Онлайн чтение книги Анжелика и король Angélique and the King
Глава III

Анжелика подняла голову. На темной пустынной дороге эти высокие худые мужчины с обветренными лицами и темными глазами и впрямь не вызывали особого доверия. Черные усы и бородки вышли из моды вот уже несколько лет назад, такие теперь непривычно видеть в Иль-де-Франс. Поблекшая форма со следами выцветшей или оборванной вышивки. Вылинявшие шляпы украшали поредевшие перья. Плечи незнакомцев были прикрыты драными плащами. Однако почти у всех были сабли. Двое господ, возглавлявших маленький отряд, держали богато украшенные, хотя прорванные и продырявленные знамена. Знамена, которые явно познали опаляющее дыхание ветра сражений.

Несколько пеших, с копьями и мушкетами, равнодушно миновали опрокинутую карету. Однако первый всадник, должно быть командир, остановился перед двумя дамами и их слугами:

– Го-о-споди! Милые дамы, похоже, покровительствующий путникам бог Меркурий коварно покинул вас?

В отличие от своих товарищей, он был довольно крепкого телосложения. Впрочем, свободные складки его камзола наводили на мысль о том, что в прежние времена всадник отличался большей дородностью. Он приподнял шляпу, и дамы увидели молодое обветренное лицо.

Певучий выговор незнакомца не оставлял никаких сомнений в его происхождении. Анжелика любезно улыбнулась и приветливо ответила:

– Сударь, да вы, верно, гасконец!

– От вас ничего не скрыть, о прекраснейшая из нимф здешних лесов! Чем мы можем быть вам полезны?

Всадник склонился к Анжелике, чтобы получше разглядеть ее, и молодой женщине показалось, что он вздрогнул. Внезапно она осознала, что прежде уже где-то встречала этого человека. Но где?.. Она подумает об этом позже. Сейчас важно другое.

– Сударь, вы можете оказать нам огромную услугу. Мы направлялись на королевскую охоту, но наш экипаж сломался. Не может быть и речи о том, чтобы быстро починить эту старую карету. Но если бы кто-нибудь из вас посадил к себе на коня меня, а другие – мою спутницу и горничную и доставили бы нас к Карфур-де-Беф, мы были бы вам очень признательны!

– Карфур-де-Беф? Мы и сами держим путь туда! Все чертовски удачно складывается!

Не больше четверти часа понадобилось всадникам, чтобы доставить дам, которых они посадили на коней позади себя, до назначенного места.

На опушке леса у подножия холма Фос-Репоз было полно экипажей и верховых лошадей. В ожидании возвращения господ кучера и лакеи играли в кости или выпивали на скромном лесном постоялом дворе, никогда прежде не видывавшем такой прибыли. Среди них Анжелика приметила своего конюшего. Спрыгнув на землю, она крикнула:

– Жанику, приведи мне Цереру!

Слуга со всех ног бросился к стойлам.

Спустя несколько секунд Анжелика уже была в седле. Выбравшись из сутолоки, она пришпорила кобылу и помчалась к лесу.

Церера была стройная, изящная лошадка блестящей золотистой масти, за которое и получила свое имя, данное ей в честь богини лета. Анжелика любила ее за роскошную красоту, она не имела обыкновения дружески привязываться к животным, потому что у нее и без того хватало забот. Но Церера была такой послушной, что Анжелика с большим удовольствием ездила на ней верхом. Сойдя с тропы, всадница пустила лошадь по склону к вершине холма. Кобыла споткнулась в высоком ковре из сухих листьев, потом выровнялась и быстро преодолела подъем. На вершине деревья по-прежнему скрывали горизонт. Анжелика ничего не могла разглядеть. Молодая женщина прислушалась. Откуда-то с востока до нее донесся отдаленный лай, потом звук охотничьего рога; его хором подхватили другие рога. Услышав «водный мотив», означающий, что олень вошел в воду, Анжелика улыбнулась: охота еще не закончилась.

– Церера, красавица, давай поспешим. Быть может, нам удастся избежать позора.

