Онлайн чтение книги Александрийская поэзия
ФЕОКРИТ

Идиллия I

ТИРСИС, ИЛИ ПЕСНЯ

Тирсис

Сладостным шелестом веток сосна свою песнь напевает

Там, над ручьем наклоняясь; но сладко и ты на свирели

Песню ведешь, козопас; вторую за Паном награду

Ты бы забрал. Коль козла б длиннорогого взял он в подарок,

Ты получил бы козу; если ж матку, то ты б однолетку—

Козочку взял; у козы недоившейся славное мясо.

Козопас

Слаще напев твой, пастух, чем рокочущий говор потока

Там, где с высокой скалы низвергает он водные струи.

Если бы ярочку взять захотели Музы в подарок,

10 Взял бы ягненка ты в дар; но если бы им приглянулся

Жирный ягненок, тогда ты себе бы оставил овечку.

Тирсис

Друг козопас, ради нимф, не сыграешь ли мне на свирели?

Там на пригорке мы сядем, где клонятся вниз тамариски2;

Ты мне сыграл бы, а я той порой присмотрел бы за стадом.

Козопас

В полдень не время,3 пастух, на свирели играть нам, не время,

Пана боимся: с охоты вернувшись, об эту он пору

Ляжет в тени отдыхать; ведь знаешь — уж больно он вспыльчив:

Едкою желчью4 налившись, раздуются ноздри от гнева.

Так не споешь ли мне, Тирсис, сказанье о Дафниса муках?

20 Ты высоко залетать научился за Музой пастушьей.

Против Приапа5 и нимф родниковых под вязом мы сядем;

Будто на троне сидим, на пастушьем, на этом пригорке

Между деревьев густых. И когда пропоешь ты мне песню,

Ту, что недавно ты пел, состязаясь с ливийцем Хромином,6

Трижды удой я отдам от козы, родившей мне двойню:

Хоть и двоих она кормит, — я два получаю ведерка.

Кубок большой подарю, благовонным воском покрытый, —

Ручки с обеих сторон — он словно резцом еще пахнет!

Видишь, по краю вверху извивается плющ темнолистый,

30 Вплелся бессмертник в него, на плюще же по нижнему краю.

Густо украшены стебли гроздями плодов золотистых.

Женщина дивной красы посредине изваяна кубка;

В пеплос одета она и в повязку. А рядом — мужчины,

Оба с кудрями густыми; они с раздраженьем взаимным

Спорят между собой, — ее же не трогает это.

То одному из них бросит, прельщая, и взгляд и улыбку.

То вдруг отдаст предпочтенье другому: и оба, разжегшись,

С полными кровью глазами, упорно и тщетно ярятся.

Дальше на кубке — старик рыболов; на утесы крутые,

40 Видишь, он тащит с трудом тяжелые сети для лова.

Бедный старик! Посмотри, мне кажется, сильно устал он.

Мышцы свои он напряг до натуги, что мочи хватило,

Так что с обеих сторон надуваются жилы на шее.

Волосы, правда, седые, но силой он юношам равен.

Дальше немного взгляни: за старцем, от ловли уставшим,

В пышных синеющих гроздьях роскошный лежит виноградник.

Там на терновой ограде уселся мальчик-малютка:

Сад сторожит он; за ним две лисицы меж лозами бродят.

Первая спелые гроздья ворует, а к брошенной сумке

50 Ловко подкралась другая, решив, что не раньше оставит

Завтрак мальчишки в покое, чем сумка не станет пустою.

Он же из тоненьких прутьев чудесную сетку сплетает.

Вяжет осокой ее; забыл он и думать о сумке.

Да позабыл и о лозах, одною лишь сеткой занявшись.

Всюду по кубку кругом завиваются ветки аканфа.7

Кубок завидный, взгляни со вниманьем, — на диво сработан.

Мне перевозчик его перепродал, как плыл я с Калидна.8

Козочку дал я ему да круг белоснежного сыра.

Но никогда не касался я этого кубка губами.

60 Не был он мной обновлен; его уступлю я охотно,

Если споешь мне, мой друг, ты напев этой песни чудесной.

Право же, я не шучу, начинай! Ты едва ли захочешь

Песнь для Аида сберечь, где ее навсегда позабудешь.

Тирсис

Песни пастушьей запев запевайте вы, милые Музы!

Тирсис я, с Этны я родом, и сладок у Тирсиса голос.

Были вы где, когда Дафнис кончался, где были вы, нимфы?

Там, где струится Пеней? Иль, быть может, на Пиндских высотах?9

Вас в этот день не видали могучие струи Анапа,10

Этны крутая скала и священные Акиса11 воды.

70 Песни пастушьей запев запевайте вы, милые Музы!

Выли шакалы над ним, горевали и серые волки,

Лев из дремучего леса над гибнущим горько заплакал,

Песни пастушьей запев запевайте вы, милые Музы!

К самым ногам его жались волы и быки молодые,

Тесно столпившись вокруг, и коровы и телки рыдали.

Песни пастушьей запев запевайте вы, милые Музы!

Первым Гермес, с вершины спустившись, спросил его: «Дафнис,

Что так терзает тебя? Кого ты так пламенно любишь?»

Песни пастушьей запев запевайте вы, милые Музы!

80 Все пастухи, что коров стерегут, или коз, иль овечек,

Все вопрошали его, от какого он горя страдает.

Следом явился Приап и промолвил: «Что, Дафнис ты, бедный,

Таешь? А дева твоя исходила и рощи и реки, —

Песни пастушьей запев запевайте вы, милые Музы! —

Ищет тебя лишь, — а ты, неудачник, уж больно неловок.

Ты ведь погонщик быков, а страдаешь, как козий подпасок.

Он, увидав на лугу, как козы, блея, резвятся,

Глаз не спускает, грустя, что козлом он и сам не родился».

Песни пастушьей запев запевайте вы, милые Музы!

90 «Так же и ты, услыхав, как звонко смеются красотки,

Их поедаешь глазами, вмешаться в их круг не умея».

Ho не ответил ни слова пастух им на все эти речи.

Горькой исполнен любовью, до смерти был року покорен.

Песни пастушьей запев запевайте вы, милые Музы!

С нежной улыбкой к нему тогда явилась Киприда;

Сладко она улыбалась; но на сердце гнев затаила;

Молвила: «Хвастал ты, Дафнис: над Эросом ты насмеешься.

Что же? Не ты ли осмеян безжалостным Эросом нынче?»

Песни пастушьей запев запевайте вы, милые Музы!

100 Гневно ей Дафнис сказал: «О жестокая, злая Киприда!

О ненавистная мне Киприда, враждебная смертным!

Думаешь, злоба моя отойдет с моим солнцем последним?

Дафнис, сошедший в Аид, — для Эроса злейшее горе».

Песни пастушьей запев запевайте вы, милые Музы!

Дафнис Киприде сказал: «Ступай поскорее на Иду,12

Прямо к Анхису13 беги; под дубами там травы душисты.

Там над поляной цветущей гудят неумолчные пчелы».

Песни пастушьей запев запевайте вы, милые Музы!

«Да и Адонис14 красив — он пасет свое стадо барашков,

110 Зайцев он мастер ловить и за зверем по лесу гоняться».

Песни пастушьей запев запевайте вы, милые Музы!

«Может, еще Диомеду15 навстречу пойдешь с похвальбою:

«Дафнис-пастух побежден, — не сразишься ль со мною ты снова?»

Песни пастушьей запев запевайте вы, милые Музы!

«Волки, шакалы, медведи, живущие в горных пещерах!

Дафнис, пастух ваш, отныне бродить уж не будет по рощам,

Ни по дремучим лесам, ни по чащам. Прости, Аретуса!16

Светлые реки, простите, бегущие с высей Тимбрийских!»17

Песни пастушьей запев запевайте вы, милые Музы!

120 «Да, это я, это Дафнис, быков своих здесь стороживший,

Дафнис, гонявший волов и коров своих здесь к водопою».

Песни пастушьей запев запевайте вы, милые Музы!

«Пана, Пана зову я. Живешь ты на скалах Ликея

Иль на Майнале крутом.18 Приди же на брег Сицилийский!

К нам ты явись, покинув могильную насыпь Гелики,19

Ликаонида20 курган, богам возведенный на зависть».

Песни пастушьей запев допевайте вы, милые Музы!

«О, появись, властелин! Возьми ты свирель; прилегают

Плотно к губам ее трубки, облитые воском душистым.

130 Эрос меня увлекает, я чувствую, в бездну Аида».

Песни пастушьей запев допевайте вы, милые Музы!

«Пусть же аканф и колючий терновник рождает фиалку.

Пусть в можжевеловых ветках нарциссы красуются гордо.

Будет пусть все по-иному, пусть груши на соснах родятся,

Псов пусть загонит олень, пускай с соловьями сравнится

Филин пещерный в напевах, лишь только Дафнис погибнет».

Песни пастушьей запев допевайте вы, милые Музы!

Вымолвив это, он смолк; и тщетно его Афродита

К жизни пыталась вернуть: перерезали нить его Мойры.

140 Волны умчали его, и темная скрыла пучина21

Дафниса, милого нимфам, любимого Музами мужа.

Песни пастушьей запев допевайте вы, милые Музы!

Ну, приведи мне козу, да кстати уж дай и подойник.

Музам обряд совершу. Многократный привет вам, о Музы!

Буду напевы и впредь вам слагать я, и лучше, чем этот.

Козопас

Медом хотелось бы мне уста твои, Тирсис, наполнить!

Сладостным медом из сот, виноградом от лоз на Айгиле.22

Право, куда же искусней поешь ты, чем звонкий кузнечик.23

Вот тебе кубок; понюхай, мой друг, как он пахнет чудесно,

150 Словно его в роднике сполоснули рукой своей Оры.24

Эй, Киссайта, сюда! Подои ее сам; да постойте,

Козы, козла берегитесь! Не прыгайте — мигом пристанет.

Идиллия II

КОЛДУНЬИ

Где ж это лавр у меня? Фестилида! А где ж мои зелья?

Кубок теперь обмотай поплотнее ты шерстью пурпурной.25

Также связать я б хотела жестокого милого друга:

Суток двенадцать прошло, а все он ко мне не приходит.

Даже не хочет узнать, умерла иль живу я на свете;

В двери, злодей, и не стукнет. Ах, Эрос, и ты, Афродита,

Снова, наверно, к другой увлекли вы легкое сердце.

Завтра его повидать я пойду к Тимагету в палестру;

Горько его упрекну за все, что он сделал со мною.

10 Нынче ж заклятьем и жертвой свяжу я его; ты, Селена,

Ярче сияй! И к тебе обращаюсь я, дух молчаливый,

К мрачной Гекате глубин, лишь заслышавши поступь которой

В черной крови меж могил дрожат от страха собаки.

Страшной Гекате привет! До конца будь мне верной подмогой,

Зелье мне сделай страшней, чем яды напитков Цирцеи,26

Ядов Медеи страшней, Перимеды27 отрав златокудрой.

Вновь привлеки, вертишейка,28 под кров мой милого друга!

Раньше всего пусть ячмень загорится! Да сыпь же скорее!

Что ж, Фестилида? Злодейка! Куда твои мысли умчались?

20 Или, негодная, ты надо мною не прочь насмеяться?

Сыпь же скорее и молви: «Я Дельфиса косточки сыплю».

Вновь привлеки, вертишейка, под кров мой милого друга!

Дельфис меня оскорбил — для Дельфиса лавр я сжигаю.

Так же, как ветка в огне разгорается с треском вначале,

Вспыхнет внезапно потом, даже пепла нам не оставив, —

Так же пусть в прах на огне рассыпается Дельфиса тело.

Вновь привлеки, вертишейка, под кров мой милого друга!

Так же, как воск этот мягкий с мольбою я здесь растопляю,

Так пусть от страсти растает немедленно Дельфис-миндиец.

30 Как под рукой Афродиты кольцо это быстро вертится, —

Так же пускай повернется к дверям моим Дельфис тотчас же.

Вновь привлеки, вертишейка, под кров мой милого друга!

Отруби в жертву несу. Артемида, ты силой своею

Твердость алмаза смягчаешь, смягчи же ты то, что упорно…29

Слушай, как там, Фестилида, по городу псы завывают:

Там, на трехпутье богиня — да бей же ты в медную чашу!30

Вновь привлеки, вертишейка, под кров мой милого друга!

Бездна морская молчит, успокоились ветра порывы,

Только в груди у меня ни на миг не умолкнет страданье.

40 Вся я сгораю о том, кто презренной несчастную сделал,

Чести жены мне не дав и девической чести лишивши.

Вновь привлеки, вертишейка, под кров мой милого друга!

Трижды лью я вино и к могучей я трижды взываю:

Женщина ль возле него, или юноша, — пусть он забудет

Так же о них навсегда, как когда-то на острове Дии31

Разом Тесей, говорят, о кудрявой забыл Ариадне.

Вновь привлеки, вертишейка, под кров мой милого друга!

Травка аркадская32 эта сжигает коней быстролетных

Страсти безумным огнем и пыл в кобылицах рождает.

50 Если б могла увидать я, как в дом этот Дельфис ворвется

В страстном безумье любви, из палестры блестящей вернувшись!

Вновь привлеки, вертишейка, под кров мой милого друга!

Кисть от плаща своего обронил эту Дельфис когда-то;33

Мелко ее расщипав, я в жгучее пламя бросаю.

Эрос жестокий! Зачем, присосавшись болотной пиявкой,

Высосал черную кровь из груди моей ты без остатка?

Вновь привлеки, вертишейка, под кров мой милого друга!

Я разотру саламандру, и завтра же выпьет он зелье.

Травы теперь, Фестилида, возьми, и прижми их к порогу

60 Двери его, и дави, но смотри — пока ночь не минула!

Плюнувши после, ты молви: «Давлю я здесь Дельфиса кости!»

Вновь привлеки, вертишейка, под кров мой милого друга!

Вот я осталась одна, — но как же любовь мне оплакать?

