Глава двадцать первая

Онлайн чтение книги Берег варваров Barbary Shore
Глава двадцать первая

Мы продолжали сидеть каждый на своем месте и глупо глядели друг на друга. Маклеод встал со сдула, аккуратно перешагнул через вытянутые ноги Ленни и сел рядом со мной на кровать. Он здорово вспотел: волосы у него на голове были влажными, а очки покрылись испариной. Ему даже пришлось снять их и протереть стекла.

Холлингсворт снова зевнул.

— Позвольте поинтересоваться: не будет ли кто-либо из вас возражать, если я отлучусь на несколько минут?

Не получив ответа на свой вопрос, он встал, застегнул пиджак, церемонно кивнул каждому из нас и вышел из комнаты.

Ленни и Маклеод некоторое время сосредоточенно изучали пол у себя под ногами. Затем Маклеод поднял голову.

— Ну что ж, пока ваш друг-приятель подслушивает под дверью, я полагаю, вы захотите что-то сказать.

Ленни вздрогнула. Внешняя безучастность давалась ей нелегко, и теперь она с испугом оглядела комнату, словно впервые видя эти стены и мебель. Заговорила она не сразу, и ее слова показались мне более чем странными. Сторонний наблюдатель мог бы предположить, что последние полчаса ее не было с нами в комнате, где шел такой напряженный разговор.

— Ваша жена сказала мне, что здесь открыто, — сказала Ленни Маклеоду, подняв наконец глаза и встретившись с ним взглядом, — а еще она разрешила мне снять эту комнату буквально за бесценок, потому что мои финансы, по правде говоря, поют уже не романсы, а заупокойную службу.

Эта попытка пошутить, судя по всему, окончательно лишила Ленни сил. Говорить она продолжала уже совсем слабым и дрожащим голосом.

— Вы же понимаете, что эта комната, естественно, дешевле, чем та, которую я снимала раньше. Так вот, ваша жена, она такая любезная и понимающая женщина… В общем, она согласилась пересчитать уже внесенную предоплату и даже вернуть мне часть денег, как только я перееду сюда. А деньги мне сейчас очень нужны. — С этими словами она вновь отвела взгляд в сторону. — Но мне не нравится эта комната, я не могу здесь находиться, — неожиданно резко заявила она, — она какая-то унылая, как неживая. Здесь даже гниет все как-то не так, как обычно. Здесь как будто бы никто никогда не жил, а под этой крышей птицы никогда не вили себе гнезда.

Маклеод глядел на нее невидящими глазами. Его губы при этом шевелились, словно он машинально посасывал лимонный леденец. «Птицы не вили гнезда», — повторил он негромко и вдруг зашелся в приступе едкого, язвительного смеха. Затем он перекатился мне за спину и растянулся на кровати, подложив руки под затылок. Лежа неподвижно, он словно отгородился от всего того, что могла сообщить ему Ленни.

Она же, в свою очередь, явно больше не могла сидеть неподвижно. Я увидел, как она встает, проходит по комнате, с минуту стоит спиной к нам у самой двери, а затем возвращается вновь к окну.

— Я так давно и так долго хотела встретить вас, познакомиться с вами, — сказала она через плечо, причем поначалу я даже подумал, что она обращается ко мне. — Это продолжалось все то время, пока девушка в очках сидела в углу и записывала все, что я говорю, а потом относила эти записи в зеленый кабинет, где хранятся папки с нашими делами. Остальные же — все как один в белых халатах — лапали и лапали меня своими руками. Это они — истинные правители мира, и мне было интересно, как же выглядит тот, кто у них главный. Впрочем, я уже тогда должна была догадаться, что он, наверное, похож на вас — с глубоко посаженными глазами и глубоким-глубоким ротовым отверстием черепа. Это же вы организатор революции, а теперь менять что-то уже поздно. Головастиков уже запустили в пруд, и скоро они станут взрослыми лягушками. Люди живут по часам, по строгому расписанию и готовы в едином порыве прокричать троекратное ура, заковывая себя при этом в цепи. Люди, люди, кругом одни люди, они везде.

