незащищенный живот. Пол недоумевающе взглянул на меня, руки его опустились, и он согнулся пополам. Я сделал шаг назад и вопросительно посмотрел на тренера. Тот грубо подтолкнул меня к задыхающемуся однокласснику. Двумя ударами снизу я заставил его принять вертикальное положение, взгляд у него поплыл. Размахнувшись, я врезал ему в челюсть, и он растянулся на полу.

В зале наступила мертвая тишина. Готкинс перевернул Пола на спину и похлопал по щекам. Потом он многозначительно посмотрел на своего помощника: «Нашатырь, Джек! Быстро!» Тот помчался в тренерскую комнату и через несколько секунд вернулся. Готкинс водил открытым пузырьком под носом Пола и приговаривал: «Ну, малыш, очнись же, очнись…» По лицу его текли крупные капли пота.

— Может, вызвать доктора? — неуверенно предложил помощник, но Готкинс шепотом (слышал только я один) сказал:

— Не вздумай, если тебе дорога эта работа!

— Но парень может умереть!

Тут лицо Пола порозовело, он слабо шевельнул ресницами, вздохнул несколько раз и попытался встать, но Готкинс удержал:

— Полежи еще, малыш. Через минуту все будет в порядке. А вы, ребята, — обратился он к моим одноклассникам, — чтоб держали язык за зубами! Я ясно вам сказал?

Все утвердительно закивали головами.

— Фишер, пойдем со мной, — бросил мне тренер, поднимая Пола на руки.

В раздевалке для учителей Готкинс уложил Пола на кушетку, опрыскал водой из графина и, когда тот осмысленно огляделся вокруг, спросил:

— Как дела, боец?

— Меня как будто мул лягнул… — криво усмехнулся Пол.

Готкинс с облегчением рассмеялся. Потом он поднял глаза на меня, и улыбка мигом слетела с его губ.

— Что ж ты, парень, не сказал мне, что умеешь боксировать? Ты ведь меня чуть под монастырь не подвел!

— Я впервые сегодня перчатки надел, мистер Готкинс!

— Да? — с недоверием произнес он. — Ну ладно, ребята, забудем все это. Зато вы теперь знаете, что такое бокс. Ну, живо в зал!

Когда мы с Полом выходили из раздевалки, я заметил, что Готкинс достал что-то из шкафа и, стоя спиной к двери, поднес ко рту, запрокинув голову. Мимо нас пробежал младший физкультурник:

— Не убирай, дай и мне, — услышал я через тонкую дверь. — Нет, и врагу бы не пожелал пережить подобное…

— Этот Фишер, — хрипло произнес Готкинс, — прирожденный боксер. Ты видел, как он его уложил?

Я повернулся и пошел в зал. Рядом со мной брел Пол.

Глава 4

С победоносным видом стоял я на углу Бэдфорд-стрит и Черч-авеню. Несмотря на строгий запрет тренера, весть о бое разнеслась по школе с быстротой пожара. Сверстники поглядывали на меня с уважением, а девчонки бросали любопытные взгляды и перешептывались за спиной.

Небольшой спортивный «Форд» резко затормозил у обочины.

— Эй, Фишер, пойди-ка сюда! — из открытого окна автомобиля высовывалась массивная голова мистера Готкинса. Я медленно подошел и вопросительно взглянул на тренера. Он гостеприимно распахнул дверцу:

— Заскакивай. Подброшу тебя до дому. Все равно по пути.

Некоторое время мы ехали молча. Вдруг он притормозил и взял вправо. Впереди по тротуару шла молодая красивая женщина.

— Хей, Сил! — окликнул ее Готкинс.

Она оглянулась, и я узнал миссис Шиндлер — нашу учительницу рисования. У нее были длинные темно-каштановые волосы (как я потом убедился — натуральные), темно-карие глаза с золотинкой и гладкая загорелая кожа. Она училась в Париже и, если верить мальчишкам, никогда не носила бюстгальтеров. Когда она склонялась над партами, у всех дух захватывало.

— О, это ты, Сэм, — воскликнула она, подходя к машине.

— Садись, Сил, я отвезу тебя домой, — просительно сказал Готкинс. — Подвинься, малыш, освободи место даме.

Я вплотную притиснулся к нему, и миссис Шиндлер села рядом. Я скосил глаза и убедился, что мальчишки были правы.

— Что-то давно я тебя не видел, Сил. Где ты была? — слишком громко спросил тренер.

— Да здесь, неподалеку, — уклончиво ответила она, заинтересованно поглядывая на меня.

Готкинс перехватил ее взгляд.

— Ты знаком с миссис Шиндлер, Фишер?

Я отрицательно помотал головой.

— Это — Дэнни Фишер.

— Так это ты выиграл сегодня бой в школе? — полуутвердительно спросила она меня.

— А ты откуда знаешь? — удивился тренер.

— Сэм, об этом уже говорит вся школа. Сегодня твой парень — самая известная личность. Только как бы эта известность кое-кому не вышла боком.

— В нашем болоте совершенно ничего нельзя скрыть, — проворчал Готкинс. — Если это дойдет до директора, мне несдобровать.

— Именно об этом я тебе постоянно твержу, — заметила миссис Шиндлер. — У учителей не может быть личной жизни. Мы здесь все как на ладони…

Я попытался понять, о чем идет речь, и миссис Шиндлер это заметила:

— Дэнни, я слышала, что это был настоящий бой?

За меня ответил Готкинс:

— Да, Фишер довольно профессионально нокаутировал своего соперника. Даже мне понравилось.

— Ты все не можешь забыть свою молодость, Сэм? — она вновь забыла обо мне. Впрочем, кажется, она не ждала ответа и от Готкинса. — А вот и мой перекресток. Останови-ка, Сэм. Рада была познакомиться с тобой, Дэнни, — сказала она, выйдя. — Только не дерись больше, хорошо? Пока, Сэм.

Она пошла от нас по тротуару. А мы сидели и смотрели ей вслед.