Как мне, откуда начать? Кто меня этой мукой карает?

Эвбула дочь, Анаксо, меж девушек, несших корзины,34

В храм Артемиды пошла; в честь богини в тот день привели к нам

Множество диких зверей — была даже львица меж ними.

Как моя страсть родилась, послушай, царица Селена.

Вдруг Тевхаридова нянька, фракиянка, — жили мы рядом, —

70 Та, что на днях умерла, приходит — и молит и просит

Вместе пойти поглядеть, а я — ах, мой жребий злосчастный! —

С нею идти согласилась. Хитон мой нарядный из бисса35

Быстро накинула я и закуталась в плащ Клеаристы.

Как моя страсть родилась, послушай, царица Селена.

Я половину дороги прошла, но у дома Ликопа

Дельфиса встретила я; с Эвдамиппом он шел мне навстречу.

Вился пушок их бород, золотистей цветка златоцвета.

Блеском их грудь отливала; он ярче тебя был, Селена.

Шли из гимнасия36 оба, покончив со славной работой.

80 Как моя страсть родилась, послушай, царица Селена.

Глянула, — дух занялся, будто в сердце мне что-то вонзилось,

Краска сбежала с лица, — я о празднестве больше не помню;

Даже не помню, когда я и как в свой дом воротилась.

Знаю одно, что меня пожирала болезнь огневая,

Десять ночей на постели и десять я дней пролежала.

Как моя страсть родилась, послушай, царица Селена.

Кожу на теле как будто покрасили в желтую краску,

Падал мой волос густой, и скоро остались от тела

Кожа да кости одни. И как я в ту пору лечилась!

90 Скольких старух я звала, что лечили от сглаза шептаньем!

Легче не стало ничуть мне, а время все дальше летело.

Как моя страсть родилась, послушай, царица Селена.

Молвить служанке моей я правдивое слово решилась:

«Средство скорее достань, Фестилида, от тяжкой болезни.

Всей мной, несчастной, владеет миндиец; и ты поскорее

Стань, карауля его, у ворот Тимагета палестры.

Часто заходит туда; там бывать ему, видно, приятно».

Как моя страсть родилась, послушай, царица Селена.

Выждешь, чтоб он был один, и, кивнув головой потихоньку,

100 Скажешь: «Симайта зовет», — и ко мне его тотчас проводишь.

Так я велела; и вот за служанкой послушною следом

Дельфис пришел белокожий; а я-то, лишь только заслышав,

Как он к порогу дверному притронулся легкой ногою, —

Как моя страсть родилась, послушай, царица Селена, —

Вся я застыла, как снег, и холодные капельки пота

Лоб мой покрыли внезапно, подобные влажным росинкам.

Рта я открыть не могла и ответить хоть лепетом слабым,

Даже таким, что малютка к родимой во сне обращает;

Тело застыло мое, я лежала, как кукла из воска.

110 Как моя страсть родилась, послушай, царица Селена.

Он на меня поглядел, и, безжалостный, очи потупив,

Тихо на ложе присев, он молвил мне слово такое:

«Да, сознаюсь, забежала вперед ты немного, Симайта,

Так же, как давеча я обогнал молодого Филина:37

В дом свой меня пригласила ты раньше, чем я собирался».

Как моя страсть родилась, послушай, царица Селена.

«Да, я и сам бы пришел, в том клянусь я Эросом сладким!

Трое иль четверо нас; мы сегодня же ночью пришли бы,

Яблоки, дар Диониса, припрятавши в складках накидок,

120 В светлых венках тополевых;38 священные листья Геракла

Мы бы украсили пышно, пурпурною лентой обвивши».

Как моя страсть родилась, послушай, царица Селена.

«Коли б меня приняла, то и ладно бы; ловким красавцем,

Право, меж юношей всех меня почитают недаром.

Только б коснулся тогда поцелуем я губок прекрасных.

Если б меня оттолкнула, засовами дверь заложивши,

С факелом, с острой секирой тогда бы я в дом твой ворвался».

Как моя страсть родилась, послушай, царица Селена.

«Первое дело теперь — я Киприде воздам благодарность.

130 Ну, а потом — и тебе. Ты спасаешь от огненной пытки.

Милая, тем, что меня пригласила сегодня на ложе;

Я ведь почти что сожжен; ах, губительно Эроса пламя!

Жарче палить он умеет, чем даже Гефест на Липаре».39

Как моя страсть родилась, послушай, царица Селена.

«Девушек чарами злыми он манит из девичьей спальни,

Жен новобрачных влечет с неостывшего мужнина ложа».

Как моя страсть родилась, послушай, царица Селена.

Вот что он мне говорил, и впивала я все легковерно.

За руку взявши его, я на ложе к себе привлекала.

Тело приникнуло к телу, и щеки от счастья горели

140 Жарче и жарче, и сладко друг с другом мы тихо шептались.

Многих я слов не хотела б терять, о Селена благая,

Как до предела дошел он, и вместе мы страсть разделили.

Вплоть до вчерашнего дня он не мог бы мне сделать упрека,

Также и я б не могла. Вдруг знакомая нынче приходит —

Мать Меликсо и Филисты, искусной флейтистки самийской,

Рано, едва рассвело, и чуть на небо кони взбежали,

Что розоперстую Эос несут из глубин Океана.

Много она наболтала, и, кстати, как Дельфис влюбился:

Снова он страстью пылает, но к девушке или к мужчине,

150 Точно не знает она; во имя любви своей новой

Чистым вином возлиянье40 свершив и не кончив пирушки,

Он поспешил убежать, чтобы двери венками украсить.41

Вот что сказала мне гостья, и знаю я — все это правда.

Прежде ко мне приходил он на дню по три раза и чаще,

В склянке дорийскую мазь оставлял он, как дома, нередко;

Нынче двенадцатый день, как я его больше не вижу.

Видно, нашел себе радость иную, меня позабывши.

Нынче его волшебством я свяжу, но Мойрой клянусь я:

Коль оскорбит он опять — стучать ему в двери Аида!

160 В этом вот ларчике здесь сохраняются страшные зелья.

Мне ассириец-пришелец поведал, что делают с ними.

Ныне прощай же, царица, коней поверни к Океану!

Я же опять понесу, как несла, мое горе доныне.

Светлой Селене привет! И привет вам, светлые звезды.

Вслед за небес колесницей плывете вы, спутники ночи!

Идиллия III

КОЗОПАС, ИЛИ АМАРИЛЛИС

Песню сейчас я спою Амариллис, а козы покамест

Бродят пускай по горам! Сторожит их мой Титир, подпасок.

Титир, послушай, дружок дорогой, ты за стадом присмотришь

И к водопою сведешь; да построже за тем пригляди-ка

Старым ливийским козлом: он бодается, будь осторожен!

Прелесть моя, Амариллис, ну, что же ты в сумрак пещеры

Милого друга к себе не поманишь? Иль стал я немилым?

Иль я, красотка, вблизи показался уж очень курносым

Иль длиннолицым тебе? Вот увидишь, я, право, повешусь!

10 Яблок десяток принес я с собою, и там, где велела,

Их постарался набрать; да и завтра я столько ж добуду.

Видишь ты муки мои. Как хотелось бы мне обернуться

Пчелкою, звонко жужжащей! Проникнуть я мог бы в пещеру,

Плющ раздвинув густой, за которым от глаз ты укрылась.

Эроса нынче узнал я: жесток он. Как видно, недаром

Львиным вспоён молоком и воспитан он в чащах дремучих;

Пламенем жжет он меня и до мозга костей пробирает.

Глянь же, краса-чернобровка! Ах! Вся ты — как свежее сало!

К сердцу прижми ты меня, козопаса, — уж как расцелую!

20 В деле пустом — в поцелуях, — а сколько же радости сладкой!

Видно, заставишь сейчас разорвать ты на мелкие клочья

Этот венок, Амариллис моя, для тебя принесенный:

Плющ обвивает бутоны, и с ним — сельдерей ароматный.

Горе мне! Что я терплю! Ты, злодейка, и слушать не хочешь?

Сброшу я шкуру с плеча и в пучину с берега прыгну,

С места, где Ольпис-рыбак на тунцов свои сети раскинул.

Если я там утону, тебе это будет на радость.

Давеча вспомнил тебя и подумал, что больше не любишь.

Маковым хлопнул листом42 и увидел, что лист, не порвавшись,

30 К локтю прилип моему и тотчас же без силы свернулся.

Правду недавно Гройо мне сказала, на сите гадая.43

Молвила то ж Парабайтис, которой все травы знакомы:

Полон тобою я весь, ты ж со мной не считаешься вовсе.

Козочку белую я воспитал тебе с двойней козляток.

Знаешь служанку Мермнона? Просила не раз уж, смуглянка,

Ей подарить. И отдам, коли ты меня так презираешь.

Правый мой глаз замигал;44 это значит — ее я увижу.

К этой сосне прислонясь, запою-ка я новую песню;

Может быть, взглянет она — неужель ее сердце стальное?

40 «Как захотел Гиппомен45 получить себе девушку в жены,

Яблоки взял он с собой; Аталанта же, с ним состязаясь,

Глянув, лишилась ума, да и прыгнула к Эросу в бездну.

Пригнано стадо Мелампом46 — кудесником с Отриса в Пилос.

И в награжденье за это в объятья попала к Бианту

Дева, что матерью стала разумнейшей Алфесибои.

Что же? Адонис-пастух, свое стадо по высям гонявший,

Разве не смог он разжечь Киферею до страстного пыла,

Так что от трупа его она оторваться не может?

Эндимиону47 завидую я, уснувшему крепко,

50 И к Язиону48 я чувствую зависть, моя дорогая,

Знавшему много такого, чему даже трудно поверить».

Ах, как болит голова! Что тебе до того? Вот не стану

Петь я, в траву упаду — пусть съедят меня волки на месте!

Слаще, наверно, чем мед, тебе моя будет погибель!

Идиллия IV

ПАСТУХИ, ИЛИ БАТТ И КОРИДОН

Батт

Чьих же коров ты пасешь, Коридон? Это стадо Филонда?

Коридон

Стадо Айгоново это; пасти его мне он оставил.

Батт

То-то, должно быть, тайком ты их под вечер всех передоишь!

Коридон

Что ты? Старик к ним приводит телят и за мной наблюдает.

Батт

Ну, а пастух-то пропащий, не знаешь, куда же он делся?

Коридон

Ты не слыхал? На Алфей49 взял Милон50 его вместе с собою.

Батт

Что же, хоть глазом единым видал он, как мажутся маслом?

Коридон

Он, говорят, хоть с Гераклом проворством и силой сравнится.

Батт

Мне ж моя мать говорит: Полидевка он много слабее.51

Коридон

10 Взял он лопату с собой52 да еще два десятка баранов.53

Батт

Должен он был и волков пригласить,54 чтобы стадо прибрали!

Коридон

Грустным мычаньем о нем надрываются эти телушки.

Батт

Бедные, жалко мне их! Ведь пастух-то их больно неважен.

Коридон

Правда, уж так-то печальны, что даже и траву не щиплют.

Батт

Да, у коровки вон той остаются лишь кожа да кости.

Верно, росою она насыщается, словно кузнечик.

Коридон

Зевсом клянусь, это ложь! Когда угощу на Айсаре55

И поднесу ей особо вязанку душистого сена,

То-то запрыгает, глянь, на Латимне56 по склонам тенистым.

Батт

20 Тоже и этот бычок рыжеватый не слишком-то жирен.

Дем Ламприадов,57 пожалуй, охотно б для жертвы богине

Гере его приобрел: ведь у дема пусто в кармане.

Коридон

Нет, к Стомалимну58 гоняю его и на выгоны Фиска,59

Также к затонам Неайта;60 а там-то уж выгон на славу —

Козья мука, сухостебель и много душистой медвянки!

Батт

Жалко мне, жалко коров! Ведь придется, Айгон злополучный,

Им отправляться в Аид. За пустой ты победой погнался!

Плесень покрыла свирель, которую славно ты сладил.

Коридон

Нимфой клянусь я, — ну, как не надумал он, в Пису61 собравшись,

30 Мне хоть ее подарить? Играть-то я больно охотник.

Главки напевы я славно играю и песенки Пирра.

В песнях пою про красивый Кротон, про Закинф поминаю62

И про Лакиний63 восточный пою, где Айгон наш могучий

Восемь десятков лепешек один проглотить ухитрился.

Раз он, бычину большого стащив там с гор за копыта,

В дар Амариллис поднес; с перепугу все женщины разом

Подняли гомон и крик, а пастух только громко смеялся.

Батт

Прелесть моя, Амариллис! Хоть нет уж тебя меж живыми,

Помню тебя лишь одну; милей ты всех коз — и угасла!

40 Горе! Какой это бог поразил меня так беспощадно?

Коридон

Батт, приободрись, дружок! Вдруг завтрашний день улыбнется:

В жизни надежда не гаснет, одни мертвецы — без надежды.

Зевс лучезарен подчас, подчас же и дождь посылает.

Батт

Правда твоя. Но телят прогони-ка ты! Вот негодяи!

Вот они — гложут побеги маслины. Ну, серый, смотри ты!

Коридон

Ну-ка, Кимайта, поближе к пригорку! Как? Слушать не хочешь?

Паном клянусь, доберусь я — тогда тебе плохо придется,

Коли назад не вернешься. Смотри-ка ты, снова туда же!

Где ж это посох с крюком запропал мой? Отдую на славу!

Батт

50 Слушай, взгляни, Коридон, ради Зевса! Мне, верно, колючка

Только что в пятку впилась; до чего ж они входят глубоко!

Что за противный терновник! Подохнуть бы этой корове!

Я на нее зазевался. Ну что же, ты видишь занозу?

Коридон

Да, ухватился уже я ногтями. А вот она — глянь-ка!

Батт

Ранка-то чуть лишь заметна, а сладила с этаким парнем!

Коридон

Батт, коли в горы пойдешь, так идти ты не вздумай разутым:

Есть держи-дерево там, и боярышник пышно разросся.

