Онлайн чтение книги Антоний и Клеопатра Antony and Cleopatra
Акт третий

Стрелою в самое тебя попали,

О Парфия, метательница стрел!

Я избран мстить за гибель Марка Красса. [20] Марк Красс — римский полководец; возглавлял поход против парфян в 53 г. до н. э., был разбит парфянским царем Ородом и вслед за тем предательски умерщвлен во время переговоров.

Убитого царевича нести

Перед войсками. Видишь, жизнью сына

Ты заплатил за Красса, царь парфян.

Пока твой меч дымится вражьей кровью,

Гони парфян. Преследуй беглецов,

Куда бы ни укрылись. Твой начальник,

Антоний, наградит тебя венком

И въездом на победной колеснице.

Я сделал много, Силий. Через край

Усердствовать не должен подчиненный.

Теряться перед старшими в тени

Умней, чем выделяться выше меры.

Антоний, как и Цезарь брали верх

Руками близких больше, чем своими.

Предшественник мой, Соссий, потерял

Его приязнь своей чрезмерной славой.

В войне затмить начальство — значит стать

Начальником начальника. Солдатом

Владеет честолюбье. Иногда

Урон милей невыгодной победы.

Я мог легко бы удесятерить

Завоеванья, но боюсь обидеть

Антония и этим погубить

Плоды стараний.

Умница, Вентидий.

Ты нечто больше, чем рука да меч,

Как большинство солдат. Ты не напишешь

Антонию?

Смиренно донесу,

Как имени его волшебной силой

Мы в битве совершали чудеса.

Как от его знамен и легионов

Бежала в страхе конница парфян.

Где он сейчас?

Он думал быть в Афинах,

И мы должны его опередить,

Когда позволит наш обоз с добычей.

Снимайтесь в путь, товарищи. Вперед!

Ну что, расстались братья?

Сбыли с рук

Помпея. Он уехал. Наши трое

Подписывают мирный договор.

Октавия расстроена отъездом,

И Цезарь опечален. А Лепид

Со времени попойки у Помпея

В расстройстве чувств.

Достойнейший Лепид!

Великолепный! Как самозабвенно

Он любит Цезаря!

Как горячо

К Антонию привязан!

«Цезарь? Цезарь —

Юпитер над людьми».

«Антоний? О!

Антоний над Юпитером Юпитер!»

«Вы говорите, «Цезарь»? — Равных нет».

«Антоний», говорите? Это феникс».

«Скажите — «Цезарь», вот и похвала».

Он пылкий почитатель их обоих.

В особенности Цезаря. Хоть он

Боготворит Антония, — и числа,

Слова, сердца, умы и языки

Бессильны дать об этом представленье, —

Но если речь о Цезаре, тогда

Ни слова: на колени, на колени!

Он чтит обоих.

Он навозный жук,

А оба прочие — его надкрылья.

Играют сбор, Агриппа. Будь здоров.

Прощай, желаю счастья, храбрый воин.

Не провожай нас.

Ты увозишь часть

Моей души и, как зеницу ока,

Храни ее. Ты ж оправдай, сестра,

В супружестве мой наилучший отзыв.

Смотри, Антоний, и не преврати

Сокровище, которое нам служит

Звеном объединения, в таран

Для нашего разрыва! Будем оба

Заступниками ей, а то зачем

Нам было прибегать к такому средству?

Твой страх обиден мне.

Я все сказал.

Ты не отыщешь, как ни недоверчив,

Малейшего предлога, чтоб о ней

Тревожиться. Прощай. Да будут боги

Всегда с тобою и да привлекут

К твоим делам расположенье римлян.

Мы трогаемся.

Добрый путь, сестра.

Пусть вам благоприятствуют стихии.

Прощай! Прощай!

Мой благородный брат!

У ней весна любви, и эти слезы,

Как дождь в апреле.

Братец, присмотри

За домом мужа, и…

Что ж не кончаешь,

Октавия?

Я на ухо скажу.

Язык у ней не слушается сердца.

А сердце не владеет языком,

И вся она как белый лебедь в бурю.

Что, Цезарь плачет?

Нет, он хмурит лоб.

Как хорошо, что он не конь. Такая

Отметина испортила бы масть.

А как рыдал над Цезарем Антоний?