Она пустила лошадь галопом по гребню холма, пробираясь через чащу дикого леса, почти непроходимого с давних времен, изредка посещаемого одинокими охотниками и браконьерами с арбалетами на плече или бандитами, ищущими убежища в чаще деревьев с узловатыми ветками и густой листвой. Людовик XIII и молодой Людовик XIV вырвали помнящие друидов старые дубы из их векового сна. Дыхание блистательного двора проникало сквозь неподвижный туман, и аромат женских духов смешивался с тяжеловатым запахом грибов и прелых листьев.

Собачий лай приближался. Должно быть, загнанному оленю удалось переплыть реку. Он не признавал себя побежденным и продолжал свой бег, преследуемый по пятам сворой собак. Он двигался в сторону Анжелики. Наездница слегка натянула поводья, лошадь перешла на шаг, а потом встала. Глухой перестук копыт был все ближе. Анжелика выбралась из чащи. Над ее головой листва постепенно расступалась, позволяя увидеть поблескивание болотца в низине. Вокруг плотной стеной стоял лес, но вдали можно было разглядеть небо, обложенное продолговатыми темными тучами, среди которых медленно садилось бледное солнце. Наступающие сумерки смягчали туманный пейзаж, поглощали синие и зеленые оттенки, которыми лето щедро раскрасило деревья. Сбегая с холма, ручейки сохраняли свою прохладу и свежесть в долине.

Вдруг послышался дружный собачий лай. На лесной опушке замаячила коричневая масса. Это был олень, совсем молодое животное с едва начавшими ветвиться рогами. Под его копытами из болотца брызнули фонтаны воды. Несущаяся за ним свора собак казалась бело-рыжей рекой. Потом из зарослей показалась лошадь с наездницей в красном камзоле. Почти тут же со всех сторон появились всадники и стали спускаться по травянистому склону. В одно мгновение нежная буколическая картинка долины сменилась жестокой сумятицей, где упорный собачий лай смешивался с конским ржанием, улюлюканьем охотников и раскатистыми звуками рогов, давших сигнал к расправе. На мрачном фоне леса разноцветными тучами расползались группы вельмож и знатных дам в богатых одеждах, на которых переливались в последних лучах заходящего солнца вышивки, перевязи и плюмажи.

Тем временем олень последним усилием сумел прорвать роковой круг. Воспользовавшись проходом, он бросился под спасительный покров зарослей. Раздались возгласы разочарования. Увязшие в болотце собаки приготовились к новой погоне.

Анжелика тихонько тронула поводья и тоже принялась спускаться. Момент показался ей подходящим, чтобы смешаться с толпой.

– Не стоит продолжать преследование, – произнес чей-то голос у нее за спиной. – У животного уже не осталось сил. А если поскачете через низину, то только забрызгаетесь с ног до головы. Поверьте мне, прекрасная незнакомка, и оставайтесь лучше здесь. Готов поспорить, что слуги воспользуются этой заминкой, чтобы взять собак на сворку. Тут-то мы и предстанем перед королем!..

Анжелика обернулась. Она не была знакома с этим дворянином, так внезапно возникшим в нескольких шагах от нее. Под пышным напудренным париком она разглядела приятное лицо. Одет он был весьма изысканно. В знак приветствия незнакомец приподнял украшенную белоснежными перьями шляпу.

– Пусть разразит меня гром, сударыня, если я когда-либо прежде имел случай видеть вас. Это невозможно, потому что я не смог бы забыть ваше лицо.

– Случай? Быть может, при дворе?

– При дворе? – с возмущением запротестовал незнакомец. – Но я живу там, сударыня. Я там живу. Вы не могли незамеченной пройти перед моими глазами. Не пытайтесь обмануть меня, сударыня. Вы никогда не бывали при дворе.

– Бывала, сударь… – И после короткой паузы Анжелика добавила: – Однажды…

Он рассмеялся:

– Однажды? Как мило! – Он размышлял, нахмурив светлые брови. – И когда же? На последнем балу? Нет… не припомню… Более того, это невероятно, но могу поспорить, что вас не было сегодня утром во время сбора в Фос-Репоз.