Батт

Кстати, скажи, Коридон, к Эротиде-то твой старикашка

Все еще льнет, к чернобровой? Он здорово ею разжегся.

Коридон

60 Страсть как пылает, бедняжка! К примеру, — то давеча было —

В хлев я случайно вошел и застал его прямо за делом.

Батт

Ах, старикашка бесстыжий! Ну, впрямь он мог бы сравняться

С родом веселых сатиров и с Пана родней козлоногой.

Идиллия V

КОМАТ И ЛАКОН

Комат

Козы мои, вон того пастуха, что при стаде Сибирта,

Вы избегайте, Лакона! Вчера мою шкуру украл он.

Лакон

Овцы, живей от ручья! Вы не видите разве Комата?

Давеча он поживился моею прекрасной свирелью!

Комат

Я поживился свирелью? Когда ж это, раб ты Сибиртов,

Ты-то свирелью разжился? Неужто уж больше не хочешь

Ты с Коридоном своим на свистульке пищать тростниковой?

Лакон

Эту свирель подарил мне Ликон; у тебя вот, любезный,64

Шкуру навряд ли украсть бы я мог! У Комата — и шкура!

10 Верно, лежит без подстилки и сам Эвмарид, твой хозяин.

Комат

Крокил недавно отдал мне ее, эту пеструю шкурку,

Нимфам козленка зарезав; тогда уже, верно, негодный,

Таял от зависти ты, а теперь меня голым оставил.

Лакон

Паном прибрежным клянусь: я, Лакон, Калайта наследник,

Шкуры твоей не украл! Коли лгу я, то, ум потерявши,

С этих утесов тотчас же пусть брошусь я в Кратиса65 воду!

Комат

Что ж до меня, дорогой мой, то нимфами этих заливов

Я поклянусь — навсегда пусть ко мне благосклонны пребудут —

Верь, потихоньку свирелью твоею Комат не разжился.

Лакон

20 Нет! Чем поверить тебе, лучше вынести Дафниса муки!

Хочешь козленка поставить? Хотя уж не больно он важен.

В пенье тебя одолею я так, что пойдешь на попятный.

Комат

Спорит с Афиной свинья!66 Но согласен я, ладно, вот козлик;

Ставь пожирнее барашка, — смотри, только выбери с толком.

Лакон

Это, ты скажешь, мошенник, считается равной наградой?

Конский ты волос возьмешь вместо шерсти? И кто же, имея

Козочку с первым козленком, доить станет скверную суку?

Комат

Тот, кто надеется зря на победу, со мною тягаясь,

Тот, кто жужжит, как оса, а с кузнечиком спорить затеял.

30 Козлик не нравится — можно козла тебе дать; начинай же!

Лакон

Ты не спеши, не в огне ты сидишь. Нам же будет приятней

Петь под маслиною там, посмотри-ка, в той роще усевшись;

Там, где холодный журчит ручеек, где мягкой подстилкой

Свежая будет трава, где немолчно болтают цикады.

Комат

Я-то ничуть не спешу. Но я, право же, диву даюся,

Как еще смеешь ты прямо в глаза поглядеть мне? Ведь я же

Сам обучал тебя, крошку! И вот мне за ласку награда.

Вскармливай, видно, волчат или псов, чтоб тебя же и съели.

Лакон

Доброе что я слыхал от тебя и чему научился?

40 Я не припомню! Ты сам, человечишка, грязный завистник.

Комат

Если тебя пробирал я, ревел ты от боли нередко;

Блеяли козы вокруг, козел же за ними гонялся.

Лакон

Да, вот за эти проборки тебе бы ни дна ни покрышки,

Скверный горбун! Но пойдем же, начнем наконец состязанье.

Комат

Нет, не пойду я туда. Здесь разросся чабрец под дубами,

Пчелы жужжат так чудесно, кружась возле ульев с добычей.

Здесь же с водой ледяной два источника; здесь на деревьях

Разные птицы щебечут; местечка, чем это, тенистей

Нет здесь иного, а сверху сосна свои шишки роняет.

Лакон

50 Мягкую шерсть ты себе там подстелешь и шкурки барашков,

Грезы нежнее они; у тебя же от шкур от козлиных

Запах прескверный идет, да не лучше и сам ты воняешь.

Кубок я нимфам поставлю большой с молоком белоснежным,

Чашу другую я дам с благовонным оливковым маслом.

Комат

Если останешься здесь, ты подстелешь здесь мягкую травку,

Мяты цветущей нарвешь. Под себя же ты шкурки подложишь

Юных козлят годовалых, что вчетверо мягче бараньих;

Восемь подойников полных я Пану поставлю сейчас же,

Восемь лоханок больших, что наполнены сотовым медом.

Лакон

60 Ладно, со мной состязайся ты здесь и пой, где угодно;

К травам своим и дубам хоть прилипни; но кто ж нас рассудит.

Кто же, скажи мне? Когда б подвернулся Ликон нам со стадом!

Комат

Вот уж нимало я в ком не нуждаюсь; но если ты хочешь,

Можем позвать мы сюда дровосека, что рубит кустарник

Там вон, вблизи от тебя; а зовут его, знаю, Морсоном.

Лакон

Что ж, позовем.

Комат

Ну, покликай!

Лакон

Поди-ка сюда на минутку! Ближе еще подойди!

Мы задумали с ним потягаться,

Кто из нас лучше поет: свое мненье, Морсон мой любезный,

Мне без пристрастья скажи, никому не давай перевеса.

Комат

70 Просьба моя — ради нимф, дорогой ты Морсон мой, Комата

Сторону ты не держи, но смотри — и ему не потворствуй.

Видишь ли, стадо вон то — это овцы фурийца Сибирта,

Козам же этим хозяин, дружок мой, Эвмар сибаритский.

Лакон

Кто, ради Зевса, тебя здесь расспрашивал, стадо Сибирта

Или мое? Из людей ты подлейший! И зря все болтаешь!

Комат

Да, благороднейший мой, я всегда отвечаю по правде,

Хвастаться я не люблю; ну, а ты уж и рад побраниться.

Лакон

Все уж скажи до конца! Не вернуться, наверно, Морсону

В город до смерти. О Пан! Ты, Комат, больно много болтаешь.

Комат

80 Больше, чем к Дафнису, Музы сегодня ко мне благосклонны.

Двух годовалых козлят я зарезал им давеча в жертву.

Лакон

Так же ко мне Аполлон расположен — и славный барашек

Будет ему припасен: ведь Карнейские дни67 недалеко.

Комат

Доятся все, кроме двух, мои козы, по двойне родивши.

Глянув, красотка сказала: «Один ты их доишь, бедняжка?»

Лакон

Эй, поглядите! Лакон, наполнивши двадцать корзинок

Сыром, теперь меж цветами шалит с красавцем мальчишкой.

Комат

Только лишь выгоню коз, Клеариста сейчас в козопаса

Яблоки метко бросает и сладкую песню мурлычет.

Лакон

90 Что ж до меня, безбородый Кратид пастуха, повстречавшись,

Сводит с ума. Как вдоль шеи струятся блестящие кудри!

Комат

Дикий шиповник из леса иль простенький цвет анемона

Могут ли с розой сравниться, растущей в садах вдоль ограды?

Лакон

Также не может вступать в состязание желудь с каштаном:

Первый твердой покрыт скорлупой, а этот — как сладок!

Комат

Скоро красотке моей принесу я голубку в подарок;

Я в можжевельник залезу: там голуби часто гнездятся.

Лакон

Скоро на новенький плащ настригу я мягкую шерстку

С этой вот бурой овцы, и отдам ее сам я Кратиду.

Комат

100 Козочки, прочь от маслин отойдите вы! Смирно паситесь

Там, где на склоне холма наклоняются вниз тамариски.

Лакон

Прочь от дубов убирайтесь живее, Конар и Кинайта!

Там, где пасется Фалар, на лужайке восточной бродите.

Комат

Славный подойничек мой кипарисный и кубок не хуже,

Сделал Пракситель его: берегу их для девушки милой.

Лакон

Псом я владею, на волка похожим, приятелем стада;

Дам его другу в подарок — пусть травит он дикого зверя.

Комат

Слушай-ка ты, саранча, перепрыгнуть ты хочешь ограду?

Лоз виноградных не порти; и так они вовсе засохли.

Лакон

110 Как разозлил козопаса я здорово, гляньте, стрекозы!

Так же, пожалуй, жнецов раздражаете вы своим треском.

Комат

Я ненавижу лисиц длиннохвостых, что к лозам Микона

Под вечер тихо крадутся обгладывать спелые гроздья.

Лакон

Мне ненавистны жуки, что кружатся вкруг сада Филонда;

Гложут созревшие смоквы, и носит их ветер повсюду.

Комат

Помнишь, как вздул я тебя? Ты же, зубы со злобой оскалив

Весь извивался червем и за дуб всею силой хватался.

Лакон

Этого что-то не помню; но то, как тебя, привязавши,

Твой Эвмарид обработал, — вот это я помню отлично.

Комат

120 Кто-то уж больно сердит: неужели, Морсон, ты не видишь?

Ты на могилах старух набери ему сциллы цветочков.

Лакон

Да, я кого-то задел! Это верно, Морсон, — ты заметил?

Живо сорви цикламен,68 что у вод расцветает Галентских.69

Комат

Пусть Гимерийский поток70 обратится в молочную реку,

Кратиса струи — в вино, а камыш станет садом плодовым.

Лакон

Пусть Сибарис обратится в медовую реку, чтоб утром

Девушка вместо воды принесла себе меда ведерко.

Комат

Клевером кормятся козы и козьею травкой душистой,

Лазят в фисташковых чащах, лежат меж кустов земляники.

Лакон

130 Сладкий цветок медуницы в обилии щиплют барашки,

Вкусен и цвет полевой, распустившейся розы пышнее.

Комат

Я на Алкиппу сердит; не хотела мне дать поцелуя,

За уши взявши покрепче, когда я ей отдал голубку.

Лакон

Как Эвмедея люблю я! Свирель ему дал я недавно;

Он же меня наградил поцелуем — и крепким и сладким.

Комат

Нет, неповадно, Лакон, с соловьями сражаться сорокам,

Ни с лебедями удодам. Напрасно ты ссоры заводишь!

Морсон

Больше, пастух, ты не пой, так велю я. Комат от Лакона

В дар пусть получит овцу; ну, а после, когда ты зарежешь

140 Нимфам овечку, пришли-ка Морсону кусочек получше.

Комат

Паном клянуся, пришлю. Ликуй, мое стадо козляток!

Скоро увидите все вы, как буду теперь над Лаконом

Каждый я раз издеваться при встрече за то, что сегодня

Мне перепала овечка. Готов я до неба подпрыгнуть!

Козы мои, веселее, рогатые! Завтра зарею

Вас в Сибаритский залив погоню я и всех искупаю.

Ты же, бодливый Левкипп, попытайся лишь козочку тронуть

Мне хоть одну ты, пока не зарезал я нимфам овечку, —

Вмиг отлуплю! Как, ты снова? Ну, коли тебя не прикончу,

150 Пусть называюсь отныне Мелантием71 вместо Комата!

Идиллия VI

ПАСТУХИ-ПЕВЦЫ ДАФНИС И ДАМОЙТ

Раз так случилось, Арат, что стада свои Дафнис с Дамойтом

Вместе пустили пастись. Был один из них мужем цветущим,

Юным подростком другой. У ручья они, вместе усевшись,

Песни пропели такие в полдневную летнюю пору.

Дафнису — первый черед: состязаться он первый затеял.

«Глянь, Полифем! Галатея кидает ведь яблоки в стадо.

Ты — неудачник в любви, неловкий, как козий подпасок!

Что ж ты, бедняга, не видишь? Уселся и знай на свирели

Сладко свистишь. Посмотри, вон опять она в пса запустила!

10 Пес же, овец сторожа, отвечает ей лаем сердитым;

В море глядит он, но там, где тихие плещутся волны,

Бегая вдоль по откосу, свое отраженье лишь видит.

Только смотри, как бы пес не вцепился красавице в икры!

Пусть только на берег выйдет она, он прокусит ей кожу.

Как она дразнит тебя, извиваясь, — как будто терновник

Стебель колеблет сухой под дыханием знойного ветра!

Прежде любил — убегала, не любишь — бежит за тобою,

Ставку последнюю ставит она;72 да, влюбленным нередко,

Знаешь ты сам, Полифем, уродство казалось красою».

20 Тотчас Дамойт подхватил, и в ответ спел он песню такую:

«Видел я, Паном клянусь, как яблоки в стадо метала;

Все это вижу насквозь я любезнейшим глазом единым.

Пусть прорицатель Телем,73 суливший не раз мне невзгоды,

Сам их в свой дом забирает иль детям оставит в наследство.

Но, чтоб ее рассердить, я теперь ее будто не вижу,

Будто нашел я другую; она, видно знает об этом.

Ну и ревнует, ей-ей. От ревности тает, из моря

В бешенстве взгляды бросает к пещере и в сторону стада.

Пса-то ведь я же науськал. А прежде, как был я влюбленным,

30 С радостным визгом он мчался и тыкался мордой ей в бедра.

Видя мое обращенье, я думаю, станет наверно

Скоро за мной присылать, но захлопну я двери, покуда

Клятвы не даст, что сама мне на острове ложе постелет.

Вовсе не так уж лицом я уродлив, как люди болтают;

Давеча в воду я глянул, как на море было затишье, —

Право, бородка на славу, и глаз мой единый не хуже.

Так показалося мне; ну, а что до зубов отраженья,

Блеском затмило оно белоснежные Пароса74 камни.

Только не сглазил бы кто! Но я трижды за пазуху плюнул:

40 Так Котитарис меня научила, старуха знахарка».

С Дафнисом, песню допев, обменялся Дамойт поцелуем;

Давши в подарок свирель, награжден был он флейтой чудесной.

Дафнис-пастух на свирели, на флейте Дамойт начинает.

Тотчас же все их коровы на мягкой траве заплясали.