Как он о Бруте слезы проливал,

Когда он труп его нашел в Филиппах?

В тот год он сильно насморком страдал

И слезы лил над всякою удачей.

Не верь ему, хотя б я сам ревел.

Нет, милая Октавия, не бойся.

Мы будем в переписке. Нас ничто

Не сможет разлучить.

Пора прощаться.

Давай душить друг друга. Будь здоров.

Вот я сжимаю руки, разжимаю

И отдаю тебя богам.

Прощай.

Будь счастлив!

Пусть несметным сонмом звезды

Вам озаряют путь.

Прощай!

Прощай!

Где вестник?

Не решается войти.

Вот глупости!

Поди сюда.

Царица,

Когда ты в гневе, на тебя взглянуть

Боится даже Ирод Иудейский.

Да, попадись мне этот Ирод твой!

Но кто мне голову его достанет?

Антония-то нет. Поди сюда.

Владычица моя…

Ну что, ты видел

Октавию?

Владычица, видал.

Где?

В Риме. Я к ней близко присмотрелся.

Она прошла передо мной промеж

Антония и брата.

Ростом будет

С меня она?

Нет, ниже, госпожа.

А речь какая? Голоса не слышал?

Пронзительный?

Нет, госпожа, глухой.

Ну, долго он любить ее не сможет.

Любить ее? Любить ее нельзя.

И правда. Карлица. Косноязычна.

А шаг у ней какой? Он величав?

Имеешь ты понятье о величье?

Она едва плетется. Не поймешь,

Стоит она иль ходит. Это — тело

Без жизни, изваянье без души.

И ты не врешь?

Мой острый глаз порукой.

Во всем Египте зорче нет людей.

Он человек бывалый. Это видно.

В ней ничего особенного нет.

Он здраво рассуждает.

Чрезвычайно.

Скажи, а сколько может быть ей лет?

Она была пред тем вдовой.

Вдовою!

А, Хармиана!

Думается, ей

Лет тридцать.

Вспомни, кругло или длинно

У ней лицо?

Октавия кругла

До безобразья.

Эти круглолички

Обыкновенно дуры. Цвет волос

Какой у ней, не помнишь?

Темно-русый.

И до уродливости низкий лоб.

Вот деньги для тебя. Не обижайся

На старое. Я вновь тебя пошлю.

Ты подошел для этих поручений.

Готовься в путь. Я письма дам тебе.

Хороший малый.

Да. Я понапрасну

Так распекла беднягу в прошлый раз.

Что ж, по его словам, особа эта —

Ничтожество.

Полнейшее ничто.

Он, видно, смыслит кое-что в величье.

Еще бы! Он на службе у тебя.

Я вещь одну спросить его хотела.

Успеется. Ты с ним ко мне придешь

За письмами. Дела еще, быть может,

Поправятся.

Ручаюсь госпожа.

Нет, нет, Октавия, не только это.

Такую бы оплошность я простил,

Такую, как и тысячи подобных.

Но он затеял новую войну

С Помпеем. Он составил завещанье,

Читал его народу и почти

Обходит, говорят, меня молчаньем.

Упоминает из моих заслуг

Лишь те, которые он скрыть не в силах

И вовсе не касается других

Или едва о них сквозь зубы цедит.

Не верь всему, мой друг, или хотя

Не принимай всего так близко к сердцу.

Ведь если вы уступите вражде,

Я попаду меж двух огней. Подумай,

Как буду я тогда молить богов?

Ведь небо насмеется надо мною,

Когда за ниспосланием побед

Для мужа, я их попрошу для брата,

А первое не вяжется с вторым,

И эти крайности непримиримы.

Октавия, держись той стороны,

Где больше дорожат твоей любовью.

Лишаясь чести, я теряю все,

И лучше б ты меня не знала вовсе,

Чем опозоренным. Однако будь

Посредницей, как предлагаешь. Съезди,

Попробуй помирить нас. Я начну

Готовиться к войне, позор которой

Падет лишь на него. Сбирайся в путь.

Я уступаю твоему желанью.

Благодарю, супруг мой. Да придаст

Юпитер силы мне и да поможет

Быть вашей примирительницей. Рознь

Меж вами расколола б мир на части

И трупами забила бы провал.

Расследуй беспристрастно, кто зачинщик,

И на того всецело и пеняй.