– Кажется, вы всех здесь знаете…

– Всех? Верно! У меня на то есть все возможности, а мне известно, что следует помнить о людях, чтобы они помнили о вас. Этому принципу я стараюсь следовать с ранней юности. У меня непревзойденная память!

– Ну что же, тогда не соблаговолите ли вы стать моим проводником в этом столь мало знакомом мне обществе? Будете называть мне имена. Например, мне было бы любопытно узнать, кто та наездница в красном, которая следовала сразу за собаками. Она великолепно держится в седле. Не каждый мужчина мог бы скакать с такой скоростью.

– Вы попали в самую точку, – со смехом отвечал Анжелике ее собеседник. – Это мадемуазель де Лавальер.

– Фаворитка?

– Ну да. Фаворитка, – с самодовольным видом, смысл которого Анжелика в тот момент не смогла уяснить, подтвердил он.

– Не думала, что она такая опытная охотница.

– Она родилась на коне. Еще в детстве ездила без седла на самых горячих лошадях. Носилась во весь опор. Так решительно…

Анжелика с удивлением посмотрела на всадника:

– Кажется, вы очень близко знакомы с мадемуазель де Лавальер.

– Она моя сестра.

– О… – задохнувшись от волнения, пробормотала Анжелика, – вы…

– Маркиз де Лавальер к вашим услугам, прекрасная незнакомка.

Он снял шляпу, насмешливо пощекотав ей нос кончиком своего белого плюмажа.

Несколько раздосадованная, она отстранилась и пустила свою лошадь по склону в низину. Там стоял густой туман, скрывавший заводи. Маркиз де Лавальер следовал за ней.

– Видите, я же вам говорил! – воскликнул он. – Вот, неподалеку трубят отбой. Охота окончена. Господин дю Плесси-Бельер, должно быть, уже взялся за свой большой нож и аккуратно вскрыл оленю горло. Случалось ли вам когда-нибудь видеть этого господина при исполнении его высочайших обязанностей главного ловчего?.. Это зрелище достойно внимания. Господин главный ловчий столь хорош собой, столь изящен и столь надушен, что кажется, он не способен воспользоваться перочинным ножиком… Как бы не так! Он управляется с тесаком, будто вырос на бойне в обществе мясников.

– Филипп еще в молодости прославился тем, что в одиночку охотился на волков в лесах Нейля, – с наивной гордостью сообщила Анжелика. – Местные прозвали его Волкодавом.

– Теперь мой черед сказать, что вы, похоже, на удивление близко знакомы с маркизом дю Плесси.

– Он мой муж.

– О святой Юбер, покровитель охоты! Вот ведь занятно!

Он рассмеялся. Смеялся он от души, не без удовольствия и не без корысти. Жизнерадостный придворный везде уместен. Должно быть, он репетировал свой смех с таким же тщанием, как актер «Бургундского отеля», главного французского театра.

Однако он быстро умолк и обеспокоенно переспросил:

– Ваш муж? Так вы маркиза дю Плесси-Бельер? О, я о вас слышал. Вы не… бога ради, уж не впали ли вы в немилость у короля?

Он почти со страхом смотрел на нее.

– Ах, вот и его величество! – внезапно воскликнул он.

И, покинув ее, поскакал к выезжающему на опушку небольшому отряду всадников. Среди придворных Анжелика сразу узнала короля.

Его скромный наряд отличался от костюмов других вельмож. Людовик XIV любил удобную одежду. Говорили, будто, надев по необходимости парадный туалет, король после церемонии немедленно освобождался от него. А уж для охоты он тем более отказывался от стесняющих движения кружев и побрякушек. В тот день на короле был коричневый суконный охотничий костюм с очень скромной золотой отделкой по краю петель и карманов. Высокие охотничьи сапоги черной броней закрывали его ноги до самого паха. Он выглядел одетым скромнее мелкопоместного дворянина.

Но по манерам его невозможно было ни с кем спутать. Величавость движений, каковым он умел придать необыкновенное изящество, достоинство и спокойствие в любых обстоятельствах, придавала ему поистине царственный вид.