Кто ж победитель? Никто. Не остался никто побежденным.

Идиллия VII

ПРАЗДНИК ЖАТВЫ

Помню, однажды направил из города путь я к Галенту,75

Вместе с Эвкритом я шел, был Аминт нашим спутником третьим.

Там, в благодарность Део,76 созывали на жатвенный праздник

Всех Фрасидам с Антигеном; их двое — сынов Ликопея,

Отпрысков славной семьи: от Клитии род их ведется

И от Халкона — того, что вызвал источник Бурину,77

Крепко ударив о скалы коленом; теперь близ потока

Вязы промеж тополей разрослись тенистою рощей,

Зеленью пышных вершин соткав густолистые своды.

10 Мы полпути не прошли, и могильная насыпь Брасила78

Даже вдали не виднелась, как добрые Музы послали

Спутника славною нам — одного кидонийского мужа.

Имя Ликида носил он и был козопасом; навряд ли

Кто усомнился бы в этом: глядел он и впрямь козопасом.

Шкурой косматой с козла густошерстого, белого с желтым,

Плечи свои он покрыл, сычугом еще пахнущей крепко.

В плащ был потертый одет, пояском подпоясан плетеным;

Крепкий изогнутый посох из дерева дикой маслины

В правой держал он руке. И спокойно, ко мне обратившись,

20 Молвил с улыбкой в глазах — усмешка чуть морщила губы:

«Ах, Симихид, ну, куда же ты тащишься в знойную пору?

Даже и ящерки спят в этот час, забираясь в терновник.

Жавронки — гости могил — и те в этот час не порхают.

Может, идешь ты к обеду незваный? И к чьей же ты бочке

С прытью такою бежишь? Шагаешь ты поступью бойкой,

Даже и камешки все под твоим сапожком распевают».

Я же ответил: «Ликид мой любезнейший, все говорили

Мне пастухи и жнецы, что чудесной игрой на свирели

Славишься ты между ними; и это мне радует сердце.

30 Все же надеюсь, что мог бы, пожалуй, померяться силой

В пенье с тобой. Дорога лежит нам на жатвенный праздник.

Пышно одетой Деметре друзья мои в жертву приносят

Первых плодов урожай; богатою, щедрою мерой

Им в это лето богиня наполнила хлебом амбары.

Знаешь ли, путь наш один, и одна нас заря провожала;

Песни, давай, мы споем — это будет на пользу обоим.

Музам глашатай я звонкий, и часто меня называют

Все наилучшим певцом; но, клянусь, я не так легковерен!

Думаю я, что навряд удалось победить в состязанье

40 Славного мне б Сикелида самосского, также — Филета.

Пел как лягушка бы я, состязаясь с кузнечиком в пенье».

Так я нарочно сказал. Козопас, улыбнувшись мне с лаской:

«Посох тебе подарю, промолвил, за то, что, как вижу,

Выкован весь ты из правды, как следует отпрыску Зевса.

Мне тот строитель противен, что лезет из кожи с натугой,

Думая выстроить дом вышиною с огромную гору.

Жалки мне птенчики Муз, что, за старцем хиосским79 гоняясь,

Тщетно стараются петь, а выходит одно кукованье.

Но запоем, Симихид, поскорее мы песни пастушьи,

50 Я начинаю — послушай, придется ль, мой милый, по сердцу

Песенка эта; в горах я сложил ее вовсе недавно:

«Агеанакт пусть закончит удачно свой путь в Митилену,80

Даже коль южная буря к Козлятам на запад погонит

Влажные волны и к ним Орион прикоснется ногою.81

Если к Ликиду, чье сердце сжигает огонь Афродиты,

Будет он добр, — к нему пламенею я жаркою страстью, —

Чайки пригладят прибой для него,82 успокоят и море,

Южную бурю и ветер восточный, что тину вздымает.

Чайки, любимые птицы морских Нереид синеоких,

60 Всех вы пернатых милее, из волн добывающих пищу.

Агеанакта желанье — скорее доплыть в Митилену;

Пусть же он будет удачлив и пристани мирной достигнет.

Я же в тот день соберу цветущие розы, аниса

Или левкоев нарву и венок этот пышный надену.

Я зачерпну из кратера83 вина птелеатского,84 лягу

Ближе в огню, и бобы кто-нибудь на огне мне поджарит.

Ложе мое из травы, вышиною до целого локтя;

Есть асфодел, сухостебель и вьющийся цвет сельдерея.

Агеанакта припомнив, вином услаждаться я буду,

70 Кубки до дна осушая, губами касаясь осадка.

Будут на флейте мне двое играть пастухов: из Ахарны

Родом один, а другой — ликопеец;85 и Титир споет нам

Песню о том, как когда-то о Ксении Дафнис томился;

Горы с ним вместе страдали, вздыхали с ним вместе дубравы

Те, что растут на обрывах крутых над потоком Гимерским;

Дафнис же таял, как снег, лежащий на Тема вершинах

Иль на Афоне крутом, на Родопе,86 на дальнем Кавказе.

Также споет и о том, как однажды в сундук преогромный

Был козопас замурован велением злого владыки;

80 Пчелы, с лугов возвращаясь и сладостный запах кедровый

Чуя, к нему проникали и соком питали цветочным,

Так как в уста его Музы сладчайший свой нектар излили.87

О всеблаженный Комат! Ты сам пережил это чудо,

Ты был в ларец замурован, питался ты медом пчелиным;

Так ты дожил до поры, когда все плоды созревают.

Ах, если был бы теперь ты в живых и жил бы со мною!

Коз твоих мог бы прекрасных гонять я на пастбище в горы,

Голос твой слушал бы я; под сосной иль под дубом прилегши,

Ты, о божественный, пел бы, Комат, мне сладкие песни».

90 Так он, окончивши песню, умолк; на это сейчас же

«Милый Ликид, — я ответил, — напевам, и многим и славным,

Нимфы меня обучили в горах, где быков стерегу я,

Песням таким, что их слава домчалась до Зевсова трона.

Та, что спою, — лучше всех; чтоб тебя уважить, начну я

Тотчас ее; ты ж послушай, ты с Музами издавна дружен.

«Да, Симихиду на счастье чихнули Эроты;88 ах, бедный!

Так же влюблен он в Мирто, как влюбляются козы весною.

Что ж до Арата, который из всех — его друг наилучший,

Сердце свое раздирает он к мальчику страстью; Аристис

100 Знает про это, почтеннейший муж; ему Феб разрешенье

Дал бы, чтоб спел под формингу89 он возле треножника песню

И рассказал, как Арат пламенеет, охваченный страстью:

«Пан, получивший на долю прелестной Гомолы90 долину,

Мальчика этого ты в его милые ввергни объятья

Раньше, чем сам позовет, будь Филин это или другой кто.

Если услышишь нас, Пан дорогой, то аркадцы-мальчишки

Пусть по бокам и плечам тебя сциллы стеблем не посмеют

Больно хлестать, рассердившись за то, что еды не хватает.91

Если ж иначе решишь, то будешь всю ночь ты чесаться,

110 Ногтем укусы скребя, уснув на крапивной постели,

Будешь зимою ты жить на холодных Эдонских вершинах,92

Возле Геброна-реки93 обитая, к Медведице близко;

В летний же зной тебе жить на границах страны эфиопов,

Возле Блемийской скалы,94 где и Нила истоков не видно!

Вы же, Эроты, покиньте Библида любимого волны,

Свой Гиетид и Ойкунт, где алтарь белокурой Дионы95

Ввысь вознесен; вы, Эроты, чьи щечки румянее яблок,

Нынче в красавца Филина метните острые стрелы,

Крепче метните! Зачем беспощаден он к милому гостю?

120 Сам же — как плод перезрелый; недаром красотки смеются:

«Горе, ах горе, Филин! тебе красоваться недолго!»

Больше не станем, Арат, у дверей до утра мы томиться,

Ноги себе обивать. Петухов предрассветные крики

Пусть повергают других, а не нас, в огорчения злые.

Пусть-ка отныне Молон отличается в этой палестре.

С нами ж да будет покой, и пусть знахарка-старуха,

Плюнувши, впредь заклянет навсегда нас от бедствий подобных».

Вот что я спел, а пастух, улыбнувшись приветливо снова,

Мне, как подарок от Муз, преподнес свой изогнутый посох.

130 После, налево свернув, пошел он дорогой на Пиксу,96

Я же пошел к Фрасидаму; туда же Эвкрит направлялся,

Также красавец Аминт. Ожидало нас мягкое ложе;

Был нам постелен камыш и засыпан листвой виноградной,

Только что срезанной с веток. И весело мы отдыхали.

Много вверху колыхалось, над нашей склонясь головою,

Вязов густых, тополей. Под ними священный источник,

Звонко журча, выбегал из пещеры, где нимфы скрывались.

В тень забираясь ветвей, опаленные солнца лучами,

Звонко болтали цикады, древесный кричал лягушонок,

140 Криком своим оглашая терновник густой и колючий.

Жавронки пели, щеглы щебетали, стонала голубка,

Желтые пчелы летали, кружась над водной струею, —

Все это летом богатым дышало и осенью пышной.

Падали груши к ногам, и сыпались яблоки щедро

Прямо нам в руки, и гнулся сливняк, отягченный плодами,

Тяжесть не в силах нести и к земле приклоняясь верхушкой

Сняли мы с винных кувшинов печать от четвертого года.

Нимфы Кастальских ключей,97 живущие в скалах Парнаса,

Был ли таким тот напиток, который из погреба Фола98

150 Старец Хирон99 для Геракла поставил на стол в угощенье?

Нектар такой, может быть, опьянив пастуха на Анапе

Встарь, силача Полифема, швырявшего скалами в лодки,

В буйную пляску заставил пуститься в темной пещере?

Правда ль, подобным напитком нас нимфы тогда угостили

Там, где Деметры алтарь? Если б мог я ей снова на кучу

Полной лопатою ссыпать зерно! И, смеясь благосклонно,

Той и другою рукой обняла б она мак и колосья.

Идиллия VIII

ПАСТУХИ-ПЕВЦЫ ДАФНИС И МЕНАЛК

Дафнис прелестный — так слышно, — коров своих пасший, с Меналком

Раз повстречался, овец провожавшим на пастбище в горы.

Оба они белокуры, по возрасту оба — подростки;

Оба играть мастера на свирели и в пенье искусны.

Первым, на Дафниса глянув, к нему Меналк обратился:

«Сторож мычащих коров, не сразиться ли, Дафнис, нам в пенье?

Стоит лишь мне захотеть — и тотчас я тебя одолею».

Дафнис на это в ответ обратил к нему слово такое:

«Пастырь мохнатых овец, ты мастер, Меналк, на свирели,

10 Но хоть из кожи ты лезь, не видать тебе в пенье победы».

Меналк

Хочешь померяться силой? Согласен ли выставить ставку?

Дафнис

Смеряться силой хочу и выставить ставку согласен.

Меналк

Что же за ставку поставим, такую, чтоб нам подходила?

Дафнис

Дам я телка, ты — ягненка, такого, чтоб ростом был с матку.

Меналк

Нет, не поставлю ягненка, отец-то мой больно уж строгий,

Также и мать; что ни вечер, овец загоняют по счету.

Дафнис

Что же ты можешь поставить? Что же в дар победитель получит?

Меналк

Вырезал сам я свирель — хороша, с девятью голосами!

Воском она белоснежным покрыта от верха до низа.

20 Вот что отдать я могу, а отцовского — нет уж, не надо!

Дафнис

И у меня есть свирель, что поет девятью голосами;

Воском она белоснежным покрыта от верха до низа.100

Срезал недавно ее; погляди, еще палец не зажил

Тот, что тогда я поранил себе, тростники расщепляя.

Меналк

Кто же нам будет судьей? И прослушает кто наши песни?

Дафнис

Нам не позвать ли к себе козопаса, гляди-ка, оттуда,

Где на козлят разбрехалась собака в подпалинах белых?

Мальчики кликнули громко. Пастух подошел, услыхавши.

Мальчики начали песни: пастух был над ними судьею.

30 Бросили жребий; Меналку досталось начать состязанье;

Должен был Дафнис ему в свой черед отвечать, не помедлив,

Песней пастушьей. И вот свою песню Меналк начинает.

Меналк

Долы и реки, потомки богов, если здесь между вами

Пел я, Меналк, иногда песни, угодные вам,

Дайте овечкам моим вы обильную траву; но если

Дафнис пригонит коров, дайте не меньше и им.

Дафнис

Вы, о источники вод, и цветы, и сладчайшие травы,

Если здесь Дафнис меж вас сладостней пел соловья,

Пусть мое стадо коров разжиреет, но если Меналка

40 Овцы сюда прибредут, весело пусть их пасет.

Меналк

Здесь и овечки, и козы с козлятами; здесь же и пчелы

Ульи наполнить спешат; здесь вековые дубы.

Здесь и красавец Милон мой бывает; когда же уйдет он,

Вянет вся зелень травы — с нею увяну и я.

Дафнис

Всюду весна, и повсюду стада, и повсюду налились

Сладким сосцы молоком, юных питая телят.

Девушка мимо проходит, красотка; когда же исчезнет,

Чахнут, тоскуя, быки — с ними зачахну и я.

Меналк

Козлик мой, козочек белых супруг, там, где чаща дремуча,

50 Там, где сбегает к воде стадо курносых козлят,

Там он. Пойди же, рогатый, скажи: «О Милон мой прекрасный!

Даже Протей101 — хоть он бог — стадо тюленей пасет».

Дафнис

[Четверостишие утеряно]

Меналк

Я не хочу ни угодий Пелопса, ни Креза сокровищ,102

Вовсе бы я не хотел вихрь обгонять на бегу.

Песни хотел бы я петь на скалах, тебя к сердцу прижавши,

Глядя за стадом моим, близ сицилийской волны.

Дафнис

Гибнут деревья от стужи, от засухи гибнут потоки,

Птицам погибель — силки, сеть и капканы — зверям.

