Онлайн чтение книги Дурное влияние Bad Influence
«Макдоналдс»

Жизнь Олли изменилась так же круто. Раньше у него был я — тот, кто удерживал его на правильном пути, — но теперь я с ним даже не разговариваю. Какое-то время Олли еще пытается наладить контакт, но, осознав, что я не шучу, сдается, и скоро мы ведем себя так, будто другого на свете и не существует вовсе.

Теперь Олли под Карлом. Игра окончена. Карл победил.

А это значит, что Карлу придется придумать новую игру. И я догадываюсь, что это за игра. Мне неизвестны ни правила, ни детали, но одно я знаю наверняка: в игре будут победитель и проигравший и этим проигравшим как пить дать окажется Олли.

Теперь, когда я больше не сижу с Олли, сосредоточиться на школе он не может. И неприятности у него идут косяком — сначала из-за того, что на уроках он где-то витает в мыслях, потом из-за невыполненных домашних заданий. А то начинает бросаться со Скоттом и Мартином чем попало, но те, разумеется, выходят сухими из воды, и достается лишь одному Олли.

Есть такие ребята, которых хлебом не корми, дай только влезть во что-нибудь стремное. Но Олли не из таких. Олли терпеть не может неприятностей. Более того, он даже не понимает, что неприятности тут как тут. Даже взгляд у него стал каким-то другим — более сонным, но в то же время более настороженным, типа ему влом особо напрягаться, но защитить себя он готов в любую секунду. И еще я уверен, что он прогуливает. Я не знаю, где он шляется, но с кем шляется, догадаться нетрудно.

В дни, когда Олли сачкует, я сижу на своей «Камчатке», слушаю сопливое сопение Блоба, пялюсь на парту, которую по праву считаю своей, с двумя подоткнутыми пустыми стульями, и свирепею так, что хочется вскочить и переломать все вокруг. Но я не понимаю, кого винить. Не могу разобраться, кого я ненавижу больше всего.

а) Олли;

б) Карла;

в) себя;

г) маму;

д) Блоба;

е) ребят, которые издеваются над Блобом, но в один прекрасный день с таким же успехом могут наброситься на меня.

Это называется «выбор из множества». Обведите кружком нужную букву.

Обычно выбор из множества — это легче легкого, но сейчас ответ мне никак не дается. Разве что обвести все буквы сразу. У меня отняли все, что я когда-то любил. Ковыряя подживающие болячки на костяшках, я гляжу на два пустующих стула и понимаю: я просто обязан что-то сделать, чтобы спасти себя. Нужен какой-то решительный поступок, чтобы не скатиться до уровня жалкого существа по имени Блоб.

У меня есть лишь один выход. Снова втереться в компанию Олли и Карла.

Чаще всего Олли прогуливает по четвергам. Не знаю почему, но это так, и вот в очередной из четвергов я отправляюсь в школу, но дохожу лишь до дома Олли. И топчусь за углом, откуда могу наблюдать за его дверью, сам оставаясь невидимым.

Он выходит в свое обычное время и идет в сторону школы. Я дожидаюсь, пока он свернет налево в конце улицы — наш привычный маршрут, — и двигаюсь за ним на безопасном расстоянии. Рывок-передышка, как мы когда-то следили за Карлом. Даже странно, что я вдруг об этом вспомнил. Такое ощущение, будто все это было не с нами, хотя прошло всего несколько недель.

В конце Хоторн-авеню Олли делает то, чего я от него и ждал. Он не идет по Фрэнсис-роуд к школе, а срезает влево, на боковые улочки, которые стекаются к кинотеатру.

Я пускаюсь за ним. Сердце колотится как сумасшедшее, и от возбуждения я едва не забываю о том, что впервые в жизни прогуливаю школу. И лишь заметив идущего навстречу мальчишку с портфелем и сменкой, вдруг вспоминаю, где я и что я. Пацан бросает на меня подозрительный взгляд, поскольку даже дураку ясно, что я замышляю какую-то каверзу, но я свирепо зыркаю на него, и он припускает со всех ног. Это всего-навсего первоклашка, и он вряд ли в курсе, как меня зовут.

