Онлайн чтение книги Бастард де Молеон
IX. КАК К БАСТАРДУ ДЕ МОЛЕОНУ ПОПАЛА ЗАПИСКА, ЗА КОТОРОЙ ОН ПРИЕХАЛ

На охваченный тревогой дворец опустились первые вечерние тени, серые и зловещие. Мрачный и встревоженный дон Педро укрылся во внутренних покоях, боясь оставаться по соседству с комнатой, где лежал труп брата. Сидящая рядом Мария Падилья плакала.

— Почему же вы плачете, сеньора? — вдруг ехидно спросил король. — Разве вы не добились того, чего страстно желали? Вы требовали от меня смерти вашего врага и теперь должны быть довольны — его нет!

— Государь, может быть, я в минуту женской гордыни, в порыве безумного гнева и пожелала этой смерти, но Бог простит меня за то, что подобное желание однажды закралось в мое сердце! — возразила Мария. — Я могу поклясться, что никогда не требовала этой смерти.

— Ха-ха-ха, все женщины одинаковы! — вскричал дон Педро. — Пылкие в желаниях, робкие в действиях, они всегда хотят всего, но не смеют ни на что решиться. Когда же находится человек, достаточно безумный, чтобы уступить их желаниям, они говорят, что даже не думали об этом.

— Государь, во имя Неба! Никогда не говорите мне, что ради меня вы пожертвовали братом! — умоляла Мария. — Эта смерть станет моей мукой в земной жизни и вечно будет терзать меня в жизни иной… Прошу вас, скажите правду, признайтесь, что принесли его в жертву ради своей поруганной чести. Я не хочу, вы слышите, не желаю, чтобы вы бросили меня, не сказав, что не я толкнула вас на убийство!..

— Я скажу все, что вы пожелаете, — холодно ответил король, поднявшись и идя навстречу Мотрилю, который вошел в комнату на правах министра и с уверенностью фаворита.

Мария отвела в сторону глаза, чтобы не видеть этого человека, которого возненавидела еще сильнее после казни великого магистра, хотя эта смерть была в ее интересах, и подошла к окну; пока король говорил с мавром, она смотрела на рыцаря в боевых доспехах, который, воспользовавшись беспорядком, вызванном в замке казнью великого магистра, въехал во двор: ни солдаты, ни часовые не удосужились поинтересоваться, к кому он направляется.

Это был Аженор, который приехал, откликнувшись на зов великого магистра; он искал глазами пурпурные портьеры — дон Фадрике сказал, что по ним можно найти его комнату, — и скрылся за углом.

Мария Падилья рассеянно следила за неизвестным рыцарем до тех пор, пока тот не исчез из виду. Тогда, отвернувшись от окна, она посмотрела на короля и Мотриля.

Король оживленно о чем-то говорил. По энергичным жестам было видно, что он отдавал страшные приказы. Донья Мария сразу все поняла; благодаря острому женскому чутью она догадалась, о ком идет речь.

Она подошла к дону Педро в тот момент, когда он подал мавру знак удалиться.

— Сеньор, два подобных приказа в один день вы не отдадите, — сказала она.

— Значит, вы все слышали? — побледнев, вскричал король.

— Нет, я догадалась. О государь! — упав перед королем на колени, воскликнула Мария. — Государь, я часто жаловалась вам на нее, часто настраивала вас против нее, но, молю вас, государь, не убивайте ее, ибо, убив ее, вы тоже будете говорить мне, как сказали по поводу казни дона Фадрике, что это я требовала у вас ее смерти.

— Мария, встаньте, — с мрачным видом сказал король, — и не просите, это бесполезно, все уже предрешено. Или не надо было начинать, или теперь надо кончать; смерть одного влечет смерть другой. Если бы я казнил лишь дона Фадрике, то на сей раз все подумали бы, что он поплатился не за преступление, а пал жертвой моей мести.

Донья Мария испуганно смотрела на короля, словно путник, в ужасе застывший у края пропасти.

— О Боже! — вздохнула она. — Все это падет на меня и моих детей. Люди станут говорить, будто я толкнула вас на это двойное убийство, но, Господь мой, вы все видите. Вы видите, — стенала она, простираясь у ног короля, — что я прошу его, умоляю не превращать эту женщину в призрак моего проклятия.