Маклеод, слушая это, даже побледнел. Не без усилия придав своему лицу цинично-безразличное выражение, он процедил сквозь зубы:

— Вы только послушайте ее: настоящая революционерка.

— Да, — не задумываясь, на одном дыхании согласилась она, — вокруг меня люди, которым плохо, и я хочу изменить их жизнь. Сделать так, чтобы они жили полной жизнью. Вот только сил у меня маловато: вокруг меня погибающая от засухи трава, а в моем распоряжении лишь чайная ложка воды.

Усилием воли заставив себя прервать поток речи на полуслове, она подошла к кровати и посмотрела на Маклеода сверху вниз.

— Они сказали мне, что я рано или поздно найду вас. Они — это его мистер Вильсон и его мистер Курт. Они были так добры ко мне, они вытащили меня из той страшной комнаты и рассказали мне обо всем. И я сама попросила их о том, чтобы они позволили мне найти вас — чтобы просто посмотреть вам в глаза.

А теперь, когда я вас наконец увидела, я поняла… Я поняла, — закричала она, — что я бы сидела и спокойно смотрела, как какие-нибудь костоломы насмерть забивали бы вас дубинками! Впрочем, нет, я бы не сидела спокойно, я бы визжала и улюлюкала, чтобы ободрить их, потому что я знаю, что вам нет пощады. Сначала я боялась. Мне казалось, что мне станет вас жалко, а жалость — это самое унизительное из чувств, которые может испытывать человек. Я боялась, что, посмотрев вам в глаза, я скажу: «Хватит, он уже достаточно настрадался». Но вот что мучило меня больше всего: вызвавшись помогать им, что полезного на самом деле сделала я для них? Вы же… Вы похоронили революцию, и есть высшая справедливость в том, что те, кто существует благодаря вам, те, кто многого достиг здесь благодаря тому, что вы уничтожили революцию там, что именно они обретут право освежевать вас живьем и перемолоть ваши кости. Я же… Я буду лишь аплодировать им.

Маклеод начал тихо, едва слышно хихикать. Он закусил поднесенный ко рту кулак и стал едва заметно перекатываться на спине вперед-назад.

— Я так и думал, так и думал, — пробормотал он, вынув кулак изо рта. — Девочка, да я же тебя с самого начала просчитал. — Было видно, что на самом деле ему вовсе не весело, что изнутри его терзает невыносимая боль. Но, отказываясь сдаваться и проявлять слабость, он лишь качал головой и растягивал губы в улыбке.

— Пока он был жив, — продолжала шептать Ленни, — революция не была полностью подчинена человеку с трубкой. Ох и не нравилось такое положение дел обожаемому вами папе Джо. Он послал к нему наемного убийцу, и познакомила их именно я. Вот почему потом я, не сопротивляясь, сдалась людям в белой форме, и теперь они не могут жить без меня, потому что если они лишатся возможности пытать и мучить меня, то немедленно сами сцепятся в смертельной схватке друг с другом. Они — это все, что у меня осталось, и я должна, я просто обязана любить их. Потому что если я не смогу любить… — Ленни замолчала и поднесла палец к губам. — Я любила его, любила как человека, как мужчину. Никого на свете я больше не любила так, как его, — не телом, а всей душой. Я восхищалась этим человеком, всем, что в нем было, даже его бородой, хотя, по правде говоря, выглядел он с нею глуповато. Это великий, гениальный человек, и я любила в нем все, включая и эту дурацкую бороду. И вдруг — ледоруб в голову, лужа крови, — и он больше никогда не увидит горячее мексиканское солнце. Это ваши люди занесли тот топор, под которым пролилась последняя кровь несостоявшейся всемирной революции, кровь этого несчастного человека, кровь, залившая ковер в том мексиканском доме. — К этому времени Ленни подошла к кровати вплотную и продолжала шептать, наклонившись вплотную к лицу Маклеода, который как завороженный слушал ее заклинания. — Вам когда-нибудь доводилось, — спросила она, — самому открыть ту дверь, за которой стоит пришедший по вашу душу убийца?

