Онлайн чтение книги Аббатство кошмаров
Глава 9

Скютроп час от часу делался более молчалив, таинствен и рассеян; и  все дольше пропадал у себя в башне.  Марионетта  в  том  усматривала  явственные признаки охлаждения нежной страсти.

Теперь они редко сходились по утрам наедине, а если это случалось,  то, когда она молчала в надежде, что он заговорит первым, он  не  произносил  ни звука; когда она пыталась завязать беседу, он едва ее поддерживал; когда  же она предлагала прямой вопрос, он отвечал коротко, уклончиво  и  принужденно. Но даже при таком упадке духа веселость  не  совсем  покинула  Марионетту  и порой все еще ярко сияла в сумраке Кошмарского аббатства; и если  вдруг  она замечала в Скютропе проблески неугасшей либо воротившейся  страсти,  страсть ее терзать своего любовника тотчас брала верх над тоскою и  склонностью,  но только не над  любопытством,  которого  вовсе  не  желал  он  удовлетворять. Веселость, однако ж, в большой мере была наигранна и  обыкновенно  исчезала, как только исчезал обидчивый Стрефон, которому назло  она  пускалась  в ход. Genius Loci, tutela  {Гений  места,  покровитель}  Кошмарского аббатства,  дух  черной  меланхолии  начал  запечатлевать  свою  печать   на побледневших щеках ее. Скютроп заметил перемену, нежность вновь вспыхнула  в нем, и он уже изо всех сил старался утешить опечаленную  деву,  заверяя  ее, что мнимое безразличие вызвано было лишь тем, что он  всецело  погрузился  в мысли  о  весьма  успешном  плане  преобразования  человеческого   общества. Марионетта называла его неблагодарным, жестоким, бессердечным и упреки  свои сопровождала слезами и вздохами. Бедный Скютроп  с  каждой  минутой  делался нежней и послушней и наконец бросился к ее  ногам,  восклицая,  что  никакое соперничество красоты самой ослепительной, гения самого трансцендентального, талантов самых  утонченных  и  философии  самой  истинной  не  заставит  его отказаться от божественной Марионетты.

"Соперничество!" - подумала Марионетта и вдруг с видом самого  ледяного безразличия она сказала:

- Вы вольны, сэр, поступать как вам  вздумается;  прошу  вас  следовать своим планам, меня не принимая в расчет.

Скютроп был потрясен. Куда девались любовь ее и отчаяние. Не поднимаясь с колен, осыпая  ее  руку  робкими  поцелуями,  он  произнес  с  несказанной печалью:

- Так вы не любите меня, Марионетта?

- Нет, - отвечала Марионетта с холодным самообладанием. - Нет.

Скютроп все еще недоверчиво смотрел на нее.

- Нет, - повторила она.

- О! Что ж, прекрасно! - сказал он, вставая. -  Коли  так,  найдутся  и такие...

- Разумеется, найдутся,  сэр.  И  неужели  же  вы  думаете,  что  я  не разгадала ваших намерений, жестокое чудовище?

- Моих намерений? Марионетта!

- Да, ваших намерений, Скютроп. Вы явились сюда, чтоб со мной  порвать, но так, чтоб первое слово сказала я, а не вы, и тем  хотели  успокоить  свою жалкую совесть. Но не думайте, что вы уж очень много для  меня  значите.  Вы ничего для меня не значите. Ничего. И подите прочь. Я отвергаю вас. Слышите? Подите прочь. Отчего же вы не уходите?

Скютроп пытался было возражать, но тщетно. Она настаивала на том,  чтоб он ее покинул, до тех пор, пока он в простоте своего  сердца  чуть  было  не покорился. Когда он был уже у порога, Марионетта сказала:

- Прощайте, - Скютроп оглянулся.

- Прощайте, Скютроп, - повторила она. - Вы меня более не увидите.

- Не увижу вас, Марионетта?

- Я уеду отсюда завтра, быть может, нынче же; и  прежде  чем  мы  снова свидимся, один из нас будет уже обвенчан, а значит, все равно что умрет  для другого, Скютроп.

Внезапно изменившийся на последних словах голос и последовавшие за  тем рыданья словно электричеством пронзили чистосердечного юношу;  и  тотчас  же произошло полное примирение без всяких слов.

