Онлайн чтение книги Антоний и Клеопатра Antony and Cleopatra
Сцена вторая

Моя тоска немного улеглась.

Быть Цезарем не столь большая важность.

Ведь он не бог судьбы, а раб судьбы,

Ее слуга. Величье только в шаге,

Которым прекращают все дела,

Приостанавливают перемены

И после спят и спят, забыв навек

Вкус соски, одинаково вскормившей

Царей и нищих.

Цезарь шлет привет

Египетской владычице и просит

Узнать, чего ты хочешь от него.

Как ты зовешься?

Прокулей.

Антоний

Мне называл тебя и говорил,

Чтоб я тебе доверилась. Однако,

С тех пор как безразличен мне обман,

Я не нуждаюсь в правде. Если ж Цезарь

Просительницей хочет увидать

Перед собой царицу, то напомню,

Что венценосцам совестно просить

Чего-нибудь, что было б меньше царства.

Пусть Цезарь сыну моему вернет

Египет. За возврат моих имуществ

Я перед ним колени преклоню.

Твой жребий отдан в царственные руки.

Без страха им доверься. Господин

Так полон милости, что изливает

Ее на всех, кому нужда. Позволь

Изобразить ему твою покорность,

И ты в нем победителя найдешь,

Который будет сам просить о праве

Служить тебе, не дожидаясь просьб.

Скажи ему, что я беспрекословно

Передаю ему свои права.

Я каждый час учусь повиновенью

И жажду увидать его в лицо.

Я это передам, не беспокойся.

Я знаю, как несносно для него

Быть поводом для стольких огорчений.

Ты видишь, как легко ее схватить.

Стеречь, покамест не прибудет Цезарь.

Венчанная царица!

Ты в плену,

О Клеопатра!

Ну проворней, руки!

Стой, стой, царица, не увечь себя!

Тебя не предают, а выручают.

Ты в смерти мне отказываешь, в том,

Чем мы собак спасаем от мучений?

Не убивай себя. Не клевещи

На Цезарево обращенье. Люди

Должны увидеть блеск его души,

А твой конец посеет кривотолки.

О, где ты, смерть? Сюда, скорей сюда!

Ты губишь бедняков и малолетних,

А вот тебе царица!

Перестань.

Я перестану есть и пить, и если

Нужда в словах, я перестану спать.

Но я разрушу этот бренный остов,

Что б Цезарь ни предпринимал. Рабой

Я при его дворе не буду. Глупой

Октавии учить себя не дам

Немым укором глаз. А вы решили,

Что я покорно стану у столба

На поруганье грубой римской черни?

Нет, лучше дома пруд какой-нибудь,

Иль голой в тину, мухам на съеденье.

Нет, лучше на одну из пирамид

Родной земли быть вздернутой в оковах.

Тебе причины Цезарь не давал

В грядущем рисовать такие страхи.

Как вы тут действовали, Прокулей,

Известно Цезарю. Он вызывает

Тебя к себе, а мне велел стеречь

Царицу.

Превосходно, Долабелла.

Будь с нею добр.

Я Цезарю скажу

Охотно все, что ты ни пожелаешь.

Скажи, что я желаю умереть.

Ты не слыхала обо мне царица?

Не помню.

А должна была б слыхать.

Что я слыхала или нет, неважно.

Ты сновидений женщин и детей

Не станешь слушать.

Я не понимаю.

Мне снилось, был Антоний государь.

Еще один бы сон такой, чтоб снова

Такого человека увидать!

Позволь сказать…

Его лицо сияло,

Как лик небес, и солнце и луна

Свершали оборот и освещали

Кружок земли, как маленькое «о».

Венчанная красавица…

Ногами

Переступал он океан. Рукой

Он накрывал вселенную, как шлемом.