Олли легко распознать в толпе из-за его волос. Чем ближе мы к центру города, тем больше вокруг людей и тем легче оставаться незамеченным. Олли проходит кинотеатр и идет дальше, к городскому центру. Возле Салли, девчонки со скакалкой, Олли смотрит на часы и какое-то время топчется на месте, словно пришел на свидание слишком рано. Я вжимаюсь в нишу при входе в аптеку, где он не может меня заметить.

Я почти не сомневаюсь, что он двинет направо, к торговому центру, но нет. Поторчав у статуи и бросив пару взглядов на место, где должны быть трусы Салли, Олли шагает прямо, вверх по Стейшн-роуд. Раньше я вечно путал Стейшн-роуд с Сент-Эннз-роуд, пока папа не подсказал, что Стейшн-роуд — это та, на которой вокзал. Зато теперь все просто.

Перед «Макдоналдсом» он вновь сверяется с часами и входит внутрь.

Лет сто я не могу заставить себя сдвинуться с места. От одной лишь мысли, как они отреагируют, когда я к ним подойду, у меня пересыхает в горле. Я понятия не имею, что скажу. То есть я еще могу представить, как скажу им «привет», но с остальным большие проблемы. Не могу придумать, как себя вести. И тут до меня доходит, что раз Олли пришел рано, то в любую секунду может появиться Карл и увидеть, как я торчу здесь, придурок придурком. Или еще того хуже — подкрасться сзади и застать меня врасплох.

Я срываюсь с места, несусь за угол и вжимаюсь в стенку ближайшего магазина. Нельзя допустить, чтобы кто-то из них заметил меня именно сейчас, в момент моей нерешительности. Ведь вся фишка в том, чтобы выглядеть как можно естественней. Типа я здесь случайно. Сердце трепыхается в груди, а колени подгибаются сами собой, будто вот-вот откажут. До смерти хочется бежать отсюда со всех ног — в школу или домой, без разницы. Я мог бы прикинуться больным. Симптомы все налицо. Вот так подпирать стенку без единой мысли в башке — это будет покруче, чем грипп, когда твою голову стискивает с такой силой, что все вокруг расплывается как в тумане, и точно так же до безумия хочется лечь и уснуть.

И тут я замечаю Карла. Он проходит мимо, по другой стороне улицы, своей развязной походочкой — руки в брюки, — направляясь прямо в «Макдоналдс».

Чем дольше я проторчу здесь, тем больше вопросов они зададут и тем быстрее допрут, что я за ними следил, и вот тогда я точно буду выглядеть самым большим придурком в мире. Если действовать, то прямо сейчас. Ничего страшнее я в жизни не делал. Это намного страшнее, чем тогда на великах в Уэмбли; страшнее, чем прыжки через железнодорожные рельсы; страшнее, чем «костяшки», но я должен это сделать. Выбора нет. Я должен войти внутрь.

Когда я толкаю входные двери, рука у меня трясется и я едва дышу. Внутри привычный уютный запах, типа как если смешать в одном ведре жареную картошку, сласти, хлорку и блевотину. У меня еще есть время подготовиться к встрече, поскольку столики находятся на втором этаже. И тут до меня доходит: надо что-то взять. У меня всего пятьдесят пенсов, так что я покупаю маленький пакетик картошки — самое дешевое, что здесь есть после кетчупа, но навряд ли тебе разрешат сесть за стол, если ты взял лишь крошечный пакетик кетчупа.

С картошкой на подносе и оттягивающим плечо рюкзаком, набитым учебниками, я медленно тащусь вверх по лестнице. Это все равно как идти в кабинет директора.

Перед тем как повернуть за угол, напускаю на лицо самое расслабленное из всех возможных выражений. Типа у меня такой расслабон, что аж противно.

