Онлайн чтение книги Аттестат зрелости
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

КАРТИНА ПЕРВАЯ

Занавес открывается, и перед зрителями — занавес спектакля, изображающий стену школьного коридора, на которой висят стенные газеты. Входит сильно взволнованная Яковлева. С противоположной стороны входит Грохотов.

Яковлева. Борис Иванович!

Грохотов. Что такое? Почему не в классе?

Яковлева. Я сейчас… Я сейчас ушла с урока.

Грохотов. В чем дело, Тонечка?

Яковлева. Теперь мне все ясно. И, конечно, не только в Листовском причина. Нет у меня…

Грохотов. Подождите, Тоня, при чем тут Листовский?

Яковлева. Ох, какой это иезуит! Главное, не к чему придраться. Смотрит на меня своими невинными глазами и усердно поддакивает. Ребята, конечно, отвлекаются, смеются, а стоит кому-нибудь запротестовать, как он вскакивает и громко возмущается, что ему не дают слушать такой увлекательный урок!

Грохотов. Тсс! Уроки идут… А вы пробовали…

Яковлева. Ах, Борис Иванович, все я пробовала…

Грохотов. А с ним говорили?

Яковлева. Конечно. С каким прекрасно разыгранным изумлением он меня выслушал! А сегодня он принялся задавать мне глупейшие вопросы, и я не выдержала. Мне показалось, что я закричу, кинусь на него… и я выбежала из класса. (Плачет.)

Грохотов. Ну-ну, расплакалась, как маленькая.

Яковлева. Я не пойду туда больше.

Грохотов. Очень остроумно. Ее государство учило, доверило ей воспитание ребят, а она мальчишки испугалась. Завтра же приходите на урок. Я вам помогу построить его поинтереснее.

Яковлева. Нет, нет у меня педагогического дара… (Убегает.)

Грохотов. Антонина Николаевна! Тоня! Ну, что это такое!

Входит Тамара.

Тамарочка… (Задыхаясь.) Пожалуйста, догоните ее, Яковлеву, и скажите ей, чтобы она непременно зашла ко мне.

Тамара. А что случилось?

Грохотов. Потом, потом… Скажите, что я буду ждать.

Тамара. Борис Иванович, что с вами? С сердцем плохо?

Грохотов. Ничего, ничего, сейчас пройдет.

Тамара. Нет уж, пойдемте в учительскую, я сейчас врача вызову.

Грохотов. Не надо. Пройдет.

Тамара. Ладно, ладно. Обопритесь на меня. Не жалеете вы себя, Борис Иванович.

Тамара уводит Грохотова. Занавес спектакля поднимается. Перед зрителями класс. Все школьники сидят в напряженной позе и смотрят на дверь. Гера и Юра стоят у двери и выглядывают в коридор. Затем Юра убегает.

Ваня. Ушла.

Женя. Какой пример мы подаем? Вместо того чтобы внушить уважение…

Валентин. Да брось, Женька: пример, уважение! Побежала к директору жаловаться!

Ваня. Нет. Не к директору.

Леня (мрачно). Она жаловаться не станет. Не такая. Гера. Будь я на ее месте, я бы просто тебя отлупил.

Валентин. Но-но…

Витя. Порядочный человек пошел бы да извинился.

Ваня. Так то ж порядочный…

Валентин. Какие мы все сознательные! Подумаешь, вопроса задать нельзя!

Леня. Это было просто подло!

Витя. Ты же издевался над нею!

Валентин. «Смеяться, право, не грешно над тем, что кажется смешно!»

Леня. Хороший смех, когда человека до слез довел.

Женя. Честное слово, у меня как-то нехорошо на душе. Пошел бы ты, Валентин, да извинился.

Витя. Доигрались. Что теперь Борису Ивановичу скажем?

Валентин. Вы только из мухи слона, пожалуйста, не делайте.

Гера. А ты не замазывай. Тебе это не пройдет!

Женя. Это на комитете обсудить надо.

Костя. Чего вы раздуваете историю?

Витя. А ты, подпевало, молчи!

Ваня. Обязательно обсудить надо!

Валентин. Уважаемые граждане! Я потрясен вашей сознательностью, но не понимаю, что же именно вы собираетесь обсуждать?

Леня. Ты не фиглярничай. Последняя четверть идет, каждый час дорог, а ты урок сорвал.

Женя (отводя Валентина). Валька, твое поведение действительно безобразно!

Валентин. И ты, Брут!

Женя. Брось, я серьезно, и ты не шути. Комитет соберем.

Валентин. Обсуждать сегодняшнее?

Женя. Да. Обсуждать. И, кроме того, накопилось много вопросов. Мы же не проверяли успеваемости комсомольцев за третью четверть. Есть случаи…

Валентин. Опять двойки подсчитывать?

Женя. Да. Сегодня же после урока соберем комитет.

Валентин. Раздувайте, раздувайте из мухи слона!

Витя. А куда Юрка исчез?

Идет к двери, за ним еще двое ребят.