Едва ли так равны у нас ошибки,

Чтоб не было различий в правоте.

Готовься в путь. Займись подбором свиты

И денег на издержки не жалей.

Ну как, друг Эрос?

Странные новости.

А именно?

Цезарь и Лепид вели опять войну с Помпеем.

Старо. Что дальше?

Теперь весь мир как две собачьих пасти.

Чем только ни корми их, все равно

Одна сожрет другую. Где Антоний?

В саду. Шагает, в бешенстве рыча:

«Дурак Лепид», — ногой швыряет сучья

С дорожек и клянется умертвить

Начальника, убившего Помпея.

Наш флот готов.

Итак, у нас война

С Италией и Цезарем. Однако

Я заболтался. Командир просил

Тебя к себе, а я за новостями

Чуть не забыл.

Наверно, пустяки.

Но все равно. Идем.

Идем за мною.

Он откровенно презирает Рим

И вот что учинил в Александрии:

Соорудил серебряный помост

На площади. На золотых престолах

Сел с Клеопатрой сам и рассадил

Кружком перед собой Цезариона [21] Цезарион — сын Клеопатры и Юлия Цезаря. Впоследствии был казнен по приказу Октавия.,

Которого они там выдают

За сына моего отца, и рядом

Весь выводок своих преступных нег.

Ей передал правление Египтом

И дал неограниченную власть

Над Сириею, Лидией и Кипром.

Во всеуслышанье?

Ну да, при всех,

На площади для конских состязаний.

Из сыновей он одного нарек [22] Из сыновей он одного нарек… — Речь идет о двух сыновьях Клеопатры и Антония — Александре и Птоломее.

Царем царей армян и властелином

Мидийцев и парфян. Другому дал

Киликию и царство финикийцев.

Она была облечена в покров

Изиды, в каковом перед народом

Не в первый раз являлась, говорят.

Пусть это знает населенье Рима.

Оно в обиде на него за спесь

И от него тем больше отвернется.

Народу огласили длинный иск

Антония.

Кому же он предъявлен?

Он обвиняет Цезаря. Зачем,

Сицилию отнявши у Помпея,

Не отдали часть острова ему.

Зачем ему галер не возвратили,

Одолженных на время. Почему

Лепида низложили и забрали

Его доходы.

Надо отвечать.

Уже отвечено. Гонец в дороге.

Я отвечаю, что Лепид ронял

Своей жестокостью значенье власти,

За что и был смещен. Я говорю,

Что я готов делить завоеванья,

Но пусть и он мне выделит куски

В Армении и остальных владеньях.

Он не пойдет на это никогда.

Так и на нас тогда пусть не пеняет.

Хвала и слава, Цезарь! Здравствуй, брат!

Ты брошена! Вот до чего я дожил!

Так звать меня пока причины нет.

Зачем же ты являешься украдкой?

Ты входишь не как Цезаря сестра.

Перед женой Антония должны бы

Шагать войска, и ржанье лошадей

Служить предвестием ее прибытья.

Деревья по дороге бы должны

Зеваками покрыться, нетерпенье

Достигнуть высшей степени, и пыль

От поезда ее подняться к небу.

Ты ж въехала как поселянка в Рим

И помешала внешним проявленьям

Любви к тебе, а загнанная внутрь,

Она без дела часто иссякает.

От встречи к встрече мы б тебя везли

Сквозь гул приветствий по морю и суше.

Великодушный брат, такой приезд

Не вынужден никем, а доброволен.

Супруг мой Марк Антоний сообщил

Мне слухи о твоих вооруженьях.

Я стала у него проситься в Рим.

Куда тебя пустил он тем охотней,

Что без тебя распутничать ловчей?

Брат, ты не прав.

Мне все о нем известно.

Над ним есть глаз. Мне про его дела

Доносит ветер. Где теперь он, кстати?

В Афинах.

Нет, несчастная сестра,

Его к себе сманила Клеопатра.

Он отдал власть развратнице. Они

Царей вербуют на войну со мною.

Примкнул каппадокийский Архелай

И Бокх, ливийский царь. В союзе с ними

Царь пафлагонский Филадельф и царь

Фракийский Адаллас и Малх арабский.

За них царь Понта, Ирод, Митридат,

Аминта, Полемон, цари мидийский

И ликаонский, уж не говоря

О целом множестве второстепенных.

