Глава 27. Вечер в каменном домике

Онлайн чтение книги Энн в Эвонли Anne of Avonlea
Глава 27. Вечер в каменном домике

— Куда это ты, Аня, идешь, такая нарядная? — поинтересовался Дэви. — Ты потрясно выглядишь в этом платье!

Аня спустилась к обеду в новом платье из бледно-зеленого муслина — она не носила этот цвет со времени смерти Мэтью, — и оно шло ей необыкновенно, подчеркивая нежные, словно у цветка, краски ее лица и блеск ярких волос.

— Дэви, сколько раз я призывала тебя не употреблять этого слова, — упрекнула она. — Я иду в Приют Эха.

— Возьми меня с собой! — воскликнул Дэви с мольбой в голосе.

— Если бы я ехала в кабриолете, охотно взяла бы. Но я пойду пешком, а это слишком дальняя дорога для твоих восьмилетних ножек. Кроме того, со мной идет Пол, а я боюсь, тебе не очень нравится его общество.

— О, теперь Пол нравится мне гораздо больше, чем раньше, — заявил Дэви, одновременно начиная совершать свирепые вторжения в свой пудинг. — С тех пор как я сам стал довольно хорошим, мне уже не так неприятно, что он еще лучше. Если я выдержу и дело так пойдет и дальше, то когда-нибудь я с ним сравняюсь и в длине ног, и в хорошести. А еще Пол отлично относится к нам, младшим ребятам: он не дает другим большим мальчишкам задирать нас и учит всяким играм.

— А как случилось, что Пол вчера упал в ручей во время перемены? — спросила Аня. — Я встретила его на площадке для игр. С него так текло, что я поскорее послала его домой переодеться в сухое и даже не стала выяснять, что случилось.

— Отчасти это был несчастный случай, — объяснил Дэви. — Голову он сунул нарочно, но все остальные его части свалились случайно. Мы все стояли у ручья, а Прилли Роджерсон рассердилась за что-то на Пола — она ужасно злая и противная, хоть и хорошенькая, — и сказала, что его бабушка на ночь накручивает ему волосы на бумажки. Я думаю, Пол не обратил бы на нее внимания, но Грейси Эндрюс засмеялась, и Пол стал жутко красный, потому что, понимаешь, Грейси — его девочка. Он в нее по уши влюблен… дарит ей цветы, носит ее книжки до прибрежной дороги. Ну, значит, стал он красный как свекла и сказал, что его бабушка ничего такого не делает, а волосы у него вьются с рождения. И потом он лег на берегу и сунул голову в ручей, чтобы показать, что волосы останутся кудрявые… О, это не там, где мы берем воду, — поспешил добавить Дэви, заметив выражение ужаса на лице Мариллы, — это в другом месте, там мелко… Но берег ужасно скользкий, и Пол свалился весь. Это был потрясный всплеск, скажу я вам. О, Аня, я не хотел… просто вырвалось, прежде чем я успел подумать. У него получился замечательный всплеск! Но он так смешно выглядел, когда выполз, весь мокрый и грязный, что все девчонки расхохотались, только Грейси не смеялась, а была грустная. Грейси — хорошая девочка, только курносая. Когда я вырасту такой большой, чтобы завести себе девочку, я не выберу курносой… я найду с таким красивым носом, как у тебя, Аня.

— На мальчика, который так размазывает сироп по всей физиономии, когда ест пудинг, ни одна девочка и смотреть не захочет, — сказала Марилла сурово.