Гибель мужчине — от нежной красавицы. Зевс, наш родитель!

60 Ведь не один я влюблен — женщин любил ты и сам!

Так состязались подростки, черед меж собой соблюдая.

Вот уже начал Меналк в состязанье последнюю песню.

Меналк

Ах, пощади моих коз, пощади моих, волк, ты козляток.

Право, не трогай меня. Сам я мал, но о многих забочусь.

Что ж это, пес мой Лампур, разоспался ты больно уж крепко?

Это не дело — так спать, коль с мальчонкой пасти ты обязан.

Овцы, щиплите смелей зеленую свежую травку:

Прежде чем кончите вы, подрасти успеет другая.

Живо! Паситесь, паситесь, наполните вымя полнее.

70 Пусть будут сыты ягнята; остаток заквасим в корзинах.

Дафнис, тотчас подхватив, отвечал своей песнею звонкой.

Дафнис

Раз густобровая дева, увидевши возле пещеры,

Как своих телок я гнал, закричала: «Красавец, красавец!»

Я ж ни словечка в ответ не сказал ей, ни шутки забавной;

В землю потупив глаза, пошел я своею дорогой.

Сладок мне голос коровы, и сладко ее мне дыханье.

Сладко мне летом дремать близ потока под небом открытым.

Желуди — дуба краса, для яблони плод — украшенье,

Матка гордится теленком, пастух же — своими стадами.

80 Кончили мальчики песни, и так козопас им промолвил:

«Дафнис, уста твои сладки, на диво твой голос приятен,

Сладостней пеньем твоим наслаждаться, чем сотовым медом.

Вот — получи же свирель. Добился ты в пенье победы.

Если б меня, козопаса, ты мог научить этим песням,

Козочкой я за ученье тебя наградил бы безрогой,

Той, что своим молоком через край наполняет подойник».

Мальчик так рад был победе, что громко в ладоши захлопал,

В воздух подпрыгнул, как юный олень, завидевший матку.

Грустно поникши, другой отвернулся с печалью на сердце,

90 Громко рыдая, как будто невеста пред свадьбою близкой.

Первым меж всех пастухов с той поры стал славиться Дафнис,

Скоро, совсем молодым, он женился на нимфе Наиде.

Идиллия X

РАБОТНИКИ, ИЛИ ЖНЕЦЫ

Милон

Эй ты, дружище Букай, что с тобой приключилось, злосчастный?

Полосу прямо вести103 ты, как вел ее прежде, не можешь,

Вровень с соседом идти разучился и сзади плетешься,

Словно за стадом овца, уколовшая ногу о кактус.

Что же ты думаешь делать, бедняжка, и в полдень и к ночи,

Если уже поначалу не режешь колос под корень?

Букай

Жнец неустанный Милон, словно камня обломок упорный!

Ты никогда не томился о ком-нибудь, кто недоступен?

Милон

Очень они мне нужны! И на что это людям рабочим?

Букай

10 Ночи без сна проводить никогда от любви не случалось?

Милон

Пусть не случится вовек! Пусть собака не пробует мяса!104

Букай

Я же, Милон, ты подумай, одиннадцать дней, как влюбился!

Милон

Хлещешь вино ты из бочки,105 а мне и на уксус не хватит.

Букaй

Но уж зато от работы на поле отбился я вовсе.

Милон

Что ж за девчонка тебя так замучила?

Букай

Дочь Полибота: Гиппокиона жнецам она песни на флейте играет.

Милон

Бог наказал дурака! Вот нашел-то, так долго искавши!

Будет об тело тебе саранча эта ночью тереться.

Букай

Вот уже начал смеяться! Но слеп не только ведь Плутос,106

20 Также и Эрос безумец; поэтому зря не болтай ты.

Милон

Я-то не стану болтать. Но вяжи-ка ты сноп поживее,

Спой нам любовный напев о красотке, и тотчас работа

Станет спориться у нас; ты прежде ведь в пении смыслил.

Букай

Стройную девушку вместе со мною вы, Музы, воспойте;

Если за что вы беретесь, богини, то все удается.

Ах, моя прелесть, Бомбика! Тебя сириянкой прозвали,

Солнцем сожженной, сухой, и я лишь один — медоцветной.

Темен цветочек фиалки и цвет расписной гиацинта,

Первой красою венков их, однако же, каждый признает.

30 Козочка ищет травы, и гоняется волк за козою,

Плуг провожает журавль, а я — на тебе помешался!

Эх, кабы мог обладать я неслыханным Креза богатством!

Я Афродите бы в дар нас обоих из золота отлил.107

Яблоко дал бы тебе или розу и флейту я в руки,108

Мне самому новый плащ с амиклейскою парой сандалий.109

Ах, моя прелесть, Бомбика! Точеная кость — твои ножки,

Голос — пьянящий, как трихн;110 описать тебя всю я не в силах.

Милон

Вот уж не знал никогда, что Букай-то наш этакий мастер!

Здорово как подогнал, рассчитавши, он слово к напеву!

40 Жаль мне себя! Бородою оброс я, а проку в ней мало.

Ты же послушай теперь Литиерса111 блаженного песню:

«Многоколосная ты, многоплодная матерь Деметра,

Пусть будет жатва легка, урожай наш пусть будет побольше!

Крепче вяжите снопы вы, жнецы, чтобы кто проходящий

Нам не сказал: «Эх, чурбаны! Задаром вам платятся деньги».

После к Борею лицом положите вы срезанный колос

Иль на Зефир поверните — скорее так зерна дозреют.

Вы, что молотите хлеб, пусть глаза ваши днем не сомкнутся!

В эти часы от зерна отпадет всего легче мякина.

50 Жавронок только проснется, жнецы, принимайтесь за дело.

Только уснет он — конец. Да немного лишь в зной подремлите.

Что, не завидная ль жизнь у лягушки, не правда ль, ребята?

Нет о питье ей заботы, воды вокруг изобилье.

Ну-ка, надсмотрщик-жадюга, ты лучше б варил чечевицу;

Надвое тмин не расколешь, лишь зря себе руки порежешь».

Вот что нам надобно петь, нам, люду рабочему, в поле.

Ну, а этот напев про любовь ты, Букай, с голодухи

Матушке спой на заре, как станет будить на работу.

Идиллия XI

КИКЛОП

Против любви никакого нет, Никий, на свете лекарства;

Нет ни в присыпках, ни в мазях, поверь мне, и малого прока.

В силах одни Пиериды112 помочь; но это леченье,

Людям хотя и приятно, найти его — труд не из легких.

Ты его, может, и знаешь, — ты врач, да к тому ж, мне известно,

Издавна были все Музы особо к тебе благосклонны.

Только от этого средства полегчало будто Киклопу;

Старый наш друг Полифем был в ту пору влюблен в Галатею,

Только лишь первый пушок у него на щеках появился.

10 Он выражал свою страсть не в яблоках, локонах, розах —

Вовсе лишился ума; все же прочее счел пустяками.

Стадо овечек в загон возвращалось с тех пор без призора

Часто с зеленых лугов. Собираясь воспеть Галатею,

Там, где морская трава колыхалась, усевшись, он таял —

Только лишь солнце зайдет, — страдая от раны под сердцем,

Мощной Киприды стрела ему в самую печень вонзилась.113

Средство нашел он, однако; взобравшись высоко на скалы.

Вот что пропел он, свой взгляд направляя на волны морские.

«Белая ты Галатея, за что ты влюбленного гонишь?

20 Ах! Ты белей молока, молодого ягненка ты мягче,

Телочки ты горячей, виноградинки юной свежее.

Тотчас приходишь сюда, только сладкий мной сон овладеет;

Тотчас уходишь назад, только сон меня сладкий покинет.

Ты, как овечка, бежишь, что завидела серого волка.

Я же влюбился, голубка, тотчас же, как, помнишь, впервые

С матерью вместе моей захотела цветов гиацинта

Ты поискать по горам, — это я показал вам дорогу.

Видел тебя с той поры я не раз и со страстью расстаться —

Нет, не могу. А тебе будто вовсе нет дела, ей-богу.

30 Знаю я, знаю, красотка, за что ты меня избегаешь.

Верно, за то, что лицо перерезано бровью мохнатой;

Тянется прямо она, пребольшая, от уха до уха;

Верно, за глаз мой единый, быть может, за нос плосковатый.

Все же тысчонкой овечек владеть это все не мешает;

Славное я молоко попиваю домашних удоев,

Сыра хватает всегда: и летом, и осенью поздней,

Даже и лютой зимой никогда не пустуют корзины.

Кто же из здешних киклопов играет, как я, на свирели?

Все я про нас, про двоих, о, сладкое яблочко, песни

40 Позднею ночью слагаю. Одиннадцать юных оленей

С белою лункой кормлю я тебе, четырех медвежаток.

Только меня навести — сполна тебе все предоставлю.

Брось свое море! О скалы пусть плещутся синие волны!

Слаще в пещере со мной проведешь ты всю ночь до рассвета:

Лавры раскинулись там, кипарис возвышается стройный,

Плющ темнолистый там есть, со сладчайшими гроздьями лозы,

Есть и холодный родник — лесами обильная Этна

Прямо из белого снега струит этот дивный напиток.

Могут ли с этим сравниться пучины и волны морские?

50 Если же сам я тебе покажусь уж больно косматым,

Есть и дрова у меня, и горячие угли под пеплом, —

Можешь меня опалить; я тебе даже душу отдал бы,

Даже единый мой глаз, что всего мне милее на свете.

Горе, увы! С плавниками зачем меня мать не родила?

Как бы нырнул я к тебе, поцелуями руку осыпал,

Коль бы ты губ не дала! Белоснежных принес бы я лилий,

Нежных бы маков нарвал с лепестками пурпурного цвета.

Лилии в стужу цветут, а в зной распускаются маки,

Так что не мог бы, пожалуй, я все это вместе доставить.

60 Все ж, моя крошка, теперь ты увидишь, я выучусь плавать.

Эх, кабы только сюда чужеземец на лодке явился!

Сразу бы я разузнал, зачем вам в пучинах селиться.

Если б ты на берег вышла! Забыла б ты все, Галатея,

Так же, как я позабыл, здесь усевшись, про час возвращенья.

Ах, захотеть бы тебе пасти мое стадо со мною,

Вкусный заквашивать сыр, разложив сычуги по корзинам!

Мать виновата во всем, на нее я в ужасной обиде:

Разве не может она про меня тебе слово замолвить?

Видит, как день ото дня я худею и чахну все больше.

70 Ей я скажу: на висках у меня будто жилы надулись,

Также в обеих ногах; пусть страдает, когда я страдаю.

Эх ты, Киклоп, ты Киклоп! Ну, куда твои мысли умчались?

Живо корзину ступай заплети да зеленые стебли

Овцам снеси поживей — самому тебе время очнуться!

Ту подои, что под носом стоит, — не гонись за бегущей.

Право, найдешь Галатею, а может, кого и получше.

Много красоток меня зазывает на игры ночные;

Так и хихикают все, как только на зов их откликнусь;

Ясно, что в нашем краю я считаюсь не самым последним».

80 Так успокоил любовь Полифем, слагая напевы.

Стоило это дешевле, чем если б лечился за плату.

Идиллия XIII

ГИЛ

Был не для нас лишь одних, как мы думали, Никий, с тобою,

Эрос рожден — кто бы ни был тот бог, что родил это чадо.

Вовсе не первым нам красивое мнится красивым.

Отпрыск Амфитриона, чье сердце из кованой меди,

Дикого льва одолевший, к прелестному отроку Гилу,

К мальчику в длинных кудрях, был жаркою страстью охвачен.

Сам он его обучал, как родитель любимого сына,

Чтоб, научившись, он мог за доблесть прославиться в песнях.

Вместе всегда они были: в часы, когда полдень был близок,

10 В час, когда к Зевсову дому летит белоконная Эос,

В час, когда с писком птенцы на покой к своим гнездам стремятся,

К матери, бьющей крылом в закопченных стропилах под крышей.

Делал он все для того, чтобы по сердцу был ему мальчик,

Силы к трудам набирал и сделался истинным мужем.

Плыть за руном золотым Язон в эту пору решился,

Отпрыск Эзона; к нему собралось мужей наилучших

Много из всех городов; были выбраны все, кто пригоден.

В битвах герой неустанный в Иолк поспешил изобильный,

Отпрыск Алкмены-царицы, которой гордится Мидея.114

20 С ним спустился и Гил к скамьям Арго крепкозданным,

К славному судну, что мимо сходящихся скал Кианийских

Быстро промчалось (они же стоят с этих пор недвижимы),

Словно орел, на простор и к глубокого Фазиса устью.

Стали Плеяды всходить, и паслись от маток отдельно

Юных ягняток отары, и к лету весна повернула.

Этой порою к отплытью собрались божественных мужей

Цвет и краса и, взойдя на Арго, корабль крутобокий,

Плывши три дня, Геллеспонта достигли при ветре попутном

И к берегам Пропонтиды115 причалили, где натирают

30 Плуг кианийский до блеска быки о борозды пашен.

Начали, выйдя на берег, по парам, как были гребцами,

К вечеру ужин варить, совместное ложе готовить

И на лужайке, манившей их пышной и мягкой травою,

Резать камыш остролистый и заросли чабра густые.

Гил белокурый хотел, чтоб вечером ужин сготовить,

Воду себе и Гераклу добыть, и бойцу Теламону,116

Вместе с которым всегда они трапезу оба делили.

Медный кувшин захватил и увидел он скоро источник,

В русле глубоком текущий; вокруг него разные травы:

40 «Ласточкин цвет» темнолистый, зеленые «женские кудри»,

С пышной листвой сельдерей, ломоноса ползучего стебли.

В глуби ручья хоровод недреманные нимфы водили,

Нимфы — богини ручьев, устрашение сельского люда,

Нимфы Эвника, Малида, Нихея со взором весенним.