— Отвали от меня! — закричал вдруг Маклеод.

Видимо, этот всплеск эмоций вконец обессилил его, и он вновь рухнул на кровать с приклеенной к липу напряженной улыбкой. Лежал он неподвижно, словно парализованный. Нет, скорее как человек, все тело которого намертво свело сильной судорогой.

Дверь открылась, и в комнату вошел Холлингсворт.

— Перерыв окончен, — объявил он.

Ленни, похоже, не слышала его. Она, едва не падая на Маклеода, шипела:

— Убийца!

— Уберите ее от меня, — потребовал Маклеод.

— Убийца!

Холлингсворт взял Ленни за плечи и отвел ее в сторону.

— Перерыв закончен, — повторил он и оценивающе посмотрел на Маклеода. Он явно прикидывал, насколько эффективным оказался примененный им прием, и пытался просчитать, насколько пошатнулась казавшаяся незыблемой уверенность Маклеода.

— Что вам от меня нужно? — хрипло спросил Маклеод, обращаясь к Холлингсворту.

— Куда вы ее спрятали? — спросил тот в ответ.

— Я же говорил, у меня ее нет, — сказал Маклеод.

— Сядьте.

Было видно, что Холлингсворт с трудом удерживается от того, чтобы применить силу. Маклеод медленно и с явной неохотой привстал и сел на край кровати.

— Ну что еще вам от меня нужно? — переспросил он. — Забирайте меня к себе, и не будем больше валять комедию.

— Вы знаете, где находится эта вещь?

На какое-то мгновение мне показалось, что Маклеод собирается утвердительно кивнуть, но он сумел удержать себя от такого проявления слабости и, мрачно глядя в пол перед собой, буркнул:

— Нет, не знаю.

— Может быть, вы скажете, что это такое? Что это за предмет, что за маленькая, но столь ценная вещица? — В голосе Холлингсворта явственно слышались раздражение и беспокойство.

— Понятия не имею, — усталым, измученным голосом произнес Маклеод.

Холлингсворт распрямился, расправил плечи и с такой силой воткнул острие карандаша себе в ладонь, что казалось, еще немного, и он проткнет себе кожу.

— Нет, это недопустимо, — выдохнул он, обращаясь скорее к самому себе, чем к окружающим.

Он, похоже, прикидывал, как вести себя дальше, и, наверное, секунд десять стоял неподвижно. При этом из всех нас стоял он один, потому что Ленни тем временем села, подперев голову руками, на отведенное ей место. Ее трясло. Не лучше чувствовал себя и Маклеод. Изо всех сил стараясь сохранить внешнее спокойствие и вновь обрести внутреннюю уверенность, он машинально проглаживал ногтями складки у себя на брюках — вверх, вниз, вверх, вниз…

— Вообще-то, следовало бы вас заверить, — прокашлявшись и сменив тон, заговорил наконец Холлингсворт, — что я вовсе не так строг и суров по отношению к вам, как большинство моих коллег по отношению к своим подопечным. Среди причин, которые побуждают меня вести себя именно так, — при этих словах в голосе Холлингсворта промелькнуло что-то похожее на нормальные человеческие чувства, — тот факт, что вы в свое время были известны как потрясающе талантливый артист, мастер своего жанра. Образно выражаясь, всегда увлекательнее вести борьбу с достойным соперником. У вас, наверное, сложилось впечатление, что вы мне не по душе, и это, уверяю вас, неправильно. Я даже испытываю… Ну, скажем, что-то вроде если не сострадания к вам, то по крайней мере понимания той сложной ситуации, в которой вы сейчас находитесь.

Ленни при этих словах подняла голову и удивленно посмотрела на Холлингсворта. Затем, придя, видимо, к какому-то выводу, она натужно улыбнулась и согласно закивала.