— Но я вымою лицо, прежде чем пойду ухаживать, — возразил Дэви, пытаясь поправить положение и растирая сироп на щеках тыльной стороной руки. — Даже за ушами вымою — не надо будет и напоминать. Я не забыл об этом сегодня утром, Марилла. Я теперь гораздо реже забываю. Но, — и Дэви вздохнул, — так много закоулков на человеке, ужасно трудно обо всех упомнить. Ладно, раз я не могу пойти к мисс Лаванде, схожу-ка я повидать миссис Харрисон. Миссис Харрисон — ужасно славная женщина, скажу я вам. Она держит в кладовой коробку с печеньем специально для маленьких мальчиков и еще всегда дает мне отчищать кастрюлю, в которой замешивает сливовый пирог. Там так много слив прилипает к стенкам! Мистер Харрисон всегда был славный человек, но он в два раза славнее с тех пор, как снова стал женатый. Мне кажется, что, когда люди женятся, они становятся гораздо лучше. Марилла, а почему вы не женились? Я хочу знать!

Марилла спокойно относилась к своему положению старой девы, и оно никогда не было для нее больным или щекотливым вопросом, поэтому, с улыбкой переглянувшись с Аней, она очень любезно отвечала, что это произошло, как она полагает, по той простой причине, что никто не сделал ей предложения.

— Но почему бы вам самой было не сделать кому-нибудь предложение? — возразил Дэви.

— Дэви, — сказала Дора строго, возмущенная до такой степени, что, против обыкновения, заговорила, когда к ней не обращались, — это мужчины должны делать предложение!

— Не знаю, почему именно они всегда должны это делать, — проворчал Дэви. — Похоже, что в этом мире всю работу сваливают на мужчин. Можно мне еще пудинга, Марилла?

— Ты уже получил достаточно, — сказала Марилла, но все же дала ему умеренную вторую порцию.

— Хорошо бы, люди питались одним пудингом. Почему они этого не делают? Я хочу знать.

— Потому что им очень скоро это надоело бы.

— Хотел бы я проверить это на себе, — заявил недоверчивый Дэви. — Но, я думаю, уж лучше есть пудинг по постным дням и когда приходят гости, чем вообще никогда. У Бултеров никогда не бывает пудинга. Милти говорит, что, когда приходят гости, его мать угощает их сыром и режет его сама — по маленькому кусочку на человека и один для приличия.

— Если Милти рассказывает такие вещи о своей матери, то уж, по крайней мере, ты-то не повторяй этого, — сказала Марилла с осуждением.

— Разрази меня гром! — Дэви подхватил это выражение у мистера Харрисона и употреблял его с большим смаком. — Милти сказал это как компелмент. Он ужасно гордится своей матерью, потому что люди говорят, что она и петуха заставит яйца нести.

— Я… кажется, эти дрянные куры залезли в мои маргаритки, — сказала Марилла, поднимаясь и торопливо выходя из дома.

Оклеветанных кур не было поблизости от клумбы; впрочем, Марилла даже и не взглянула в ту сторону. Вместо этого она села на крышку погреба и смеялась, пока ей не стало за себя стыдно.

Когда в тот день Аня и Пол добрались до каменного домика, они застали мисс Лаванду и Шарлотту Четвертую в саду, где те усердно пололи, разравнивали граблями, подстригали и подравнивали. Мисс Лаванда, как всегда веселая и милая, вся в оборках и кружевах, которые она так любила, отбросила садовые ножницы и радостно побежала навстречу гостям, а Шарлотта Четвертая широко заулыбалась.

— Добро пожаловать! Я знала, Аня, что ты придешь сегодня. Этот день и ты подходите друг другу, вот он и принес тебя. Все люди или вещи, которые подходят друг другу, непременно появляются вместе. Если бы только люди знали это! От скольких хлопот это избавило бы их! Но они не знают… вот и тратят зря свою чудесную энергию, пытаясь совместить несовместимое! А ты, Пол… О, как ты вырос! Ты на полголовы выше, чем когда приходил сюда прошлый раз.

— Да, я теперь расту не по дням, а по часам, как говорит миссис Линд, — сказал Пол в искреннем восхищении от этого факта. — Бабушка уверяет, что это овсянка наконец подействовала. Возможно, Бог знает… — Пол глубоко вздохнул. — Я столько ее съел, что тут любой бы вырос. Я надеюсь, что теперь, раз уж я начал расти, это не прекратится, пока я не стану таким же высоким, как папа. Он шесть футов ростом, вы ведь знаете, мисс Лаванда.