Иные ученые крючкотворы уверяют, будто у любви  нет  языка  и  что  все ссоры  и  несогласия  любовников   происходят   от   несчастливой   привычки употреблять слова там, где они  невозможны;  что  любовь,  будучи  порождена взглядами,  то  есть  физиогномическим  выражением   сродства   душ,   через постепенное  нарастание  знаков  и  символов  нежности  стремится  к  своему вожделенному венцу;  и  следственно,  для  доказательства  сродства  душ  не понадобилось бы и единого слова, когда б неумолимое общество  не  громоздило на пути любящих до того многочисленных препятствий в виде брачных контрактов и церемоний, родителей и опекунов, адвокатов, ростовщиков-евреев и пасторов, что не один отважный  рыцарь  (вынужденный  для  обладания  плодом  Гесперид пробиваться сквозь толпу этих чудищ) либо тотчас отказался  от  всей  затеи, либо потерпел поражение, не достигнув счастья; и  столько  разговоров  вдруг ведется вокруг предмета, их не требующего  и  не  терпящего,  что  робкий  и нежный дух любви часто упархивает вместе с крылатыми  словами,  против  воли навязанными ему в услугу.

В эту минуту дверь отворилась, и вошел мистер Сплин.  Он  сел  рядом  с ними и сказал:

- Мне все понятно; и коль скоро все мы несчастливы  делать  то,  что  в наших силах, то и не стоит труда усугублять несчастие друг друга; а потому с божьим и моим благословением... - И, сказав это, он соединил их руки.

Скютроп не  вполне  приготовился  к  решительному  шагу;  он  мог  лишь запинаясь промолвить:

- Право же, сэр, вы слишком добры...

И мистер Сплин удалился за мистером Пикником, дабы скрепить договор.

Уж не знаем, насколько справедлива теория о любви и  языке,  о  которой шла речь выше, верно одно, что, пока отсутствовал мистер  Сплин,  а  длилось это полчаса, Скютроп и Марионетта не обменялись ни единым словом.

Мистер Сплин воротился с мистером Пикником; того весьма обрадовали виды такой блестящей партии для сироты-племянницы,  которой  он  полагал  себя  в некотором роде опекуном; и, как  выразился  мистер  Сплин,  осталось  только назначить день свадьбы.

Марионетта вспыхнула и промолчала.  Скютроп  тоже  сперва  помолчал,  а потом произнес неверным голосом:

- Сэр, ваша  доброта  подавляет  меня;  но,  право  же,  к  чему  такая поспешность?

Сделай это замечание девушка, от души или  нет  -  ибо  искренность  не важна в этих случаях, как, впрочем,  и  во  всех  других,  согласно  мистеру Флоски, - сделай это замечание девушка, оно было бы совершенно comme il faut {уместно, подобающе}, но в устах молодого человека оно  выходило  уже toute autre chose  {совсем  иначе}   и  в  глазах  его  возлюбленной, конечно,  выглядело  самым  возмутительным   и   неискупимым   оскорблением. Марионетта рассердилась, ужасно рассердилась, но скрыла свой гнев и  сказала спокойно и холодно:

- Разумеется, к чему такая поспешность, мистер  Сплин?  Поверьте,  сэр, мой выбор еще не сделан и даже, насколько я  понимаю,  склоняется  в  другую сторону; да и время терпит, можно обо всем этом думать еще целых семь лет.

И, не дав никому опомниться, юная леди заперлась у себя в комнатах.

- Господи, Скютроп, - произнес мистер Сплин с  совершенно  вытянувшимся лицом. - Поистине к нам сошел  диавол,  как  замечает  мистер  Гибель.  Я-то думал, у вас с Марионеттой все слажено.

- Так оно и есть, сэр, - отвечал Скютроп и мрачно  удалился  к  себе  в башню.

- Мистер Сплин, - сказал мистер Пикник, - я не вполне осознал, что  тут произошло.

- Причуды, брат мой Пикник, - сказал мистер Сплин.  -  Какая-то  глупая любовная размолвка, ничего  более.  Причуды,  капризы,  апрельские  облачка. Завтра же их разгонит ветер.

- Но если не так, - возразил мистер Пикник, - то эти апрельские облачка сыграли с нами первоапрельскую шутку!

- Ах, - сказал мистер Сплин,  -  счастливый  вы  человек.  Вы  во  всех невзгодах готовы утешиться шуткой, сколь угодно скверной, лишь бы  она  была ваша  собственная.  Я  рад  бы  с  вами  посмеяться,  чтоб   доставить   вам удовольствие; но сейчас на сердце у меня такая печаль, что я, право, не могу затруднять свои мышцы.