— Вы, наверное, полагаете, что ваше положение безнадежно, — продолжил Холлингсворт, — но моя цель убедить вас в обратном. — С этими словами он обошел стол, наклонился над Маклеодом и стал что-то нашептывать ему прямо на ухо. Судя по тому, сколько он простоял в такой позе, одним-двумя предложениями его не предназначенная для посторонних ушей речь не ограничилась.

В ответ Маклеод начал смеяться.

— Да ну, — невесело сказал он наконец и, ловко вывернувшись из-под нависшего над ним Холлингсворта, встал с кровати. Его собеседник на несколько секунд так и остался стоять, наклонившись над матрацем, с выражением напряженного любопытства на лице. — Вот, значит, как дело обстоит.

— Как я и говорил, — подтвердил Холлингсворт, — окончательное решение еще не принято и для вас еще не поздно сделать выбор.

— Надо же, кто бы мог подумать, — медленно, почти по слогам произнес Маклеод.

— Вы ведь неглупый человек, — тепло, чуть ли не ласково заметил Холлингсворт.

Маклеод помял в пальцах кусочек пыльного ворса с кровати.

— Наверное, пора продолжить нашу беседу. — Сквозь застывшую маску напряжения и боли на его лице проступила наверняка не пришедшаяся Холлингсворту по вкусу улыбка. — Вы вроде бы хотели что-то прояснить, — напомнил собеседнику Маклеод.

— Ну что ж… — Холлингсворт заглянул в свои записи. — Что вы скажете о той истории с пропавшей маленькой вещицей, которую вы нам поведали, подойдя к этой басне непредвзято, но критично?

— Я бы сказал, что в ней правды ни на грош.

Соломенного цвета челка качнулась вверх-вниз, а в безжизненных голубых глазах Холлингсворта мелькнул огонек радости и удовлетворенности ходом событий.

— Похоже на то.

— Разумеется, — поспешил добавить Маклеод с видом человека, изо всех сил старающегося улыбнуться, — если хорошенько изучить, проанализировать и разложить по полочкам все, что я вам наболтал, в сухом остатке мы получим некое ядро правды, своего рода метафизическую истину.

Холлингсворт позволил себе страдальчески скривиться.

— Как вы сказали… метафизическую… Это еще что такое?

— Да вы не утруждайте себя, просто запишите, что я вам наврал, наврал от первого и до последнего слова.

— Я, в общем-то, не претендую на то, чтобы сравниться с вами в образованности, — сказал Холлингсворт. — И по правде говоря, вы ведете себя некорректно, употребляя ученые слова, непонятные собеседнику, простому парню, который привык иметь дело не с абстрактными понятиями, а с реальными фактами. Что, кстати, не мешает мне быть на моем месте, а вам, увы, на вашем.

— Приношу свои извинения, — пожал плечами Маклеод.

— Ладно, не будем плакать по сбежавшему молоку. Лучше продолжим. Как я уже неоднократно говорил, откровенность и честность — вот ключики к моей душе. Так что давайте начистоту: что это за пропавший предмет и где он находится?

Маклеод покачал головой.

— Видите ли, Лерой, бывают такие ситуации, в которых ваша слабая теоретическая подготовка оказывается препятствием на пути к цели, а вовсе не надежной защитой от всякого рода неприятностей. Вот предположим, я вас спрашиваю: что такое консервная банка?

— Консервная банка — это консервная банка.

— А вот и нет, она не будет консервной банкой до тех пор, пока кто-то не сформулирует и не поделится с другими мыслью о том, что этот предмет сделан не только из жести, но и из похищенного или, скажем, несправедливо присвоенного кем-то труда рабочего. Вот, например, что вы скажете, если я заявлю вам, что весь физический мир на этом этапе истории человечества: все дома, заводы, еда, другие предметы — всего лишь результат процесса коагуляции похищенного в прошлом труда рабочего?

— У меня такое ощущение, что мы несколько удалились от предмета нашего разговора.

— А вот вам и предмет. Что вы скажете на то, что предмета разговора, может быть, и нет, а есть только контекст.