О да, мисс Лаванда знала; румянец на ее прелестных щеках стал чуть ярче. Она взяла за руку Пола, другую подала Ане и в молчании направилась к дому.

— Сегодня хороший день для эха, мисс Лаванда? — спросил Пол встревоженно. В день его первого визита было слишком ветрено, и Пола постигло глубокое разочарование.

— Да, день отличный, — ответила мисс Лаванда, пробуждаясь от задумчивости. — Но сначала мы зайдем в дом и подкрепимся. Я знаю, вы не могли не проголодаться, пройдя такой долгий путь по лесу, а мы с Шарлоттой Четвертой можем есть в любой час дня — у нас такие услужливые аппетиты. Сделаем набег на кладовую! К счастью, она полна вкуснейших блюд; у меня было предчувствие, что сегодня придут гости, и мы с Шарлоттой Четвертой неплохо подготовились.

— Мне кажется, вы из тех людей, у которых всегда есть что-нибудь вкусное в доме, — объявил Пол. — Бабушка тоже такая. Но она считает, что нужно есть в строго установленные часы. Не знаю, — добавил он задумчиво, — следует ли мне есть в другое время, если я знаю, что она этого не одобряет.

— О, я думаю, она не стала бы возражать! Ведь ты прошел пешком такой долгий путь. Это совсем другое дело, — сказала мисс Лаванда, обменявшись веселым взглядом с Аней поверх темной кудрявой головки Пола. — Я тоже думаю, что есть в неположенное время — крайне вредно. Именно поэтому мы и делаем это в нашем домике. Мы — Шарлотта Четвертая и я — живем, не считаясь с общепринятыми представлениями о разумном питании. Мы едим всевозможные неудобоваримые блюда каждый раз, как нам случится о них подумать, — и днем и ночью — и цветем, как розы. Конечно, мы полны намерений исправиться. Когда мы читаем в газете очередную статью, убеждающую нас не есть какое-нибудь из тех блюд, которые мы особенно любим, мы аккуратно вырезаем ее и вешаем в кухне, чтобы не забыть об этом. Но почему-то мы не вспоминаем об этой статье, пока не съедим это самое блюдо. Но… ничто еще нас не убило, хотя Шарлотта Четвертая жаловалась на страшные сны, после того как однажды мы съели на ночь пончики, миндальный пирог и фруктовый торт.

— Бабушка дает мне на ночь только стакан молока и кусок хлеба с маслом, а в воскресенье намазывает на хлеб еще и варенье, — сказал Пол. — Поэтому в воскресенье я с нетерпением жду вечера… Но не только поэтому. У нас, на прибрежной дороге, воскресенье — очень долгий день. Бабушка говорит, что для нее он слишком короткий и что папа, когда был маленьким, тоже не скучал в воскресенье. Может быть, и мне воскресенье не казалось бы таким длинным, если бы я мог разговаривать с моими Людьми со Скал, но бабушка не одобряет таких занятий в воскресенье; поэтому я просто сижу и думаю, хотя, боюсь, мысли мои слишком мирские. А бабушка говорит, что в воскресенье мы не должны иметь никаких мыслей, кроме религиозных… Мисс Ширли сказала нам однажды в школе, что каждая по-настоящему красивая мысль может считаться религиозной и неважно даже, о чем эта мысль или в какой день она к нам приходит. Но бабушка считает, что религиозные мысли — это только мысли о проповеди и об уроках в воскресной школе. А когда бабушка и учительница расходятся во мнениях, я не знаю, что делать. Всем сердцем, — Пол положил руку на грудь и поднял очень серьезные голубые глаза на сразу же озарившееся сочувствием лицо мисс Лаванды, — я согласен с учительницей. Но понимаете, бабушка воспитала папу по-своему и добилась блестящих результатов, а мисс Ширли еще никого не воспитала. Конечно, она помогает воспитывать Дэви и Дору, но ведь трудно сказать заранее, какими они вырастут. Так что иногда у меня такое чувство, что безопаснее следовать бабушкиным советам.