Костя. Ребята, я попрошу до звонка из класса не выходить!

Мальчики возвращаются.

Ваня. Герка, посмотри, какую я старинную монету достал!

Валентин. И как только не стыдно! Не в пятом классе! Вы бы еще кинокадрики копили!

Ваня. А кто марки собирал?

Валентин. Так то ж в детстве было!

Ваня. Коллекционированию, как и любви, все возрасты покорны. Я знаю одного профессора, который собирает и марки и монеты. Он тоже давно пятый класс окончил!

Юра (вбегая). Ребята! Ну и набили же «Спартаку»! Пять — ноль! Классически!

Ваня. Иди ты со своим «Спартаком»!

Юра. А ты за кого болеешь?

Ваня. Сам за себя и чаще всего гриппом, а не спортивной горячкой. На меня массовый психоз не действует.

Валентин. Он психопат-одиночка!

Юра. Валька!

Валентин. Что тебе?

Юра. Квадрат стороны треугольника равен сумме квадратов двух других сторон без удвоенного произведения этих сторон…

Валентин. На косинус угла между ними. Так чем я тебе могу помочь, если он равен? Доказать, что он не равен? Могу…

Юра. Ты мне помоги доказать, что он равен.

Валентин. Ну, что же тут доказывать? Смотри… (Садится к Юре за парту и пишет доказательство.) А квадрат равен бэ квадрат плюс цэ квадрат минус два бэцэ, умноженных на косинус угла а. Понятно? (Решает молча.)

Юра следит за решением.

Гера (играя в шахматы с Ваней). Хорошо Вальке, когда ему все ясно. Вчера на контрольной ребята еще первую задачу не сделали, а он уже тетрадь сдал и отправился.

Леня. Соображает, черт, здо́рово!

Валентин (Юре). Ясно теперь?

Юра. Теперь, конечно.

Валентин. Думать надо, дорогой товарищ!

Юра. Ты знаешь, сколько я над этими формулами думаю? Я, брат, каждый день, как правило, пять часов уроки готовлю и еще по билетам занимаюсь.

Гера. А меня больше всего немецкий донимает. Вот где грамматика закрученная. Валька, а ты занимаешься по билетам?

Валентин. Еще не начинал. Я повторю кое-что перед экзаменами.

Леня. Ох и задавала же ты, Валька!

Валентин. А ты за меня не беспокойся. Я сяду и за два дня выучу столько, что вам и в месяц не одолеть.

Леня. Классический задавала!

Звонок на перемену.

Юра. Решил! Решил сам!

Женя. Товарищ впал в детство!

Мальчики выходят на перемену. В классе остаются только Валентин и Ваня. Вбегает Вася — редактор стенной газеты.

Вася. Валя, статья готова?

Валентин. Какая статья?

Вася. Как — какая? Ты что? Ты только меня, пожалуйста, не подводи. Мы же решили выпустить специальный номер, посвященный последней четверти, а ты, как член комитета, обещал написать статью, призывающую ребят…

Валентин ( скороговоркой). Некогда, некогда, некогда…

Вася. Да ты с ума сошел! У меня весь номер готов, только твоей статьи нет. Ведь ты срываешь…

Валентин. «Срываешь, срываешь»! Научились громкие слова говорить. Только мне и дела, что корреспонденции строчить. Поважнее есть работа!

Вася. А вот я пойду на бюро и расскажу Кострову, как ты помогаешь редколлегии работать! (Убегает.)

Валентин. Слушай, Иван, напиши передовую.

Ваня. Когда же я теперь писать буду? Некогда мне.

Валентин. Вечером накатаешь. Женя даст тебе факты.

Ваня. Вечером не могу. Я на вокзал иду брата встречать. Знаешь какая даль?

Валентин. Я тебе машину пришлю. Сейчас позвоню отцу.

Ваня. Нужна мне твоя машина! Не буду писать!

Валентин. Нет, будешь. Я, как член комитета, поручаю тебе. Понятно?

Выходя из класса, встречает входящих ребят, которые смотрят на него с осуждением, так как слышали его последние слова. Насвистывает демонстративно и выходит. Звонит звонок на урок.

Леня. Воображает из себя много, а мы не одергиваем.

Женя. Нет, вы просто его плохо знаете, ребята. У него натура такая. И дома его избаловали. Отец на него чуть не молится. Валентин любит большое, созидательное дело, а мелочи ему быстро надоедают.

Леня. Потому что трудиться не любит. Он и учится не трудясь. Благо, память и способности вывозят. Что с ним будет, когда он кончит школу?

Гера. Пользы от такого будет мало.

Ваня. Это уже и сейчас видно по его работе в комитете.

Женя. А что? Разве он плохо работал?

Юра. Старыми заслугами долго не проживешь. Он уже месяца три ничего не делает.

Ваня. Как — ничего не делает? Сегодня он героически сорвал урок!

Леня. Вот вам, пожалуйста! Зачем выбирали его в комитет? Ему самому надо учиться у настоящих комсомольцев, а мы его в комитет.