О, горе мне! Душа раздвоена

Меж двух враждующих друзей.

Однако

С приездом! Я откладывал разрыв,

Как ты просила в письмах, но увидел,

Как грубо ты обманута и как

Опасно промедленье. Успокойся,

Не предавайся горести о том,

Что жизнь тебе на плечи возложила

Такие неизбежности. Без слез

Всецело вверься предопределенью.

Добро пожаловать. Приезд сестры —

Для нас большая радость. Униженье

Твое безмерно. Сами небеса

Избрали нас твоим орудьем мщенья

И каждого, кому ты дорога.

Итак, добро пожаловать.

С приездом,

Октавия.

С приездом, госпожа.

К тебе все римляне питают жалость.

Один Антоний оттолкнул тебя

И все свое могущество доверил

Наложнице, которая шумит

И вздорит с нами.

Значит, это правда?

Увы, вполне! Еще раз в добрый час.

Живи у нас и запасись терпеньем.

Я не спущу тебе, не сомневайся.

Чего не спустишь? Ну? Чего, чего?

Ты говоришь, что мне не место в войске,

И это стыд.

А что, не стыд, не стыд?

Египет ваш союзник. Отчего же

Не быть и мне при армии?

Я б мог

Тебе ответить. Если б в конном войске

Смешали мы кобыл и жеребцов,

Прошла бы в жеребцах нужда. Кобылы

С людьми бы на себе их унесли.

Что ты бормочешь?

При тебе Антоний

Становится рассеян. На тебя

Уходят силы, время и вниманье,

В которых он нуждается. Его

Уже и так считают вертопрахом

И безрассудным. В Риме говорят,

Что евнух Фо́тин и твои служанки

Диктуют план кампании.

Пускай

Отсохнут языки зловредных римлян.

Раз мой народ участвует в войне,

Я выступаю на правах мужчины

Как государыня. Не возражай.

Не переубедишь.

Не собираюсь.

А вот и повелитель.

Чудеса!

Не странно ли, как он успел, Канидий,

Покинувши Брундизий и Тарент, [24] Брундизий и Тарент — порты на юге Италии. Торина — в Эпире, на севере Греции.

Пройти так быстро Ионийским морем

И взять Торину? Слышала, мой друг?

Поспешности дивится лишь ленивый.

Отбрито не по-женски, и упрек

Заслуженный. Канидий, мы сразимся

С ним на море.

Конечно. Где ж еще?

Как, на море?

Он шлет нам вызов с моря.

Что ж из того? Ты разве никогда

Не вызывал его?

Ну да. В Фарсалах,

На поединок. В памятной войне

Помпея с Цезарем. Но он без выгод

Не бьется. Так же поступи и ты.

Твои суда с негодною командой:

Погонщики, жнецы и всякий сброд

Зачислены в матросы. А во флоте

У Цезаря испытанный народ,

Сражавшийся с Помпеем. Их галеры

Быстрей твоих. Позора в этом нет,

Что ты ему взамен морского боя

Дашь сухопутный.

Нет, морской, морской.

На суше у тебя большая слава.

Цени ее. А посадив часть войск

На корабли, ты лишь разрознишь силы,

Уменья своего не пустишь в ход

И с верного пути к успеху вступишь

На шаткую, превратную стезю.

Я на море сражусь.

Мои галеры,

Все шестьдесят, как на подбор, сильней,

Чем Цезаревы.

Мы сожжем излишек,

Остатком же, усилив экипаж,

Отбросим их от мыса. Если в море

Не будет счастья, суша про запас.

Что ты принес?

Слух подтвердился: Цезарь

Вошел в Торину.

Сам? Не может быть!

Вступленью войск и то дивлюсь. — Канидий,

Ты отвечаешь мне на берегу

За девятнадцать легионов пеших

И за двенадцать тысяч конных. Ну,

Пора нам на корабль, моя Фетида [25] Фетида — богиня моря..

Что, молодчага?

Славный государь,

Не бейся на море. Не доверяйся

Подгнившим доскам. Разве ты забыл

Мой меч и эти раны? Финикийцам

С египтянами лучше предоставь

Барахтаться в воде, а наше дело

Бить врукопашную, нога к ноге

На твердом месте.