— Безусловно, — согласилась Аня торжественно. — Хотя смею думать, что если бы твоя бабушка и я вместе серьезно занялись изложением и сопоставлением наших взглядов, то обнаружили бы большое сходство. Я полагаю, что мы с ней имеем в виду одно и то же, но выражаем это по-разному. Но конечно тебе лучше придерживаться ее способа выражения, ибо его справедливость подтверждена опытом. Нам придется подождать, пока вырастут близнецы, прежде чем мы сможем с уверенностью утверждать, что мой способ ничуть не хуже.

После чая они снова вернулись в сад, где Пол, к своему удивлению и восхищению, смог познакомиться с эхом, в то время как Аня и мисс Лаванда беседовали на каменной скамье под тополем.

— Значит, осенью ты уедешь, — сказала мисс Лаванда с грустью. — Мне надо бы радоваться за тебя, Аня, но я отвратительно и эгоистично печальна. Мне будет так не хватать тебя. Иногда мне кажется, что вообще не стоит ни с кем завязывать дружбу. Друзья появляются, а потом уходят из твоей жизни, оставляя рану, которая хуже, чем та пустота, что была до их появления.

— Это слова мисс Элизы Эндрюс, а совсем не мисс Лаванды, — возразила Аня. — Ничего нет хуже пустоты… а я совсем не ухожу из вашей жизни. Ведь есть на свете такие вещи, как письма и каникулы. Дорогая, вы выглядите такой бледной и усталой.

— О-хо-хо-хо! — усердно продолжал Пол, стоя на каменной ограде, — не все его крики были мелодичны, но назад они возвращались серебряными и золотыми звуками, в которые превращали их сказочные алхимики за рекой.

Мисс Лаванда сделала нетерпеливый жест своими красивыми руками:

— Я устала от всего… даже от эха. Ничего нет в моей жизни, кроме эха — прекрасного и насмешливого эха утраченных надежд и радостей. Ах, ужасно, что говорю такое, когда принимаю гостей. Просто я старею, а это мне вредно. Боюсь, к шестидесяти я стану ужасной ворчуньей. Но возможно, все, что мне нужно, это коробочка пилюль от хандры.

В этот момент Шарлотта Четвертая, которая куда-то исчезла после чая, вернулась и объявила, что на пастбище мистера Джона Кимбела красно от ранней земляники. Не хочет ли мисс Ширли пойти и набрать немного к чаю?

— Отлично! Земляника со сливками! — воскликнула мисс Лаванда. — О нет, я не такая старая, как предполагала… и не нужны мне никакие пилюли от хандры! Девочки, возвращайтесь с земляникой, и мы будем пить чай прямо здесь, под тополем. Я все приготовлю к вашему возвращению.

И Аня с Шарлоттой Четвертой отправились на пастбище мистера Кимбела — отдаленную зеленую поляну, где воздух был мягким, словно бархат, ароматным, словно клумба фиалок, и золотистым, словно янтарь.

— Ах, какой душистый и свежий воздух! — Аня вдохнула полной грудью. — У меня такое чувство, будто я пью солнечный свет.

— Да, мэм, у меня тоже. У меня точно такое же чувство, мэм, — закивала Шарлотта Четвертая, которая сказала бы то же самое, если бы Аня сообщила, что чувствует себя как пеликан на пустоши.

Каждый раз, когда Аня покидала Приют Эха, Шарлотта Четвертая спешила в свою комнатку над кухней, где перед зеркалом старалась говорить, смотреть и двигаться, как Аня. У Шарлотты еще не было оснований гордиться тем, что она преуспела в своих стараниях, но "усердие — мать удачи", как учили Шарлотту в школе, и бедняжка с излишней доверчивостью надеялась, что со временем ей удастся перенять и этот грациозный поворот головы, и эту мимолетную звездную вспышку глаз, и эту удивительную походку, напоминающую покачиваемую ветром гибкую ветку. Шарлотта Четвертая восхищалась Аней от всего сердца, хотя совсем не потому, что находила ее такой уж красивой. Прелесть алых щек и черных кудрей Дианы Барри была гораздо больше по вкусу Шарлотте, чем очарование лунного света сияющих серых глаз Ани и неярких, вечно меняющих свой оттенок роз на ее щеках. Но…

— Но я больше хотела бы походить на вас, чем быть красивой, — сказала она Ане откровенно.

Аня засмеялась, выпив из этой дани мед и отбросив жало. Она привыкла встречать со смешанным чувством те комплименты, которые делали ей. Общественное мнение никогда не было единодушным в том, что касалось Аниной внешности. Люди, которые слышали, как ее называют красивой, встретившись с ней, часто бывали разочарованы. Люди, которые слышали, как ее называют некрасивой, видели ее и удивлялись, где были глаза у тех, кто не нашел для нее слов восхищения. Сама Аня никогда не верила, что имеет право называться красивой. Глядя на себя в зеркало, она видела лишь бледное личико с семью веснушками на носу. Зеркало не могло показать ей ни неуловимой игры чувств, то и дело вспыхивавших розоватым освещающим пламенем в ее чертах, ни очарования мечты и смеха, сменявших друг друга в ее больших глазах. Не будучи красивой ни в каком строго определенном смысле слова, Аня обладала тем неизъяснимым обаянием и необычностью внешности, которые оставляли у всех видевших ее приятное чувство удовлетворения ее девичьей прелестью, со всем заложенным в ней потенциалом будущего развития. Самым привлекательным в ней была именно аура возможности, окружавшая ее, — та сила будущего совершенства, которая уже сейчас присутствовала в ней. Она, казалось, жила в атмосфере того, чему еще только предстояло произойти.

Собирая землянику на залитой солнцем поляне, Шарлотта Четвертая рассказывала Ане о своих опасениях относительно мисс Лаванды. Добросердечная маленькая служанка была искренне обеспокоена состоянием своей обожаемой хозяйки.

— Мисс Лаванда нездорова, мисс Ширли, мэм. Я уверена, что это так, хоть она и не жалуется. Она давно сама не своя, мэм… с того самого дня, как вы прошлый раз приходили сюда с Полом. Она, должно быть, простудилась в тот вечер, мэм. Когда вы ушли, она до поздней ночи ходила по саду в легкой шали. На дорожках было много снега, и я уверена, что она простыла, мэм. Вот с тех пор я и заметила, что она какая-то усталая и унылая. Ей, похоже, ничто теперь не интересно, мэм. Она теперь не играет в гостей, не готовит для них. Только когда вы приходите, она делается чуточку повеселее. А самый скверный знак, мисс Ширли, мэм… — тут Шарлотта Четвертая понизила голос, словно собиралась сообщить о каком-то крайне непонятном и тревожном симптоме, — то, что она никогда теперь не сердится, если я что-нибудь разобью. Вот вчера, мисс Ширли, мэм, я разбила ее зеленую с желтым вазу, которая всегда стояла на книжном шкафу. Бабушка мисс Лаванды привезла эту вазу с собой из Англии; мисс Лаванда ею ужасно дорожила… Я вытирала с нее пыль, осторожнее некуда, мисс Ширли, мэм, а она выскользнула у меня из рук, вот этак, прежде чем я успела ее подхватить, и разбилась на сорок миллионов кусочков. Знали бы вы, как я боялась и горевала. Я думала, что мисс Лаванда будет меня ужасно ругать, и уж лучше бы так, чем то, как она это приняла. Она только вошла, почти даже и не взглянула и сказала: "Ничего, Шарлотта. Собери осколки и выброси". Именно так, мисс Ширли, мэм, — "собери осколки и выброси", как будто это не была ваза, которую ее бабушка привезла из Англии. Ох, нездорова она, нездорова, и мне ужасно тяжело от этого. О ней и позаботиться-то некому, кроме меня.