— Выполняя свои служебные обязанности, вынужден напомнить вам, — Холлингсворт произнес эти слова, играя со своей серебряной зажигалкой, — что вы так и не ответили на заданный мной вопрос.

— Я непременно на него отвечу, но я бы предпочел привычный и удобный для меня способ. — Маклеод вынул сигарету из пачки, перегнулся через стол, дотянулся до только что отложенной Холлингсвортом зажигалки и невозмутимо закурил. — Начнем с того, что так называемая маленькая вещица представляет собой контекст в чистом виде. Что это такое и откуда она взялась? Хорошо, Лерой, я отвечу на вопросы, но вам придется подождать. Сначала я хотел бы напомнить вам, что в создании этой вещи принимали участие очень крупные и значительные предприятия и государственные структуры. Этот своего рода конечный продукт был порожден миром, погрязшим в грязи, мерзости и разложении. Эта вещь — средоточие нашей вины, вещь, которая одним фактом своего существования может замарать все, что ей предшествовало. Вы следите за ходом моей мысли?

Холлингсворт не то медленно моргнул, не то просто прикрыл глаза в знак согласия и вновь открыл их. Всем своим видом он давал понять Маклеоду, что может себе позволить немного подождать.

— Ну, предположим, эта вещь оказалась бы в моем распоряжении. Куда бы я, спрашивается, ее спрятал? Вы, как последний, не побоюсь этого слова, болван, предположили, что я завернул ее в оберточную бумагу и положил в карман своих штанов. Максимум, на что хватило вашего воображения, это предположить, что я закопал упомянутую вещь где-нибудь в саду. Но вам, в силу вашей ограниченности, и в голову не могло прийти, что я бы мог хранить эту штуковину здесь, — он постучал себя пальцем по голове, — в моей собственной черепушке. Впрочем, возможен и другой вариант: никто, абсолютно никто не знает, что это такое. Уверяю вас, такое тоже возможно. Вовсе не обязательно знать, что собой представляет та или иная вещь, чтобы по достоинству оценить ее значимость и ценность. Это можно отследить по тому, как этот предмет взаимодействует с другими вещами и вообще с окружающим миром.

— Не будете ли вы столь любезны предоставить собеседнику хотя бы парочку наглядных примеров?

Маклеод сделал вид, что эти слова оскорбили его до глубины души.

— Все, о чем я только что распинался, наилучшим образом иллюстрирует сложившуюся ситуацию. Нет, если вы настаиваете, то я, конечно, могу осквернить все еще более подробным разжевыванием, но смею вас заверить, толку от этого не будет. Лично я придерживаюсь той теории, согласно которой никто, повторяю, никто на свете не знает, что это за хрень такая.

Холлингсворт покачал головой.

— Нет, но это ведь просто смешно.

— Зато, поверьте, абсолютно разумно. Вот вы, спрашивается, знаете, что это такое? — Маклеод сделал паузу и, не дождавшись ответа от Холлингсворта, хихикнул: — Ну разумеется, нет. Вас послали туда, не знаю куда, чтобы принести то, не знаю что. И уверяю вас, в этом и состоит прелесть происходящего. Мы в этой ситуации похожи на тех самых слепых карликов, которым дали потрогать слона с разных сторон и у каждого из которых сложилось свое представление о том, что это за диковинное животное. По всей видимости, та должность, которую вы занимаете, не подразумевает полного доверия к сотруднику. Вот вам и вручили в качестве образца для поиска слона волосок с его хвоста. А ваш непосредственный начальник, думаете, он более информирован? Уверяю вас, если он и знает чуть больше вашего, то именно чуть-чуть, не более того. Он ведь тоже не является доверенным лицом. Предмет наших поисков создает вокруг себя крут знакомств, и понять, что это за штуковина, мы, познакомившиеся благодаря ей, можем только все вместе. Вот это, Лерой, и называется коллективным знанием. Иным оно в наше время и быть не может.

— Откуда вы знаете, что это такое? — спросил Холлингсворт.