Ваня. Носятся с ним некоторые товарищи, потому он и работать перестал.

Гера. Знали бы, что он так зазнается, не выбирали бы. Тон такой, понимаешь, стал самоуверенный. Откуда что взялось!

Входит Валентин, поеживаясь от холода.

Валентин. Вот проклятая Сибирь! Замерз как собака!

Леня. А кто тебя звал в эту «проклятую Сибирь»?

Гера. Кто, спрашивается, умолял тебя украсить Сибирь своим присутствием?

Валентин. Сами знаете, война загнала.

Леня. Но война давно окончилась…

Ваня. Что-то вы не торопитесь с отъездом.

Женя. Мы родились здесь и любим свою Сибирь, а его родина — берег Черного моря.

Леня. Я не думаю, Женька, что, попав на побережье Черного моря, я бы стал называть его «проклятым». Черное море, как и Сибирь, находится на территории моей родины.

Пауза.

Юра. А почему вы, дорогие друзья, не интересуетесь таким актуальным вопросом: звонок был давно, а урока нет?

Леня. Верно, верно, даже и не вспомнили! Сбегай, Юра, узнай!

Женя. Сбегай! Сбегай!

Юра. А что мне, больше всех надо!

Женя. Вот чудак, надо же узнать.

Юра (важно). Просите получше!

Леня и Ваня становятся на колени. Костя надевает на Юру бумажную шляпу, сделанную из газеты.

Леня. Уважаемый Юрий Петрович! От имени десятого класса мужской средней школы номер десять просим вас выяснить причину отсутствия присутствия на уроке преподавателя литературы Бориса Ивановича Грохотова.

Юра (в тон). Извольте, Леонид Михайлович, мы мигом! Уважаю вежливость! (Убегает.)

Леня. Ребята! Посмотрите-ка план проведения литературного маскарада одиннадцатой женской школы. Обратите сугубое внимание на пункт третий: «Пригласить принять участие в проведении маскарада учащихся старших классов десятой мужской средней школы».

Ваня. Ну, ждите делегацию.

Гера. Девчата воображают, что мы будем потрясены их выдумкой, а мы выслушаем их с этаким равнодушным видом и расскажем им заранее все подробности их маскарада! Вот они разочаруются!

Леня. Нет, это нечестно!

Гера. Подумаешь, пошутить нельзя!

Ваня. Ничего, ничего, пусть девочки позлятся!

Валентин. А ну-ка, дай сюда этот план.

Леня отдает ему план.

(Берет план и отходит от ребят. Прочтя, переворачивает листок.) О, да тут стихи! (Тихо читает.)

Дальше зачеркнуто, а жаль. (Громко.) Послушай, Леонид, где ты взял этот план?

Леня. У сестры стащил. Это она сама составляла. А неплохо, правда?

Валентин. Я его возьму. Ладно? Просто интересно.

Леня. Ну бери. Только не забудь, смотри принеси завтра.

Гера. Валька, чьи это стихи:

Вертится, понимаешь, на языке, а вспомнить никак…

Валентин. Это?.. Это Джамбула.

Женя. Что ты, Валька! Это Алишера Навои.

Валентин. Да? Может быть. Не нравятся мне они. Такая скука!

Женя (возмущенно). Навои — скука? Недаром он о таких критиках, как ты, сказал:

Входит Юра.

Юра. Ребята, урока не будет!

Гера. Гип-гип-ура!

Юра. Ты не радуйся.

Женя. А в чем дело?

Леня. Случилось что-нибудь?

Юра. Борис Иванович заболел.

Леня. Да я его видел сегодня в школе.

Юра. Ну и что ж, что видел! Ему плохо стало. Тамара вызывала врача. Она говорит, что ему запрещают преподавать.

Витя. Врешь!

Юра. «Врешь, врешь»… У него ведь сердце больное.

Ваня. А как же мы?

Леня. Бедный Борис Иванович, никак не хотел уходить на пенсию… Все говорил: вот выпущу вас, тогда уж…

Гера. Сходить надо навестить его.

Витя. Обязательно, и варенье понесем.

Женя. Абрикосовое, я знаю, он любит.

Валентин (шепчет). «Это письмо никому, адреса нет на конверте…»

Женя. Ты что шепчешь? Сходим вместе к Борису Ивановичу?

Валентин (рассеянно). Сходим.

Входит Грохотов. Школьники встают.

Грохотов. Здравствуйте, друзья мои! Садитесь.

Школьники стоят.

Времени-то сколько пропало! Да что это вы в соляные столбы превратились?

Леня (с чувством). Борис Иванович! Вам же врачи запретили.

Грохотов. Ты откуда знаешь? Мало ли что запретили? Я человек непослушный. Садитесь.

Леня (упрямо). Не сядем, Борис Иванович, это вопрос серьезный. Вам лечиться надо.

Грохотов (изумленно). Вы только посмотрите на этого поклонника эскулапов! Садитесь, нечего свечами торчать. Вот погодите, выпущу вас…

Школьники (хором). Тогда пойду на пенсию.