— Слушай, Дэнни, — тренер впервые назвал меня по имени, — если у тебя есть немного времени, давай заскочим ко мне в берлогу, я хочу тебе кое-что показать.

— О’кей, мистер Готкинс! — согласился я.

Мы остановились у аккуратного двухэтажного коттеджа на две семьи. Готкинс показал рукой на входную дверь.

— Заходи, там открыто. Я сейчас.

Он начал подниматься на второй этаж, а я вошел в комнату, и открыл от удивления рот. Здесь все было оборудовано, как в маленьком спортивном зале. Тут было все: боксерская груша, параллельные брусья, шведская стенка, конь, перекладина и штанга с полным набором блинов. На небольшой кожаной кушетке лежало несколько пар боксерских перчаток. На стенах было много фотографий, с которых смотрел на меня мистер Готкинс. Особенно хороша была фотография, где он снят во время боксерского поединка. Я не знал, что он раньше был боксером.

Вдруг резко зазвонил телефон. Машинально я поднял трубку и услышал голос тренера. Мне раньше никогда не приходилось иметь дело с параллельным телефоном, поэтому я замешкался, боясь, что линия разъединится, если я положу трубку. Потом до меня донесся женский голос, это была миссис Шиндлер.

— Сэм, чего это тебе взбрело в голову посадить меня в машину, когда там был этот парнишка?

— Но, детка, я так обрадовался, когда увидел тебя. Я больше так не могу, ты мне нужна, иначе я сойду с ума!

— Я же тебе сказала: между нами все кончено, — голос миссис Шиндлер был непреклонен. — Сама не знаю, что на меня тогда нашло. Если Джэфф узнает… Мне даже представить страшно, что он тогда устроит.

— Сил, да как он может о чем-нибудь узнать? Ведь он ничего не видит, кроме своих уроков! Я вообще не понимаю, зачем он женился на тебе.

— Зато он вскоре сможет стать директором школы. А ты, Сэм, кончишь тем, что вылетишь с работы…

— Плевать мне на вашу школу после… Вот увидишь, я еще поднимусь! Но разговор сейчас не об этом. Я же вижу, как ты мучаешься с ним.

— Сэм! — со слезами в голосе запротестовала она.

— Сил, вспомни, хорошая моя, как мы были счастливы в последний раз! Сил, милая, я так хочу тебя!

— Но я не могу, я не должна, Сэм! Прошу тебя, забудь меня.

— Дорогая, нам нужно встретиться и все-все обговорить. Я оставлю входную дверь открытой, и ты незаметно пройдешь ко мне.

Наступила томительная пауза. Я прямо-таки слышал, как сомневается миссис Шиндлер.

— Ты меня любишь, Сэм? — спросила она каким-то другим голосом.

— Я никого так не любил…

— Я буду через полчаса, дорогой, — прошептала она.

— Жду тебя, Сил.

Раздался щелчок, и я поспешно положил трубку. Через мгновение дверь открылась, и в комнату вошел Г откинс.

— Я не знал, что вы были боксером, мистер.

— Да, малыш, — он бросил быстрый взгляд на телефон. — А это мой спортзальчик, так сказать. Я хотел бы, чтобы ты потренировался со мной, если, конечно, тебе здесь нравится. У тебя задатки настоящего боксера, может быть, талант.

— У вас тут здорово, мистер Готкинс. Может, начнем сегодня?

Он несколько смешался.

— Я бы с удовольствием, малыш, но… у меня появились неожиданные дела. Завтра в школе я тебе скажу, когда мы начнем.

Он положил мне руку на плечо и подтолкнул к двери.

— Дело — прежде всего. Надеюсь, ты с этим согласен, Дэнни?

— Конечно, мистер Готкинс. Я все понимаю. До завтра.

— До завтра, малыш, до завтра.

Глава 5

Руки страшно устали, пот струился по лбу и заливал глаза. Я вытер лицо тыльной стороной перчатки и взглянул на тренера. Он тоже взмок.

— Выше левую, Дэнни, и — резкий прямой. Резкий, я тебе говорю, резкий! Еще раз! Еще. Вот так, смотри.

Он повернулся и нанес несколько ударов левой по груше.

— А теперь, Дэнни, нападай! Вперед, мальчик. Быстрее! Резче! Акцентируй! Не спи!

Я устало кружил вокруг него, ни на мгновение не спуская с него глаз. За прошедшие две недели Готкинс научил меня бдительности. Стоило чуть ослабить внимание, и резкий удар — несильный, но точный, — посылал меня на пол. Готкинс легко отражал мои удары. Фехтуя правой рукой, я заметил, как он начал следить за ней глазами, тут же я нанес ему удар левой. Его голова мотнулась назад, на щеке появилось красное пятно. Он выпрямился и опустил руки.

— О’кей, малыш! — одобрительно воскликнул тренер. — На сегодня хватит. Из тебя выйдет толк, но надо работать и работать.

— Слушай, Дэнни, — сказал он мне, когда мы немного отдышались на скамейке, — через неделю конец учебного года. Ты собираешься летом в лагерь?

— Нет. Надо помочь отцу в магазине. У него там завал.

— Ты понимаешь, этим летом мне предложили место спортивного директора в Кэтскилсе, — продолжил он. — Я бы мог устроить тебя кондуктором на туристический автобус, и мы бы продолжили тренировки. Как ты на это смотришь?

— Я бы с удовольствием, мистер Готкинс. Вот только не знаю, отпустит ли отец.

Готкинс устало опустил голову.

— Сколько тебе лет, Дэнни?

— Тринадцать.

— Надо же! А я-то думал, что тебе пятнадцать-шестнадцать. Ты выглядишь взрослее, старик.

— Я спрошу отца, мистер Готкинс, — быстро сказал я, боясь, что он возьмет свое предложение назад. — Может быть, он разрешит мне поехать с вами.

Готкинс понимающе улыбнулся.

— Спроси. Он должен согласиться.