Только лишь мальчик успел опустить свой кувшин многоемкий,

Только воды зачерпнул — они его руку схватили:

Всех их внезапно сердца распалились любовною страстью

К мальчику, Аргоса сыну. И падает в темную воду

Прямо стремглав он. Так ночью звезда с небес, запылавши,

50 Вдруг в пучину летит, и моряк своим спутникам молвит:

«Легче канаты, ребята! Задует нам ветер попутный».

Голову мальчика нимфы к себе положив на колени,

Слезы его отирали, шептали слова утешенья.

Амфитриона был сын той порою за друга испуган.

Взял он изогнутый лук, меотийской прекрасной работы,117

Так же и палицу взял, что имел всегда под рукою.

Трижды он Гила окликнул всей силой могучего горла,

Трижды и мальчик ответил, но голос из водной пучины

Замер, слабея, и, близкий, казался очень далеким.

60 Словно как лев благородный, почуявший свежее мясо,

Голос заслышав оленя, бродящего в чащах нагорных,

С логова мягкого вскочит и к пище несется готовой,

Также носился Геракл, раздвигая упрямый терновник,

В страстной о мальчике муке бежал, поглощая пространство.

О, как несчастен, кто любит! Как много он вынес, блуждая

Там между гор и лесов, про Язоново дело забывши!

Все на корабль полубоги взошли уже, снасти приладив;

Но когда полночь пришла, опять они парус спустили:

Все поджидали Геракла. А он, сколько ноги терпели,

70 Мчался в безумии вдаль. Поразил его бог беспощадный.

Вот как прекрасный Гил был блаженным богам сопричислен.118

В шутку герои Геракла с тех пор беглецом называли,

Помня, как, бросив Арго, корабль в тридцать парных уключин, —

К колхам пешком он пришел на неласковый Фазиса берег.

Идиллия XIV

ЭСХИН И ТИОНИХ, ИЛИ ЛЮБОВЬ КИНИСКИ

Эсхин

Другу Тиониху здравствовать долго!

Тионих

Того же Эсхину.

Эсхин

Где это ты пропадал?

Тионих

Пропадал? А что же случилось?

Эсхин

Плохи, Тионих, дела мои.

Тионих

То-то уж больно ты чахлый.

Вон как усы запустил, и кудри не прибраны вовсе.

Давеча точно такой приходил ученик Пифагора119 —

Желтый какой-то, босой. Говорят, он афинянин родом.

Тоже любовью томился, но, думаю, — к свежему хлебу.

Эсхин

Шутишь, дружище, ты все. А я вот прелестной Киниской

Так оскорблен, что бываю на волос всего от безумья.

Тионих

10 Вечно уж ты, мой Эсхин дорогой, через край перехватишь.

Все тебе вынь да положь. Расскажи, в чем дело, однако.

Эсхин

Раз аргивянин один, из Фессалии Апис-наездник,

Я и Клеоник-солдат — все втроем собрались, чтобы выпить.

Были они у меня. Двух телят молодых заколол я

И поросенка зарезал. Откупорил флягу из Библа;120

Года четыре хранил, а по запаху — будто с точила.

Устриц купил и бобов, — и премилая вышла попойка.

Было уж поздно, когда мы решили, вина не мешая,

Выпить за здравье — кого кто захочет, лишь имя назвавши.

20 Все мы, назвав имена, тут же выпили так, как сказали.

Только она промолчала — при мне-то! Ну что мне подумать?

Кто-то ей в шутку: «Молчишь ты? Иль волка увидела?»121 Вспыхнув

Так, что и факел зажегся б: «Ах, как ты умен!» — отвечала.

Знаю я, кто этот волк: это Ликос, сын Лабы-соседа,

Нежен и ростом высок, красавчиком кажется многим.

Вот она тает по ком, изнывая от страсти великой!

Правда, уже кое-что до ушей мне подчас доходило,

Но не придал я значенья — дурак, бородою обросший!

После, как четверо были мы пьяны, по правде, изрядно,

30 Вдруг ларисянин противный опять свою песню заводит:

«Ликос да Ликос» — напев фессалийский, и тотчас Киниска

Вдруг как заплачет навзрыд! Шестилетняя девочка, право,

Горше рыдать не могла б, если б к матери рвалась в объятья.

Знаешь, Тионих, каков я: вскочил, оплеухою славной

Раз и еще наградил. Она, подобравши свой пеплос,

Быстро к дверям побежала. «Проклятье! Не нравлюсь тебе я?

Слаще другие объятья? Ну ладно! Иди же к другому!

Грей на груди, негодяйка, того, о ком ты рыдаешь!»

Словно как ласточка, быстро к малюткам юркнув под крышу,

40 Пищу для них принесет и немедленно мчится обратно,

Так же мгновенно она побежала от мягкого ложа

Прямо сквозь сени к дверям — как ее только ноги помчали.

Есть поговорка у нас: «Пошел наш бычок по трущобам».

Двадцать уж дней протекло, еще восемь, и девять, и десять,

Нынче одиннадцать: два лишь прибавь, и два месяца минет,

Как разлучились мы с нею. Будь я, как фракиец, нечесан,122

Даже не знала б она — а ему отпирает и на ночь.

Что тут о нас говорить? Нас уже за людей не считают,

Мы, как мегарцы-бедняги,123 обижены горькой судьбиной.

50 Если б ее разлюбил, пошло бы на лад мое дело.

Как это сделать, Тионих? Прилип я, как мышка на дегте.

Знать я не знаю, какое лекарство от страсти несчастной.

Слышал я, правда, что Сим, в Эпихалкову дочку влюбленный,

За морем был и здоровым вернулся, а он — мой ровесник.

За море мне не поплыть ли? Там худшим я, верно, не буду,

Хоть и не первым. Но все ж, как и всякий, я воином стану.

Тионих

Очень хочу я, Эсхин, чтоб на лад пошло твое дело.

Если же все-таки вдруг порешил бы ты плыть на чужбину,

Лучший из всех Птолемей124 повелитель для вольного мужа.

Эсхин

60 Да? Расскажи, мне, каков он.

Тионих

Для вольного — лучший владыка:

Добр и приветлив, разумен, искусен в любви, в стихотворстве,

Знает и ценит друзей, но и недругов знает не хуже.

Многое многим дает; просящему редко откажет,

Как подобает царю. Но просить слишком часто не надо,

Знаешь, Эсхин. Ну так вот, если вправду, почуяв охоту

Плащ на плече заколоть и, ногами о землю упершись,

Выдержать смело решишься отважный напор щитоносцев,

Право, плыви ты в Египет. А то ведь пометит и старость

Наши виски; а потом подберется, поди, и к бородке

70 Время, что всех убеляет. Живи же, пока ты в расцвете!

Идиллия XV

СИРАКУЗЯНКИ, ИЛИ ЖЕНЩИНЫ НА ПРАЗДНИКЕ АДОНИСА

Горго

Что, у себя Праксиноя?

Праксиноя

Горго! Где пропала? Войди же!

Диво, как ты добралась. Ну, подвинь-ка ей кресло, Эвноя,

Брось и подушку.

Горго

Спасибо, чудесно и так.

Праксиноя

Да присядь же!

Горго

Ну, не безумная я? Как спаслась — сама я не знаю.

Вот, Праксиноя, толпа! Колесницы без счета, четверкой!

Ах, от солдатских сапог, от хламид — ни пройти, ни проехать.

Прямо конца нет пути — нашли же вы, где поселиться!

Праксиноя

Все мой болван виноват: отыскал на окраине света

Прямо дыру, а не дом — чтоб с тобой мне не жить по соседству.

10 Назло, негодный, придумал: всегда вот такой он зловредный.

Горго

Ты муженька бы, Динона, бранить погодила, голубка:

Крошка ведь здесь, погляди, — с тебя же он глаз не спускает.

Зопирион, дорогой мой, она не про папу — не думай!

Праксиноя

Все понимает мальчишка, клянусь.

Горго

Ах, папочка милый!

Праксиноя

Давеча папочка этот (для нас-то все «давеча», впрочем)

Соды и трав для приправы пошел мне купить на базаре,

Соли принес! А верзила — тринадцать локтей вышиною!

Горго

То же у нас. Диоклид мой — деньгам перевод, да и только:

Взял он овчинок пяток за семь драхм — словно шкуры собачьи

20 Или обрывки мешков. Сколько ж будет над ними работы!

Плащ ты теперь надевай поскорее и с пряжками платье,

Вместе пойдем мы с тобою в палаты царя Птолемея,

Праздник Адониса там. Говорят, что по воле царицы

Все там разубрано пышно.

Праксиноя

Ну да, у богатых — богато!

Горго

Все, что увидишь, о том перескажешь тому, кто не видел.

Время, пожалуй, идти.

Праксиноя

Кто без дела, всегда ему праздник.

Пряжу, Эвноя, возьми, положи ее снова, лентяйка,

Там посередке. Ведь кошки охотнее дремлют на мягком.125

Ну, поживее! Воды принеси! Раньше воду мне нужно —

30 Мне она мыло несет. Впрочем, дай. Вот уж меры не знает!

Воду мне лей! Ах, злодейка! Хитон126 ты мне весь замочила.

Стой же! Ну вот и умылась — не важно, как боги послали.

Где ж это ключ от ларя от большого? Мне дай поскорее!

Горго

Ах, Праксиноя, к тебе это, право, со складками платье

Очень идет. Но скажи, во что тебе ткань обошлася?

Праксиноя

Страшно и вспомнить, Горго: затратила две или больше

Чистых серебряных мины; в покрой же — всю душу вложила.

Горго

По сердцу вышло зато.

Праксиноя

Конечно, что правда — то правда.

Плащ принеси мне и шляпу подай, да приладь покрасивей!

40 Детка, тебя не возьму я. Там страшно — кусает лошадка.

Нет, сколько хочешь реви, — не хочу, чтоб хромым ты остался.

Что же, идем! Ты, Фригия, малютку возьми позабавить.

В дом ты собаку впусти; наружную дверь — на задвижку.

Боги, какая толпа! Ах, когда бы и как протесниться

Нам через весь этот ужас! Без счета — ну впрямь муравейник!

Много ты сделал добра, Птолемей, с той поры, как родитель

Твой меж богами живет. Никакой негодяй не пугает

Путника мирного нынче по скверной привычке египтян.

Прежде ж недобрые шутки обманщики здесь учиняли;

50 Все на один были лад — негодяи, нахалы, прохвосты.

Что же нам делать, Горго, дорогая? Смотри, перед нами

Конницы царской отряд. Любезный, меня ты раздавишь!

Рыжий-то конь — на дыбы! Погляди, что за дикий! Эвноя!

Словно дворняжка смела! Не бежишь? Он же конюха топчет.

Как же я рада, что дома спокойно малютка остался!

Горго

Ах, Праксиноя, смелей! Гляди, мы уж выбились. Кони

Стали на место свое.

Праксиноя

Ну вот я опять отдышалась.

С детства я страсть как боюсь лошадей, да от кожи змеиной

Дрожь пробирает. Но живо! Толпа нам уж валит навстречу.

Горго

60 Матушка, ты из дворца?

Старуха

Из дворца, мои детки!

Горго

Пробраться

Можно туда?

Старуха

Пробрались лишь терпеньем ахеяне в Трою. Так-то, красотка.

Терпеньем свершается всякое дело.

Горго

Вишь, изрекла, как оракул, старуха! Отправилась дальше!

Праксиноя

Все-то нам, бабам, известно — как Гера и Зевс поженились.127

Горго

Глянь, Праксиноя, — в дверях! Смотри, какая толкучка!

Праксиноя

Ужас! Дай руку, Горго. Ты, Эвноя, возьми Эвтихиду,

За руку крепче держи. Берегись, не отбейся! Все вместе

Мы протеснимся. Держись покрепче за нас ты, Эвноя.

Ах, злополучная я! Мое летнее надвое платье

70 Разорвалось. Ах, дружок, ради Зевса, коль хочешь ты счастья,

Можешь ли ты последить, как бы мне и плаща не порвали?

Зритель 1-й

Хоть не в моей это власти, но я постараюсь.

Праксиноя

Ну, давка!

Словно как свиньи толпятся.

Зритель 1-й

Смелее! Ну вот и пробились.

Праксиноя

Быть же тебе, мой голубчик, счастливым теперь и навеки!

Нас охранил ты. Не правда ль, прекрасный, любезный мужчина?

Где же Эвноя? Пропала? Несчастная, крепче толкайся!

«Наши вошли», — молвит сват, запирающий дверь новобрачных.

Горго

Ну же, вперед, Праксиноя! Гляди, что ковров разноцветных!

Ах, как легки, как прелестны! Как будто богини их ткали!

Праксиноя

80 Мощная дева Афина! Каких же ткачей это дело?

Кто они, те мастера, что узоры для них начертили?

Люди стоят, как живые, и кружатся, будто бы живы,

Словно не вытканы. Ах, до чего ж человек хитроумен!

Там — вот так диво для глаз возлежит на серебряном ложе

Он, у кого на губах чуть первый пушок золотится,

Трижды любимый Адонис, любимый и в тьме Ахеронта.

Зритель 2-й

Да перестаньте трепать языком бесконечно, сороки!

Что за несчастье! Убить они могут — разинули глотки!

Праксиноя

Что это? Кто ты такой? Что тебе-то, что мы разболтались?

90 Слуг заведи и учи. Ты учить сиракузянок вздумал!

Да, чтоб ты знал: из Коринфа мы родом, а знаешь, оттуда

Беллерофонт128 был; и мы говорим по-пелопоннесски.

Мы, полагаю, дорийки, дорийская речь нам пристала.

Нет, не родился никто, кто бы нас пересилил, клянусь я,

Разве что царь. Очень нужен ты мне! Не болтай по-пустому.

Горго

Тише, молчи, Праксиноя. Во славу Адониса песню

Хочет пропеть уроженка Аргоса, искусная в пенье,

Та, что и в прошлом году погребальную песню всех лучше

Спела и нынче, наверно, споет. Она уж готова.

Певица

100 О госпожа, ты, что любишь душою и Голг и Идалий,

Эрика горный обрыв, Афродита, венчанная златом!129

Друга Адониса снова из вечных глубин Ахеронта

После двенадцати лун привели легконогие Оры.

