Онлайн чтение книги Архипелаг в огне
14. САКРАТИФ

Флотилия, состоявшая из двенадцати кораблей, накануне вечером покинула пиратское логово возле Скарпанто. Она собиралась навязать неравный бой корвету, атаковав его в лоб или окружив со всех сторон. Это было совершенно ясно. Но из-за отсутствия ветра приходилось принять этот бой. Впрочем, если у Анри д'Альбаре даже и была бы возможность уклониться от сражения, он бы ею не воспользовался. Флаг «Сифанты» покрыл бы себя позором, бежав от пиратского флага.

В числе этих двенадцати кораблей было четыре брига, имевших на вооружении от шестнадцати до восемнадцати пушек. Остальные восемь судов, меньшего тоннажа, но все же снабженные легкой артиллерией, представляли собою большие двухмачтовые сайки, шнявы с прямыми мачтами, фелюги и саколевы, снаряженные по-боевому. Насколько могли судить офицеры «Сифанты», на судах флотилии насчитывалось более ста орудий, на выстрелы которых корвет мог отвечать лишь из двадцати двух пушек и шести каронад. Семи или восьми сотням пиратов противостояло только двести пятьдесят матросов. Что и говорить, борьба предстояла неравная. И все же качественнее превосходство артиллерии «Сифанты» сулило ей известные шансы на успех, но лишь при условии, что она не подпустит к себе противника слишком близко. Необходимо было удержать эту флотилию на определенной дистанции, постепенно выводя из строя ее корабли точными залпами. Словом, следовало во что бы то ни стало избежать абордажа, то есть рукопашной схватки. Ведь в этом случае численное превосходство неизбежно решило бы исход боя, ибо это обстоятельство имеет еще большее значение на море, чем на суше: невозможность отступления сводит все к одной дилемме — взорвать судно или сдаться.

Через час после того, как рассеялся туман, флотилия заметно приблизилась к корвету, настолько неподвижному, словно он стоял на якоре посреди рейда.

Между тем Анри д'Альбаре не переставал следить за ходом и маневрами пиратов. На корвете быстро приготовились к бою. Офицеры и матросы заняли свои боевые посты. Пассажиры, способные сражаться, захотели присоединиться к экипажу, и им выдали оружие. На батарее и на палубе царила полная тишина. Ее нарушили лишь несколько слов, которыми командир обменялся с капитаном Тодросом.

— Мы не позволим взять себя на абордаж, — сказал командир. — Дождемся, пока первые корабли подойдут на расстояние пушечного выстрела, и откроем огонь из орудий правого борта.

— Будем стараться топить или повреждать рангоут? — спросил помощник.

— Топить, — ответил Анри д'Альбаре.

Это был лучший способ дать отпор пиратам, таким свирепым при абордаже, и в частности Сакратифу, который нагло поднял свой черный флаг. Коль скоро он сделал это, значит у него была уверенность, что на корвете не уцелеет ни один человек, который мог бы потом похвалиться, что видел самого Сакратифа.

Около часа пополудни флотилия находилась не больше чем в миле от корвета, с наветренной стороны. С помощью весел она подходила все ближе и ближе. «Сифанта», обращенная носом к северо-западу, с трудом удерживалась в этом положении. Пираты шли боевой линией — два брига посредине и по одному на каждом фланге. Они двигались с явным намерением обойти корвет спереди и сзади, чтобы взять его в кольцо, которое станет затем постепенно сжиматься. Их целью было, очевидно, сначала подавить корвет перекрестным огнем, а затем взять его на абордаж.

Анри д'Альбаре сразу же разгадал этот опасный маневр, но не мог его предотвратить, ибо «Сифанта» была обречена на неподвижность. Но он надеялся прорвать вражескую линию пушечными выстрелами, прежде чем она успеет охватить его со всех сторон. Офицеры уже спрашивали себя, почему их командир до сих пор не скомандовал своим уверенным и спокойным голосом: «Открыть огонь».

Но нет! Анри д'Альбаре решил бить наверняка, вот почему он хотел подпустить пиратов как можно ближе.

Прошло еще десять минут. Все застыли в напряженном ожидании: наводчики прильнули к своим орудиям, офицеры батареи приготовились повторить приказ командира, палубные матросы пристально смотрели через фальшборт. Не откроет ли первым стрельбу противник теперь, когда расстояние позволяло ему вести прицельный огонь?

Анри д'Альбаре все еще молчал. Он всматривался в линию пиратских кораблей, которые начали окружать корвет. Бриги, шедшие в центре, — на одном из них реял черный флаг Сакратифа, — находились теперь на расстоянии меньше мили.