Казался голос музыкою сфер,

Когда он разговаривал с друзьями,

Когда ж земной окружности грозил,

Гремел, как гром. Он скупости не ведал,

Но, словно осень, рассыпал дары

И никогда не превращался в зиму.

Забавы не влекли его на дно,

Но выносили наверх, как дельфина.

Двором ему служил почти весь свет.

Как мелочью, сорил он островами

И царствами.

Владычица…

Скажи.

Был или мыслим кто-нибудь на свете,

Как человек, который снился мне?

Нет, Клеопатра.

Лжешь, и лжешь безбожно:

Он жил, он жил! Но жизнь его средь нас

Мелькнула без следа, как сновиденье.

Природе не хватает вещества,

Чтобы с мечтой соперничать. Однако,

Придумавши Антония, она

Воображенье перещеголяла.

Как весь твой путь, царица, велика

Твоя утрата. Сообразно горю

И держишь ты себя. Я не хочу

Преуспевать, так больно отдается

Печаль твоей души в моей душе.

Благодарю. Как Цезарь полагает

Распорядиться мной?

Стыжусь сказать,

Но я б хотел, чтоб ты узнала это.

Нет, все-таки.

Как он ни милосерд…

Он хочет показать меня при въезде?

Да, государыня. Так решено.

Дорогу Цезарю!

Кто здесь царица?

Вот император.

Встань, не падай ниц.

Встань, я прошу, владычица Египта.

Так боги рассудили, государь,

Мой долг склониться пред тобой, властитель.

Отбрось предубежденья. Я готов

Случайностью считать твои проступки,

Хоть мысль о них обидна и сейчас.

Единственный властитель мира, поздно

Оправдываться. Каюсь, я всегда

Страдала всеми слабостями пола.

Мы будем закрывать на них глаза,

А не копаться в прошлом, Клеопатра.

И если ты не будешь восставать,

Сама благословишь ты дружелюбье

Решений наших и свою судьбу.

Когда ж пойдешь на крайность, как Антоний,

И бросишь тень злодейства на меня,

То ты лишишь себя благодеяний

И на детей накличешь ту беду,

Которую бы я отвел. На этом

Позволь расстаться нам. Я удалюсь.

Хотя на край земли. Твои владенья

Теперь — весь мир. Другое дело мы.

Нас, доказательства своей победы,

Расставь, где хочешь, как щиты вдоль стен.

Вот, Цезарь, здесь…

О нуждах Клеопатры

Сама сносись со мной.

Вот, Цезарь, здесь

Обзор сокровищ, денег и посуды

В моем владенье. В опись внесено

Все до иголки. Где Селевк?

Царица?

Вот мой казнохранитель, государь.

Он подтвердит тебе под страхом смерти,

Что я не утаила ничего.

Не правда ли, Селевк?

Под страхом смерти

Я лучше бы лишился языка,

Чем говорить неправду.

Что ж я скрыла?

Достаточно, чтоб список откупить.

Не приходи в смущенье, Клеопатра,

Твое благоразумье я хвалю.

Как притягательно величье, Цезарь!

Мои теперь твои, а изменись

Судьба опять, твои моими б стали.

О, как меня выводит из себя

Неблагодарность этого Селевка!

Отродье рабье, верности в тебе,

Как в покупной любви! Ты на попятный?

Что ж, пяться, пяться. Я твои глаза,

Подлец, настигну, будь у них хоть крылья.

Собака, раб, бездушный негодяй!

Какая низость!

Погоди, царица.

Нет, Цезарь, стыд какой! В тот миг, когда

Ты делаешь мне честь своим приходом,

Слуга мой множит горести мои

В твоем присутствии таким позором.

Пускай я скрыла несколько вещиц

На память людям. Пусть из безделушек,

Что поценнее, отложила в дар

Октавии за будущую помощь.

Меня ль, однако, обличать змее,

Которую сама я отогрела?

Все ниже, ниже, боги, я качусь,

И нет конца паденью.

Убирайся.