Медленней движетесь, Оры благие, вы прочих бессмертных;

Людям желанны вы все же за то, что дары им несете.

О Дионея Киприда!130 Из тленного тела к бессмертью

Ты воззвала Беренику, как нам повествует сказанье,

Каплю за каплей вливая амброзии сладкой ей в сердце.

Ныне ж во славу тебе, многохрамной и многоименной,

110 Дочь Береники сама, Арсиноя, Елене подобна,

Пышно Адониса чтит и его осыпает дарами.

Вот золотые плоды, что деревьев вершины приносят;

Вот словно сад расцветает в серебряной пышной корзине;

С мирром душистым сирийским сосуды стоят золотые;

Кушаний много на блюдах — их стряпали женщины долго,

Сладкие соки цветов с белоснежной мешая мукою;

Эти — на сладком меду, а иные — на масле душистом.

Все здесь животные есть, и все здесь крылатые птицы.

Вот и зеленая сень, занавешена нежным анисом,

120 Ввысь вознеслась; а над нею летают малютки Эроты,

Словно птенцы соловьев, что, порхая от веточки к ветке,

В кущах высоких дерев упражняют некрепкие крылья.

Золота сколько, резьбы! Из слоновой точеные кости

Мощные Зевса орлы виночерпия юного держат.

Сверху пурпурный покров, что зовется «нежней сновиденья», —

Так их в Милете зовут, и самосцы зовут скотоводы.

Рядом с престолом твоим красавца Адониса место:

Это — Киприды престол, здесь сидит Адонис румяный.

Он девятнадцати лет иль осьмнадцати, твой новобрачный.

130 Нежен его поцелуй — пушком обросли его губы.

Ныне, Киприда, ликуй, обладай своим мужем любимым!

Завтра же ранней зарей, по росе мы, все вместе собравшись,

К волнам его понесем, заливающим пеною берег.

Волосы с плачем размечем и, с плеч одеянья спустивши,

Груди свои обнажив, зальемся пронзительной песней.

Ты лишь один, полубог, что являешься к нам и нисходишь

В мрак Ахеронта опять, ты один, — даже сам Агамемнон

Доли такой не стяжал, ни Аянт, что во гневе был страшен,

Также ни старший из тех двадцати, что родила Гекуба,

140 Или Патрокл, или Пирр, что домой из-под Трои вернулся,

В древнюю пору лапифы иль Девкалиона потомки,131

Иль Пелопидов семья, иль Аргоса сила — пеласги.132

Милостив будь к нам, Адонис, в грядущем году благосклонен.

Дорог приход твой нам был, будет дорог, когда ты вернешься.

Горго

Ах, Праксиноя, подумай, не диво ли женщина эта?

Знает, счастливица, много и голосом сладким владеет.

Время, однако, домой. Диоклид мой не завтракал нынче.

Он и всегда-то, как уксус, а голоден — лучше не трогать!

Радуйся, милый Адонис, и к нам возвращайся на радость!

Идиллия XVIII

ЭПИТАЛАМИЙ ЕЛЕНЫ

Некогда в Спарте, придя к белокурому в дом Менелаю,

Девушки, кудри украсив свои гиацинтом цветущим,

Стали, сомкнувши свой круг, перед новой расписанной спальней —

Лучшие девушки края Лаконского, счетом двенадцать.

В день этот в спальню вошел с Тиндареевой дочерью милой

Взявший Елену женою юнейший Атрея наследник.

Девушки в общий напев голоса свои слили, по счету

В пол ударяя, и вторил весь дом этой свадебной песне.

«Что ж ты так рано улегся, любезный наш новобрачный?

10 Может быть, ты лежебок? Иль, быть может, ты соней родился?

Может быть, лишнее выпил, когда повалился на ложе?

Коли так рано ты спать захотел, мог бы спать в одиночку,

Девушке с матерью милой и между подруг веселиться

Дал бы до ранней зари — отныне, и завтра, и после,

Из года в год, Менелай, она будет женою твоею.

Счастлив ты, муж молодой! Кто-то добрый чихнул тебе в пользу

В час, когда в Спарту ты прибыл, как много других, но удачней.

Тестем один только ты называть будешь Зевса Кронида,

Зевсова дочь возлежит под одним покрывалом с тобою.

20 Нет меж ахеянок всех, попирающих землю, ей равной.

Чудо родится на свет, если будет дитя ей подобно.

Все мы ровесницы ей; мы в беге с ней состязались,

Возле эвротских купален,133 как юноши, маслом натершись,

Нас шестьдесят на четыре — мы юная женская поросль, —

Нет ни одной безупречной меж нас по сравненью с Еленой.

Словно сияющий лик всемогущей владычицы-ночи,

Словно приход лучезарной весны, что зиму прогоняет,

Так же меж всех нас подруг золотая сияла Елена.

Пышный хлебов урожай — украшенье полей плодородных,

30 Гордость садов — кипарис, колесниц — фессалийские кони;

Слава же Лакедемона — с румяною кожей Елена.

Нет никого, кто б наполнил таким рукодельем корзины.

И не снимает никто из натянутых нитей основы

Ткани плотнее, челнок пропустив по сложным узорам,

Так, как Елена, в очах у которой все чары таятся.

Лучше никто не споет, ударяя искусно по струнам,

Ни Артемиде хвалу, ни Афине с могучею грудью.

Стала, прелестная дева, теперь ты женой и хозяйкой;

Мы ж на ристалище вновь, в цветущие пышно долины

40 Вместе пойдем и венки заплетать ароматные будем,

Часто тебя вспоминая, Елена; так крошки-ягнята,

Жалуясь, рвутся к сосцам своей матки, на свет их родившей.

Первой тебе мы венок из клевера стеблей ползучих

Там заплетем и его на тенистом повесим платане;

Первой тебе мы из фляжки серебряной сладкое масло

Каплю за каплей нальем под тенистою сенью платана.

Врезана будет в коре по-дорийски там надпись, чтоб путник,

Мимо идя, прочитал: «Поклонись мне, я древо Елены».134

Счастлива будь, молодая! Будь счастлив ты, муж новобрачный!

50 Пусть наградит вас Латона, Латона, что чад посылает,

В чадах удачей; Киприда, богиня Киприда дарует

Счастье взаимной любви, а Кронид, наш Кронид-повелитель,

Из роду в род благородный, навеки вам даст процветанье.

Спите теперь друг у друга в объятьях, дышите любовью,

Страстью дышите, но все ж на заре не забудьте проснуться.

Мы возвратимся с рассветом, когда пробудится под утро

Первый певец, отряхнув свои пышные перья на шее.

Пусть же, Гимен, Гименей, этот брак тебе будет на радость!»

Идиллия XXI

РЫБАКИ

Только лишь бедность одна, Диофант, порождает искусства.

Бедность — учитель работы, и людям, трудом отягченным,

Даже спокойно заснуть не дают огорчения злые.

Если ж кто ночью хоть малость вздремнет, так лихие заботы

Явятся мигом к нему и дремоту его прерывают.

Два рыбака, старики, сообща один раз отдыхали,

Высохший мох водяной в шалаше расстеливши плетеном,

К кучкам засохшей листвы прислонясь. Возле них под рукою

Все рыболовные снасти лежали: корзины для рыбы,

10 Тут же тростник, и крючки, и приманки, покрытые тиной,

Неводы, лески и верши, из тонких сплетенные прутьев,

Здесь же веревки, и весла, и старый челнок на подпорках.

Шапки, одежда, циновка для них изголовьем служили.

Здесь был весь труд рыбаков, и здесь же все их богатство.

Был без запоров шалаш и без двери; казались излишни

Им эти вещи: служила надежной им бедность охраной.

Не было близко соседей у них, и близ бедной лачуги,

Берег лаская морской, разбивались лишь с ропотом волны.

Был колесницей Селены не пройден и путь половинный,

20 Труд, им привычный, уже разбудил рыбаков, и, стряхнувши

С глаз своих сон, они стали делиться и думой и речью.

Асфалион

Молвит неправду, дружище, кто думает, будто бы ночи

Летом короче — в ту пору, как дни нам продляются Зевсом…

Видел я тысячу снов, а заря, как видно, не скоро,

Иль я ошибся? В чем дело? У ночи предолгие сроки.

Ольпис

Зря ведь, Асфалион, чудесное лето винишь ты.

Время нарушить не может свой бег; тебе разгоняет

Сон твой забота, и вот тебе долгою ночь, показалась.

Асфалион

Мастер ты сны толковать. Я видал уж больно хороший.

30 Мне не хотелось тебя обделить бы снами моими —

Ты раздели их со мной, как всегда разделяем добычу.

Ты головой-то не глуп. Я думаю, тот наилучшим

Будет отгадчиком снов, кому служит учителем разум.

Времени хватит у нас. Ну скажи, что станешь ты делать,

Коль ты у моря на листьях лежишь, да к тому же не спится?

Словно в колючках ослу иль светильнику, что в пританее:135

Вовсе не спит, говорят, он.

Ольпис

Ну что же, виденье ночное

Мне наконец ты, как другу, теперь расскажи по порядку.

Асфалион

Поздно заснул я вчера. Я устал от работы на море.

40 Был я не очень-то сыт: знаешь сам — мы справили ужин

Рано, и мало в желудок попало. И вот я увидел,

Будто на скалы уселся и, сидя, слежу я за рыбой;

Сел и тихонько качаю приманку на удочке длинной.

Клюнула жирная рыба внезапно. В ночных сновиденьях

Грезит о хлебе собака, а мы — о рыбах, конечно.

Вижу, она за крючок зацепилась, вот кровь показалась,

Вот от движения рыбы согнулось удилище сильно.

Руки вперед протянув, сомневался, чем кончится ловля:

Как таким слабым крючком подтянуть мне рыбину эту?

50 Дернул — и кончил борьбу: золотую я вытащил рыбу,

Золотом цельным повсюду покрытую. Стало мне страшно:

Ну, как окажется вдруг Посейдона любимою рыбой

Иль чем-нибудь из сокровищ самой Амфитриты лазурной?

Я потихонечку рыбу с крючка отцепить постарался,

Золота чтоб ненароком крючок ей со рта не сцарапал.

Чуть успокоившись сам, опустил я на берег добычу.

Тут же поклялся: на море ноги моей больше не будет!

60 Буду на суше сидеть, над золотом буду владыкой.

Это меня разбудило. Теперь пораскинь-ка, приятель,

Крепко мозгами; меня принесенная клятва пугает.

Ольпис

Нечего вовсе бояться. Не клялся ты. Рыбу ты видел

Только во сне — не поймал. Сновидение схоже с обманом.

Коли теперь наяву ты искать будешь в местностях здешних

Снов исполненья, ищи-ка ты рыбу с костями и мясом,

Чтоб с твоим сном золотым не умер ты смертью голодной.

Идиллия XXIV

ГЕРАКЛ-МЛАДЕНЕЦ

Раз мидеянка Алкмена Геракла, — он месяцев десять

Сроду имел, — и Ификла, что на день его был моложе,

Выкупав вместе обоих и грудью их накормивши,

Спать уложила в щите. Он прекрасной был медью окован —

Взял его Амфитрион, поразивши царя Птерелая.136

Молвила с ласкою мать, коснувшись ребячьих головок:

«Спите, младенцы мои, спите сладко, а после проснитесь.

Спите вы, сердце мое, двое братьев, чудесные дети,

Счастливо нынче засните и счастливо встаньте с зарею».

10 Это сказав, она щит закачала, и крошки заснули.

Позднею ночью, когда наклонялась Медведица низко

И на нее Орион поднимал свои мощные плечи,

Геры злокозненный ум в этот час двух чудовищ ужасных —

Змей ядовитых — послал, свивавшихся в черные кольца,

Прямо к порогу дверному, туда, где косяк отклонялся,

Клятвою их закляня, чтоб сгубили младенца Геракла.

Змеи, развив свои кольца, влача кровожадное брюхо,

В дом поползли, и в глазах их светилося злобное пламя,

Брызгали обе из пастей тяжелой слюной ядовитой.

20 Только лишь, к детям приблизясь, они языком их лизнули,

Тотчас внезапно проснулись — ведь Зевсу все ведомо было —

Милые дети Алкмены, и светом весь дом озарился.

Вскрикнул в испуге внезапно, увидевши гадких чудовищ

В вогнутом крае щита и узрев их страшные зубы,

Громко Ификл, и, свой плащ шерстяной разметавши ногами,

Он попытался бежать. Но, не дрогнув, Геракл их обеих

Крепко руками схватил и сдавил жестокою хваткой,

Сжавши под горлом их, там, где хранится у гибельных гадов

Их отвратительный яд, ненавистный и роду бессмертных.

30 Змеи то в кольца свивались, грудного ребенка схвативши,

Поздно рожденное чадо, с рожденья не знавшее плача,

То, развернувшись опять, утомившись от боли в суставах,

Выход пытались найти из зажимов, им горло сдавивших.

Крик услыхала Алкмена и первою тотчас проснулась:

«Амфитрион, поднимись! От ужаса встать я не в силах.

Встань же, скорее беги, не надевши на ноги сандалий!

Разве не слышишь ты, как раскричался наш младший малютка?

Разве не видишь, что ночь на дворе, но как будто все стены

Отблеском ярким горят, как при светлой зари пробужденье.

40 Что-то неладное в доме случилось, любимый супруг мой», —

Так она молвила; он же послушался тотчас супруги,

Ложе покинув, рукой схватился за меч свой узорный,

Что наготове висел в головах над кедровой кроватью,

Перевязь новой работы схватил он одною рукою,

Поднял другою рукой из точеного дерева ножны.

Снова большая палата наполнилась черною тьмою.

Громко он кликнул рабов, погруженных в глубокую дрему:

«Встаньте, подайте огонь с очага мне как можно скорее!

Встаньте, рабы, и с дверей отодвиньте засов мне тяжелый!»