Смех.

Грохотов. Совершенно верно. Ну, хватит. Слушай мою команду: по партам садись!

Школьники весело разбегаются по своим партам и рассаживаются.

Да, мальчики, друзья мои, должен сознаться, стало мне от приговора врачей грустно. Неужели, думаю, дал ты, Борис Иванович, свой последний урок? И вспомнил я… Как бы вы думали что?

Юра (вскакивая). Детство?

Сзади его дергают за куртку.

Грохотов. Свой первый урок. Сколько было приготовлений, надежд! Воображал, что сразу же завоюю учеников, увлеку их своим красноречием. Да вышло совсем не так. В первый же день попал в самую жестокую перепалку. Насмешки, глупые вопросы, разговоры. Злюсь, бледнею, не помню, что говорю. Особенно один отличался. Есть, знаете, в каждом классе такие развлекатели…

Мальчики переглядываются, смотрят на Валентина; Валентин ежится.

Как сейчас, его помню. Невысокий такой, худенький, с острыми глазками. Что я ни скажу — он вопрос, и один другого глупее. Мальчики со смеху давятся. Как мне хотелось тогда этого остроглазого схватить за чуб. А еще больше хотелось выбежать из класса. Едва дождался звонка; вбегаю к директору и без обиняков заявляю, что ухожу из гимназии. «Что так?» — удивляется директор. «Классом не владею, нет у меня педагогического дара».

Леня (вставая). Это у вас-то, Борис Иванович, нет педагогического дара?

Грохотов. Представь себе, так уверил меня в этом тот мальчишка.

Женя. Ну и потом что?

Грохотов. Обошлось понемногу. Раньше ведь ребята на нас, учителей, не так смотрели, как вы — советские школьники. Мучителями нас считали. Где им было задуматься о том, что они могли искалечить судьбу человека, заставить молодого учителя бросить любимое дело, разувериться в своем призвании. И так, ни за что, потехи ради…

Валентин (вставая). Борис Иванович… Я сегодня… Я извинюсь… я сейчас же разыщу ее и извинюсь… (Выбегает из класса.)

Мальчики и Борис Иванович провожают Валентина взглядом. Женя радостно улыбается. Звенит звонок на перемену. Опускается занавес спектакля — школьный коридор. Вбегает Валентин, подходит к расписанию, ищет, в каком классе сейчас Яковлева. Затем входит Женя и подходит к Валентину.

Женя. Так ты смотри, Валя…

Валентин. Вот чудак, сказал же, что извинюсь…

Женя. Я надеюсь, Валька… (Уходит.)

Валентин проходит по коридору и тоже уходит. Входят Ваня и Леня.

Ваня. Нет, что ты ни говори, а стихи я не люблю. Вот Шолохов или Фадеев, — читаешь, оторваться невозможно.

Леня. Ну и зря! А я очень люблю. Пушкина читаешь — душа поет.

Ваня. Пушкина! Сказал! Кто ж Пушкина не любит!

Леня. Ну, а Маяковского?

Ваня. Хватил! Маяковского! Конечно, Маяковского я люблю. Я его чуть не всего наизусть знаю…

Леня. Ну, а Симонова? Помнишь:

Ты знаешь, я как будто даже жест этот вижу: нате, мол, гады, смотрите, как русский человек за свою родину умирать умеет! Здо́рово написано!

Ваня. Ну, так еще бы! Это ж Симонов! Симонова кто не любит!

Леня. Ну вот! А говоришь, стихи не любишь!

Ваня уходит. Леню задерживает вбежавший Витя.

Витя. Леня Жарков! Сегодня у вас будем заниматься?

Леня. Как хочешь, можно у вас!

Витя. По алгебре?

Леня. Нет, по геометрии. У нас там еще билетов десять осталось.

Витя. Давай, Леня, закончим по геометрии и скорей за химию. Я больше всего химии боюсь.

Леня. Ну и зря! Я тебе каждый билет растолкую. Химию-то я хорошо знаю.

Леня и Витя уходят. Входит Иван Сергеевич, за ним бежит Костя.

Костя. Иван Сергеевич!

Иван Сергеевич. А, Костя! Что тебе, голубчик?

Костя. Иван Сергеевич, пожалуйста, спросите меня еще раз. Я хочу исправить четверку.

Иван Сергеевич. Хорошо. В следующий раз.

Костя. Ой, спасибо вам. Я знаете как подготовлюсь!

Иван Сергеевич. Увидим, увидим. Не говори «гоп», пока не перескочишь!

Костя. Перескочу!

Иван Сергеевич и Костя уходят. Входит Валентин, за ним Гера.

Гера. Валя! Ты не забыл, что у тебя сегодня доклад в седьмых классах? Они ведь ждать будут.

Валентин. Постой, постой… какой доклад?

Гера. Я так и знал, что забудешь. Об изобретателе радио Попове.

Валентин. Ну что ты будешь делать — из головы вон! Ты пойди скажи, чтоб перенесли.