Я украдкой сунул Карре косточку под стол и взглянул на отца. Кажется, он был настроен благодушно.

— Папа, — с замиранием сердца окликнул его я.

— Да, сынок?

— Наш учитель физкультуры, мистер Готкинс, предлагает мне место кондуктора в туристическом автобусе. Я бы хотел поработать в лагере.

Отец продолжал перемешивать ложечкой чай. Я с надеждой следил за ним.

— А матери ты уже сказал об этом?

— О чем мне нужно сказать? — спросила, входя, мама.

Я повторил то, о чем только что рассказал отцу.

— Ты никуда не поедешь!

Мне было горько, хотя я и предвидел подобный ответ.

— Мэри! — вступил отец. — По-моему, это не такая уж плохая идея.

— Но мы же решили, что он будет работать у тебя в аптеке. Я вовсе не собираюсь отпускать его неизвестно куда на целое лето. Он еще ребенок!

— Интересно получается, — отхлебнул чай папа. — Для работы в лагере он маленький, целый день толочься в аптеке — достаточно взрослый. Я верю, что с моим сыном не случится ничего плохого! — Он повернулся ко мне. — Это приличный отель, Дэнни?

— Н-не знаю, папа, но я могу узнать.

— Узнай подробнее об этом заведении, а потом мы с мамой решим…

— Хорошо, папа, — радостно выскочил я из-за стола.

Вечером родители ушли в кино, строго-настрого наказав мне лечь спать в девять часов, а Мириам увязалась с ними. Я на крыльце дождался, когда они уехали, и решил покурить. В прихожей в отцовском пиджаке нашел пачку «Лайки Страйка», взял одну сигарету, вернулся на крыльцо и закурил. Улица была пустынна. Легкий ветерок шевелил листья на молоденьких деревьях. Я закрыл глаза.

— Это ты, Дэнни? — послышался рядом голос Мардж.

— А кто же еще? — не очень приветливо ответил я.

— Ты что, куришь? — воскликнула она.

— Да, а что? — невозмутимо, как это делали настоящие мужчины в фильмах, ответил я и глубоко затянулся.

Мардж подошла ближе и села на ступеньку. Ее лицо было озарено каким-то таинственным сиянием.

— А мне расхотелось идти в кино, хотя фильм про любовь…

Я сделал последнюю затяжку и щелчком отбросил окурок.

— Ну, я, пожалуй, пойду…

— Давай еще посидим…

— Нет, — коротко ответил я, — здесь больше нечего делать.

— Можно поговорить…

— О чем?

— Хотя бы о твоем празднике Бар Митцва.

— О’кей, если ты так хочешь…

Она поудобнее устроилась на ступеньках, при этом ее халатик распахнулся, и я увидел ее крепкие девичьи груди с торчащими сосками. У меня вдруг сладко засосало под ложечкой. Она улыбнулась и тряхнула кудряшками.

— Дэнни, тебе сказать, почему я осталась дома?

Я постарался безразлично пожать плечами.

— Мне так хотелось побыть с тобой! — Она загадочно посмотрела на меня. Ее взгляд, казалось, проник мне прямо в душу. По моему телу прошла нервная дрожь. Вдруг она дотронулась рукой до моего бедра. Я подскочил как ужаленный.

— Прекрати сейчас же!

— А что, тебе разве не нравится? — невинно спросила Мардж.

— Нет. У меня от этого мурашки по коже.

— Значит, тебе нравится, — понимающе рассмеялась она. — Так оно и должно быть.

— А ты откуда знаешь, как оно должно быть?

— Знаю, милый Дэнни, знаю…

Наступило неловкое молчание. Сколько мы так сидели, я не знаю, наконец я решился:

— Мардж, может быть, я пойду?

— Да, наверное, тебе пора.

Мы встали и оказались рядом друг с другом. Она обняла меня и прильнула к моим губам. Мне было хорошо, как никогда. Чтобы избавиться от этого чувства, я схватил ее за плечи и сжал их, она вскрикнула от боли, но губ моих не отпускала. Я еще сильнее сжал ее. Глаза Мардж потемнели от боли, она прошептала мне на ухо:

— Дэнни, не надо бороться со мной. Я люблю тебя, я знаю, что нравлюсь тебе.

Я резко отстранился от нее. Она чуть не упала, но в последний момент удержалась за перильца. В темноте ее глаза светились, как у кошки. Я понял, что и она действительно нравится мне, но звук машины на улице вывел меня из оцепенения.

— Они вернулись! Уходи скорее!

Она засмеялась и исчезла в темноте.

Я пулей влетел в дом, заскочил в ванную и встал под ледяной душ. Холодные струи били меня до тех пор, пока я не почувствовал, что промерз до самого нутра. Тогда я опустился на дно ванны и беззвучно зарыдал.

Глава 6

Последние недели учебного года пролетели мгновенно. Наступила последняя ночь. Завтра утром мистер Готкинс заедет за мной. Впервые в жизни мне предстояло надолго покинуть родителей. Я сидел на крыльце, рядом лежала Карра. Во всем нашем доме был потушен свет, только на кухне горел нижний светильник — там мама с папой о чем-то тихонько переругивались.

— Карра, — прошептал я, — ты будешь хорошо вести себя без меня? — Она понимающе вильнула хвостом. — Лето пролетит быстро. Не успеешь оглянуться, наступит осень, и я вернусь.

Карра посмотрела мне в глаза и протяжно вздохнула. Никогда не видел такой умной собаки. Она все понимала, что я ей говорил.

В соседнем доме стукнула дверь, на крыльцо вышла Марджори Энн. Я поднялся, свистнул Карре и направился на улицу, — беседовать с Мардж мне не хотелось.

— Дэнни, постой! — Она подбежала ко мне. — Я слышала, ты завтра уезжаешь?

— Да.

— Ты не против, если я немного пройдусь с тобой? — подозрительно робко спросила она. На нее это было не похоже.