Однако если командир «Сифанты» не торопился открыть огонь, то, казалось, и предводитель флотилии спешил ничуть не более. Может быть, он даже рассчитывал вплотную подойти к корвету, не сделав ни одного пушечного выстрела, и сразу бросить сотни пиратов на абордаж.

Наконец Анри д'Альбаре решил, что медлить больше нельзя. Последний порыв ветра, донесшийся до корвета, позволил ему повернуть на один румб. Повернув «Сифанту» так, что оба брига оказались у нее в траверсе, в полумиле от корвета, он крикнул:

— На палубе и на батарее! Внимание!

На корвете послышался легкий шум, затем наступила полная тишина.

— Огонь! — скомандовал Анри д'Альбаре.

Офицеры тут же повторили приказ, наводчики на батарее тщательно прицелились в корпуса обоих бригов, в то время как с палубы целились в их рангоут.

— Огонь! — крикнул командир д'Альбаре.

Прогремел залп с правого борта корвета. Одиннадцать пушек и три каронады, стрелявшие с батареи и с палубы, метнули снаряды, в том числе несколько парных ядер с цепями, приспособленных для срезания мачт на средней дистанции.

Когда горизонт очистился от порохового дыма, можно было сразу отметить результат, достигнутый этим залпом. Не все ядра попали в цель, но все же эффект был значительный.

Один из двух плывших в центре бригов получил повреждение над ватерлинией. К тому же были перерезаны многие его ванты и бакштаги, а фок-мачта, пробитая в нескольких футах от палубы, повалилась вперед, сломав при этом верхушку грот-мачты. Таким образом бригу пришлось затратить некоторое время на устранение повреждений, но он все еще был в состоянии атаковать корвет. Угрожавшая «Сифанте» опасность окружения не уменьшилась после такого начала боя.

В самом деле, два других брига, расположенные на правом и левом фланге, поровнялись теперь с корветом. Затем они стали разворачиваться, не преминув при этом угостить «Сифанту» залпом продольного огня, от которого она не в состоянии была укрыться.

Этот залп оказался особенно чувствительным. Он перерезал бизань-мачту корвета на высоте чиксов. Рухнули все кормовые паруса, по счастью, не потащив за собой такелаж грот-мачты. К тому же были разбиты плоты и одна шлюпка. Но самым печальным была гибель офицера и двух матросов, сраженных наповал, не считая трех-четырех тяжело раненных, которых тут же перенесли на нижнюю палубу.

Анри д'Альбаре приказал немедленно очистить ют. Рухнувшие паруса, такелаж, обломки рей — все было убрано в несколько минут. Палуба приобрела прежний вид. Ведь нельзя было терять ни секунды. Артиллерийская дуэль должна была тотчас же возобновиться с новой силой. Корвету, оказавшемуся меж двух огней, приходилось отражать атаку с обоих бортов.

В это мгновение раздался новый залп «Сифанты», на сей раз так точно нацеленный, что два судна флотилии — шнява и сайка, которым снаряды угодили прямо в корпус ниже ватерлинии, через несколько минут пошли ко дну. Их команды едва успели сесть в шлюпки и направились к находившимся в центре бригам, которые приняли их на борт.

— Ура! Ура!

Это кричали матросы корвета после удачного двойного удара, делавшего честь командиру орудийного расчета.

— Двумя меньше! — проговорил капитан Тодрос.

— Да, — ответил Анри д'Альбаре, — но плывшие на них негодяи сумели перебраться на бриги, и я все время опасаюсь абордажа; ведь в этом случае численное превосходство будет на их стороне!

Перестрелка продолжалась еще четверть часа и с той и с другой стороны. Корвет и пиратские корабли то и дело скрывались за пеленой белого порохового дыма, и приходилось ждать, пока она рассеется, чтобы определить степень причиненного судам ущерба. По несчастью, повреждения на «Сифанте» были весьма существенны. Погибло немало матросов, еще больше было тяжело раненных. Одному французскому офицеру осколок попал прямо в грудь в тот момент, когда командир отдавал ему приказание.

Убитых и раненых немедленно переносили на нижнюю палубу. Хирург и его помощники не успевали оперировать и перевязывать тех, кто был ранен на палубе или на батарее непосредственно снарядами или обломками дерева. Хотя между кораблями, находившимися на половине расстояния пушечного выстрела, еще не началась ружейная перестрелка и врачам не приходилось пока извлекать пуль, раны тем не менее были весьма серьезными и опасными.

Надо сказать, что женщины, укрывшиеся в начале боя в трюме, не забыли своего долга. Хаджина Элизундо подала им пример. Все они спешили оказать посильную помощь пострадавшим, ободрить и утешить их.