Гера. Да! Сам пойди и извинись перед ребятами.

Валентин. Неужели?

Гера. А ты думал? Ты же их второй раз подводишь. Нельзя же так…

Валентин. Ладно, нечего мне тут нотации читать.

Гера. Да ты пойми…

Валентин. Всё!

Гера, хлопнув от досады книгой по ноге, выходит. Входит Яковлева и молча проходит мимо Валентина.

Антонина Николаевна! Подождите…

Яковлева (останавливаясь). Я вас слушаю, Листовский.

Валентин. Антонина Николаевна, я вас не думал обидеть.

Яковлева. Да. Вы не думали меня только обидеть. Вам хотелось показать ребятам, что зря я набралась смелости преподавать в классе, где обучается «сам» Листовский! Может быть, непедагогично говорить с вами таким образом, но я не могу иначе. Вы издевались надо мной из урока в урок и были весьма изобретательны…

Валентин. Но послушайте…

Яковлева. Нет, уж слушайте вы. Я мечтала быть учительницей и стала ею в большом сибирском городе. Я была счастлива, когда мальчики внимательно слушали меня. Но вы… но вам казалось, что, издеваясь надо мной, вы совершаете нечто остроумное, из ряда вон выходящее, смелое, а на самом деле… а в сущности, это была подлость…

Валентин (вспыхивая). Ну, знаете…

Яковлева (так же горячо). Да, знаю. Я знаю, что вести себя так, как ведете вы, позорно для советского школьника, тем более комсомольца.

Валентин. Вот уж это вас совершенно не касается!

Входит Тамара. Она слышит последние слова Валентина.

Тамара. Листовский!

Валентин. А! И вы здесь! Если собираетесь прочесть мне нотацию, советую воздержаться! Я уже вышел из пионерского возраста! (Уходит.)

Тамара. Антонина Николаевна, мы этого ни за что не оставим. Вы только, пожалуйста, не расстраивайтесь. Он дерзкий, распущенный мальчишка. Мы обсудим его поведение на комсомольском собрании.

Яковлева. Ничего, Тамарочка, ничего. Наверное, я опять поступила непедагогично. Ведь он же шел ко мне извиняться!

КАРТИНА ВТОРАЯ

Квартира Жарковых. Уютная, скромная обстановка. За письменным столом сидит Вика и учит историю. На диване лежит Леня и с увлечением читает книгу.

Леня. Черт знает какая сила воли у этого человека!

Вика (рассеянно). У какого человека?

Леня. Про которого я читаю.

Вика. А кто он?

Леня. Аболиционист.

Вика. А что это такое? Я что-то не помню.

Леня (скороговоркой). Аболиционисты сражались за свободу негров в Америке. Север против Юга.

Вика (заинтересованно). Ну и что?

Леня. «Что, что»! Не мешай! Я дочитываю.

Вика. Сам мешает мне делать уроки, и я же виновата.

Леня (жалобно). Да молчи ты! Тебя только затронь, так рад не будешь. Самое интересное место!

Вика (погружаясь в занятия, бормочет про себя). «После двухдневных боев белые не выдержали натиска и отступили к Хабаровску. В октябре был взят последний оплот белых…»

Леня (закрывая ухо подушкой, читает. Потом вскакивает как ужаленный и захлопывает книгу). Вот гады! Повесили все-таки!

Вика (испуганно). Кого?

Леня. Да Джона Брауна! Но молодец старик, как держался! Ах, как держался!

Вика. Так бы и сказал, что про Джона Брауна, а то «аболиционисты, аболиционисты»… И вообще не мешай мне.

Леня. Да брось ты писать! Послушай, сколько лет борьба идет, какие люди погибают, а негров там и сейчас преследуют.

Вика. Это не причина мешать мне делать уроки.

Леня. Расовая дискриминация! Какие слова! А в переводе на американский язык — это суд Линча!

Вика. Сам выучит уроки и ораторствует на весь дом. Кстати, американского языка нет.

Леня. Ну, английский, — подумаешь, какая формалистка!

Вика. Слушай, Леня, пошел бы ты лучше к товарищам. Кстати, и повозмущались бы вместе!

Леня. Ну ладно, зубри, зубри. Я ухожу. Да, тут придет парень из нашего класса, Валька. Ты слышишь? Валька. Так дашь ему эту книгу и скажешь, что только до пятницы. Передашь?

Вика (углубленная в чтение, рассеянно). Передам.

Леня. А что, правда, пойти побродить? Уроки сделал, погода великолепная. Как ты думаешь, Вика? Вика… (Наклоняется и рычит ей в ухо.) Вика!

Вика (вскакивая с кресла). Ой! Ну, за что я терплю такие пытки! Двадцать раз прочла одну и ту же фразу и ничего не поняла!

Леня. Я виноват, что она плохо соображает! Так ты передашь книгу?

Вика. Передам. До пятницы. Надеюсь, всё?