— Этого не будет, потому что я расскажу обо всем, о моем позоре и об их преступлении. Этого не будет, потому что я предъявлю письмо дона Фадрике его свояченице.

— Но вам никогда не найти испанца, который поднимет руку на свою королеву! — воскликнула донья Мария.

— Поэтому я и выбрал мавра, — невозмутимо ответил дон Педро. — К чему нужны мавры, если не заставлять их делать то, от чего отказываются испанцы?

— О, как я хотела уехать сегодня утром! — всхлипывала донья Падилья. — Зачем я осталась? Но до вечера еще есть время, позвольте мне покинуть дворец. Мой дом будет открыт для вас в любой час дня и ночи, вы будете приезжать ко мне.

— Поступайте как хотите, сеньора, — сказал дон Педро, перед которым, по странному капризу памяти, в эту секунду всплыл образ прекрасной, сладко спящей мавританки из домика в саду и служанок с большими опахалами, что охраняли ее сон. — Поступайте как вам угодно. Мне надоело вечно слышать от вас, что вы уезжаете, но не видеть вашего отъезда.

— Бог свидетель! — вскричала Мария. — Я ухожу отсюда, потому что не желала смерти дона Фадрике, и теперь напрасно вымаливаю жизнь для королевы Бланки.

И прежде чем дон Педро успел помешать ей уйти, Мария быстро распахнула дверь, вступив на порог. Но тут во дворце послышался сильный шум: отовсюду бежали люди, охваченные необъяснимым ужасом, раздавались крики, причину которых нельзя было угадать; казалось, над дворцом, простирая свои огромные крылья, парит безумие.

— Вы слышите? Слышите? — спросила Мария.

— Что происходит? — спросил дон Педро, подходя к ней. — И что все это значит? Отвечайте, Мотриль, — обратился он к побледневшему мавру, который, пристально вглядываясь во что-то, чего не мог видеть дон Педро, спокойно стоял на другом конце вестибюля, одной рукой сжимая рукоятку кинжала, а другой утирая пот, катившийся по лбу.

— О, ужас! Ужас! — слышалось со всех сторон.

Дон Педро нетерпеливо подался вперед, и глазам его предстало действительно чудовищное зрелище. На верхнюю площадку парадной лестницы вышел пес дона Фадрике, ощетинившийся, как лев, окровавленный и страшный; за длинные волосы он осторожно тянул по мраморному полу голову своего хозяина. Слуги и стражники бежали от него с криками, которые услышал дон Педро. Хотя дон Педро был человеком мужественным и хладнокровным, он тоже пытался убежать, но его ноги, как и у мавра, будто приросли к полу. Пес спускался вниз, оставляя за собой широкую кровавую полосу. Приблизившись к дону Педро и Мотрилю, он, словно признав в них убийц, опустил голову на пол и завыл так жалобно, что фаворитка упала в обморок, а король задрожал от страха, как если бы его коснулся крылом ангел смерти; потом пес снова подхватил свою драгоценную ношу и скрылся во дворе.

Еще один человек слышал вой пса и содрогался от ужаса; им был въехавший в алькасар рыцарь в боевых доспехах, которого видела донья Мария; будучи добрым христианином — правда, не менее суеверным, чем мавр, — он, услышав завывания пса, перекрестился, моля Господа избавить его от дурной встречи.

Но тут рыцаря испугали растерянные слуги, которые разбегались во все стороны, толкая и сбивая друг друга с ног. Не теряя достоинства, рыцарь, сжимая кинжал, стоял, прислонившись к платану, и смотрел, как проносятся мимо эти бледные призраки; наконец он заметил пса, а пес увидел его.

Пес шел прямо на него, ведомый тем чутьем, благодаря которому он безошибочно признал в рыцаре друга своего хозяина.

Аженор оцепенел от ужаса. Эта окровавленная голова, этот пес, похожий на волка, несущего добычу, эта толпа мертвенно-бледных слуг, что бежали, хрипло крича, — все казалось ему одним из тех кошмаров, которые мерещатся больным в лихорадке.