— Это свободная страна, — пожал я плечами. — Каждый может ходить, где хочет.

В молчании мы дошли до угла. Наши шаги гулко раздавались в темноте.

— Все еще сердишься на меня, Дэнни?

Я искоса посмотрел на нее. На лице ее была неподдельная печаль, и я воздержался от ответа. Мы прошли еще полквартала, когда она вдруг как-то странно зашмыгала носом. Этого еще не хватало: больше всего на свете я не любил, когда девчонки плачут. В ее глазах стояли слезы, большие, как звезды над головой.

— Дэнни, я не хочу, чтобы ты уезжал с обидой на меня, — всхлипывала она. — Я… люблю тебя, Дэнни.

— Но почему ты тогда заставляешь меня делать то, что я не хочу делать?

— Я… Я всегда старалась делать то, что тебе нравится…

— А мне это не нравится, — отрезал я. — Меня это все нервирует.

— Обещаю, что больше не буду. Тогда ты перестанешь сердиться? — Она взяла меня за руку и с надеждой заглянула мне в глаза снизу вверх.

— Конечно, не буду, но если ты перестанешь. Обещаешь?

— Обещаю, — прошептала она сквозь слезы.

— О’кей! Тогда все в порядке.

Мы гуляли еще полчаса, когда Марджори спросила вдруг меня:

— Дэнни, можно я буду твоей девчонкой?

— О господи! — сказал я в ответ. Но, увидев, как ее глаза снова наполняются слезами, я добавил: — Ну хорошо, раз тебе так хочется.

Слезы сразу высохли на ее глазах. Она радостно обняла меня за шею и попыталась поцеловать.

— Завязывай, Мардж. Ты же мне обещала, — отстранил я ее, правда, без прежнего раздражения.

— Но, Дэнни, всего лишь один поцелуй. Ведь я теперь твоя девочка.

— Ну ладно, — ворчливо согласился я. — Если только один раз.

Она поднялась на цыпочки, и я почувствовал, как шевелятся ее губы, как ее язык старается проникнуть сквозь мои крепко сжатые зубы.

— Милый, я сделаю все, что ты захочешь. Только скажи. Я больше никогда не буду дразнить тебя.

Нет, сегодня она совершенно не была похожа на обычную насмешливую Мардж. В ней были теплота и нежность, о которых я и не подозревал. Теперь я сам с удовольствием поцеловал ее в раскрытые губы и почувствовал, как все поднимается во мне. Опасаясь сам не зная чего, я отпустил ее и сделал шаг назад.

— Пойдем домой, Мардж, — сконфуженно проговорил я. — Это все, что от тебя было нужно.

Глава 7

— Дэнни, а эта дает?

Я с отвращением посмотрел на парня, задавшего мне этот пошлый вопрос. Он же вожделенно уставился на смазливую девчонку, потягивающуюся на крыльце летнего домика. Прежде чем ответить ему, я подошел к стойке и запер кассу. Вечно одно и то же. Подобный вопрос я слышал по крайней мере сотню раз с того времени, как начал работать здесь. Шло мое третье лето в отеле «Монт-Ферн» и «Загородном клубе».

Парни, окружавшие стойку, одобрительно заржали. Все эти рассыльные, официанты и кондукторы нанимались сюда исключительно ради того, чтобы немного подзаработать и подцепить какую-нибудь девицу. На работе они особо не усердствовали, администрация отеля смотрела на это сквозь пальцы, лишь бы посетительницы были довольны и выкладывали деньгу.

Парни не спеша потянулись к выходу. Хотя большинство из них были старше меня, мне они казались сосунками. Я чувствовал себя старым курортным волком. Возможно, причиной тому был мой рост — сто восемьдесят при восьмидесяти килограммах веса; может быть, сказывался солидный стаж — третий летний сезон подряд. Я собрал накопившиеся за день чеки и принялся подбивать бабки: Сэм любил, чтобы в этом деле был порядок.

Вспомнилось первое лето, проведенное здесь. Это было как раз после моего Бар Митцва. Я смотрел в рот тренеру Готкинсу, надеясь, что осенью он запишет меня в футбольную команду. Но мистер Готкинс в школу больше не вернулся: в первый же вечер он перекупил место помощника управляющего и на следующий день развернул бурную деятельность. Помню, как он сказал мне:

— Эта работенка по мне, малыш. Пускай кто-нибудь другой вытирает сопли сосункам за три сотни в месяц.

Вместо обещанной работы в отеле я начал помогать ему, его же дела шли как нельзя лучше. К зиме он прибрал к рукам оздоровительный маршрут по Майами-Бич, а следующим летом стал управляющим еще одного отеля. Сейчас в его руках находилось пять самых горячих точек. В каждой из них он держал по паре надежных парней, и вся его работа сводилась к тому, чтобы раз в неделю объезжать их и собирать выручку. Спортивный «Форд» канул в прошлое, теперь мистер Готкинс имел респектабельный «Пиэрс Роудстерс» с закрытым верхом.

Но в то первое лето мне приходилось худо. Я был самым молодым из всего обслуживающего персонала и, естественно, — объектом всевозможных шуток и розыгрышей. Особенно старались девушки; многие их насмешки мне стали понятны куда позже. В конце концов Сэму пришлось рявкнуть на них, — он не без оснований опасался, что я выйду из себя и укокошу кого-нибудь. На следующий год мне не очень хотелось ехать, но Сэм зашел к нам домой и предложил мне заправлять баром и закусочной. Дела отца шли все хуже и хуже, так что мне ничего не оставалось, как согласиться. Осенью я вернулся с пятью сотнями, которых хватило аж до самого Рождества.

Этим летом Сэм обещал мне накинуть еще сотню, если прошлогодняя выручка будет превышена. Я закончил отчет и удовлетворенно потянулся. Еще один последний рывок за оставшиеся несколько недель — и сотня моя! Глянул на часы: у меня оставалось еще пятнадцать минут до второго завтрака, чтобы искупаться.