Леня (взглядывая на вешалку). К сожалению, не всё. Я не знаю, где моя кепка!

Вика (бросает ему кепку, на которой она сидела). Вот она, мучитель!

Леня. А шарф! А перчатки!

Вика (свирепо). Ты скоро уйдешь?

Леня. Я, впрочем, еще подумаю. Идти или не идти. (Усаживается на диван.)

Вика (стаскивая его с дивана). Прощай!

Леня (убегая от нее). Но ведь это насилие над личностью!

Вика (выталкивая его за дверь). Убирайся сейчас же!

Леня (на пороге). И она вытолкала своего единственного брата!

Вика (закрывая дверь). Честное слово, ты меня выведешь!

Леня (открывая дверь). Не надо нервничать, дорогая!

Вика (выталкивая его и запирая дверь на ключ). Прощай!

Леня. Одно только слово!

Вика. Ни одного!

Стук.

Стучи, стучи, все равно не открою.

Стук.

Вот посмотришь, маме пожалуюсь.

Стук продолжается. Вика снова принимается за уроки. Стук возобновляется. Вика не обращает внимания, и он стихает.

«После двухдневных боев белые не выдержали натиска и отступили к Хабаровску. В октябре был взят последний оплот белых — Спасск. 25 октября 1922 года революционные войска заняли Владивосток». (Напевает.)

Стук.

Опять? Нет, это невыносимо! (Наливает в стакан из графина воды и со стаканом в руке подкрадывается к дверям.)

Стук. Вика быстро отпирает дверь и выплескивает воду в лицо вошедшему Валентину.

Валентин (обтирая платком лицо). У вас это что, обычай так принимать гостей?

Вика. Простите, пожалуйста, я думала, что это Ленька. Вы проходите, его нет дома.

Валентин. Тогда, собственно говоря, к чему же проходить?

Вика. Ну как же. Я должна пригласить вас, иначе будет невежливо.

Валентин. А обливать вежливо?

Вика (растерявшись). Если потом извиниться…

Валентин. Вы сестра Лени?

Вика. Увы!

Валентин. Почему — увы? А я бы хотел иметь сестру.

Вика. Все вы хороши, пока у вас ее нет. А как заведется, так вы со свету ее сживаете.

Валентин. А я-то думал, что Ленька — добрый парень. Оказывается, он…

Вика. Нет, что вы! Леня добрый. Мы ссоримся не со зла, а так, по привычке больше. Ведь мы с ним всегда вместе. И в детский сад вместе, и в одном классе учились, пока школы не разделили.

Валентин. Как Кай и Герда из «Снежной королевы»?

Вика. Похоже. А вы знаете, это наша любимая сказка.

Валентин. И я ее любил в детстве. А скажите, вы могли бы, как Герда, пойти искать брата… Только честно…

Вика (не сразу). Мне кажется, могла бы.

Валентин. Может быть, мы все-таки познакомимся? А то вы разговариваете и не знаете с кем.

Вика. Я догадываюсь. Леня ждал какого-то Вальку. Ой, простите, Валю.

Валентин. Какой-то Валька — это я. Надо же представиться, а то неудобно как-то.

Вика (подавая руку). Жаркова Виктория. Удобнее вам стало?

Валентин. Значительно. Валентин Листовский. Хорошее у вас имя. Виктория — победа.

Вика. Зовите меня Вика.

Валентин. Вика? Вика… это…

Вика. Не стесняйтесь. Вика — это кормовая трава.

Пауза.

А братьев у вас тоже нет?

Валентин. Есть. Но он еще маленький.

Вика (живо). Маленький? Еще не ходит?

Валентин. Нет, что вы! Ему девять или десять лет. Но ходит он действительно мало.

Вика. А что с ним?

Валентин. У него сердце больное.

Вика. Такой маленький — и уже сердце. Наверное, ваша мама очень огорчается?

Валентин. У нас нет матери.

Вика (смущенно). A-а! Хотите, я дам ему почитать книжку? Вот… русские народные сказки. Он любит сказки?

Валентин. Не знаю, право.

Вика. А разве вы не рассказываете ему сказок?

Валентин. Я? Нет…

Вика. Как же так? Ему ведь скучно. Я даже не представляю, как это можно без мамы. Папу мы тоже любили, но редко его видели. Он был летчиком и всегда в экспедициях, а мама постоянно с нами. Когда она уезжает в командировку, нам не хватает ее как воздуха. А как ей было трудно в годы войны! Она столько работала, и… папа погиб в сорок втором году. Она все старалась казаться веселой, чтобы нас не расстраивать, — мы ведь это понимали. «Мне, говорит, ничего не страшно, потому что у меня такие хорошие друзья, как вы с Леней». А мы еще совсем не такие хорошие, как ей бы хотелось.

Пауза.

Быть может, вам надо что-нибудь передать Лене?

Валентин. Вы хотите, чтобы я поскорей ушел?

Вика. Нет, почему…

Валентин. Я уйду.

Пауза.

Вы разрешите мне изредка заходить к вам?