В руке он держал легкий деревянный жезл с кабаньим копытом на конце. Этот жезл, торжественно преподнесенный ему главным ловчим в начале охоты, предназначался всего лишь для того, чтобы раздвигать ветки, которые могли бы преградить путь монарху. Кроме того, на протяжении веков он представлял собой почетный знак и играл заметную роль в ритуале псовой охоты.

Подле короля гарцевала амазонка в красном камзоле. Возбужденное скачкой, неприметное и не отличающееся особой красотой лицо фаворитки порозовело. Анжелика разглядела в ее чертах недолговечное очарование, отозвавшееся в ее душе какой-то тайной жалостью. Анжелика не стала особенно задумываться о природе этого чувства, однако ей показалось, что даже на вершине придворных почестей мадемуазель де Лавальер все же нелегко противостоять дворцовым интригам. В ее свите Анжелика приметила принца Конде, мадам де Монтеспан, Лозена, Лувуа, Бриенна, Юмьера, мадам дю Рур и де Монтозье, принцессу д’Арманьяк, герцога Энгиенского, чуть в отдалении Мадам – восхитительную принцессу Генриетту и, разумеется, Месье – брата короля со своим неразлучным фаворитом шевалье де Лорреном. И разумеется, многих других, не столь узнаваемых, однако они все как один были отмечены печатью пышной роскоши, богатства и ненасытной жадности.

Король с нетерпением всматривался в ведущую из леса тропку. По ней шагом ехали два всадника. Один из них был Филипп дю Плесси-Бельер, тоже с небольшим легким позолоченным жезлом, оканчивающимся копытцем козы. После охоты его одежда и парик пришли в едва заметный беспорядок.

При виде красоты мужа сердце Анжелики сжалось от гнева и сожаления. Какой будет его реакция, когда он, несколько часов назад оставивший супругу задыхающейся в застенках монастыря, заметит ее среди приглашенных? Анжелика решительно дернула поводья. Она достаточно хорошо знала Филиппа, чтобы не опасаться: в присутствии короля он вряд ли позволит себе какую-либо выходку. А что потом?..

Филипп придерживал белоснежного скакуна, чтобы не опережать своего спутника.

Старик с загорелым лицом и седым пушком бородки на старинный манер не торопился. Похоже, несмотря на очевидное нетерпение короля, он даже нарочито медлил, вдобавок напустив на себя сердитый вид.

– Старик де Сальнов полагает, что его величество слишком долго заставлял его спешить, – произнес кто-то совсем рядом с Анжеликой. – Он сетовал, что в прежние времена, при Людовике Тринадцатом, не принято было приглашать на охоту столько никчемных «ветреников», которые топчутся под ногами и своим присутствием лишь задерживают охоту.

На самом деле господин де Сальнов был главным ловчим покойного короля. И обучал ныне здравствующего монарха основам своего захватывающего искусства. А теперь сердился на ученика, что тот не чтит традиционных установлений. Превратить охоту в придворное развлечение! Черт побери! Король Людовик XIII не окружал себя юбками, когда им овладевало желание поохотиться в окрестных лесах. Господин де Сальнов никогда не упускал случая напомнить об этом своему ученику. Старик все еще не осознал, что Людовик XIV уже не тот толстощекий мальчуган, которого он когда-то впервые подсадил на лошадь. Король же – из учтивости и привязанности – держал старого отцовского слугу на прежней должности. Настоящим главным ловчим, хотя и нетитулованным, был Филипп дю Плесси. Что он и доказал, когда, приблизившись к королю, передал маркизу де Сальнову почетный знак – жезл с копытцем козы.

Сальнов принял его и, согласно церемониалу, получил из рук короля жезл с кабаньим копытом, переданный им монарху утром.

Охота закончилась. И тут король отрывисто спросил:

– Сальнов, собаки утомились?

Старый маркиз все не мог отдышаться. Его усталость не была притворной. Все, кто принимал активное участие в охоте, – придворные, доезжачие и слуги – валились с ног.

– Собаки? – Сальнов пожал плечами. – Пожалуй, что да.

– А лошади?

– Думаю, они тоже.