Закрыв забегаловку, я вышел наружу. Какая-то новенькая играла в настольный теннис. Девушка играла неплохо, но чувствовала себя скованно на задней линии. Подойдя сзади, я полуобнял ее, крепко зажав ее руку с ракеткой.

— Свободнее, крошка, свободнее. Не надо так напрягаться.

Ее напарник зло посмотрел на меня и сильно ударил по шарику. Я парировал удар, увлекая девушку за собой. Он снова атаковал, но мы легко защищались. В свободное время я неплохо освоил теннис. Отодвинув девушку в сторону, я взял из ее рук ракетку, мы обменялись несколькими ударами; я заставил парня сместиться влево, а потом послал крученый вправо; дотянуться туда было невозможно.

— Вот видишь, детка, — обернулся я к девушке, — это совсем просто.

— Для тебя, но не для меня! — наградила она меня белозубой улыбкой.

— Ну, давай попробуем еще раз, — я снова обнял ее сзади.

Она прильнула ко мне своей гибкой спиной, и я издевательски подмигнул ее противнику, парень был готов вступить в драку, но разница весовых категорий его останавливала. Мы выиграли две-три подачи, и девушка попыталась освободиться от моего захвата. Но с тем же успехом она могла попытаться взлететь. Она оставила свои тщетные попытки, чтобы не стать посмешищем в глазах окружающих.

— Д-да, кажется, теперь у меня самой получится, — сказала она.

— Упражняйтесь с ним, детка, а потом мы с тобой отдельно поиграем, — многозначительно проговорил я, отходя от нее.

Через танцплощадку я направился к казино, за которым находилось наше с Сэмом бунгало. Зайдя в наше временное пристанище, я с отвращением огляделся: здесь царил тот беспорядок, который только и могут устроить два холостяка за пару недель. Валялись пустые коробки, у стены громоздились друг на друга банки и бутылки. С трудом отыскав порыжевшие плавки, я быстро натянул их и побежал в бассейн. С трехметровой вышки я посмотрел на лениво перебрасывающихся шариком девушку и парня, вдохнул поглубже и нырнул. Намотав свою дневную норму, я уже собрался вылезать из бассейна, когда меня позвал рассыльный.

— Дэнни, там какая-то дамочка спрашивает твоего шефа.

— А я тут при чем?

— Я так ей и сказал, но она говорит, что хочет видеть тебя.

— Она назвала себя?

— Нет. Да я и не спрашивал, слишком она хороша — у меня все вылетело из головы.

— Ладно, — вздохнул я, — зови ее сюда.

Я уже вытерся и надел сандалии, когда передо мной явилась сама миссис Шиндлер.

— Как ты вырос, Дэнни. Тебя просто не узнать, — певуче проговорила она.

Изумленный, я молча уставился на нее. Как ни странно, но она напомнила мне о доме, о том, что я до сих пор не ответил на мамино письмо — уже больше недели оно валялось на столе…

Глава 8

— Сэма пока нет, — ответил я на ее вопрос. — Он проверяет другие точки. К вечеру, может быть, вернется.

К моему удивлению, на ее лице не появилось и тени разочарования. Наоборот, на нем можно было прочитать облегчение. Заметив мой пристальный взгляд, она быстро проговорила:

— Я случайно оказалась в этих местах и решила заскочить к вам.

«Проехать „случайно“ девяносто миль? — подумал я. — Вот уж не надо заливать». Вслух же сказал:

— Понятно. Кстати, где вы остановились? Я скажу Сэму, что вы здесь…

— Видишь ли, Дэнни, у меня отпуск, и я путешествую. Нынче здесь — завтра там. Я даже не знаю, где остановлюсь сегодня на ночь…

— А почему бы не здесь? — обрадованно предложил я. — У нас неплохие номера, а вам я сделаю скидку. — Она нерешительно покачала головой. — Сэм очень огорчится, когда узнает, что вы не дождались его.

— Нет, — решилась она, — я, пожалуй, поеду. Потом, как-нибудь в другой раз…

Неожиданно я понял, что очень хочу, чтобы она осталась. Все-таки миссис Шиндлер была из той, из домашней жизни, и я был очень рад ее приезду. Телефонный звонок прервал мои мысли.

— Подождите минутку, — бросил я ей. — Может быть, это Сэм. Я скажу ему, что вы здесь.

Прикрыв за собой дверь, я взял трубку.

— Алло, Сэм?

— Он самый, — раздался бас мистера Готкинса. — Как дела, малыш?

— Нормально, шеф… Только вот тебя хочет видеть миссис Шиндлер. Она здесь.

— Здесь?.. — Сэм как-то сразу охрип. — Слушай, парень, передай ей, что я вернусь поздно, и постарайся задержать ее до моего приезда… Найди ей хорошую комнату.

— Шеф, она говорит, что ей нужно ехать.

— Дэнни, я на тебя надеюсь. Когда у тебя будет такая женщина, ты поймешь, что значит не видеть ее почти два месяца. Сделай все возможное, дай ей все, что она хочет, но задержи ее. Я буду не позднее часа ночи.

Сэм положил трубку. Я обалдело смотрел на умолкнувший аппарат. Что я мог придумать? Он говорил со мной, как со взрослым, на которого можно положиться. Он говорил со мной так, будто я знал, что нужно сделать, чтобы ее задержать…

Миссис Шиндлер стояла на пороге нашего убогого жилища.

— Можно мне войти?

— Конечно, миссис Шиндлер, — поспешно ответил я, кладя трубку. — Только тут не прибрано. Как раз собирался сделать генеральную уборку.

— Это звонил Сэм?

Я утвердительно кивнул.

— И что он сказал?

— Он велел снять для вас лучшую комнату и сделать все, чтобы задержать до его приезда.