Еще есть искры в пепле мук моих.

Когда б ты был мужчина, а не евнух,

Ты б пожалел меня.

Ступай, Селевк.

Мы, венценосцы, терпим нареканья

За промахи других. Вот почему

Нас предают при нашем отреченье

Так безнаказанно.

Ни тех вещей,

Которые ты скрыла, Клеопатра,

Ни тех, что в списке, мы не поместим

В число добычи. Пользуйся, как знаешь,

Своим богатством. Цезарь, согласись,

Ведь не разносчик, чтобы торговаться

О купленном и проданном. Взгляни

На все светлей. Освободись от власти

Угрюмых мыслей. Помни, что с тобой

Поступят так, как ты сама укажешь.

Спокойно ешь и спи. Ты у друзей

И предоставь себя их попеченью.

Теперь прощай.

Мой господин! Мой царь!

Не надо. Встань. Прощай.

Как он виляет,

Как он юлит, чтоб оплести меня!

Не тут-то было. Слушай, Хармиана.

Кончай, царица. День наш миновал.

Смеркается.

Скорее возвращайся.

Все сделано уже. Он подряжен.

Поторопи его.

Сейчас, царица.

Где Клеопатра?

Видишь, вот она.

Что, Долабелла?

Для меня святыня

Твои веленья. Я пришел сказать:

День выезда назначен. Цезарь едет

Чрез Сирию. Тебя пошлют с детьми

Через три дня вперед. Построй на этом

Свои расчеты. Я исполнил все,

Что обещал тебе и ты просила.

Я буду, Долабелла, пред тобой

Навек в долгу.

А я твоим слугою.

Прощай, моя царица. Мне в конвой

При Цезаре.

Прощай и ты. Спасибо.

Как это, Ира, нравится тебе?

Теперь ты что! Игрушка из Египта,

Чтоб тешить Рим. Ремесленники, сброд

В засаленных передниках, с линейкой

И молотком, соорудят помост,

Чтоб нас виднее было. Нам придется

Дышать отрыжкою дурных харчей

И грязным потом.

Да избавят боги!

Нет, это будет так наверняка.

Нас будут лапать, как публичных женщин,

Невежи-ликторы и бичевать

Паршивцы-рифмоплеты, а актеры

Изобразят александрийский пир.

Антоний будет выведен под мухой,

А желторотый рядовой пискун

Представит жизнь царицы Клеопатры

В игривых сценах.

Да предохранят

Нас всеблагие!

Можешь мне поверить.

Я не увижу этого. На то

Глаза мои ногтям уступят в силе.

Вот именно. Вот средство без труда

Расстроить их дурацкие расчеты.

Ну, Хармиана? Милые мои,

Теперь меня по-царски уберите.

Все лучшее наденьте. Это Кидн,

Я вновь плыву Антонию навстречу.

Вот, Ира, значит как. Мы не шутя

Кончаем счеты с жизнью, Хармиана.

Последний раз еще похлопочи,

А там гуляй хоть до скончанья века.

Пожалуйста, корону мне и жезл.

Что там за шум?

Какой-то поселянин

С корзиной винных ягод. Пристает, —

Впусти его во что бы то ни стало.

Впусти его.

Как незатейлив вид

У помощи. Он мне принес свободу.

Все выяснено. Женского во мне

Нет больше ничего. Я вся как мрамор.

Теперь непостоянная луна

Не из моих планет.

Вот поселянин.

Ступай, оставь нас.

Хорошенькая змейка при тебе,

Которая без боли убивает?

Подай мне мантию, надень венец.

Я вся объята жаждою бессмертья.

Ах, больше этих губ не освежит

Букет египетского винограда.

Скорей, скорее, Ира! Мне пора.

Я чувствую, меня зовет Антоний.

Он просыпается, чтоб похвалить

Меня за доблесть. Он смеется. Боги. —

Он говорит, — шлют Цезарю успех,

Чтобы отнять его потом в возмездье.