Вика. Конечно. У нас всегда полно ребят. То ко мне, то к Лене приходят.

Валентин. До свидания… Виктория.

Вика. До свидания. Да, а что передать Лене?

Валентин (на пороге). Лене? Передайте, чтобы он не смел обижать сестру, а то я буду за нее заступаться. (Уходит.)

Вика (снова садится за уроки, потом замечает книгу). Ой, Леня просил передать книгу, а я забыла. Но он ведь специально пришел за книгой и тоже забыл. Забавно!

Входит Жаркова со свертками.

Жаркова. Вика, бросай, девочка, книжку. Помоги мне собраться.

Вика. Мамочка? Опять в командировку?

Жаркова. Такое, понимаешь, интересное задание… Тащи-ка сюда мой черный чемодан.

Вика. А когда у тебя неинтересное задание? (Уходит.)

Жаркова (снимает телефонную трубку и набирает номер). Редакция? Пожалуйста, Сергеева. Это я, Жаркова. Василий Иванович, пожалуйста, сверьте в моем подвале цифры. Оригинал в секретариате. Его уже, наверное, набрали… Спасибо… Машина за мной заедет. Я думаю, ненадолго. До свидания. Спасибо.

Входит Вика с чемоданом.

Вика. Все ездит и ездит. Появится, как красное солнышко, и опять за тучу. Уж на что у меня характер спокойный..

Жаркова. Откуда у тебя характер, хвастушка?

Вика. Ты меня до сих пор считаешь ребенком!

Жаркова. Нет, почему: ты подросток.

Вика. Девушка, девушка я, а не подросток!

Жаркова. Простите, а я и не заметила!

Вика. Очень мило! (Обнимает мать.)

Обе смеются.

Жаркова. Девушка, конечно, моя милая большая девушка! Пусти, однако, девушка, а не то я опоздаю.

Вика. Да, мамочка! Есть хочешь?

Жаркова. Нет, я обедала.

Вика. А то мы ждали, ждали — и без тебя пообедали. Ленька каждую минуту спрашивал, который час, и весь хлеб из хлебницы потаскал. Ты ведь знаешь, какой он обжора!

Жаркова (собирая вещи). Так и полагается в вашем возрасте. Приятного ему аппетита.

Леня (появляясь в дверях). Спасибо, мамуся, с удовольствием закушу. (Целует мать.)

Жаркова. Как закушу? Ходят слухи, что вы уже пообедали?

Леня. Непроверенные слухи из самых недобросовестных источников.

Вика (грозно). Что?

Леня. Шучу, шучу. (Заметив чемодан.) А это что такое?

Вика (мрачно). Чемодан.

Леня. Опять уезжает? Когда?

Жаркова. Сегодня, в пять десять.

Леня. Нет, как вам это нравится. Только приехала…

Жаркова. Вы бы лучше помогли мне собраться. Вика, принеси мыло.

Леня. Вика! Мыло!

Вика выходит.

Куда же ты едешь, мам?

Жаркова. На тот самый комбайновый завод, куда я ездила к выпуску первого комбайна.

Входит Вика с мылом.

Леня. А, помню!

Вика. Ты еще тогда очерк писала о колхознице Клаше, которая хотела стать мастером сборки.

Жаркова. Да, да… Вот время бежит. Кажется, только что собрали первый комбайн, а сейчас уже готовятся к выпуску десятитысячного самоходного. А ведь Клаша-то стала мастером. Этот десятитысячный она собирала. А вы бы посмотрели на нее, когда она пришла на завод из колхоза! Старичок мастер ей все показывал, за инструмент не умела взяться. Вот теперь опять о ней писать буду. С удовольствием напишу. Стой, Вика, ну зачем ты суешь мне в чемодан эту голубую блузку, где я там ее надевать буду? (Вынимает блузку.)

Вика. Ничего, наденешь. Она тебе идет. (Кладет блузку снова.)

Леня. Правда, правда, идет!

Жаркова. Выдумали, голубое в моем возрасте!

Леня. Чего ты из себя старуху изображаешь? Может быть, там банкет будет.

Вика. Верно. Знаешь что? Я тебе положу свои новые туфли.

Жаркова. Вика! Не надо!

Вика убегает.

Леня. Тащи, тащи, Вика!

Жаркова. Слушай, Леня, я хочу быть спокойна за вас.

Леня. Ну, мама…

Жаркова. Помни, сейчас главное в вашей жизни — подготовка к экзаменам. На время моей командировки у вас будет жить Вера Ивановна. Она похозяйничает, последит, чтобы вы ели вовремя…

Вика (входя с туфлями в руках). Ну что мы, маленькие? Думаешь, я суп сварить не сумею? (Кладет туфли в чемодан.)

Леня. Сварить-то ты сваришь, да кто его есть будет?

Жаркова. Хватит шуток! (Вынимает туфли.)

Вика выхватывает туфли у матери и передает Лене. Тот быстро засовывает их в чемодан и запирает его.