– И все это ради двух безрогих оленей. – Король раздраженно окинул взглядом свиту.

Анжелике показалось, будто этот непроницаемый взгляд, в котором ничего невозможно было прочесть, скользнул по ней и король ее узнал. Она едва заметно отступила.

– Ну что же, – продолжал король, – будем охотиться в среду.

Наступило напряженное и словно бы ошеломленное молчание. Кое-кто из дам забеспокоился, смогут ли они уже послезавтра вновь сесть в седло.

Повысив голос, король повторил:

– Будем охотиться послезавтра, вы слышите, Сальнов? И нам понадобится олень с ветвистыми рогами. Чтобы отростков было не меньше десяти!

– Да, сир, я понял с первого раза, – отвечал старый маркиз.

Он низко поклонился и отъехал в сторону, бормоча себе под нос, но так, чтобы приглашенные на охоту могли расслышать:

– Поразительно то, что я всегда слышу вопрос, не устали ли собаки и лошади, но никогда – не утомлены ли люди…

– Господин де Сальнов! – окликнул его Людовик XIV. И когда главный ловчий вновь приблизился, громко, чтобы все слышали, произнес: – Вам следовало бы знать, что мои охотники никогда не устают . По крайней мере, они так говорят.

Сальнов еще раз поклонился.

Король пустился в путь, за ним двинулась пестрая толпа придворных, которым оставалось лишь изо всех сил стараться прямо держаться в седле.

Поравнявшись с Анжеликой, король приостановился.

Уставившись на нее тяжелым, непроницаемым взглядом, он, казалось, не видел ее. Анжелика не опустила головы. Мысленно она твердила себе, что никогда не знала страха и что сегодня самообладание тоже ей не изменит. Взглянув на короля, она улыбнулась ему самым естественным образом. Монарх дернулся, словно его укусила пчела, щеки его залились румянцем.

– Но… вы ведь… мадам дю Плесси-Бельер? – надменно поинтересовался он.

– Ваше величество столь добры, что вспомнили меня?

– Полноте, мы помним о вас, а вот вы о нас – нет, – ответил Людовик XIV, призывая в свидетели подобного легкомыслия и неблагодарности всю свою свиту. – Поправились ли вы?

– Благодарю вас, ваше величество, однако здоровье мое всегда было отменным.

– Тогда как же могло случиться, что вы трижды отклонили наши приглашения?

– Сир, простите меня, но мне ни разу не передавали их.

– Вы удивляете меня, сударыня. Я сам лично сообщил господину дю Плесси о моем желании видеть вас на придворных празднествах. Неужели он мог оказаться столь беспечен, чтобы забыть о моей просьбе?

– Сир, быть может, мой супруг рассудил, что место молодой женщины в ее жилище, за домашними делами, а не в светских увеселениях и придворных забавах.

Тут же вслед за королевской все украшенные плюмажами шляпы повернулись к Филиппу, который в этот момент окаменел на своем белоснежном скакуне и превратился в статую, олицетворяющую бессильную ярость.

Король не совсем понял, что произошло. Однако он отличался остроумием и владел умением тактично выходить из затруднительных положений. Он рассмеялся:

– Ха-ха-ха, маркиз! Да разве такое возможно! Неужели столь сильна ваша ревность, что вы не остановитесь ни перед чем, чтобы скрыть от наших глаз принадлежащее вам сокровище? Поверьте, в своей скупости вы зашли чересчур далеко! На сей раз прощаю, но приказываю вам радоваться успехам мадам дю Плесси. Что же касается вас, сударыня, то не стану толкать вас на путь супружеского неповиновения, поощряя ваше успешное появление здесь. Однако ваше стремление к независимости мне нравится. А посему без колебаний примите участие в том, что вы называете придворными забавами. Я лично гарантирую, что господин дю Плесси не упрекнет вас.

В знак усерднейшего повиновения Филипп снял шляпу и, держа ее в отведенной в сторону руке, низко поклонился королю.

Теперь Анжелика видела вокруг себя лишь натянутые улыбки на лицах, несколькими секундами ранее выражавших только любопытство и жадное стремление поскорее разорвать ее на части.

