Онлайн чтение книги
Адская Бездна
LVII. ЖЕНА И МАТЬ
— Дорогой отец, — сказал Юлиус, обнимая барона, — мне сказали, что вы меня ждете вот уже несколько часов и даже посылали за мной в лес. Меня не нашли по той основательной причине, что я там не был. Бог мой, я ведь привык, выходя из дому с ружьем за плечами, иметь еще и книгу в кармане, притом по-настоящему только она мне и требуется. Отойдя от замка всего на милю, я присел на траву, открыл Клопштока и читал, пока не стемнело. Мечтатель во мне всегда берет верх над охотником. Однако вы, похоже, собираетесь сообщить мне что-то неотложное?
— Увы, да, Юлиус.
— Да что стряслось? Вы выглядите таким озабоченным и удрученным…
Барон посмотрел на Христиану, будто заколебавшись. Угадав причину его нерешительности, молодая женщина торопливо сказала:
— Вас стесняет мое присутствие? Я тотчас уйду.
— Нет, моя девочка, останься. У тебя хватит твердости и решительности, не правда ли?
— Вы меня пугаете, — прошептала Христиана. — Я предчувствую недоброе.
— Тебе надобно знать, зачем я сюда приехал, — продолжал барон, — так как я надеюсь, что ты поможешь мне убедить Юлиуса исполнить то, о чем я должен просить его.
— Чего же вы хотите, отец? — спросил Юлиус.
Барон протянул ему письмо.
— Это от дяди Фрица, — сказал Юлиус.
И он стал читать вслух, причем ему не однажды пришлось замолкать, когда голос прерывался от волнения:
Мой возлюбленный брат!
Тебе пишет умирающий. Я страдаю от недуга, не знающего пощады, и постель, в которой я лежу уже два месяца, мне суждено покинуть только затем, чтобы лечь в могилу. В моем распоряжении всего три месяца. Врач, принадлежащий к числу моих друзей и знающий твердость моего характера, уступив настойчивым просьбам, сказал мне правду.
Ты тоже меня знаешь, а потому не можешь сомневаться в том, что, если такая новость и причинила мне сильную боль, причиной этому не были ни подлый страх смерти, ни трусливые сожаления о жизни. Я пожил довольно, и вследствие предприимчивости, трудолюбия и бережливости скопил состояние, которое сможет способствовать твоему благоденствию и счастью моего дорогого племянника. Но я надеялся, прежде чем умру, успеть увидеть это. Я хотел обратить в наличные все мое добро, привезти деньги в Европу и сказать вам: “Будьте счастливы!” Такую награду за все труды я сулил сам себе, и мне казалось, что Господь не сможет мне в ней отказать. Но Господь судил иначе, и да свершится его святая воля.
Итак, мне не суждено увидеть мою родину. Ия больше никогда не увижу тех, кто был для меня дороже всего на свете. Чужая рука закроет мне глаза. Я говорю все это не затем, чтобы вынудить тебя и твоего сына или хотя бы одного из вас приехать сюда. Тебя удерживают на месте узы долга, его — узы счастья. Нет, я не зову вас, и притом вам бы пришлось очень спешить, чтобы застать меня в живых. Вам едва хватило бы времени, чтобы примчаться, и вся эта спешка — лишь затем, чтобы увидеть, как я тотчас умру! Вы потеряли бы три месяца, а мне могли бы подарить всего один день.
Не приезжайте, не стоит. Ах! И все же мне было бы не так грустно уходить, если бы в последний час жизни, потраченной на труд во имя вашего блага, я мог увидеть ваш прощальный дружеский взгляд. К тому же мне бы очень хотелось, чтобы рядом был надежный человек, которому можно без опасений поручить распорядиться моими делами и остающимся после меня имуществом. Но мне на роду написано умереть в изгнании и одиночестве. Прощайте! Лишь мысль о вечной разлуке порой лишает меня мужества. Последняя же моя мысль о вас, и вам я завещаю все мое богатство. Зачем я покинул вас? Впрочем, я в том не раскаиваюсь, ведь я могу теперь немного увеличить ваше благосостояние. Главное, не думайте, что я пишу затем, чтобы все-таки побудить вас приехать сюда.
Горячо обнимаю вас обоих.
Твой угасающий брат
— Отец, — произнес Юлиус, смахивая слезу, — в ваши годы и с вашим положением в обществе вы не сможете предпринять столь долгое путешествие. Но я — совсем другое дело. Я поеду.
— Спасибо, сын, — отвечал барон. — Я для того и приехал, чтобы просить тебя об этом. Но как же Христиана?
Христиана, которая, как только муж начал читать письмо, сильно побледнела и опустилась на стул, теперь быстро спросила:
— Разве мне нельзя поехать вместе с Юлиусом?
— Конечно, я возьму тебя с собой! — отвечал муж.
— А Вильгельм? — прошептала молодая мать.
— Да, действительно!.. — смутился Юлиус.
— Ребенка невозможно подвергать тяготам длительного путешествия, — сказал барон. — Хотя Вильгельм в последнее время чувствует себя хорошо, у него такая хрупкая конституция! Как скажутся на нем морская качка, перемена климата? Если Христиана поедет, ей придется оставить его мне.
— Оставить мое дитя! — вскричала Христиана.
И она залилась слезами.
Отпустить мужа в далекий путь казалось невозможным. Но уехать без ребенка — нет, это было еще невозможнее!
Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления