Онлайн чтение книги Альманах “ДВА ПУТИ”
1 - 1

Темно-синие обои

   Голубеют.

      Все — в лучах!

Жизнь — как небо голубое!

Радость, радость, я с тобою!

Ты смеешься, а в глазах

Золотые пляшут чертики.

   Душно… Блики на ковре.

      Откроем форточку…

Ах, поет шарманка во дворе!

   — Утомленная,

   Нежно-сонная,

   Сонно-нежная,

   Безнадежная. —

Здравствуй, солнечная высь,

Здравствуй, счастье впереди!

   — Звуки плавные,

   Звуки длинные,

   Своенравные

   И старинные.

Губы яркие приблизь, —

Но, целуя, ввысь гляди!

Плывут поля, болота мимо.

Стволы рябые выбегают,

Потом отходят. Клочья дыма,

Кружась, друг друга догоняют.

   Грохочет мост. Столбов миганье

   Тройную проволоку режет.

   Внезапно переходит в скрежет

   Глухое рельсов бормотанье.

Шлагбаум. Как нить, дорога рвется.

В овраг шарахаются сосны.

Свисток протяжный раздается,

И чаще, чаще стук колесный.

   И вот — платформа подплывает.

   Все так знакомо! Предо мною —

   Весна. Чуть ветерок ласкает,

   И пахнет вспаханной землею.

Весна! Застенчивая липка

Платочком машет изумрудным.

Весь мир — как детская улыбка.

Все ясным кажется, нетрудным…

Вернулся я к моей любви забытой.

(О, ствол березы — белый, как фарфор!)

Зеленый лес, лучами перевитый,

Молчал, певучий затаив укор.

   Иван-да-Марья сам с собою спор

   Завел. Над сыроежкой домовитой

   Смеялся добродушно мухомор.

   Я шел тропинкой золотом залитой;

Часы текли, как солнечные сны;

Я думал думу светлой тишины:

«Могла ли мне иная радость сниться?»

   Я чьи-то вздохи вспомнил у ручья,

   Где незабудки в платьицах из ситца

   Смотрели грустно, как шалит струя.

Дождь пролетел и сгорел на лету.

     Иду по румяной дорожке.

Иволги свищут, рябины в цвету,

     белеют на ивах сережки.

Воздух живителен, влажен, душист.

     Как жимолость благоухает!

Кончиком вниз наклоняется лист

     и с кончика жемчуг роняет.

Мятежными любуясь облаками,

В порыве юном, в солнечном бреду —

Веселыми, широкими шагами

Навстречу ветру по полю иду.

В душе поет восторг безбрежной воли…

Весь мир в лучах! Вся жизнь передо мной!

Как сердце, бьется огненное поле

Под лаской ветра, буйной, молодой.

Весь мир горит, весь мир благоухает!

Срывает ветер шляпу с головы.

Шумит, блестит, отходит, набегает,

Волна высокой, трепетной травы…

Гроза растаяла. Небо ясно.

Трава подернута серебром.

Светло и сыро. Хочу ужасно

Пройти по радуге босиком;

   С веселой песнею подниматься

   И на верхушку дуги цветной

   Верхом усесться и пошептаться

   С последней тучкою грозовой!

Я буду радостен и бесстрашен.

Кругом — сияние синих снов,

Внизу — квадратики пестрых пашен,

Зигзаг речонки и пух лесов.

   А если радуга вдруг исчезнет,

   Бледнея, спрячется в синеву, —

   Я с ней погибну в лазурной бездне

   Иль в мир надсолнечный уплыву!

   С дождем и ветром борются березы.

   На крыше мокрой — желтые листы.

   Еще души невыплаканны слезы,

   Еще живут измятые цветы!

День сердится, как взбалмошный ребенок.

Так рано, бедного, уводят спать!

Дождь ввечеру становится так тонок,

Что можно в парке сумрачном гулять.

   Блуждаю в парке. Думаю о дальней.

   В сырой траве боровичков ищу

   Иль на песке — задумчиво, печально —

   Все то же имя палкою черчу.

Была в тот день светлей и шире даль,

В тот день упал увядший лист кленовый…

Он первый умер — дымчато-лиловый,

Весь нежная, покорная печаль…

   Он падал медленно; мне было больно.

   Он, может быть, не знал, что упадет

   И в тихий, слишком тихий день умрет —

   Такой красивый и такой безвольный…

Безоблачная высь и тишина…

Голубоватый снег; оцепененье;

Ветвей немых узорное сплетенье —

Моя страна — волшебная страна.

   Когда в снегу сияющем она

   Стоит как серебристое виденье —

   Душа в таинственное влюблена,

   В душе покой и кроткое смиренье.

«Березка стройная под дымкой снежной,

Ты заколдована, скажи, навек?

Наверно, девушкой была ты нежной…»

   «Ты, елочка, устала? Давит снег?

   Ну погоди, я осторожно сброшу

   С ветвей поникших снеговую ношу…»

Я незнакомые люблю вокзалы,

Люблю вагоны дальних поездов.

Свист паровоза — властный зов.

Ночь. Мелкий дождь. Спешу я, запоздалый.

И в полночь вновь у чуждых городов

Вхожу один, взволнованно-усталый,

В пустынные, тоскующие залы,

Где нет в углу знакомых образов.

Люблю вокзалов призраки: печаль,

Прощаний отзвук, может быть, обманы…

Зеленый луч кидает семафор;

Газ бледен; ночь черна; безвестна даль.

Там ждут, зовут, тоскуют великаны.

Но будет миг: метнется алый взор.

Вечный ужас. Черные трясины.

Вопль, исполненный тоски ночной.

Бегемота с шеей лебединой

Силуэт над лунною водой.

Тех существ — чудовищ без названья —

Кто тебе позволил пережить?

Кем тебе дано самосознанье,

Белый зверь, умеющий грешить?

Может быть, я эту знаю тайну:

Поутру, бродя в лесной глуши,

Острый камень ты нашел случайно

И впотьмах младенческой души

Боязливо, как слепой, пошарил,

Камень прочно к палке прикрепил,

Подстерег врага, в висок ударил

И задумался, когда убил.

У мудрых и злых ничего не прошу;

   Гляжу, улыбаясь, в окно

И левой рукою сонеты пишу

   О розе… Не правда ль, смешно?

И все, что написано левой рукой,

   Весенним прочтут вечерком

Какой-нибудь юноша с ватной душой

   И девушка с ватным лицом.

Я тихо смеюсь, беззаботный левша.

   Кто знает, что в сердце моем?

О розе, о грезе пишу не спеша

   В цветной, глянцевитый альбом.

Но та, что живет у ворот золотых,

   У цели моей огневой,

Хранит на груди мой единственный стих,

   Написанный правой рукой.