Иду к тебе, супруг мой. Зваться так

Дает мне право беззаветность шага.

Я воздух и огонь. Другое все

Я оставляю праху. Вы готовы?

Вот губ моих последнее тепло.

Пора прощаться, Ира, Хармиана.

Тебя свалил мой поцелуй? Ужель

В нем яд змеи? Твое прощанье с жизнью,

Как страстное свидание с концом,

Где мука перемешана с блаженством.

Но ты молчишь. Не стоит этот свет

Прощальных слез и проводов.

Излейся,

Седая туча, проливным дождем,

Чтоб можно было думать, — боги плачут.

Я оказалась во втором ряду.

Ее увидит первою Антоний,

Успеет расспросить про все и даст

Тот поцелуй, которого я жажду,

Как неба.

Ну, разбойница моя,

Разрежь своими острыми зубами

Тугой житейский узел. Разозлись

И действуй. Что же ты не свирепеешь?

Ах, дурочка, будь речь тебе дана,

Ты Цезаря ослом бы обозвала.

Звезда Востока!

Тише. Не буди

Младенца на моей груди, который

Сосаньем мамку насмерть усыпит.

Разбейся, сердце, о, разбейся, сердце!

Бальзам! Блаженство! Совершенный воздух!

Антоний!.. Я другую приложу.

Что медлить мне…

…В постылом этом мире?

Да, да, прощай. Гордиться можешь, смерть,

Ты овладела лучшею из женщин.

Спуститесь, веки, занавески глаз,

В наш сумрак солнце больше не заглянет.

Корона сбилась набок. Укреплю

И соберусь в дорогу.

Где царица?

Молчи, — разбудишь.

Цезарь приказал…

Но опоздал приказом.

Ну, проворней.

Я, змейка, еле чувствую тебя.

Сюда! Измена! Здесь нечисто что-то.

Пошли за Долабеллой. Он внизу.

Скажи чистосердечно, Хармиана,

Годится ли с людьми так поступать?

Годится. И особенно царице

С такими венценосцами в роду.

Ах, ах, солдат!

Что здесь у вас?

Три смерти.

Как в опасеньях, Цезарь, ты был прав!

Сейчас, войдя, ты встретишься с тем самым,

Что всею силой думал отвратить.

С дороги! Цезарь! Цезарю дорогу!

Какой ты предсказатель, государь!

Чего ты опасался, совершилось.

Порыв решимости. Она прочла

Все наши мысли и пошла по-царски

Своим путем. Как умерли они?

На них нет крови.

Кто входил последний?

К ним приходил крестьянин. Он принес

Им винных ягод. Вот его корзина.

А, значит, отравились.

Только что

Была живою эта Хармиана.

Стояла, говорила. Я вошел, —

Она венец на мертвой поправляла.

Как вдруг упала.

Так могуча скорбь.

Когда бы яд был ими внутрь проглочен,

У них тела бы вспухли, а у ней

Вид безмятежно спящей, — искушенье

Для нового Антония, с такой

Небрежной красотой она забылась.

Вот на груди у ней кровоподтек

И опухоль. И на руке вторая.

Следы змеи. А вот на листьях слизь,

Какую оставляют эти змеи

В пещерах Нила.

От змеи она

И умерла. Мне врач ее придворный

Рассказывал. Царица без конца

Справлялась о легчайшем роде смерти.

Поставьте на виду ее постель

И вынесите девушек из склепа.

Мы похороним рядом их, ее

С Антонием, и на земле не будет

Могилы со славнейшею четой.

Событья вроде этих поражают

И тех, кто в них виновен. Судьбы жертв

В потомстве будят то же уваженье,

Как победители. Войскам моим

Идти за гробом и отсюда — в Рим.

Надзор за скорбным шествием к могиле

Мы Долабелле поручить решили.