— Он слишком самоуверен. Тебе не кажется? — в голосе ее отчетливо было слышно раздражение. Кажется, ей не нравилось, что Готкинс посвятил меня в тайну их взаимоотношений. Не зная, что ответить, я принялся собирать коробки с пола. Какое-то время прошло в молчании, потом она почему-то с угрозой сказала:

— Ладно, я остаюсь. А ну-ка наведи здесь порядок!

— Но Сэм сказал, чтобы я снял для вас лучшую комнату…

— Я знаю, что сказал Сэм. Он сказал, чтобы ты сделал все возможное, чтобы задержать меня здесь, так? А значит, надо выполнять все мои желания. Я буду ночевать здесь, есть еще вопросы? — Она открыла дверь и переступила порог. — Я пойду поставлю машину. Чтобы к моему возвращению все здесь блестело!

Так ничего и не поняв, я принялся за уборку. А миссис Шиндлер все-таки была хороша, куда этим девчонкам до нее!..

Глава 9

В течение дня я пару раз забегал в коттедж за сигаретами для бара. Мне показалось в последний свой приход, миссис Шиндлер хотела что-то сказать, но передумала. Я очень хотел, чтобы она спустилась сюда, в казино, но когда перед самым закрытием она появилась на пороге, я все-таки не поверил своим глазам.

— Привет! — обрадовался я своей бывшей учительнице. — Я уж думал, что вы никогда не придете.

— Добрый вечер, Дэнни, — ласково ответила она. — Извини за мою утреннюю выходку. Не знаю, что на меня нашло…

У меня разом отлегло от сердца, и мне вдруг захотелось ее пожалеть — такой одинокой была она в этот теплый поздний вечер.

— Ничего страшного, миссис Шиндлер, — тихо ответил я. — Просто вы были утомлены дорогой…

Наступила неловкая пауза, и тут раздались звуки румбы.

— Не хотите ли потанцевать, миссис Шиндлер?

Она молча кивнула, и мы прошли на танцевальную площадку. Она, оказывается, прекрасно чувствовала ритм и мгновенно реагировала на малейшее мое движение, так что танцевать с ней было одно удовольствие.

— Ты отлично ведешь, — похвалила она меня. — Ты все делаешь так хорошо?

— Боюсь, что нет, миссис Шиндлер, хотя Сэм говорит, что если я буду больше тренироваться, из меня получится первоклассный боксер.

— А ты все же хочешь стать боксером? — с интересом подхватила она.

— Раньше я об этом не думал, — откровенно ответил я. Удивительно, но с ней было легко и танцевать, и разговаривать. — Но Сэм говорит, что у меня прекрасные природные данные и что я со временем смогу заработать кучу денег, особенно если мне удастся стать профессионалом.

— Для тебя так много значат деньги?

— Еще бы! А вас разве они не интересуют?

Она подумала и ничего не ответила — мало кто мог дать однозначный ответ, когда дело касалось денег. Мы снова отдались танцу, и я чувствовал, как движется ее бедро под моей рукой.

— Дэнни, — прервала она затянувшееся молчание, — к чему вся эта официальность? Давай на «ты»? Меня зовут Сесилия, или просто — Сил.

— Я знаю, — прошептал я, мысленно повторяя ее имя.

Мы танцевали, утратив ощущение времени, легко переходя от одного танца к другому. Я вообще любил танцевать, но с нею танец превращался в блаженство. Музыка удивительно сближала нас, стирая различие в возрасте, социальном положении… У меня было такое чувство, словно я знаю ее давным-давно, словно она — моя девушка, с которой я танцевал уже сотни раз. Вдруг мы остановились, посмотрели в глаза друг другу.

— Уже поздно, Сил. Наверное, часов двенадцать.

— И правда, полночь, — спохватилась она, взглянув на часы.

— Благодарю за танец, миссис Шиндлер.

— Я же сказала тебе — Сил, дурачок! — рассмеялась она.

— Спасибо, Сил. Танцевать с тобой — одно удовольствие, — быстро поправился я. — А сейчас я поищу, где бы переночевать, а то придется спать, как бобику, на крыльце.

— Так я тебя выгнала из твоей комнаты? — воскликнула она со смущением. — Извини, Дэнни. Надеюсь, тебе будет несложно найти место?

— Без проблем, — важно ответил я, собираясь уходить, но она порывисто схватила меня за руку.

— Я бы не прочь немного выпить, Дэнни. Можешь организовать?

В голосе ее было что-то такое, что заставило меня вспомнить о том чувстве щемящей жалости, которое я уже испытал, разговаривая с ней.

— У меня припрятано несколько банок пива для Сэма. Тебе принести?

— Только не пиво, — сморщила она носик. — Может быть, есть что-нибудь другое?

— У Сэма в шкафу я как-то видел бутылку контрабандного «Старого Оверкольта», а содовая и лед есть в холодильнике.

— Вот это как раз то, что нужно! — обрадовалась она.

Я отпер стойку, достал содовую и лед. Бок о бок мы вышли в ночь из казино. Во многих коттеджах уже погасили свет, и в подступившей со всех сторон темноте Сил доверчиво прильнула ко мне.

— Держись за мою руку, Сил, здесь я могу пройти с закрытыми глазами!

Она еще теснее прижалась ко мне, и от ее близости я совсем ошалел — так что чуть не споткнулся о тысячу раз знакомую ступеньку. Когда наконец мы добрались до коттеджа и вошли в комнату, я чувствовал, что у меня пылает лицо. Заметив смех в ее глазах, я еще больше смутился и застыл посреди комнаты под электрической лампочкой как истукан.

— Дэнни, я хочу пить, — вывела она меня из оцепенения.

Я поспешно бросился к шкафчику Сэма и достал бутылку.

Мы сидели на крыльце коттеджа, прислушиваясь к таинственным шорохам летней ночи. Она не спеша потягивала третью, а может быть и четвертую, порцию виски, когда резкий телефонный звонок в доме нарушил окружавшую нас благодать. Как ужаленный я бросился к телефону и схватил трубку. Она со стаканом в руке неторопливо прошла за мной и села на край стола.