— Лично я ровным счетом ничего не знаю. Это вы, и только вы один, почему-то настойчиво предполагаете, что мне что-то известно.

— У меня есть основания полагать, что вы говорите неправду.

— С моей стороны, было бы глупо играть в такие игры. Я имею в виду — как прятать у себя столь дорогую игрушку, так и вводить вас в заблуждение по поводу своей осведомленности относительно природы этого столь ценного предмета. Да на меня мгновенно спикировала бы стая разъяренных фурий, позволь я себе такое кощунство. — Маклеод перевел взгляд на Ленни. — Как вы думаете, что современные боги в наше время считают страшнейшим грехом и чудовищнейшим святотатством? — Ответ на этот вопрос Маклеод дал после секундной паузы: — Полагаю, это и есть та самая ситуация, которая сложилась на данный момент: крохотный, но важный предмет, местоположение которого остается невыясненным. Неизвестность — вот чего не может выдержать ни один бог, особенно с учетом коллективного характера божественности в наше время.

— Вы так говорите, словно стараетесь подвести меня к мысли о том, что были бы рады избавиться от этой вещи, представься вам такая возможность, — заметил Холлингсворт.

— Уверяю вас, я теоретически вполне представляю себе человека, который был бы готов потратить всю свою жизнь на то, чтобы разорвать узы, связывающие его с этой вещицей. Теоретически да, но на практике возникает некоторая заминка. Покажите мне того человека, который действительно удовлетворял бы всем требованиям, которые предъявляются ему согласно условиям нашей задачки.

Маклеод и Холлингсворт смотрели друг на друга в упор и старательно улыбались.

— Впрочем, все это — всего лишь теоретические умозаключения, — продолжил Маклеод, — ибо ни у меня, ни у вас этой штуковины нет. Более того, я готов повторить то, что уже говорил в ходе нашей беседы: только безумец мог бы взять на себя такую ответственность. Я имею в виду, присвоить себе столь ценную вещь. Скажите мне на милость, с какой стати я стал бы так рисковать? Что могло заставить меня совершить такое безумие?

— Чувство вины, — неожиданно прохрипела Ленни. Она вся подалась вперед и пристально смотрела на Маклеода. Ее глаза с темными кругами выглядели, надо сказать, страшновато. Не отводя взгляда от Маклеода, Ленни машинально провела рукой по своей не густой и порядком засаленной шевелюре.

Было видно, что ни Маклеод, ни Холлингсворт не ожидали, что кто-то прервет их разговор. Едва заметным движением головы Холлингсворт дал Ленни понять, что предпочитает чтобы она продолжала молчать и не лезла бы не в свое дело.

— Да, да, в самом деле, — пробормотал он себе под нос, восстанавливая прерванный ход мысли, — тут есть о чем подумать. Я имею в виду все то, что вы мне наговорили. Человек вы, конечно, упрямый, но тем не менее в отчете я, не покривив душой, укажу на то, что в общем и целом вы проявили готовность к сотрудничеству. — Собрав со стола бумаги, он добавил: — Ладно, о необходимости продолжить нашу беседу я сообщу вам дополнительно. Ну а пока что рекомендую вам хорошенько подумать обо всем этом на досуге. — Бросив взгляд на Ленни, он сказал: — Мисс Мэдисон, угодно ли будет вам проследовать за мной?

Ленни встала со стула, но в ее намерения, оказывается, не входило уйти из комнаты без скандала. Холлингсворт что-то почувствовал и положил руку ей на плечо, но она оттолкнула его и, шагнув в мою сторону, дрожащим от гнева голосом сказала:

— Майки, ты просто дурак. Беги отсюда, пока цел. — Наши взгляды встретились, и она еще более эмоционально, хотя и сменив тон на менее агрессивный, продолжила: — Пойдем с нами, это единственное спасение. Другого пути нет.

Холлингсворт попытался вывести ее из комнаты, но она выскользнула из-под его руки и ткнула пальцем в сторону Маклеода.

— Это он! — вскрикнула она. — Это он все портит! От него все зло!