Хорошо. Идемте.

Клянусь Гераклом, кажется, я прав.

Ты прав, солдат, да не своей охотой

Мудрит Антоний. Нашего вождя

На помочах чужие руки водят.

Мы все тут слуги женские.

Скажи,

Ты предводитель сухопутной силы?

Да. В море Марк Октавий, Марк Юстей,

Публикола и Целий, я ж на суше.

Но Цезаревых маршей быстрота

Непредставима!

Он до выступленья

Отрядами передвигал войска

И обманул разведку.

Кто в их войске

Главнокомандующий?

Некто Тавр.

Ах, вот кто? Знаю, знаю.

Повелитель

Зовет к себе Канидия.

Опять,

Наверно, что-то. Каждая минута

Чревата новостями.

Тавр!

Государь?

Спокойно стой на суше.

Сраженья не завязывай, пока

Мы на море не кончим. Повинуйся

Изложенному в свитке. Все, что ждет

Нас впереди, решится в этой битве.

Ставь конных за холмом, лицом к лицу

С войсками Цезаря. Оттуда видно

Эскадру. По движенью кораблей

Сообразуй усилья.

Конец, конец, конец! Нельзя смотреть!

«Антониада», флагманское судно

Египта — наутек, и вслед за ним

Все шестьдесят! Я со стыда ослепну.

О боги и богини и весь сонм

Небесных сил!

Чего ты рвешь и мечешь?

Мы сдуру просадили полземли.

Мы царства и края процеловали.

Как бой идет?

Как сущая чума.

Для нас сраженье — это просто бойня.

О чтоб тебя, египетская мразь,

Заводская кобыла! В гуще боя,

Когда возможности, как близнецы,

Сравнялись с отклоненьем в нашу пользу,

Ее какой-то овод укусил!

Раздула парус и — во все лопатки,

Задравши хвост, кобыла!

Я видал.

Сил не было смотреть, такая мука.

А стоило поднять ей паруса,

Про все забывши, кроме Клеопатры,

Антоний бросил нерешенный бой

И кинулся, как селезень за уткой.

Я равного позора не видал.

Искусство, опыт, имя — всё насмарку.

Беда, беда!

Надеждам нашим на море конец.

Когда б наш полководец был, как прежде,

Самим собой, все шло бы хорошо.

Но он своим предательским примером

Толкнул нас к бегству.

Вот ты как запел?

Тогда шабаш. Счастливо оставаться.

Они спаслись в Пелопоннес.

Туда

И я отправлюсь ждать конца событий.

Я Цезарю отдам свои полки,

Как шесть царей уже мне показали.

А я пойду за раненой судьбой

Антония, хотя житейский разум

Советует обратное.

Вы слышите? Земля пристыжена

И более носить меня не хочет.

Я загостился тут и потерял

Дорогу в жизни. У меня есть судно,

Наполненное золотом. Друзья,

Примите в дар его и поделитесь.

Бегите к Цезарю.

Бежать? О нет!

Я сам бежал и научил трусливых

Давать стречка. Расстанемся, друзья.

Я поприще наметил, на котором

В вас нет нужды. Вы можете идти.

Груз в гавани. Он ваш. Я предавался

Тому, на что стыжусь теперь взглянуть.

В раздоре волосы мои. Седые

Винят каштановые в слепоте,

А те их упрекают в сумасбродстве!

Расстанемся, друзья. Я вас снабжу

Записками к знакомым. Эти письма

Введут вас всюду. Нечего тужить.

Без возражений! Пользуйтесь советом,

Подсказанным отчаяньем. Пора

Забыть того, кто сам себя оставил.

Ступайте в гавань. Я сейчас приду

Для передачи корабля и груза.

Теперь же удалитесь. Я прошу.

Повелевать я более не вправе

И прибегаю к просьбам. Я прошу

Уйти. Я сам приду сию минуту.

Нет, подойди к нему, утешь его.

Да, милая царица.

Да, конечно.

Я сяду. О Юнона!

Нет, нет, нет.

Взгляни-ка, государь.

Мне гадко, гадко.

Владычица!

Владычица моя!

Великая царица!

Повелитель!

Да, повелитель, да! Он, как плясун,

Держал без пользы меч в ножнах в Филиппах,

А я худого Кассия разил

И расправлялся с сумасшедшим Брутом.