Они в самом дальнем углу ресторана, развалились на пластмассовых стульях, посасывают кока-колу из бумажных стаканчиков, а может, молочный коктейль. Я жалею, что не заказал то же самое, но возвращаться уже поздно, да и денег у меня все равно больше нет. Я замечаю их раньше, чем они меня, что уже хорошо, и направляюсь прямо к ним: сама уверенность, взгляд устремлен в их сторону, но стараясь не смотреть в глаза ни тому ни другому. Грохаю подносом об стол и сажусь.

Для начала я отправляю в рот пару картошек и лишь потом спрашиваю:

— Как дела?

Смотрю сперва на Олли. Тот пожимает плечами — видно, что он смущен. Перевожу взгляд на Карла. Невозможно понять, о чем он думает. И вдруг, без всякого предупреждения, Карл улыбается. Такой широкой, лучистой улыбкой.

— Картошечка! То, что доктор прописал!

И запускает руку в пакетик. Вообще-то маленькая порция немногим больше пригоршни, но я не возражаю. Старт вроде неплохой.

— И часто ты картошкой завтракаешь? — спрашивает он.

— Бывает. — Хотя это наглая ложь. Застань меня мама за завтраком в «Макдоналдсе», она бы меня точно убила. — А ты, значит, молочным коктейлем? — По тени внутри соломинки я вижу, что это не кола. — И часто ты так завтракаешь?

— Бывает.

За столом повисает молчание. Я добиваю остатки картошки, Олли — свой коктейль. Он явно не желает смотреть на меня, пока не разберется в раскладе. По тому, как он булькает соломинкой в стакане, понятно, что Олли дико нервничает. Я стараюсь тоже особо на него не глазеть и полностью сосредотачиваюсь на картошке, как будто это единственная интересная вещь во всем зале. Как можно медленнее доедаю остатки.

В конце концов Карл не выдерживает:

— А ты чего не в школе?

Я пожимаю плечами:

— Да так, неохота. А ты чего не в школе?

Я намеренно говорю «в школе», а не «в отряде».

Прежде чем пожать плечами, он на секунду задумывается, а затем ухмыляется:

— Да так, неохота.

И когда он это произносит, я понимаю, что все в порядке. Я сыграл по его правилам, не слишком дергался, но и не выглядел жалким, и, похоже, фокус сработал. Облегчение такое, как будто в животе развязался узел.

В голову вдруг приходит новая мысль: а может, все это время Карлу как раз хотелось, чтобы я вернулся? Нет, в самом деле, мысль очень даже разумная. Если тебе хочется командовать, то командовать двумя в два раза лучше, чем одним. И если в твоей банде всего один Олли, это, в общем-то, совсем даже и не банда. Со мной Карлу гораздо выгоднее, чем без меня. По сути, ему и хотелось-то всего лишь одного — быть боссом.

Ну и пусть. Подумаешь, не буду командовать. Может, это не так уж и плохо. А по сравнению с одиночеством так вообще супер.

— А как ты нас нашел?

Он спрашивает без всякого подвоха. Кажется, он даже впечатлен.

— Да так, догадался, — отвечаю я. Похоже, Карл верит. Все лучше, чем сказать, что я следил.

— Чем собираешься заняться?

Он смотрит на меня из жуткой голубой бездны своих глаз. Я пожимаю плечами.

— Мы идем воровать, — объявляет он. — Хочешь с нами?

По тому, как дергается голова Олли, я понимаю, что для него это новость. Должно быть, планы изменились из-за меня. Вот только странно, почему Олли так удивлен. Даже дураку ясно, что Карл хочет заставить меня сделать нечто большее, чем просто сачкануть с уроков. Ему нужны более весомые доказательства того, что я снова с ними.

Либо так, либо это ловушка. Возможно, он просто решил меня подставить. Меня возьмут с поличным, и это станет его последней победой. Возможно, он не успокоится до тех пор, пока меня не вытурят из школы и не отправят в спецуху, точь-в-точь как его самого. Возможно, именно так он хочет раздавить меня окончательно.

— Я пожимаю плечами — и не то чтобы «да», но и не совсем «нет». Я еще в жизни ничего не крал и не могу сказать, что особо горю желанием стать вором.

— Чего хочешь украсть? — спрашивает Карл.