— А ну пошла вон отсюда! — рявкнул на Ленни Холлингсворт.

Он практически силой вытолкнул ее за дверь, и где-то на пороге все то, что кипело в душе Ленни, вдруг куда-то схлынуло, и она вновь стала послушной девочкой и прилежной ученицей своего учителя. На площадку она вышла уже молча и покорно.

— Приношу вам свои извинения, — сказал Холлингсворт.

Маклеод кивнул.

— Любому нормальному человеку понятно, что эта вещь у вас, — улыбнулся Холлингсворт с порога, — но, полагаю, было бы невежливым начинать вас вновь об этом расспрашивать прямо сейчас. — Кивнув мне на прощание, он вышел за дверь вслед за Ленни.

Мы остались в комнате вдвоем с Маклеодом. Он отошел к окну и некоторое время простоял так, молча глядя на улицу. Через какое-то время я собрался было не прощаясь уйти, но тут он оглянулся.

— Знаете, Ловетт, а ведь слова этой девушки не так безумны, как это может показаться. Не последовать ли вам ее совету?

Я отрицательно покачал головой.

— Вы имеете хоть малейшее представление о том, чем все это кончится?

— Именно это я и собирался выяснить, ради чего, собственно говоря, я здесь с вами и сижу, — убежденный в своей правоте, заявил я.

— И все-таки, зачем вам это нужно?

— Я и сам, по правде говоря, не знаю. Но когда всей душой что-то чувствуешь…

— Вы что, хотите сказать, что вы на моей стороне?

— Нет, я в этом не уверен. То, что я не с ними, — это точно, но довериться вам во всем и стать на вашу сторону… Нет, это тоже не по мне.

Маклеод потер ладонью подбородок.

— Ив этом вы абсолютно правы, мой друг. Слушайте, Ловетт, постарайтесь понять меня правильно: я ни в коем случае не настаиваю на вашем присутствии, но должен признать, что мне оно очень по душе. В каком-то смысле вы здорово помогаете мне. Но учтите, что может настать такой момент, когда я сам попрошу вас покинуть эту комнату.

— Это почему же?

— Вы понятия не имеете о том, что он мне нашептал. А уж насколько это соблазнительно, лучше даже не говорить, — неожиданно задумчиво произнес Маклеод.

— Тогда зачем я вам здесь нужен? — поинтересовался я. — Какой вам с этого прок?

Маклеод помолчал, затем кивнул, словно соглашаясь сам с собой, а когда заговорил, я даже опешил от неожиданности.

— Совесть, — сказал он, — совесть.


Читать далее

Норман Мейлер. Берег варваров 31.03.17
Глава первая 31.03.17
Глава вторая 31.03.17
Глава третья 31.03.17
Глава четвертая 31.03.17
Глава пятая 31.03.17
Глава шестая 31.03.17
Глава седьмая 31.03.17
Глава восьмая 31.03.17
Глава девятая 31.03.17
Глава десятая 31.03.17
Глава одиннадцатая 31.03.17
Глава двенадцатая 31.03.17
Глава тринадцатая 31.03.17
Глава четырнадцатая 31.03.17
Глава пятнадцатая 31.03.17
Глава шестнадцатая 31.03.17
Глава семнадцатая 31.03.17
Глава восемнадцатая 31.03.17
Глава девятнадцатая 31.03.17
Глава двадцатая 31.03.17
Глава двадцать первая 31.03.17
Глава двадцать вторая 31.03.17
Глава двадцать третья 31.03.17
Глава двадцать четвертая 31.03.17
Глава двадцать пятая 31.03.17
Глава двадцать шестая 31.03.17
Глава двадцать седьмая 31.03.17
Глава двадцать восьмая 31.03.17
Глава двадцать девятая 31.03.17
Глава тридцатая 31.03.17
Глава тридцать первая 31.03.17
Глава тридцать вторая 31.03.17
Глава тридцать третья 31.03.17
1 - 35 31.03.17
Глава двадцать первая

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть