Онлайн чтение книги Анна Австрийская, или Три мушкетера королевы
VIII. ПРЕСЛЕДУЕМЫЙ ОБРАЩАЕТСЯ В ПРЕСЛЕДОВАТЕЛЯ

Пуля, свалившая Этьена д'Альби, хотя и задела голову, но смертельной раны не нанесла. Спустя полчаса Этьен пошевелился. Кровь все еще струилась по его лицу и от потери ее он чувствовал некоторую слабость. Тем не менее первая мысль его была о письме к королеве. Он тотчас же ощупал свой камзол, но ни письма, ни драгоценного подарка граф не обнаружил.

Осознание потери мгновенно разогнало полузабытье и слабость. Мушкетер вскочил и в бешенстве сжал кулаки: от мошенников, которые обокрали его, не осталось и следа. Ему во что бы то ни стало необходимо было возвратить украденные вещи. Пока они оставались в руках Антонио, можно было ожидать самых горестных последствий. Этьену припомнилась королева Анна, и он решил не щадить себя, лишь бы снова добыть для нее письмо Бекингэма.

Самое горькое обстоятельство заключалось в том, что у него не было лошади. Но прежде всего следовало перевязать рану. Отыскивая воду, он пошел по дороге и вдруг увидел на поле канаву с водой. Умывшись и перевязав рану, д'Альби снова вышел на дорогу.

Ближе к утру он услышал шум колес, оглянулся и увидел, что его нагоняет крестьянская телега, запряженная парой лошадей. Этьен попросил остановиться и взять его с собою, так как ему необходимо было добраться до ближайшего селения.

— Святой Бернард! Какая у вас рана на голове, господин мушкетер! — вскричал крестьянин, когда Этьен уселся возле него на телеге.

— Да, у меня была тут маленькая стычка, — отвечал он. — Два мошенника подстерегли меня в лесу и сначала убили подо мной лошадь, а потом угостили этой царапиной и меня самого. Теперь я хочу догнать их, потому что пока я лежал без чувств, они украли у меня такую вещь, которую мне невозможно оставить у них в руках.

— Это будет для вас, сударь, нелегко! Они ведь конные, а вы остались без лошади.

— А далеко еще до деревни?

— Еще с добрых полчаса.

— Там я себе во что бы то ни стало добуду свежую лошадь!

— Да, если заплатите очень хорошо! Наши мужики не любят продавать своих лошадей.

— Да неужели же они откажут даже тогда, когда лошадь нужна для службы королю?

— Попробуйте поговорить с ними. Может быть, если вы хорошо заплатите, так вам и удастся.

— Да у меня нет ни единого розенобля! Крестьянин ухмыльнулся.

— Это большая помеха вашему делу, — проговорил он.

— Да пойми же ты, что я должен во что бы то ни стало нагнать тех мошенников и отнять у них то, что они у меня украли! Послушай, не дашь ли ты мне лошадь взаймы, если я оставлю тебе свои пистолеты?

— Лошадь взаймы! — повторил тот, — да ведь известно, как господа ездят, — им ничего не стоит загнать скотину до смерти! Да и пистолеты… Что вы без них будете делать?

— У меня остается еще шпага! Не торгуйся, дяденька, взгляни на меня. Разве я похож на такого, который хотел бы замошенничать твою лошадь.

— Боже меня сохрани от таких мыслей! А только все-таки вы можете загнать мою лошадь, а потом забыть об этом. А я ведь что ж, — я бедный человек, у меня нет ничего кроме пары лошадей.

— Ты справишься и с одной! Другую дай мне и возьми мои пистолеты в залог. Я как только приеду, вышлю тебе за нее деньги с моим конюхом. Как тебя зовут?

— Пьер Мальгрэ, а деревня называется Пети-Иван.

— Ты не доверяешь мне, Пьер Мальгрэ?

— Что вы, сударь!

— Ну, так дай мне лошадь.

— Дал бы, ей Богу, дал бы с радостью. А только…

— Что только…

— Да не хочется мне говорить об этом.

— Вздор! Говори скорее, над чем ты там раздумываешь?

— Да раздумываю-то я не об вас, сударь. Ведь я вижу, что вы королевский мушкетер, в мушкетерах служат все благородные господа.

— Так не задерживай же меня дольше! Мне дорога каждая минута! Говори, хочешь ты продать мне свою лошадь?

— Да я-то хочу, от всей души хочу. Только вот жена моя…

— Как!? Ты хозяин и глава своей жены, и боишься ее! Ну, уж это совсем некрасиво, дружище, совсем некрасиво!

— Не говорите так, сударь! Вы не женаты, оттого и можете так думать! Придет время, тогда поймете, — и он как-то кисло улыбнулся.

Между тем телега вкатилась уже в деревню.

— Разве твоя жена уж такая злая?

— Не то чтобы злая, просто она женщина с расчетом. Да оно и дело — мы люди бедные.

— И ты думаешь, что она не уступит мне лошадь?

— Думается мне, что не уступит! А лучше переговорите с ней сами. Вот она, кстати, выходит из дома! Она у меня работяга!

— А как ее зовут?

— Жервезой.

— Красивое имя! Да, черт возьми, она еще совсем молодая легконогая женщина! Ну, к чему тебе, старикашка, такая красотка?

Пьеру Мальгрэ льстило, что господин хвалил его жену. Он добродушно оскалился.

— Да, она у меня и красавица, и работница, и по сторонам смотреть не любит! — сказал он. — Вишь, как она на вас смотрит, понять не может, кого это я привез!

— Послушай, Пьер Мальгрэ, не уважай я твоего супружеского счастья, я просто влюбился бы в твою жену. Ведь она у тебя писаная красавица!

Мушкетер быстро сдернул шляпу, чтобы раскланяться с хозяйкой и вместе с ней стащил повязку. Горячие крупные капли крови снова заструились по его лицу.

Крестьянка испуганно всплеснула руками.

— Святая Женезьева! — вскрикнула она, бледнея. — Не могу я видеть крови! Что случилось?

Пьер медленно и неловко вылез из телеги и начал распрягать лошадей. Этьен легко спрыгнул на землю.

— Не случилось ничего особенного, милейшая мадам Жервеза!

— Гм! А откуда вы меня знаете?

— Отгадайте!

— Ах, Господи! А кровь-то, кровь!

— Принесите-ка, пожалуйста, воды и платок, промойте мне рану и перевяжите.

— Ну, уж этого я не могу.

— Да вы попробуйте! Такая красивая, ловкая молодая женщина как вы сумеет и сможет все, что захочет.

— Откуда вы только все это знаете! — вскричала Жервеза, однако вошла в дом и скоро возвратилась с тазом свежей воды. — Ну, уж давайте сюда вашу голову, господин мушкетер. Попробуем остановить кровь.

— Эх, как славно, когда красивая женщина перевязывает раны! — вскричал Этьен. Жервеза не могла не признать в душе, что господин мушкетер был очень любезный и ловкий кавалер. Но она все-таки не могла понять, как он попал на телегу ее мужа. В это время подошел ее добродушный муж и рассказал ей о своей встрече с Этьеном.

— Ах, они разбойники! Ах, они бесстыжие! — бранила Жервеза и Антонио и его помощника. — Вдвоем напасть на одного человека!

— Да в этом-то нет ничего особенного! В честном бою мне не раз приходилось драться и с тремя противниками! А эти напали на меня исподтишка.

— А дорогие вещи они у вас украли?

— Настолько дорогие и важные для меня, милая мадам Жервеза, что я должен или возвратить их, или умереть!

— Умереть! В такие-то молодые годы! — воскликнула Жервеза, заканчивая перевязку.

— Да, умереть! Но в ваших руках — вернуть мне вещи и спасти свою жизнь!

— Что вы говорите, господин мушкетер! — проговорила она с искренним удивлением, — как это в моих руках?

— Именно в ваших! Ведь мы всегда и во всем зависим от женщин.

— Да вы шутите надо мной?

— Нет! Нисколько он не шутит! — вмешался Пьер, посмеиваясь. — Он дело говорит.

— И ты туда же, Пьер?