50 «Встаньте вы, стойкие слуги, вы слышите — кличет хозяин», —

Крикнула женщина им, финикиянка, спавшая возле.

Тотчас сбежались рабы, загорелось факелов пламя,

И торопливой толпой наполнились мигом палаты.

Но как увидели вдруг грудного малютку Геракла,

Крепко ужасных чудовищ державшего в нежных ручонках,

Ахнувши, вскрикнули все, а ребенок Амфитриону

Гадов хотел показать, и, подпрыгнув, с радостью детской

Весело он засмеялся, к отцовским ногам опуская

Страшных чудовищ обоих, застывших в объятиях смерти.

60 На руки вмиг подхватила и к сердцу прижала Алкмена

Бледного, в страхе ужасном застывшего сына Ификла.

Амфитрион же другого овечьим одел покрывалом,

После на ложе возлег и опять об отдыхе вспомнил.

Третьи уже петухи воспевали зари окончанье.

Тотчас Тиресия — старца, всегда возвещавшего правду,

В дом позвала свой Алкмена, про новое чудо сказала

И повелела ему раскрыть его смысл и значенье.

«Даже, — сказала, — коль боги замыслили что-нибудь злое,

Ты не смущайся, не скрой от меня. Отвратить невозможно

70 Людям того, что им Мойра на прялке своей изготовит.

Я же тебя, Эверид, за мужа разумного знаю».

Так вопрошала царица. И вот что ей старец ответил:

«Счастье жене благородной, Персеевой крови рожденью!

Счастье! Благую надежду храни на грядущие годы.

Сладостным светом клянусь, что давно мои очи покинул;

Много ахеянок, знаю, рукою своей на коленях

Мягкую пряжу крутя и под вечер напев запевая,

Вспомнят, Алкмена, тебя, ты славою Аргоса будешь.

Мужем таким, кто достигнет до неба, несущего звезды,

80 Выросши, станет твой сын и героем с могучею грудью.

Между людей и зверей с ним никто не посмеет равняться.

Подвигов славных двенадцать свершив, он в Зевсовом доме

Жить будет; смертное ж тело костер трахинийский поглотит.

Будет он зятем бессмертных, которые сами послали

Этих чудовищ пещерных ребенку на злую погибель.

Некогда будет тот день, как, младого оленя на поле

Волк острозубый увидев, его погубить не захочет.

Но у тебя, госпожа, наготове пусть пламя под пеплом

Тлеет, и пусть принесут в изобилье насушенный хворост,

90 Ветки увядшего терна, от ветра засохшую грушу.

В пламени диких растений сожги ты обоих чудовищ

В полночь глухую, в тот час, как убить твое чадо пытались.

Утром же, ранней зарею, пусть пепел одна из служанок

Весь соберет без остатка и сбросит с утесов высоких

В реку, где края предел, и тотчас вернется обратно,

Больше не глядя назад. Вы же дом свой, очищенной серой

Весь окурив, окропите зеленою свежею веткой,

Воду прозрачную взяв и с солью смешав по уставу.

Крепкого борова Зевсу потом вы зарежете в жертву,

100 Чтобы всегда побеждали вы всех, кто вам злое замыслит».

Это промолвивши, стул отодвинул из кости слоновой

И удалился Тиресий, хоть был отягчен он годами.

Рос у родимой Геракл, как в саду деревца молодые.

Амфитрион, царь аргосский, отцом его почитался.

Выучил мальчика чтенью заботливый сын Аполлона,

Лин,137 престарелый герой, неустанный его воспитатель,

Лук искривленный сгибать и метко нацеливать стрелы

Выучил Эврит, наследник богатых отцовских угодий.

Пенью его обучил, приучил его руки к движеньям

110 Вдоль по форминге из бука Эвмолн,138 Филамона наследник.

Всем тем уловкам искусным, к которым аргосские мужи

В схватке умеют прибегнуть, а также и нужным приемам,

Тем, что в кулачном бою применяют, ремнями обвиты,

Страшные в битве борцы, и уменью сражаться упавши —

Всем этим разным уловкам обучен он сыном Гермеса

Был, Гарналиком фанотским,139 с которым, его лишь увидев,

Мериться силой своей не решался никто в состязаньях:

Так его хмурились брови угрюмо на лике грозящем.

Быстрых коней погонять с колесницы и, вкруг огибая,

120 Столб невредимо объехать, ступицы колес не сломавши,

Амфитрион обучил с любовью милое чадо:

Сам он награды не раз получал в состязаниях быстрых

В Аргосе, славном конями; не знали его колесницы

Разных поломок, лишь время одно их ремни протирало.

Копья вперед выставлять и щитом от плеча прикрываться,

В недруга метить, от ран, мечом нанесенных, не дрогнуть,

Строить фаланги ряды, наперед измерять свои силы,

Если приблизится враг, и над конницей быть господином —

Все это Кастор ему показал, Гиппалида наследник,

130 Родом аргивский беглец: виноградник его и угодья

Отнял Тидей, от Адраста140 взяв Аргос, богатый конями.

Даже средь полубогов едва ли б нашелся подобный

Кастору воин могучий, пока его старость щадила.

Вот как у матери милой с рожденья Геракл воспитался.

Мальчику ложем служила, с отцом его постлана рядом,

Львиная шкура — и ею он был всей душою доволен.

Под вечер жареным мясом питался и хлебом дорийским

Он из корзины большой — был бы сыт и голодный поденщик.

Днем же он легкой едою холодной питался, не жаря,

140 И одевался в одежду простую, пониже колена.

Идиллия XXVII

ЛЮБОВНАЯ БОЛТОВНЯ

Девушка

Был пастухом и Парис, что разумную выкрал Елену.

Дафнис

Лучше скажи: пастуха целовала Елена охотно.

Девушка

Ну, не хвались ты, сатир! Поцелуй ведь — дело пустое.

Дафнис

Даже в пустых поцелуях скрывается сладкая радость.

Девушка

Рот сполоснуть я хочу, поцелуй твой я выплюну тотчас.

Дафнис

Губки свои сполоснула? Так дай, я еще поцелую.

Девушка

С телками лучше б обнялся, не с девушкой ты незамужней.

Дафнис

Нечего важничать! Юность промчится быстрей сновиденья.

Девушка

Сладок изюм виноградный, красива и роза сухая.

Дафнис

10 Ближе приди, под маслины, скажу тебе пару словечек.

Девушка

Нет, не пойду. Ты уж раз заманил меня сладкою речью.

Дафнис

Сядь-ка под вязом ты здесь и послушай игру на свирели.

Девушка

Сам ты себя забавляй. Не люблю твоих жалостных песен!

Дафнис

Ох, опасайся, красотка, ты гнева Пафосской богини!

Девушка

Что мне в Пафосской? Была б Артемида ко мне благосклонна!141

Дафнис

Лучше молчи, чтоб тебя не сразила и в сеть не поймала.

Девушка

Пусть поражает, как хочет. Поможет опять Артемида.

Дафнис

Эроса ты не избегнешь, его ни одна не избегла.

Девушка

Паном клянусь, ускользну. Ты ж носи ярмо, сколько хочешь.

Дафнис

20 Ох, я боюсь, что тебя он выдаст за худшего мужа.

Девушка

Много меня уж ловило, никто не пришелся по сердцу.

Дафнис

С тем же и я прихожу, я — жених и хочу тебя сватать.

Девушка

Что же мне делать, мой милый? Ведь брак огорченьями полон.

Дафнис

Нет в нем ни боли, ни горя, напротив — лишь праздник и радость.

Девушка

Нет, говорится, что жены трепещут всегда пред мужьями.

Дафнис

Лучше скажи — верховодят. Пред кем это жены трепещут?

Девушка

Родов я тоже боюсь. Страшны ведь Илифии142 стрелы.

Дафнис

Но помогает при родах царица твоя Артемида.

Девушка

Все же боюсь я рожать, чтоб не портить прекрасного тела.

Дафнис

30 Милых рожая детей, новый свет в сыновьях ты увидишь.

Девушка

Что же с собою ты в брак принесешь, если б я согласилась?

Дафнис

Это вот стадо мое, и рощи, и выгоны эти.

Девушка

Тотчас клянись, что меня не покинешь ты, мной овладевши.

Дафнис

Паном клянусь, никогда — даже если б прогнать захотела.

Девушка

Спальню ты мне приготовишь, и дом, и хлева, и сараи?

Дафнис

Спальню тебе я построю; пасу я богатое стадо.

Девушка

Что же, к отцу-старику обратиться с какою мне речью?

Дафнис

Сам он одобрит твой брак, когда имя мое он услышит.

Девушка

Имя свое мне скажи; ведь подчас даже имя приятно.

Дафнис

40 Звать меня Дафнис, Номея мне мать, а Ликид — мой родитель.

Девушка

Да, ты хорошего рода; но также и я не из худших.

Дафнис

Знаю, в почете твой род; а отец твой зовется Меналком.

Девушка

Рощу свою покажи мне и где, покажи мне, усадьба.

Дафнис

Глянь, как прекрасно цветут, как стройны у меня кипарисы!

Девушка

Козы, паситесь, пока пастуха осмотрю я именье.

Дафнис

Мирно паситесь, быки. Покажу я лесок мой красотке.

Девушка

Делаешь что ты, сатир? Почему ты к сосцам прикоснулся?

Дафнис

Яблочки эти твои, погляжу я, сегодня поспели.

Девушка

Паном клянусь, я дрожу. Вынимай свою руку обратно!

Дафнис

50 Милая, смело! Ну что ты дрожишь? Ах, какая трусиха!

Девушка

В ров ты толкаешь меня и запачкаешь новое платье.

Дафнис

Глянь-ка, под платье твое подложил я пушистую шкуру.

Девушка

Что это? Пояс сорвал ты с меня! Зачем это сделал?

Дафнис

Это как первый мой дар приношу я Пафийской богине.

Девушка

Тише, злосчастный! Я слышу, как будто приблизился кто-то.

Дафнис

Это о браке твоем говорят меж собой кипарисы.

Девушка

Платье ты мне разорвал, и осталась я вовсе нагою.

Дафнис

Платье другое тебе подарю — и пошире, чем это.

Девушка

Все ты мне дашь, говоришь, а завтра — не дашь мне и соли!

Дафнис

60 Ах, если б мог, навсегда я отдал бы тебе даже душу!

Девушка

О, не гневись, Артемида! Словам я твоим не послушна.

Дафнис

Эросу телку зарежу, корову я дам Афродите.

Девушка

Девушкой в лес я пришла, и женой я домой возвращаюсь.

Дафнис

Будешь жена ты, и мать, и кормилица чад, а не дева.

Так, наслаждаясь они своим телом цветущим и юным,

Между собою шептались. И, краткое ложе покинув,

Встала, и к козам она, чтоб пасти их, опять возвратилась;

Стыд затаился в глазах, но полно было радостью сердце.

К стаду и он возвратился, поднявшись с счастливого ложа.

Идиллия XXVIII

ПРЯЛКА

Прялка, пряхи ты друг; отдана ты девой Афиной143 в дар

Женам тем, чья душа к дому, к труду склонность хранит в себе.

Бодрой спутницей мне будешь в пути в славный Нелеев град,144

Где в зеленой тени, меж тростников, виден Киприды храм.

Я молю, чтоб туда мирное нам плаванье Зевс послал,

Чтоб услышал я вновь, друга обняв, добрый привет того,

Кто Харитам всегда нежным был мил, — Никия, сына их.145

Там тебя, кого встарь чей-то резец создал с трудом большим

Из слоновой кости, в дар я отдам в руки жены его.

10 Там спрядешь вместе с ней много руна ты для плащей мужских.

Женских ты покрывал тонко-сквозных много сготовишь с ней.

С пастбищ пышных своих матки ягнят мягкую шерсть должны

Были б все посылать дважды в году стройной Тевгенис в дар.

Труд свой любит она, — разум хранит мудрый пример для жен.

В дом, где, труд позабыв, праздно живут, в пышный, ленивый дом

Дать тебя б не хотел, прялка моя, — ты из родной земли.

Град, родной для тебя встарь заложил Архий,146 эфирский муж;

Град наш — сердце страны, острова честь, славных мужей оплот.

Ныне в дом ты войдешь к мужу тому, что на веку своем

20 Людям много открыл мудрых лекарств против болезней злых.

Жить среди ионян будешь теперь в славном Милете ты.

Там Тевгенис пускай будут средь жен первой из прях считать,

Ты о госте-певце ей навсегда памятью доброй будь.

Скажет, видя тебя, всякий слова: «Был этот малый дар

Дан с любовью большой: друга дары сердцу милы всегда».

Эпиграммы

IV

Этой тропой, козопас, обогни ты дубовую рощу;

Видишь — там новый кумир врезан в смоковницы ствол.

Он без ушей и трехногий, корою одет он, но может

Все ж для рождения чад дело Киприды свершить.

Вкруг он оградой святой обнесен. И родник неумолчный

Льется с утесов крутых; там обступили его

Мирты и лавр отовсюду; меж них кипарис ароматный;

И завилася венком в гроздьях тяжелых лоза.

Ранней весенней порой, заливаясь звенящею песней,

10 Свой переменный напев там выкликают дрозды.

Бурый певец, соловей, отвечает им рокотом звонким,

Клюв раскрывая, поет сладостным голосом он.

Там я, присев на траве, благосклонного бога Приапа

Буду молить, чтоб во мне к Дафнису страсть угасил.

Я обещаю немедля козленка. Но если откажет

Просьбу исполнить мою — дар принесу я тройной.

Телку тогда приведу я, барашка я дам молодого,

С шерстью лохматой козла. Будь же ты милостив, бог!

VI

Тирсис несчастный, довольно! Какая же польза в рыданьях?

Право, растает в слезах блеск лучезарных очей.

Козочка, верь мне, пропала, пропала, малютка, в Аиде.

Верно, когтями ее стиснул безжалостный волк.

Жалобно воют собаки. Но что же ты можешь поделать?

Даже костей и золы ты ведь не можешь собрать.