Пес приближался к рыцарю с какой-то горестной радостью и наконец положил к его ногам голову, покрытую пылью; потом задрал морду и завыл так уныло и душераздирающе, как не выл раньше. На мгновение похолодев от страха, Аженор подумал, что сейчас у него разорвется сердце; потом, поняв, что же произошло, он наклонился, расправил прекрасные волосы и увидел спокойные, кроткие, хотя и затянутые уже пеленой смерти, глаза друга. Рот его был как у живого, не искривился, и казалось, что на посиневших губах еще блуждает обычная улыбка дона Фадрике. Аженор опустился на колени, и крупные слезы покатились по его щекам.

Он хотел унести эту голову, чтобы воздать ей последние почести, и лишь тут заметил, что в зубах несчастного великого магистра зажат маленький пергаментный свиток; он разжал зубы кинжалом, развернул его и с жадностью прочел:

«Друг, нас не обманули роковые предчувствия: мой брат убивает меня. Сообщи об этом королеве Бланке, ей тоже грозит опасность. Ты хранишь мою тайну, помни обо мне».

— Да, сеньор мой, — прошептал рыцарь. — Верь мне, я свято исполню твою последнюю волю! Но как мне выбраться отсюда?.. Сам не пойму, как я сюда попал… Голова идет кругом, я ничего больше не соображаю, и рука дрожит так сильно, что кинжал, который я не могу вложить в ножны, сейчас упадет…

Рыцарь, действительно, встал с колен бледный, дрожащий, почти обезумевший и пошел прямо перед собой, натыкаясь на мраморные колонны и вытягивая вперед руки, словно пьяный, который боится разбить себе лоб. Наконец он оказался в великолепном саду, где росли апельсинные, гранатовые деревья и олеандры, а из порфировых чаш, будто водопады серебра, струились потоки воды. Он подбежал к одной из чаш, жадно напился, освежил лицо, окунув лоб в ледяную воду, и попытался сообразить, где он; взгляд его привлек слабый свет, пробивающийся сквозь деревья. Он побежал на этот свет; женщина в белом, склоненная над узорчатой оградой балкона, узнала его, громко вздохнула и прошептала его имя. Аженор поднял голову и увидел протянутые к нему руки.

— Аисса, Аисса, — вскричал он и бросился из сада к балкону мавританки. Девушка с выражением глубокой любви подала ему руки, потом вдруг в испуге отпрянула:

— О Аллах! Француз, ты ранен?

У Аженора руки были в крови; но вместо ответа и излишне долгого объяснения, он одной рукой взял девушку за локоть, а другой показал на пса, бредущего за ним. Увидев это жуткое зрелище, девушка громко вскрикнула; Мотриль, возвращавшийся к себе, услышал ее крик. Он приказал принести факелы; затем раздались шаги Мотриля и его слуг.

— Беги, — закричала девушка, — беги! Если он тебя убьет, я тоже умру: ведь я люблю тебя.

— Аисса, я люблю тебя! — воскликнул рыцарь. — Будь мне верна, и мы встретимся снова!

Потом, прижав девушку к сердцу и поцеловав в губы, он опустил забрало шлема, обнажил длинный меч и, спрыгнув с низкого балкона, бросился бежать, ломая ветки и топча цветы; вскоре он выбрался из сада, пересек двор, выбежал за ворота и, сильно удивившись, что никто даже не пытался его задержать, заметил вдалеке Мюзарона, который твердо сидел в седле, держа в поводу прекрасного черного коня, подаренного доном Фадрике Аженору.

Громкий хрип слышался за спиной рыцаря; Аженор обернулся и сразу понял, почему стражники не слишком рвались отрезать ему путь к отступлению. За ним бежал пес, который не хотел покидать единственного оставшегося у него друга. В это время Мотриль, испуганный криками, поспешил к Аиссе. Он застал бледную девушку у окна; Мотриль хотел ее расспросить, но первые его вопросы она встретила угрюмым молчанием. Наконец мавр понял, что случилось.

— Здесь кто-то был? Отвечайте, Аисса…

— Да, — сказала девушка. — Голова брата короля. Мотриль посмотрел на Аиссу более внимательно. На ее белом платье отпечаталась окровавленная ладонь.

— У тебя был француз! — вскричал взбешенный Мотриль. Аисса смерила его гордым взглядом и на сей раз не удостоила ответом.