Он лишь любил приказывать, а сам

К войне не прикасался. Что же ныне?

Но все равно.

На помощь! Кто-нибудь!

О государь, ты видишь, что с царицей?

Царица, подойди к нему, утешь

Хоть словом. Он позором уничтожен.

Я встану. Поддержите.

Государь,

Приподнимись. К тебе ведут царицу.

У ней поникла голова. Верни

Ее хоть словом ободренья к жизни.

Себя я обесславил. Я бежал,

Как трус последний.

Государь, — царица.

Владычица Египта, до чего

Ты довела меня! Я должен прятать

Лицо от глаз твоих, а что в былом,

Пошло все прахом.

О мой повелитель!

Прости моим пугливым парусам.

Я не предвидела, что это бегство

Смутит тебя.

Ты знала хорошо,

Что сердцем у тебя я на буксире

И тронусь вслед. Ты знала, что тебе

Достаточно кивнуть, и ты заставишь

Меня забыть веления богов.

Прости меня!

И вот теперь мальчишке

Я должен просьбы скромные писать

И жалко в них хитрить и унижаться,

Я, человек, который перед тем

Играл полмиром, создавая судьбы

И их губя. Ты знала, как сильна

Ты надо мной и что мое оружье,

Ослабленное страстью, все — твое.

Прости меня! Прости!

Не надо плакать.

При виде слез твоих перестает

Тревожить остальное. Поцелуя

Достаточно в награду. Я послал

К нему учителя. Он не вернулся?

Ах, милая, от этих всех тревог

Свинец какой-то в теле. Я б охотно

Поел и выпил. Чем трудней судьба,

Тем с ней ожесточеннее борьба.

Пускай войдет Антониев гонец.

Кто он такой?

Домашний их учитель.

Смотри, как он общипан. У него

В крыле нет лучших перьев. А давно ли

Гонял он с порученьями царей?

Стань ближе.

Невзирая на ничтожность,

Я послан от Антония к тебе.

Еще совсем недавно в примененье

К его потребностям я был так мал,

Как капелька росы в сравненье с морем.

Что он велел сказать?

Он признает

Тебя царем своей судьбы и просит

Позволить жить в Египте. Если ж нет,

Он молит, уменьшая притязанья,

О дозволенье скоротать свой век

В Афинах незаметным человеком.

Теперь о Клеопатре. И она

Склоняется перед твоим величьем

И просит из твоих державных рук

Короны Птоломея для потомства.

К ходатайству Антония я глух.

Царице ж обещаю я вниманье.

Пусть только из египетских границ

Изгонит опозоренного друга

Или казнит. Тогда я отнесусь

К ней с милостью. Вот мой ответ обоим.

Во всем будь счастлив.

Проводить посла

Чрез караулы.

Редкая возможность

Для красноречья твоего, Тирей.

Ступай, перемани к нам Клеопатру.

Что хочешь, обещай ей от меня

И сам сули ей золотые горы.

Нет стойких женщин даже в дни удач,

А в горе и весталка ненадежна.

Употреби всю хитрость, и за труд

Всего, что хочешь, требуй, — все получишь.

Согласен, Цезарь.

Выясни у них,

Как держится Антоний и какие

Намеренья, по-твоему, таят

Его движенья.

Постараюсь, Цезарь.

Ну, что теперь нам делать, Энобарб?

Размыслив, умереть.

В несчастьях наших

Кто виноват, Антоний или я?

Один Антоний. Прихоть он поставил

Над разумом. Простителен твой страх:

Ужасен бой, где все грозит друг другу,

Но он, как ты, не вправе был бежать.

Любовный зуд не должен был изгладить

В нем воинского долга в миг, когда

Часть мира ополчилась на другую

И яблоком раздора был он сам.

Ведь пораженье было б меньшим срамом,

Чем это бегство на виду у всех

Судов эскадры.

Умоляю, тише.

Он так ответил?

Да, мой государь.

Царице обещаются уступки

С условьем выдать нас?

Так он сказал.

Ну что же, так и надо передать ей.

Седеющую голову мою

Пошли мальчишке Цезарю. В награду

Он царствами наполнит твой подол.

Вот эту голову твою, властитель?

Вернись к нему. Скажи ему, что он

В расцвете сил, а мы от молодежи

Хотим незаурядного. Казна,

И флот его, и армии могли бы

Быть собственностью труса. Этим всем

Могли бы управлять его вельможи,

Служа ребенку так же, как ему.

Пусть отвлечется он от преимуществ

И, молодой, со мною, пожилым,

Сойдется на мечах в единоборстве.

Я это напишу ему. Пойдем.

Да, так и станет победитель Цезарь

Удачу испытаньям подвергать

В борьбе на гладиаторской арене!

Увы, способность наша рассуждать

Подвержена ударам обстоятельств.

Чтоб Цезарь в полноте своих судеб

С противником разбитым стал считаться!

О Цезарь, ты не только разгромил

Войска Антония, но и рассудок.

От Цезаря гонец.

Без дальних слов?

Смотрите, девушки, как нос воротят

От розы распустившейся все те,

Кто нюхали бутон, став на колени.

Впусти гонца.

Меж совестью и мной

Все хуже отношенья. Невозможно

Хранить безумцу верность и не стать

Безумцем самому. Но кто способен

Служить всем сердцем павшим господам,

Тот преданностью этой побеждает

Завоевателя своих господ

И переходит в летопись потомства.

Решенье Цезаря?

О нем позволь

Наедине.

Здесь все друзья. Смелее.

Но это ведь Антония друзья?

Антоний в них нуждается не меньше,

Чем Цезарь. Ладить или враждовать —

Решают полководцы. Наше дело

Повиноваться старшим.

Хорошо.

Прославленная, слушай. Цезарь просит,

Чтоб ты не забывала средь невзгод,

Что Цезарь он.

Вполне по-царски. Дальше.

Он убежден, что ты не из любви

С Антонием, а под давленьем страха.

О!

И потому жалеет о пятне

На имени твоем. Оно невольно

И не заслужено тобой.

Он бог.

Он знает: честь моя сопротивлялась

И сломлена.

Антония спрошу.

Какую течь ты дал, военачальник!

Пора спасаться нам с твоих бортов,

Когда столь близкие тебя бросают.

Что мне прикажешь Цезарю сказать?

Он был бы просьбам рад, чтоб их исполнить.

Ему б хотелось, чтобы ты в нужде

На власть его оперлась, как на посох.

Однако главная его мечта

Услышать от меня, что ты рассталась

С Антонием, отдав себя под сень

Его, единого владыки мира.

Как звать тебя?

Меня зовут Тирей.

Ну вот что, милый. Чрез твое посредство,

Скажи, прикладываюсь я к руке

Завоевателя и повергаю

Покорно свой венец к его стопам.

Я выслушаю приговор Египту

Из уст его.

Вот наилучший путь.

Когда нас осаждают неудачи,

Воистину тот будет мудрецом,

Кто будет рад тому, что достижимо.

Его ничто не сломит. Разреши

Поцеловать тебе смиренно руку.

Теперешнего Цезаря отец,

Обдумывая новые походы,

Без счету прижимал ее к губам.

Любезности? Юпитер-громовержец!

Откуда взялся ты?

Я от того,

Кто больше всех достоин послушанья.

Ну, выпорют тебя.

Сюда! Ко мне!

Не слышат, черти! Что за негодяи?

Бывало, крикнешь, и кругом цари,

Как школьники, навстречу с угожденьем.

Лишь гул стоит. А ныне докричись!

Что вы, оглохли? Я еще Антоний.

Взять этого и высечь!

Задирать

Пред смертью льва опаснее, чем львенка.

Луна и звезды! Высечь, говорю.

Что смотрите? Будь это даже двадцать

Из Цезаревых данников, не сметь

Притрагиваться к ручке этой, этой…

Ну как ее теперь, когда она

Не Клеопатра? — Сечь без разговоров,

Пока он рта плаксиво не скривит

И вслух не повинится.

Марк Антоний…

Тащите сечь. Сеченого назад.

Еще нам эта Цезарева кукла

Снесет ему посланье.

Ты была

Не первой свежести уже задолго

До нашего знакомства. Для того ль

Оставлено нетронутое ложе

Мной в Риме, для того ль я не завел

Детей от брака с лучшею из женщин,

Чтоб подлости безропотно сносить

Той, кто заигрывает с первым встречным?