— Это ты, малыш?

— Да, Сэм, слушаю.

— Я не смогу добраться до вас сегодня.

— Но, Сэм… — запротестовал я.

В трубке послышался близкий женский смех. Сил вся подобралась и затаила дыхание. Как я ни прижимал наушник к уху, бас Сэма разносился по всей комнате.

— Передай этому парню, — продолжал Сэм, тщательно подбирая слова, — ну, парню, который меня ждет, что я тут застрял по неотложным делам и буду завтра утром не позднее ленча. Тогда и подпишем нашу сделку. Ты все понял?

— Да, Сэм, — уныло подтвердил я, не поднимая глаз на Сил.

— Вот и прекрасно… До завтра!

— Сэм! — отчаянно воскликнул я, но телефон уже молчал.

Я положил трубку и смущенно повернулся к миссис Шиндлер.

— Сэм задержался по делам, — промямлил я, — будет только завтра…

Некоторое время она молча смотрела на меня и вдруг закричала:

— Не лги мне, Дэнни! Я все слышала, все! Хоть ты не лги!

Ее голос сорвался от обиды. Не зная, как ее утешить, я понуро отправился к двери. Она схватила меня за руку и развернула к себе. В следующий момент она наотмашь хлестнула меня по щеке и заколотила кулачками по груди. Я схватил ее запястья.

— Ради бога, Сил, перестань! — взмолился я.

— Тебе смешно, да?! — кричала она, плача. — Дура! Примчалась за столько миль!

Боясь, что она перебудит весь лагерь, я попытался зажать ей рот рукой, тотчас же ее зубы впились мне в ладонь. Я вскрикнул и отдернул руку. Она расхохоталась:

— Что, больно? Зато ты теперь знаешь, что чувствую я! Может быть, тебе все это не будет казаться таким забавным!

— Сил, прошу тебя, успокойся, — лепетал я, — они же вышвырнут меня отсюда… Ночному сторожу наплевать, что происходит в коттеджах, лишь бы все было тихо…

Она уткнулась лицом мне в грудь и тихонько заплакала.

— Бедняжка Сил, — вырвалось у меня, и я погладил ее по голове.

Она отстранилась от меня и вгляделась в мое лицо.

— Да, бедная Сил. Только Дэнни знает, как ей плохо сейчас… А знает ли мой рыцарь, зачем Сил приехала сюда?

Я промолчал, не зная, что сказать.

— Ты вправду жалеешь меня, мой мальчик, — прошептала она. — Поцелуй свою Сил, Дэнни.

Она обняла меня за шею, и наши губы встретились. С восторгом и ликованием я обнял ее. Она вздохнула, словно застонала, и я поднял ее на руки и понес к кровати.

Я лежал, широко раскрыв глаза. Ночная тишина царила в комнате, вокруг дома и, казалось, во всем мире. Сил безмятежно дремала на моем плече. Должно быть, она плакала во сне, потому что после поцелуя на моих губах остался солоноватый привкус. Я обнял ее, но она отвернулась и сонно проговорила:

— О нет, Дэнни. Я больше не могу. Пожалуйста, не надо.

Самодовольно улыбнувшись, я сел в постели. Спать совершенно не хотелось. На цыпочках вышел на воздух, постоял на крыльце, вдыхая ночную свежесть, потом сошел со ступенек и сделал несколько шагов по мягкой шелковистой траве, чувствуя, как сила земли вливается в меня. Я поднял руки к ночному небу, пытаясь дотянуться до сияющих звезд, подпрыгнул, сколько было сил, упал и покатился по траве, задыхаясь от восторга.

Это была радость открытия. Для этого я был создан. Это была моя земля, это был иной мир, я был частицей его, а он был частицей меня. Все так же внутренне ликуя, я вернулся в комнату, нырнул под одеяло и мгновенно заснул.

Глава 10

— Где она?

Кто-то сильно тряс мое плечо. С трудом открыв глаза, я обнаружил перед собой Сэма. Сон мигом слетел с меня. В постели, кроме меня, никого не было. Слабый утренний свет едва пробивался в узенькие окна коттеджа. Сэм схватил меня за плечи и выдернул из кровати.

— Не вздумай дурачить меня, Дэнни! — хрипел он. — Я знаю, она была здесь. Администратор сказал, что она не снимала комнату. Она ночевала здесь. Ты спал с моей бабой!

Я уже открыл было рот, чтобы во всем признаться, но в это время с порога раздался голос Сил:

— Это о какой такой «своей бабе» ты говоришь?

Мы оба изумленно обернулись к двери. Она была в купальном костюме. Прозрачные капли воды стекали по ее безупречному телу, под ногами была уже маленькая лужица. Она шагнула вперед и, оставляя мокрые узенькие отпечатки ступней, подошла вплотную к Сэму.

— Так кто же здесь твоя баба? — холодно и насмешливо произнесла она.

— Но ты же разыскивала меня… — наконец выдавил он.

— Да, сначала ты был мне нужен, но потом я нашла здесь кое-кого другого… — Она прошлась по комнате, потом резко обернулась. — Так ты не знаешь, зачем я приехала сюда, Сэм?

Он покачал головой и бросил на меня растерянно-недоверчивый взгляд, я тем временем уже успел влезть в брюки.

— Так вот, Сэм, знай, что я ехала сюда для того, чтобы сообщить тебе следующее: я верю твоим обещаниям, расхожусь с Джэффом и живу с тобой… — Сэм порывисто шагнул к ней, но она остановила его. — Нет, Сэм, это было вчера. А сегодня уже совсем другая история. Понимаешь, случайно получилось так, что, когда ты разговаривал с Дэнни, я стояла рядом и все слышала. И тогда я все поняла: о тебе, о себе, о нас. Я впервые посмотрела правде в глаза. Что ж, какое-то время мы были нужны друг другу, но это время кончилось. — Она взяла со стола сигарету и нервно закурила. — А теперь — выметайтесь отсюда. Оба! Мне нужно одеться.