— Поверьте же мне, дорогая мадам Жервеза, что я говорю совершенно серьезно, — произнес Этьен и схватил ее за руку. — Моя жизнь и все мое счастье зависит от этой вашей руки.

— Вот удивительно! — проговорила Жервеза, стыдливо опуская глаза. — Хотелось бы мне знать…

— Вы серьезно хотите это узнать?

— Понятно, если вы не будете говорить что-нибудь дурное.

— Как это могло прийти вам в голову! Ну, стану ли я говорить вам дурное, да еще при вашем собственном муже. Вам, красивейшей и умнейшей женщине, какую я когда-либо встречал. Нет! Могу вас уверить, что я хотел сказать вам что-то очень простое и честное. Все дело в том, милейшая мадам Жервеза, что мне необходимо догнать тех разбойников и отнять у них мой осыпанный драгоценными камнями кинжал и письма, которые для меня дороже жизни.

— А вы думаете, что вам еще удастся догнать тех мошенников? — участливо спросила Жервеза.

— Да, я надеюсь, если раздобуду себе лошадь. Жервеза только теперь сообразила, что у мушкетера нет лошади.

— Ах, Господи! Да где же ваша лошадь? — спросила она.

— В том-то и дело, дорогая мадам Жервеза, что моя лошадь погибла.

— Верно, ее застрелили разбойники?

— Именно! Они убили ее подо мной, и она теперь лежит в собственной крови на дороге близ Гурне. Видите, разве я даром назвал вас красавицей и умницей! Какая вы догадливая!

— Так что же вы думаете делать?

— Я думаю купить у вас одну из лошадей, милейшая мадам Жервеза. Муж ваш согласен на это, — а ведь всегда следует сначала спросить у жены, поэтому все зависит от вас.

Пьер Мальгрэ лукаво рассмеялся. Ему вспомнилось, что говорил Этьен при въезде в деревню.

— Известное дело — жена! — пробормотал он. Жервеза на минуту призадумалась.

— Итак, милейшая мадам Жервеза, вы сами видите, что я говорил правду, что жизнь моя — в ваших руках!

— Продать лошадь мы, пожалуй, можем. Как ты думаешь, Пьер? — сказала Жервеза.

— Если хочешь, так продадим!

— Значит, господин мушкетер, мы согласны.

— А что вы за нее хотите?

— Шесть розеноблей, если это не покажется вам слишком дорого.

— Шесть!? Да с радостью отсчитаю вам десять, дорогая Жервеза, — вскричал Этьен и окончательно выпряг лошадь из телеги. — Достаньте-ка мне попону и подпругу, Пьер Мальгрэ.

— Десять розеноблей! Ведь вот какой вы добрый господин! — расхваливала его обрадованная Жервеза. Этьен же рассмеялся про себя, потому что еще не сказал ей, что сейчас у него не было ни гроша. Он хотел объяснить это, пока Пьер Мальгрэ сходит за попоной и подпругой. Ему необходимо было во что бы то ни стало завладеть лошадью и мчаться в погоню за мошенниками, которые и без того уже значительно опередили его. Он хотел прислать деньги за лошадь тотчас, как доберется до Парижа.

— Послушайте-ка, дорогая мадам Жервеза, — заговорил он самым ласковым дружеским тоном, — я был бы так рад свидеться с вами еще раз.

— Ну, уж это совсем не годится, господин мушкетер.

— Да нет же, самым честным образом, при вашем муже.

— Тогда другое дело! Тогда против этого и говорить нечего.

— Поэтому сегодня я ничего не заплачу вам за лошадь, а привезу деньги через несколько дней.

— Как?! Вы…

— У меня за дорогу совсем опустело в карманах.

— Да… но ведь мы… Мы ведь не знаем…

— Вы хотите сказать, что не знаете меня, — перебил ее Этьен. — Да разве вы по моему мундиру не видите, кто я такой? Нет, нет, дорогая моя мадам Жервеза, я чрезвычайно рад и счастлив, что буду иметь повод еще раз побывать здесь! Вы самая красивая и умная женщина, какую я когда-либо встречал, а ваш муж — милейший человек! — продолжал Этьен, распрягая лошадь и дивясь в душе своему сегодняшнему красноречию. Он взял попону, которую принес ему Пьер Мальгрэ, и накинул ее на лошадь.