Мой повелитель…

Ты была всегда

Бездельницей, когда же мы доходим

В пороках до предела, горе нам!

Нас боги ослепляют. Помрачают

Нам разум нашей мерзостью. Глядят,

Как мы обожествляем тупоумье

И превозносим нашу хромоту.

Я не могу.

Я взял тебя объедком

С тарелки Цезаря, и ты была

К тому еще надкушена Помпеем,

Не говоря о множестве часов,

Неведомых молве, когда ты вряд ли

Скучала. Я уверен, что на слух

Тебе знакомо слово воздержанье,

Но в жизни неизвестна эта вещь.

За что, за что?

Позволить проходимцу,

Привыкшему к подачкам, подходить

С развязностью к моей подруге в играх,

К твоей руке, священной, как печать

Монаршая и царская присяга!

Я б мог стада Басанского холма

Перереветь. [26] …стада Басанского холма перереветь. — Басанский холм со множеством ревущих тельцов на нем — библейский образ, взятый из Псалмов Давида. Я, точно зверь, затравлен.

Об этом невозможно толковать,

Отвешивая вежливо поклоны,

Как палачу спасибо говорить

За ловкие движенья.

Отхлестали?

Пребольно, повелитель.

Он кричал?

Просил прощенья?

Он просил пощады.

Пусть сетует отец твой, если жив,

Что ты не дочь. Ты розгами наказан

За службу Цезарю. Жалей о том.

Пускай тебя на будущее время

Бросает в дрожь от вида женских рук.

Ступай назад к своим. Пусть Цезарь знает,

Как приняли тебя. Скажи, что я

Не выношу его высокомерья.

Он только видит, кем я стал теперь,

А кем я был, нарочно забывает.

Он злит меня, а это легкий труд,

В особенности в данную минуту,

Когда мои созвездия зашли

И озаряют бездны преисподней.

А если он найдет мои слова

И то, как обошлись с тобой, обидным,

То мой вольноотпущенник Гиппарх

На службе у него, и ваша воля

Хлестать его, и вешать, и пытать,

Чтоб сосчитаться. Так ему и скажешь.

Теперь же марш отсюда.

Кончил ты?

Моя луна земная закатилась.

Антонию конец.

Я подожду.

Чтоб Цезарю польстить, ты строишь глазки

Его рабу!

Так плохо знать меня!

Не сердце — камень!

Если это правда,

Пусть станет в наказание оно

Отравленною градовою тучей.

Пусть первой градинкой убьет меня,

Второй — Цезариона. Постепенно

Пусть буря смоет память обо мне,

Моем потомстве и моем Египте.

Пускай непогребенные тела

Лежат в отравленной воде и мухи

В себе их похоронят.

Не божись.

Я верю. Слушай. Цезарь осаждает

Александрию. Надо преградить

Ему пути. На суше мы держались

Все время крепко. Разобщенный флот

Сплочен и стал, как прежде, грозной силой.

Где ты скрывалось, мужество мое?

Я, может быть, вернусь еще, царица,

Обнять тебя и буду весь в крови.

Я и мой меч свое бессмертье купим

Живой ценой. Еще надежда есть.

Вновь узнаю я своего героя!

Теперь я буду драться за троих,

Кося без сожаленья. В дни удачи

Я пленников за шутку отпускал.

Теперь же всеми способами буду

Слать к праотцам. Но вот что. Проведем

Еще раз ночь в бывалом оживленье.

Военных приунывших соберем,

Наполним кубки вновь и дружным смехом

Звон полночи еще раз заглушим.

Мой день рожденья нынче. Я решила

Не праздновать его, но так как ты

Антоний вновь, я снова Клеопатра.

Мы победим, увидишь.

Пригласить

Всех высших командиров к государю.

Я вечером хочу держать им речь

И шрамы их вином играть заставлю.

Не унывай. Еще мы поживем.

В ближайшей схватке я своей работой

Влюблю в себя губительницу-смерть.

Он с молнией померяется взглядом,

Так он кипит. Когда нас раздразнить,

Мы как бы страх теряем с перепугу.

Так голубь может заклевать орла.

Он поглупел, и это возвращает

Ему отвагу. Но беда уму

Стать жертвой и игрушкой безрассудства.

Тупая мысль, как притупленный меч.

Подумаю, как мне его оставить.