(Обнимает ребят.) Ну, маленькие мои, живите дружно, не забывайте, к какому важному экзамену вы готовитесь. Леня, помогай Вике по геометрии. Ты математику лучше знаешь.

Вика. Мама, скажи Леньке, чтобы он меня слушался. Совсем от рук отбился!

Леня. Нет, нет! Ты лучше скажи, чтобы она меня слушалась, иначе я не берусь за ее воспитание на время твоего отсутствия.

Жаркова. Леня, слушайся сестру. Она благоразумнее тебя!

Вика. Ага!

Жаркова. А ты, Вика, слушайся брата! Он у тебя единственный.

Леня. Выкусила!

Вика. Подумаешь! Положительное качество — единственный. Я б на твоем месте обиделась. А ты, мамуся, тоже береги себя. И ты у нас единственная. Что ты, кстати, возьмешь на дорогу?

Жаркова (указывая на свертки). Это вот я купила себе. А здесь вам сыр и колбаса. Чтоб не смели уходить из дому без завтрака. (Снимает телефонную трубку и набирает номер.) Вера Ивановна? Позовите ее, пожалуйста..

Пауза. Леня разворачивает сверток с колбасой и вытаскивает кусочек. Вика бьет его по руке.

Это Вера Ивановна? Да… еду, жду машину. Ну, дорогая, не забывайте моей просьбы, а то тут мои ребята…

Леня. Это просто возмутительно. (В трубку.) Вера Ивановна, мы, между прочим, взрослые!

Вика. Вера Ивановна! У Леньки… У Леньки уже усы растут!

Жаркова. Убирайтесь оба! (В трубку.) Спасибо, родная. (Вешает трубку.) Нечего ворчать. Пока на аттестат зрелости не сдали — вы дети.

Сигнал машины.

Это машина за мной. Ленечка, ты меня проводишь?

Вика. А я, мама?

Жаркова. В машине всего два места. Я ведь не одна еду. (Обнимает и целует Вику.) Ну, девочка моя, будь умницей, не скучай, не болей, учись хорошо…

Леня. Не обижай братика…

Взяв чемодан, идет вместе с матерью к дверям. Телефонный звонок. Жаркова и Леня останавливаются.

Вика (берет трубку). Да… нет, еще не уехала. Передаю трубку. (Шепотом.) Мамуся, редактор.

Жаркова. Да. Жаркова. Что?.. Почему?.. Да, да, я слушаю. Понятно, понятно… Ну, что же делать… одну минуту. (Лене.) Сбегай скажи шоферу, что я не еду. Пусть отправляется на вокзал.

Леня. Но, мама…

Жаркова. Беги, беги..

Леня убегает.

Да, да… Хорошо, иду в редакцию. (Кладет трубку.)

Вика. Что такое? Почему ты не едешь?

Жаркова (вынимая из портфеля сверток с едой). Ничего особенного. Есть срочное задание по моему отделу. Решили поручить его мне, а на завод послать другого работника.

Входит Леня.

Вика. Но ведь тебе так хотелось поехать туда, написать об этом самоходном комбайне, о Клаше…

Леня. Ты же в таком восторге была от своей командировки..

Жаркова. Ну и что из этого?

Вика. Почему же ты не протестовала?

Леня. Сказала бы редактору, что ты уже собралась, настроилась писать о заводе. Ну, пусть бы это задание выполнил кто-нибудь другой.

Жаркова. Вот это здорово! Отрадно слышать такие слова от комсомольца. А ты ничего не знаешь о таких вещах, как производственная дисциплина или партийная дисциплина? Мало ли чего мне хочется? Представь себе, ты кончаешь институт и тебя посылают работать, ну, скажем, на… Курильские острова. А ты говоришь — нет! Я хочу работать здесь, в родном городе.

Леня. Ну, это совсем другое дело!

Жаркова. Нет, не другое. И в малом и в большом общественное надо ставить выше личного.

Вика. Но, мамочка, разве твоя командировка — личное дело?

Жаркова. Да кто ж у нас теперь различает одно от другого? (Пытливо смотрит на детей.) Вы, друзья мои, вроде и недовольны, что я остаюсь?

Леня. Нет, мы, конечно, рады… но…

Вика. Просто ты так радовалась… и про Клашу интересно было узнать… и потом, ты говорила, такое задание..

Жаркова. А это задание тоже очень важное. Знаете что, а мы напишем Клаше письмо, она нам подробно ответит. Ну, я пошла. Леня, проводишь?

Леня. Конечно.

Жаркова. До свидания, девочка.

Вика. До свидания, мамуся, с приездом!

Жаркова и Леня уходят.

(Садится за уроки.)

Телефонный звонок.

(Берет трубку.) Я слушаю. Кто? Нет, не узнаю. Ах, это вы? Добрый вечер. Леня был и опять ушел. Меня?.. Нет, что вы, уже поздно… Завтра, пожалуй, если не будет много уроков. И вам спокойной ночи. (Кладет трубку.) Опять я ему забыла сказать про книгу!

Занавес