Именно тогда пожилая пленница из Скарпанто вышла из своего укрытия. Вид крови нисколько не пугал ее; было очевидно, что превратности судьбы уже не раз приводили ее на поле битвы. При тусклом свете фонарей она склонялась над койками, где лежали раненые, помогала при самых тяжелых операциях, и когда очередной залп сотрясал корвет до самых кильсонов, на ее лице не появлялось и тени испуга.

Между тем близилась минута, когда экипажу «Сифанты» предстояло вступить в рукопашную схватку с пиратами. Кольцо пиратских кораблей сомкнулось и продолжало сжиматься. На корвет обрушилась лавина огня.

Однако «Сифанта» достойно защищала честь своего флага, который все еще реял на гафеле. Артиллерия корвета производила страшные опустошения на кораблях флотилии. Были разрушены еще два судна — сайка и фелюга. Одно из них затонуло, другое, изрешеченное раскаленными ядрами, вскоре исчезло в языках пламени.

И все же абордаж был неминуем. «Сифанта» могла бы его избежать, лишь прорвав сжимавшее ее вражеское кольцо. Отсутствие ветра лишало ее такой возможности, а пираты, двигаясь с помощью галерных весел, подходили тем временем все ближе и ближе.

Когда бриг с черным флагом был всего на расстоянии пистолетного выстрела, он ударил по корвету из всех своих пушек. Одно ядро попало в ахтерштевень «Сифанты» и разнесло ее руль в куски.

Анри д'Альбаре приготовился встретить атаку пиратов и приказал поднять абордажные сетки. Теперь с обеих сторон уже гремели ружейные залпы. Карабины и мушкетоны, ружья и пистолеты засыпали палубу «Сифанты» градом пуль. Снова было сражено множество людей и почти все — насмерть. Вокруг Анри д'Альбаре так и свистели пули, но он стоял на юте, недвижный и спокойный, отдавая приказания так хладнокровно, словно командовал артиллерийским салютом во время смотра эскадры.

В это время сквозь просветы, образовавшиеся в пелене дыма, противники получили возможность разглядеть друг друга. Анри д'Альбаре тщетно силился различить на борту брига, плывшего под черным флагом, Сакратифа, чье имя наводило ужас на весь Архипелаг.

Между тем два брига — один из центра и один с фланга — в сопровождении державшихся несколько позади судов подошли настолько близко к правому и левому борту корвета, что его обшивка затрещала. Брошенные в ту же минуту крюки зацепились за снасти и соединили все три корабля. Пушкам пришлось умолкнуть, но так как орудийные порты «Сифанты» могли служить лазейкой для пиратов, артиллерийская прислуга оставалась на своих местах, чтобы оборонять их с помощью секир, пистолетов и пик. Таков был приказ командира — приказ, переданный на батарею в минуту, когда оба брига приблизились к корвету.

Внезапно со всех сторон послышались крики такой силы, что на какое-то время они заглушили треск ружейной пальбы.

— На абордаж! На абордаж!

Началась кровавая рукопашная битва. Ни выстрелы из карабинов, мушкетонов и ружей, ни удары секир и пик не могли помешать разъяренным, пьяным от бешенства, жаждавшим крови пиратам ворваться на корвет. С марсов своих кораблей они поливали его дождем гранат, который не давал возможности оборонять палубу «Сифанты»; матросы корвета со своих марсов отвечали им тем же, Анри д'Альбаре увидел, что он окружен со всех сторон. Бортовые заслоны корвета, хотя и более высокие, чем заслоны бригов, были сметены атакующими. Корсары продвигались от реи к рее и, прорывая абордажные сети, прыгали на палубу. Какое могло иметь значение, что некоторых из них убивали еще до того, как они до нее добирались! Пиратов было так много, что это не играло почти никакой роли.

Команде корвета, насчитывавшей к тому времени не больше двухсот человек, приходилось сражаться против шестисот пиратов.

Оба брига продолжали служить мостами для новых нападающих, которых подвозили шлюпки флотилии. Их было столько, что противостоять им оказалось почти невозможно. Кровь ручьями лилась по палубе «Сифанты». Раненые, корчившиеся в агонии, поднимались из последних сил, чтобы еще раз выстрелить из пистолета или ударить врага кинжалом. Все смешалось в пороховом дыму. Но корфиотский флаг не будет спущен до тех пор, пока останется в живых хотя бы один человек для его защиты!

В самой гуще этой ужасной свалки, как лев, дрался Ксарис. Он не покидал юта. Раз двадцать топор, который он сжимал своей могучей рукой, опускался на голову какого-нибудь пирата и спасал от гибели Анри д'Альбаре.

Командир «Сифанты», бессильный перед лицом численного превосходства, сохранял во всей этой сумятице обычное самообладание. О чем он думал? О том, чтобы сдаться? Нет. Французский офицер не сдается пиратам. Но что ж он предпримет в таком случае? Не последует ли героическому примеру Биссона, который десять месяцев назад в сходных обстоятельствах взорвал свой корабль, чтобы не попасть в руки турок? Уничтожит ли он вместе с корветом оба брига, что прицепились к его бортам? Но это значило бы обречь на гибель раненых матросов, невольников, вырванных у Николая Старкоса, женщин, детей!.. Это значило бы принести в жертву Хаджину!.. И как на сей раз избегли бы ужасов рабства те, кто уцелел бы после взрыва, если бы Сакратиф даже пощадил им жизнь?

— Берегитесь, командир! — крикнул Ксарис, бросаясь вперед.

Еще секунда, и Анри д'Альбаре был бы убит. Но Ксарис обеими руками схватил пирата, собиравшегося нанести удар капитану «Сифанты», и сбросил его в море. Трижды другие корсары пытались добраться до Анри д'Альбаре, но каждый раз Ксарис укладывал их одного за другим.

Тем временем палубу корвета заполнили толпы нападающих. Больше почти не слышалось выстрелов. Дрались преимущественно холодным оружием, и крики сражавшихся заглушали ружейную пальбу.

Пираты, уже овладевшие баком, заняли затем все пространство до грот-мачты. Мало-помалу они оттеснили команду корвета к юту. Их было по меньшей мере десять против одного. О каком сопротивлении могла идти речь? Если бы командир д'Альбаре и захотел теперь взорвать корабль, он бы не мог уже этого сделать. Атакующие заняли входы в люки, ведущие внутрь корабля. Они проникли на батарею и нижнюю палубу, где битва продолжалась с таким же ожесточением. Поэтому нечего было и думать о том, чтобы добраться до крюйт-камеры.

Впрочем, нападающие везде брали верх благодаря численному превосходству; только барьер из тел раненых и убитых пиратов отделял их еще от кормы «Сифанты». Первые ряды, подталкиваемые задними, преодолели этот барьер, предварительно нагромоздив на него новые трупы. Затем, ступая по этим телам окровавленными ногами, они устремились на штурм юта.

Там собралось человек пятьдесят матросов и пять-шесть офицеров, вместе с капитаном Тодросом. Они окружили командира корабля, полные решимости бороться до конца.

На этом узком пространстве схватка стала еще отчаянней. Флаг, упавший с гафеля вместе с рухнувшей бизань-мачтой, был снова поднят на флагштоке. То был последний оплот, и делом чести было защищать его до последнего человека.

Но что мог поделать при всей своей решимости этот маленький отряд против пятисот или шестисот пиратов, уже захвативших бак, середину палубы, марсы, откуда градом сыпались гранаты? Экипажи кораблей флотилии по-прежнему посылали подкрепления нападающим. Разбойников было столько, что битва не утихала, между тем число защитников юта с каждой минутой таяло.

И все же ют был подобен крепости. Пиратам пришлось атаковать его несколько раз. Трудно оказать, сколько за него было пролито крови. И вот, наконец, он взят! Под натиском нападающих людям «Сифанты» пришлось отступить до самого гакаборта. Там они сгрудились вокруг флага, заслонив его своими телами. В центре группы Анри д'Альбаре, с кинжалом в одной руке и с пистолетом — в другой, наносил и отражал последние удары.

Нет! Командир корвета не сдался! Он был подавлен количеством! И тогда он решил умереть… Но тщетно! Казалось, нападавшим был дан тайный приказ во что бы то ни стало взять его живым — приказ, стоивший жизни двадцати самым отчаянным головорезам, павшим от руки Ксариса.

В конце концов Анри д'Альбаре был взят вместе с уцелевшими возле него офицерами. Ксариса и остальных матросов обезоружили. Флаг «Сифанты» перестал развеваться на ее корме!

В это время со всех сторон послышались дикие вопли и возгласы «ура». Это кричали победители, громко приветствуя своего вожака:

— Сакратиф!.. Сакратиф!

Главарь корсаров показался на борту корвета. Толпа расступилась, чтобы дать ему дорогу. Он медленно шел к корме, равнодушно попирая ногами трупы своих сообщников. Затем, поднявшись по окровавленному трапу юта, направился к Анри д'Альбаре.

Командир «Сифанты» получил, наконец, возможность увидеть таинственного Сакратифа, которого орда пиратов бурно приветствовала.

Это был Николай Старкос.