Глаза Шарлотты Четвертой наполнились слезами. Аня сочувственно погладила маленькую смуглую руку, державшую надбитую розовую чашку:

— Я думаю, Шарлотта, мисс Лаванде нужны перемены. Она слишком долго остается в одиночестве. Не можем ли мы уговорить ее куда-нибудь съездить?

Шарлотта безнадежно покачала головой с устрашающе огромными бантами:

— Не думаю, мисс Ширли, мэм. Мисс Лаванда терпеть не может ездить в гости. У нее всего трое родственников, и она говорит, что ездить к ним — для нее обременительный семейный долг. А когда вернулась последний раз из гостей, сказала, что больше его исполнять не будет. "Шарлотта, — сказала она мне, — я вернулась влюбленной в одиночество и впредь буду жить "под своею виноградной лозою и под своею смоковницею". Мои родственники усердно стараются сделать из меня старуху, и это плохо на меня действует". Точно так, мисс Ширли, мэм, — "это очень плохо на меня действует". Так что, я думаю, бесполезно уговаривать ее куда-нибудь поехать.

— Мы должны подумать, чем можно ей помочь, — сказала Аня решительно, положив последние ягоды в свою наполненную доверху розовую чашку. — Как только у меня начнутся каникулы, я приеду и проведу с вами целую неделю. Мы будем устраивать пикник каждый день и воображать все самое интересное и разнообразное… и посмотрим, не удастся ли нам развеселить мисс Лаванду.

— Это будет именно то, что нужно, мисс Ширли, мэм! — воскликнула Шарлотта Четвертая в восторге.

Она была рада и за мисс Лаванду, и за себя саму. Целую неделю можно будет непрерывно «изучать» Аню! О, тут уж несомненно удастся научиться и двигаться и говорить, как она!

Вернувшись в Приют Эха, девочки застали мисс Лаванду и Пола под серебристым тополем, где уже стоял принесенный из кухни и накрытый к чаю стол. Ничто не могло быть восхитительнее, чем эта земляника со сливками, вкушаемая среди длинных теней елового леса, с его шепотом и бормотанием, под огромным голубым небом, усыпанным пушистыми хлопьями белых облачков. Потом Аня помогала Шарлотте мыть посуду в кухне, а мисс Лаванда сидела на каменной скамье рядом с Полом и слушала рассказ о Людях со Скал. Она была хорошей слушательницей, эта милая мисс Лаванда, но неожиданно Пол заметил, что она утратила интерес к Братьям-Морякам.

— Мисс Лаванда, почему вы так на меня смотрите? — спросил он серьезно.

— Как, Пол?

— Так, как будто вы смотрите сквозь меня на кого-то, кого я вам напомнил, — сказал Пол, у которого бывали иногда такие случайные вспышки необыкновенной проницательности, так что было не совсем безопасно иметь секреты, находясь поблизости от него.

— Ты привел мне на память человека, которого я знала много лет назад, — сказала мисс Лаванда ласково и мечтательно.

— Когда вы были молодой?

— Да, когда я была молодой… Я кажусь тебе очень старой, Пол?

— Знаете, я никак не могу решить, — сказал Пол доверительно. — Ваши волосы старые на вид: я никогда не видел молодых людей с белыми волосами. Но ваши глаза, когда вы смеетесь, такие же молодые, как у моей любимой учительницы. Я скажу вам вот что, мисс Лаванда. — Лицо и голос Пола были торжественными, словно у судьи. — Я думаю, вы были бы замечательной мамой. У вас именно такой взгляд… такой, какой всегда был у моей мамы. Жаль, что у вас нет своих мальчиков.

— У меня есть маленький мальчик-мечта, Пол.