— Все это очень хорошо, — сказала Жервеза, которая хотя и успела расположиться к молодому и красивому мушкетеру, но все-таки не хотела упускать и своей выгоды, — но только что же будет нам поручительством, что вы вернетесь?

Между тем Этьен уже подторочил крепкую сытую лошадь и ловко вскочил на нее.

— Вон там на телеге лежит мой плащ, — сказал он, — в нем мои пистолеты. Возьмите это себе в залог. А мне нельзя больше терять ни минуты! Прощайте, добрые люди!

Пьер Мальгрэ так и остался стоять с раскрытым ртом, глядя, как мушкетер быстро поскакал по деревенской улице. Жервеза хотела было еще что-то сказать, но Этьен уже исчез из виду. Она озадаченно взглянула на мужа, тот ответил ей таким же удивленным взглядом.

— И все по твоей милости! — проговорил он, медленно подходя к телеге.

— Как, по моей! — вскричала Жервеза, задетая за живое этим замечанием мужа. — Вот еще! Да ведь ты сам сказал, что согласен на все.

— Когда же я это сказал?

— Разумеется, сказал! А то разве я допустила бы до этого. Или ты онемел в то время, когда мушкетер сказал, что ты на все согласен?

— Да я шутил! Ты, верно, ослепла, что не поняла этого! А я тебе скажу, отчего ты упустила лошадь. Потому что тебе пришлись по вкусу россказни этого зубоскала. Вот почему! А он над тобой смеялся, да будет тебе это известно.

— Только ты можешь так думать и говорить, на то тебя и зовут Пети-дураком!

— Ну, это еще неизвестно, кто из нас глупее! — вскричал оскорбленный супруг. — Ты вот не знаешь, что говорил мне мушкетер, пока мы с ним ехали. А он все хохотал надо мной, что я бабу слушаюсь.

— Поезжай за ним сейчас же и отними у него лошадь!

— Что? Не понравилось?! Теперь уж и лошадь назад хочешь взять!

— Говорят тебе, садись верхом, догони его и отними лошадь, а не то она пропадет.

— Во-первых, мне его теперь не догнать, от него уж и след простыл, — отвечал Пьер, влезая на телегу и рассматривая плащ и пистолеты, — а во-вторых, мы остались не с пустыми руками. Не думается мне, чтобы он понапрасну расстался с такими вещами.

В то время как Пьер так нелестно толковал о мушкетере с женой, Этьен скакал по дороге и через несколько часов был уже в маленьком городке Гизор. Здесь он остановился только затем, чтобы расспросить об Антонио и его товарище, и узнал, что они часа четыре тому проскакали по направлению к Понтуазу. Если ничто не задержит их по дороге, они могут быть в Париже в полночь. Тогда все пропало!

Д'Альби не терял надежды и решил во что бы то ни стало догнать их. Лошадь под ним оказалась гораздо лучше, нежели он предполагал, а главное — она была чрезвычайно вынослива.

Около полудня, проезжая через одну деревню, он хотел было дать лошади отдохнуть, но решил, что она еще достаточно бодра и поскакал дальше. К вечеру он был уже в Понтуазе, и только здесь закусил сам и накормил лошадь. К великой радости он узнал от горожан, что враги его провели здесь почти два часа, и не более как час назад выехали по направлению к Сен-Дени.

Эта весть придала мушкетеру новую энергию.

Он вновь вскочил в седло и помчался с быстротой ветра, удивляясь выносливости лошади, которая точно не чувствовала уже сделанного пути и бодро неслась вперед, не нуждаясь даже в прикосновении шпор.

Наступила ночь, и всаднику пришлось решать трудный вопрос. Дорога разветвлялась: одна вела в Сен-Дени, другая — в соседний с Парижем городок Аржантейль. Д'Альби избрал вторую, потому что рассчитывал добраться до городка за несколько минут и там разузнать все, что ему было нужно.

В одиннадцатом часу он въехал в Аржантейль, расспросил чиновника на заставе и убедился, что расчет его был верен. Не больше четверти часа тому два всадника заходили в один из лучших трактиров и потом направились в Париж.