– Примите мои поздравления! – сказала ей мадам де Монтеспан. – У вас дар ставить себя в невероятные положения, но вы также блестяще владеете искусством великолепно выпутываться из них. Недавняя сцена напомнила мне проделки бродячих фокусников на Новом мосту. Сперва мне показалось, что стоит королю приказать, и вся свора кинется на вас. Мгновением позже у вас был такой вид, будто вы отчаявшаяся жертва, преодолевшая тысячи препятствий и вырвавшаяся из стен узилища, чтобы любой ценой принять приглашение его величества.

– Не поверите, но вы совершенно правы!

– Ах, расскажите же скорей.

– Может быть… как-нибудь в другой раз.

– Рассказывайте. Так этот Филипп такое чудовище? Как жаль! Столь хорош собой…

Пустив лошадь в галоп, Анжелика прервала разговор. Всадники и собаки спускались по извилистой тропе с холма Фос-Репоз, а рога трубили сигнал окончания охоты для опоздавших. Вскоре в просвете между деревьями показался запруженный экипажами перекресток.

На опушке леса стоял отряд оборванных военных, командир которого оказал помощь Анжелике и мадемуазель де Паражон. Едва появился королевский поезд, флейтист и барабанщик заиграли военный марш. За ними выступали два знаменосца и командир со своими офицерами и небольшим войском.

– О боги, – раздался женский голос, – что это за пугала в лохмотьях, осмелившиеся в подобном виде предстать перед королем?

– Благодарите небо, что в последние годы вам не довелось близко встречаться с этими пугалами! – со смехом воскликнул какой-то молодой господин со здоровым румянцем на щеках. – Это мятежники из Лангедока!

Анжелика замерла, как от удара громом.

Имя! Она сразу вспомнила имя, которое искала в памяти, когда в полумраке подлеска разглядела изуродованное шрамом лицо гасконского дворянина:

– Андижос!

Это был Бернар д'Андижос, дворянин из Тулузы, веселый приживальщик в Отеле Веселой Науки, вечно перемещавший свое сытое брюхо из одного веселенького местечка в другое. И вдруг оказывается, именно он пронесся через Лангедок, сея искры одного из самых страшных провинциальных мятежей того времени!..

Она словно бы вновь видела в мутном свете печального утра этого товарища ее счастливых дней, полупьяного юного Сербалана, выхватывающего из ножен шпагу с криком:

– Черт побери! Вы не знаете гасконцев, сударыня! Слушайте все! Я иду на войну против короля.

Может, и он, Сербалан, тоже здесь, среди этих внезапно возникших призраков иных времен, которые казались Анжелике столь далекими, хотя с тех пор, как стоявшему у начала всех этих беспорядков Пейраку вынесли несправедливый приговор, минуло едва ли семь лет.

– Мятежники из Лангедока? – глуповато повторил возле нее голос молодой женщины. – Не опасно ли позволять им приблизиться к королю?

– Нет, не волнуйтесь, – успокоил ее румяный дворянин. Это был молодой Лувуа, военный министр. – Эти господа пришли с повинной. После шести лет разбоя, грабежа и столкновений с королевскими войсками можно надеяться, что наша прекрасная юго-восточная провинция вернется в лоно королевской власти. Однако потребовалось не только личное участие его величества, чтобы дать понять господину д’Андижосу бесполезность его мятежа. Наш государь пообещал сохранить ему жизнь и забыть о его былых проступках. Взамен он должен взять на себя усмирение капитулов[2]Капитулы, или синдики, были на юго-западе эквивалентом мэров в центральных районах Франции, но с более диктаторскими полномочиями. (Примеч. авт.) крупных городов на юге. Готов побиться об заклад, что отныне у его величества не будет более преданных подданных.

– Все равно они напугали меня! – вздрогнув, промолвила дама.

Король спешился, и все всадники свиты последовали его примеру.

Отделившийся от своего отряда д'Андижос сделал то же самое. Его выцветшая одежда, стоптанные сапоги, рассеченное свежим шрамом лицо – все составляло резкий контраст блестящему обществу. Он шел с гордо поднятой головой, не опуская глаз, и был воплощением побежденного, у которого не осталось ничего, кроме чести.