— О, правда? Сколько ему лет?

— Примерно столько же, сколько тебе. Ему следовало бы быть старше, потому что я придумала его задолго до твоего рождения. Но я никогда не позволю ему стать старше одиннадцати или двенадцати лет, иначе он мог бы совсем вырасти, и тогда я потеряла бы его.

— Я знаю, — кивнул Пол. — В этом вся прелесть придуманных людей: они остаются в том возрасте, в каком нам хочется. Из всех, кого я знаю, вы, мисс Ширли и я сам — единственные, кто умеет воображать. Разве это не чудесно, что все мы теперь знакомы? Но, я думаю, такие люди всегда находят друг друга. Бабушка никогда ничего и никого не воображает, а Мэри Джо думает, что у меня не все дома, потому что я люблю воображать. Но я считаю, что воображать — это замечательно. Вы ведь знаете, мисс Лаванда. Расскажите мне о вашем мальчике.

— У него голубые глаза и вьющиеся волосы. Каждое утро он подкрадывается ко мне и будит меня поцелуем, а потом весь день играет здесь в саду… и я играю с ним. Так же, как с тобой: мы бегаем взапуски и разговариваем с эхом; я рассказываю ему сказки. А когда опускаются сумерки…

— Я знаю, — прервал Пол горячо. — Он приходит и садится рядом с вами — вот так, потому что, конечно, в двенадцать лет он слишком большой, чтобы сесть к вам на колени… и кладет голову вам на плечо — вот так, и вы обнимаете его и прижимаете к себе, крепко-крепко, и кладете щеку на его голову… о да, вот именно так. О, вы все знаете, мисс Лаванда!

Так и застала их двоих Аня, когда вышла из домика, и что-то в лице мисс Лаванды заставило ее пожалеть, что приходится их побеспокоить.

— К сожалению, мы должны идти, Пол, если хотим добраться домой засветло. Мисс Лаванда, я собираюсь пригласить себя в Приют Эха на целую неделю, и довольно скоро.

— Если ты приедешь на неделю, я задержу тебя на две, — пригрозила мисс Лаванда.


Читать далее

Люси Мод Монтгомери. Аня из Авонлеи
Глава 1. Разгневанный сосед 14.04.13
Глава 2. Продажа "на скорую руку да на долгую муку" 14.04.13
Глава 3. Мистер Харрисон в своих владениях 14.04.13
Глава 4. Расхождения во мнениях 14.04.13
Глава 5. Новоиспеченная учительница 14.04.13
Глава 6. Самые разные соседи и соседки 14.04.13
Глава 7. Чувство долга 14.04.13
Глава 8. Марилла привозит близнецов 14.04.13
Глава 9. Вопрос цвета 14.04.13
Глава 10. Дэви в поисках впечатлений 14.04.13
Глава 11. Факты и фантазии 14.04.13
Глава 12. Судный день 14.04.13
Глава 13. Майский день рождения 14.04.13
Глава 14. Предотвращенная опасность 14.04.13
Глава 15. Начало каникул 14.04.13
Глава 16. Суть вещей, на которые надеются 14.04.13
Глава 17. Глава из одних происшествий 14.04.13
Глава 18. Приключение на дороге Тори 14.04.13
Глава 19. Просто счастливый день 14.04.13
Глава 20. Как это часто случается 14.04.13
Глава 21. Милая мисс Лаванда 14.04.13
Глава 22. То да сё 14.04.13
Глава 23. Роман мисс Лаванды 14.04.13
Глава 24. Пророк в своем отечестве 14.04.13
Глава 25. Скандал в Авонлее 14.04.13
Глава 26. За поворотом дороги 14.04.13
Глава 27. Вечер в каменном домике 14.04.13
Глава 28. Принц возвращается в заколдованный дворец 14.04.13
Глава 29. Поэзия и проза 14.04.13
Глава 30. Свадьба в каменном домике 14.04.13
Глава 27. Вечер в каменном домике

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть