Онлайн чтение книги Энн Виккерс Ann Vickers
ПОСЛЕ СТОКГОЛЬМА

«Уважаемые члены Шведской Академии! Дамы и господа!.. Мне хотелось бы здесь рассмотреть некоторые тенденции современной американской литературы, некоторые угрожающие ей опасности и радующие перспективы. Желая обсудить эти вопросы с абсолютной, ничем не сдерживаемой откровенностью, возможно, я буду несколько прямолинеен, но говорить с вами иначе, как с полной откровенностью, на мой взгляд, значило бы вас оскорбить: мне придется несколько непочтительно отозваться об известных институтах и деятелях моей горячо любимой страны».

Так начиналась одна из самых запальчиво-резких и сенсационных речей, когда-либо произнесенных писателем, очередным лауреатом Нобелевской премии. На трибуне стоял высокий, худой человек в смокинге и белой накрахмаленной рубашке. Его узкое, некрасивое, но выразительное лицо с прядью рыжеватых, жестких волос, спадавших на изрезанный морщинами лоб, порозовело от волнения. В зале было тихо. Его слушали академики, журналисты, нарядные дамы. Было 12 декабря 1930 года. Шведская Академия чествовала Синклера Льюиса.

Первый американский писатель лауреат Нобелевской премии, он назвал свою речь «Страх американцев перед литературой». Он имел в виду американских буржуа и литературу критико-реалистического содержания.

С гордостью говорил он о своих соратниках по нелегкой борьбе за правду в искусстве, и прежде всего о Драйзере. С тем большей резкостью обрушивался он на буржуазно-охранительную критику, «боящуюся книг», в которых «не прославляется все американское, как достоинства, так и недостатки».

Стокгольм был высшей точкой его писательской карьеры. Льюис познал столь желанную славу, а вместе с ней пришло бремя ответственности, возложенной на него званием Нобелевского лауреата.

Начало тридцатых годов, когда Америка с трудом оправлялась от потрясения, вызванного кризисом, было для романиста временем упорных внутренних поисков и размышлений над дальнейшим направлением его творчества. В какой-то мере сложное душевное состояние Синклера Льюиса в эти годы передал американский романист Томас Вулф (1900–1938), изобразивший автора «Бэббита» в одном из персонажей своего романа «Ты не вернешься снова домой» — писателе Ллойде Макхарге. Герой произведения, начинающий литератор, так вспоминает о встрече с ним: «В Ллойде Макхарге я увидел большого и честного человека, который стремился к славе и завоевал ее. И мне была ясна вся бесплодность этой победы. Он обладал славой в такой степени, о которой я мог бы лишь мечтать. И все же было очевидно, что он не хотел довольствоваться одной только славой. Он стремился к чему-то большему, но не находил этого».

В конце 20-х годов Льюис предпринял самую настойчивую попытку осуществить свой главный творческий замысел — написать роман о рабочем движении. Мысль о нем не покидала Льюиса на протяжении всего послевоенного десятилетия, но лишь в годы кризиса Льюис приступил к сбору материала. Прогрессивная общественность с интересом восприняла появившиеся в печати сообщения о новых планах писателя. Один из читателей в письме к Льюису просил «не забывать, что рабочая аудитория ждет появления его лучшей книги».

И все же роман не был написан. Восхищаясь такими рабочими вождями, как Дебс и Том Муни, Льюис питал презрение к обуржуазившимся профлидерам, в которых он явственно видел черты столь ненавистных ему бэббитов. Коммунисты — в ту пору малочисленная партия — представлялись Льюису, этому неисправимому индивидуалисту, людьми, преданными своему делу, но в то же время узколобыми догматиками. Это ошибочное представление Льюиса сказалось в изображении коммунистки Перл Маккег из «Энн Виккерс»: Перл — человек безукоризненно честный, но в то же время мыслящий удивительно прямолинейно и догматично. То же ошибочное представление о коммунистах, как о крайних сектантах, заметно в пародийном пассаже, представляющем от рывок из выдуманной Льюисом газеты «Пролетарский натиск». К сожалению, эти заблуждения писателя усугубились в романе «У нас это невозможно» (1935).

Вообще Льюис был далек от рабочего движения, психология массы была для него «землей неведомой». И здесь уже никакая подготовительная работа, никакие десятки книг, им прочитанных, не могли компенсировать того, чего так недоставало Синклеру Льюису, — живого восприятия будущих героев своего произведения, конкретного знания их психологии, манер, образа мыслей, особенностей языка. В письме к журналисту Карлу Хесслеру, помогавшему ему в сборе материала, Льюис сообщал, что задуманная книга должна стать «романом идей», а он чувствует себя в своей стихии в «романе характеров», то есть в произведении не с героическим, а сатирико-бытовым уклоном.

Вместо романа о рабочих появился роман «Энн Виккерс» (1933). Но связь между оставшимся нереализованным замыслом и написанной книгой очевидна. Дело в том, что в начале 30-х годов у Льюиса возник план трилогии, в которой (как видно из его автобиографической заметки 1930 г.) он хотел показать «американский идеализм» в противовес «американскому загребанню денег». Под «идеализмом», видимо, подразумевалась либеральная, демократическая традиция в Америке. Во всяком случае, в трилогии Лыоис хотел изобразить три поколения американцев — с 1818 по 1930 год. Он хотел включить в нее историю «фронтирсмена», «сентиментального социалиста» и «социального инженера». Замысел первой части был в довольно своеобразной форме реализован много лет спустя в его романе «Богоискатель» (1948). Второе звено так и не было написано, хотя можно считать, что героем этого романа должен был стать Юджин Дебс, любимый герой Льюиса. Что касается третьей части, то роман «Энн Виккерс» был в известной мере ответом на поставленную в ней тему.

Сам Лыоис назвал свою книгу романом о «женщине, делающей карьеру». Прототипом для образа главной героини послужила вторая жена писателя Дороти Томпсон (1894–1961), известная американская либеральная журналистка, работавшая корреспонденткой ряда газет в Европе. В 30-е годы Д. Томпсон стала заметной общественной фигурой, и Синклер Лыоис не без ревности относился к ее успехам. Они поженились в 1928 году, и после нескольких лет счастливой семейной жизни между супругами начались трения: видимо, двум таким сильным индивидуальностям, как Льюис и Томпсон, трудно было идти на взаимные уступки, хотя оба глубоко уважали друг друга.

В 1960 году, уже после смерти Льюиса, Д. Томпсон опубликовала о нем в журнале «Атлантик» теплые воспоминания. Романист предстает в них как человек яркий и необычный, поражавший собеседников фотографической памятью, энциклопедическими познаниями и остротой суждений, неутомимой способностью к чисто артистической импровизации и пародированию. Казалось, он излучал энергию непрерывно пульсирующей мысли, «нес с собой напряженную предгрозовую атмосферу, которая предшествует вспышке». Творческий труд был главной страстью его жизни, он пронизывал все его существо и определял его поведение. Его рабочий стол напоминал поле битвы: на нем в строжайшем порядке располагались его стандартные, в серых обложках блокноты с записями, отточенные карандаши, стопки бумаги. Он работал запоем, с удовольствием, в густых клубах папиросного дыма, взбадриваясь иногда стаканом виски, пока боль в кончиках пальцев не отрывала его от пишущей машинки…

Роман «Энн Виккерс» был написан «новым* Льюисом — художником с обострившимся интересом к социальным проблемам. Впервые героиня романа посвящает свою жизнь служению общественному благу — сначала делу равноправия женщин, затем улучшению положения в тюрьмах. Впервые в творчестве Лыочса, особенно в описании женской тюрьмы, звучат столь непривычные для писателя трагические ноты. «Самые страшные преступления, совершенные во время минувшей войны, — писал в своей рецензии на книгу английский писатель Комптон Меккензи, — бледнеют в сравнении с тюрьмой Копперхед-Гэп».

В «Энн Виккерс», безусловно, отразились впечатления, которые писатель вынес от посещения в 1929 году тюрем, где томились рабочие лидеры Макнамара и Том Муни. В романе появляются фигуры подлинных борцов против буржуазного мира: это коммунистки Перл Маккег и Джесси Ван Тайл. Что касается самой героини, то ее судьба оказалась органически слита с историческим фоном, который прежде появлялся лишь в виде фрагментарных упоминаний. Льюис не только повествовал о судьбе своей героини; казалось, он смотрел ее глазами на тридцатилетний период американской истории — от начала века до кризиса 1929–1933 годов. Биография Энн Виккерс отразила искания целого поколения американских радикальных интеллигентов в канун первой мировой войны, к которым принадлежал и сам Льюис.

Еще в бытность свою студентом Йельского университета Синклер Льюис, зачитывающийся Элтоном Синклером и Джеком Лондоном, приобрел репутацию «неконформиста», то есть противника существующего порядка. Позднее, в 1908–1909 годах, работая в газете «Курьер» в Айове, он в ряде статей выступал в поддержку социалистического лидера Юджина Дебса, к которому питал с той поры чувство искреннего восхищения. Впоследствии он вспоминал, что его передовицы в этой газете были «столь радикальны», что он с тревогой «ждал увольнения». В «Курьере» он опубликовал статью под заголовком «Необходимые критиканы», в которой высказал мысли, столь характерные для него уже в пору зрелости, в период создания его прославленных сатирических романов. В ней он писал, что «великие реформаторы и мученики были по большей части критиканами» и что «проклятые насмешки критиканов» не раз ускоряли общественный прогресс.

В 1910 году Синклер Льюис переехал в Нью-Йорк и сблизился с обитателями Гринвич-Вилледжа, упоминаемого в «Энн Виккерс». Этот квартал художественной интеллигенции был центром радикального брожения в канун первой мировой войны. Там Льюис встречался с Джоном Ридом, прогрессивным критиком Рэндольфом Буорном, левым художником Артом Янгом. В 1911 году он вступил в социалистическую партию и не без гордости показывал Джеку Лондону свой красный членский билет. Некоторые письма по примеру автора «Железной пяты» он подписывал: «Ваш для революции».

Был он близок и к движению за женское равноправие, столь красноречиво описанному в его романе; познакомился с некоторыми его руководительницами. В 1912 году Льюис был свидетелем большого суфражистского парада в Нью-Йорке, а однажды выступил с речью на уличном митинге суфражисток. Он принимал участие и в деятельности народных домов, изображенных в «Энн Виккерс», а в годы войны стал пацифистом.

Однако среди молодых радикалов Гринвич-Вилледжа Льюис занимал несколько обособленную позицию, столь соответствовавшую его индивидуалистическому складу. Он остался чужд всеобщему увлечению фрейдизмом и модными эстетическими теориями, тяготея к «старомодным» художественным образцам. В то же время он никогда не был последовательным социалистом, читал Маркса вперемежку с трудами анархистов и либеральных буржуазных социологов. Он сам себя — и достаточно точно — характеризовал как «насмешника из провинциального городка», «любителя Пейна и Вольтера».

Война была тяжелым потрясением для Льюиса и многих молодых прогрессивно мыслящих интеллигентов. Она, как ему казалось, отодвинула в «туманное будущее» наступление «социальной справедливости». В то же время банкротство лидеров социалистической партии (Льюис недолго пробыл в ее рядах) сильно подорвало его веру в радикальную политику. Однако радикализм молодости не прошел для Льюиса бесследно: он стимулировал его язвительную критику капиталистического мира, он обострил его писательское зрение.

И хотя отныне он стал возлагать надежды на медленный прогресс, на исправление зла с помощью реформ, — его собственный роман «Энн Виккерс» прозвучал как критика реформизма. В книге намечен иной путь — по нему идут Ван Тайл и Перл Маккег: он требует идейной ясности, а ее нет у Энн Виккерс, во взглядах которой Маркс соседствует с Фрейдом, а Вудро Вильсон с Дебсом…

И здесь Синклер Льюис не погрешил против истины. Его героиня — фигура, типичная для американского либерализма, некоторые заблуждения которого разделял и сам Льюис. Внутренняя честность удерживает Энн Виккерс от того, чтобы посвятить свою жизнь исключительно личному преуспеванию, а либеральная «респектабельность» не позволяет ей стать революционеркой. Образцовая Стайвесантская тюрьма с доброкачественной пищей, чистыми половиками и культурными надзирателями и есть тот «средний» путь, который Льюис уготовил своей героине.

В «Энн Виккерс», произведении социально-психологическом, изменяется общая тональность по сравнению с прежними его произведениями, написанными в сатирической или сатирико-реалистической манере. Здесь лишь отдельные фигуры даны с сатирическим нажимом — Рассел Сполдинг, Сленк, Арденс Бенескотен, Уиндлскейт. Но, пожалуй, именно они наиболее выразительны и удачны!

Новым в «Энн Виккерс» было и неожиданное для Льюиса внимание к теме любви. Прежние герои Льюиса, люди бэббитовского склада, жили удивительно бедной эмоциональной жизнью, вовлеченные в «механическую» рутину своего существования. В отличие от своих коллег, таких, как Драйзер, Шервуд Андерсон или Хемингуэй, Синклер Льюис казался робким во всем, что касалось изображения личной жизни своих героев.

Любовные сцены романа, безусловно, уступают по силе страницам, посвященным Копперхед-Гэпу. Порой Льюис даже впадает в откровенную сентиментальную слащавость, например, в психологически слабо мотивированной истории Энн и судьи Барни Долфина. И все же, несмотря на неровность романа, заметно, как изменился самый взгляд писателя на жизнь, как повысился его интерес к психологии человека. Льюис размышляет о месте женщины в обществе, о ее отношении к семье, о соотношении «личного» и «общественного» в ее жизни. Думается, что прав биограф Льюиса Марк Шорер, который видит в «Энн Виккерс» элементы «романа воспитания», то есть произведения о росте, становлении личности.

Как-то Синклер Льюис сказал о себе, что он в большей мере диагност, чем врач, что ему легче определить болезнь, чем найти методы ее лечения. Романист, прославившийся в 20-е годы своими открытиями Гофер-Прери и Бэббита, Эроусмита и Элмера Гентри, на этот раз взбудоражил общественность, обнажив ужасы американских тюрем. Как излечить это зло, ему было далеко не ясно. Явно слабый финал романа, этот традиционный для Льюиса «хэппи энд», где героиня обретает тихое семейное счастье с Барни Долфином, является в какой-то мере попыткой самого Льюиса уйти от тех сложных и трудных вопросов, которые вставали перед романистом в 30-е годы.

И все же в «Энн Виккерс» он нашел новый тип положительного героя. Когда-то сила Мартина Эроусмита, как полагал Льюис, коренилась в его презрении к политике. Теперь Энн Виккерс — по крайней мере на лучших страницах романа — предстает как фигура социально активная.