Приблизившись к королю, он стремительно выхватил свою шпагу. Придворные бросились было между ним и своим монархом. Но, вонзив оружие в землю, тулузский дворянин резким ударом сломал его и бросил оба обломка к ногам Людовика XIV. После чего приблизился еще на шаг и, преклонив колено, облобызал ногу короля.

– Дорогой маркиз, кто старое помянет, тому глаз вон, – сказал тот, почти дружески прикоснувшись рукой к плечу мятежника. – Всякий может ошибиться, и подданные склонны к этому более, нежели короли, получившие Божественное предназначение и способные с более очевидной уверенностью управлять народом. Однако не думайте, что это право исключает обязанности; и одна из них – умение прощать. Осмелившись поднять против меня оружие, мои мятежные подданные, возможно, привели меня в меньшее негодование, нежели те, что, находясь в непосредственном моем окружении, служили и угождали мне. Хотя мне было известно, что в то же время они предают меня и не испытывают по отношению ко мне ни подлинного почитания, ни подлинной приязни. Я люблю искренние поступки. Встаньте же, маркиз. Жаль только, что вы сломали свою доблестную шпагу. Этим вы обязали меня преподнести вам другую, ибо я назначаю вас полковником и поручаю вам четыре роты драгун. А теперь проводите меня до кареты. Поедем вместе, я приглашаю вас в Версаль.

– Ваше величество оказывает мне честь, – отвечал отважный д'Андижос, голос которого дрожал от волнения, – однако я не смею сопровождать вас в подобном виде. Моя форма…

– Пустяки! Не стоит говорить! Мне нравятся одежды, пахнущие порохом сражений. Своей вы можете гордиться. Я верну вам ее. На следующих празднествах вы снова наденете свой голубой камзол с красными обшлагами и с золотой вышивкой в тех местах, где он был пробит пулями… Кстати… Знаете ли, господа, – продолжал Людовик XIV, обращаясь к своим приближенным, – давно уже мне пришла в голову мысль создать платье для тех, к кому я испытываю наиболее сильное уважение. Что вы на это скажете? Орден Синих Камзолов?.. И первым его кавалером станет господин д'Андижос.

Придворные единодушно приветствовали такую идею. Можно было предвидеть, что синие камзолы послужат причиной ожесточенного соперничества…

Бернар д’Андижос представил королю своих командиров.

– Я распорядился, чтобы сегодня вечером ваш отряд любезно приняли и вы могли славно попировать, – сказал король. – Господин де Монтозье, позаботьтесь об этих смельчаках.

Все бросились к своим экипажам. Изнемогающие от жажды охотники подзывали разносчиков прохладительных напитков, мелких торговцев, которые были поставщиками двора и сопровождали его во всех передвижениях. Пришло самое время, опрокинув стаканчик, двинуться в путь. Темнело. Королю не терпелось вернуться в Версаль. Зажглись фонари и факелы.

Держа под уздцы Цереру, Анжелика не знала, на что решиться. Она все еще пребывала в волнении от появления д'Андижоса и его лангедокских мятежников. Доносившийся до нее прекрасный голос короля, в котором, несмотря на его молодость, звучали отеческие нотки, бальзамом ложился на ее испуганное и настрадавшееся сердце. Некоторые слова она даже приняла на свой счет.

Признается ли она господину д'Андижосу? Заговорит с ним? Что они могут сказать друг другу? Между ними будет стоять одно имя. Имя, которое никто из них не осмелится произнести вслух. И над ними, заслоняя свет праздничных фонариков, будет витать огромная черная тень казненного…

Какая-то карета, поворачивая, едва не задела ее.

– Что вы делаете? – приоткрыв дверцу, крикнула госпожа де Монтеспан. – Где ваш экипаж?

– По правде сказать, его у меня больше нет. Он опрокинулся в канаву.

– Тогда садитесь ко мне.

Чуть дальше они повстречали мадемуазель де Паражон и Жавотту и, захватив их, все вместе прибыли в Версаль.