Мушкетер, сгорая от нетерпения, поскакал дальше. Ему необходимо было отнять у Антонио драгоценное письмо и свой кинжал, хотя для защиты и боя у него была с собой только шпага.

Разбойники вовсе не подозревали, что роли теперь переменились и что тот, кого они считали убитым, сам преследовал их. Поэтому они распоряжались своим временем гораздо свободнее, думая, что опасаться теперь им некого, стало быть и нет нужды рассчитывать каждую минуту. Главное они уже сделали — письма, которые с таким нетерпением ожидали герцог д'Эпернон и королева-мать, были у них в руках.

Сын Пьера Гри был тоже чрезвычайно доволен. Кроме платы, обещанной ему Антонио, у него был драгоценный кинжал, который он оценивал в несколько тысяч. Смерть брата не огорчала его ничуть. Гораздо больше он радовался тому, что заполучил такую роскошную вещь, как кинжал Бекингэма. Антонио начинал казаться ему едва ли не самым благородным человеком в мире, и он дал себе слово соглашаться на любое дело, которое только предложит ему этот великодушный человек.

С такими мыслями оба мошенника подъехали к заставе. Вдали послышался быстрый конский топот, но это ничуть не обеспокоило ни того, ни другого. Они даже не оглянулись на подъезжавшего всадника, проехали заставу и расстались. Жюль Гри направился к Ночлежному острову, а Антонио ко дворцу герцога д'Эпернона.

Вдруг позади он опять услышал быстрый конский топот и, оглянувшись, при тусклом лунном свете увидел неподалеку мушкетера. Но и теперь ему не пришло в голову, что это был преследовавший его виконт. Он продолжал спокойно ехать дальше. Вдруг раздался крик, который с быстротой молнии объяснил ему все.

— Стой, мошенник! — послышалось сзади. — Ни с места!

Антонио узнал голос и оцепенел от ужаса. Как мог человек, которого в прошлую ночь он оставил мертвым на дороге, очутиться здесь, в Париже? Это было невероятно.

— Сейчас я проверю из плоти и крови вы или только дух? — вскричал он, хватаясь за пистолеты. — Духи не боятся выстрелов.

Он выстрелил в виконта.

— Бывает, что и мушкетеры не боятся пуль! — воскликнул д'Альби, выхватывая шпагу. — Это не душа моя, а я сам, собственной персоной. А в доказательство — вот тебе сдача за прошедшую ночь.

Антонио попытался тоже вынуть оружие из ножен, но в это мгновение, шпага мушкетера глубоко вонзилась ему в грудь, и он, обливаясь кровью, упал с лошади.

Д'Альби быстро спрыгнул к нему и тотчас же нашел на его груди драгоценные письма, хотя и проколотые шпагой. Кинжала у Антонио не оказалось.

Эта утрата огорчила Этьена, но главным для него были все-таки письма Бекингэма к Анне Австрийской и пропуск, подписанный рукой графа, который впоследствии мог пригодиться.

Оставив Антонио на произвол судьбы, он вскочил на лошадь и поскакал в Лувр. Там ему сказали, что накануне вечером обергофмейстерина королевы несколько раз озабоченно спрашивала о нем. Он понял, что Анна Австрийская проявляет беспокойство.

Однако же было уже слишком поздно для того, чтобы попытаться увидеть королеву. А потому виконт поехал домой и отдал конюху лошадь из деревни Пети-Иван, при виде которой тот удивленно всплеснул руками и покатился со смеху. Теперь можно было спокойно выспаться.

На другое утро он первым делом отправил конюха В Пети-Иван с лошадью, десятью розеноблями и любезным поклоном мадам Жервезе в придачу. После этого он тщательно завернул письмо Бекингэма в чистую бумагу, положил его в карман и отправился в Лувр, чтобы предстать пред капитаном.

Командир рассказал ему, что Милон, маркиз и Каноник тоже в отпуске и уехали из Парижа. Откланявшись начальству, виконт почти бегом поднялся по лестнице флигеля королевы. Там его немедленно встретила донна Эстебанья и проводила в кабинет Анны Австрийской для тайной аудиенции.