Выходя вслед за Сэмом, я обернулся: она улыбнулась мне и на мгновение прикрыла глаза, прощаясь.

Мы с Сэмом медленно брели к отелю.

— Извини, Сэм, — нарушил я молчание.

Он даже не взглянул на меня.

— Я ничего не мог с ней поделать, Сэм.

— Заткнись, идиот! — взорвался он и снова замолчал.

Мы зашли в бар, я открыл кассу и протянул Готкинсу отчет:

— Сэм, я уеду сразу же, как только подобью общий баланс.

— Ас какой стати ты намылился удирать? — спросил он, задумчиво глядя на меня.

— Ну, Сэм, ты же знаешь, почему…

Неожиданно он широко улыбнулся, потом протянул руку и взъерошил мне волосы:

— Выбрось это все из головы, чемпион. Никто тебя не гонит.

— Но, Сэм…

— Эх, черт побери! — рассмеялся он. — Да ведь я сам виноват — пустил козла в огород. Давно надо было догадаться, что ты уже не малыш. Впрочем, кажется, ты мне оказал хорошую услугу!

Домой я вернулся с шестью сотнями долларов. Выложив деньги на кухонный стол, я вдруг почувствовал себя чужим в родном доме. Это лето изменило нас всех. Родители словно усохли, я же был выше их на полторы головы. На лице отца, обычно круглом, обозначились скулы, под глазами легли тени. Мать совсем поседела. На этот раз деньги они взяли без лишних слов — в доме прочно поселилась нужда.

За нашим первым общим ужином говорили, казалось, обо всем, но главное осталось невысказанным. Так было удобнее для всех. Какой толк говорить о том, что каждый из нас слишком хорошо знал. После ужина я вышел на крыльцо и сел на ступеньку. Верная Карра растянулась у моих ног: Уж она точно скучала по мне и была рада моему приезду. Знакомая улица тоже неуловимо изменилась за прошедшее лето. Мими вышла из дома и присела рядом со мной.

— Этим летом была помолвка Марджори Энн с одним полицейским, — сообщила, будто между прочим, сестра.

— Хорошо, — пробормотал я без особого интереса. И действительно, упоминание о Мардж не вызвало у меня никаких чувств. Она была чем-то далеким — откуда-то из детства.

— Они поженятся после его выпуска, в январе… А он намного старше ее, ему где-то под тридцать, — продолжала Мими.

— Ну а мне до этого всего какое дело?

— Просто сообщаю тебе последние новости, — обиделась сестренка.

Мириам, кажется, единственная не изменилась за эти три месяца, и я не хотел ссориться с ней.

— Кроме того, — продолжала она, — я думала, что Мардж тебе нравится. Она мне рассказывала…

— Что она тебе рассказывала? — прервал я ее.

— Ну… говорила, что ты лапал ее, что проделывал всякие штучки, — заикаясь и краснея, выговорила Мими.

— Какие еще штучки? — рассмеялся я.

— Такие, каких тебе не следовало делать! — совсем раскрасневшись, выпалила сестра.

— Мими, да Мардж просто чокнутая, ей, может быть, и очень хотелось, но только я и пальцем не тронул ее.

— Честно, Дэнни?

— Ей-богу, — продолжал я смеяться. — Ты же знаешь, что я от тебя ничего не скрываю.

Лицо Мириам посветлело:

— Да я и не очень верила ей, вечно она выдумывает разные истории…

Мы замолчали. Быстро темнело.

— Дни становятся короче, — заметил я, но Мими не откликнулась.

— Родители выглядят уставшими, — заговорил я, — наверное, в городе сильная жара?

— Не только это, Дэнни, — ответила она, — дела у отца идут очень плохо. Мы задолжали всем, кому только можно. На прошлой неделе молочная компания чуть не лишила нас кредита. Если бы мне не удалось найти почасовую работу в «Эй-энд-эс», нам просто нечего было бы есть.

«Ничего себе!»— подумал я, но вслух ничего не сказал. Вытащил пачку сигарет, закурил.

— И мне дай, — неожиданно попросила она.

Я послушно протянул ей пачку.

— Я не знал, что ты куришь!

— А я не знала, что ты куришь, — откликнулась она, взглянув на окна нашего дома. — Надо бы поосторожнее, если мама застукает — разговоров потом не оберешься…

Мы рассмеялись и некоторое время курили молча, пряча сигареты в ладонях.

— Хорошо, что заканчиваю школу в этом году, — сказала Мими, — может быть, удастся найти работу, и мы выкарабкаемся. Мы ведь уже не в состоянии выплачивать кредит за дом. Мама говорила, что придется от него отказаться.

— Но это невозможно! — воскликнул я. — Все, что угодно, только не мой дом!

— Ты уже взрослый, Дэнни, — пожала плечами сестра. — Тут ничего не поделаешь.

Да, я уже был не ребенок, я прекрасно понимал, что это не мой дом, как верилось мне в детстве, но мне невыносимо было даже представить, что мы съедем, а в нашем доме, в моей комнате, будут жить другие люди, разговаривать, смеяться, плакать, считать деньги…

— Может быть, мне бросить школу и устроиться на работу? — неуверенно спросил я.

— Да ты что! — горячо возразила сестра. — Родители так в тебя верят! Этим ты только убьешь их окончательно. Не печалься, братик, все будет хорошо! — Мими нежно погладила меня по плечу. Сейчас она была намного старше меня.

— Ты вправду думаешь, что все будет хорошо?

— Конечно, вот увидишь! — она улыбнулась мне, решительно поднялась, одернула юбку. — Пойду помогу матери мыть посуду. А то выйдет сейчас меня звать.

Мне очень хотелось, чтобы она оказалась права, чтобы все было действительно хорошо, чтобы нам не пришлось уезжать отсюда. Я не мог представить себе жизнь в другом месте. Но о моем желаний никто не спрашивал, потому что его величество Кризис уже правил в Соединенных Штатах.