ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Онлайн чтение книги Бескрылые птицы
ГЛАВА ВОСЬМАЯ

От Бордо до Ньюпорта шли в благоприятных условиях: Бискайский залив был тих, как озеро. Сильное попутное морское течение помогало движению парохода, и «Эрика» легко дошла до Ньюпорта в три дня. Здесь пришлось простоять ночь на рейде, так как шлюзоваться было поздно.

Пять дней провели в Ньюпорте, небольшом городке у Бристольского залива, где суда загружались углем и уходили в ближние и дальние рейсы. Затем переход в Кардифф и два дня под погрузкой. Из Кардиффа «Эрика» направилась в Испанию, в порту Бильбао сдала груз и пошла в Кадис, где взяла новый груз — железную руду.

В обоих испанских портах латышским морякам не позволили сойти на берег. Полицейские не спускали с «Эрики» глаз ни днем ни ночью. Почему? По очень простой причине: испанские чиновники изучали географию до империалистической войны и были твердо убеждены, что Рига — русский город. Они знали, что в России была революция и установлена Советская власть, что там живут и работают опасные для капиталистов люди — коммунисты. В Испании господствовал зловещий режим Примо де Ривера[56] Примо де Ривера Мигель (1870–1930) — испанский генерал, совершивший в 1923 году при поддержке королевского двора военный переворот и установивший в Испании диктатуру наиболее реакционных кругов эксплуататорских классов и генералитета. В начале 1930 года в обстановке экономического кризиса и резкого обострения недовольства народных масс был смещен королем., воздух был насыщен духом тирании, и латышам на всякий случай не разрешили вступить на землю Сервантеса и Лопе де Вега.

Страна, которую покинули лучшие ее сыны, страна, где деспотизм, спекулируя на покрытых мхом древности старинных «культурных» традициях, в отчаянии пытался задержать неотвратимый исторический процесс!

Побывав в Испании, Волдис уехал, не увидев ее. Но он не унывал по этому поводу, потому что порт, куда теперь направлялась «Эрика», был Антверпен — город мечты молодых моряков, ворота в мир!

Стоя у топок вместе с Ирбе, Волдис всю дорогу только об этом и говорил. Такой случай они не упустят! Денег накоплено достаточно, да и работать научились. Несколько первых вахт у топок показались Волдису тяжелыми, пока он не научился чистить топки и нагонять пар. Теперь он был уверен, что сумеет работать на любом судне. Зачем убиваться за восемьдесят латов в месяц, когда за ту же самую работу на английских судах платят девять фунтов, на голландских пароходах — сто гульденов, на датских — сто восемьдесят крон? Зачем он должен жертвовать собой ради какого-то рижского пароходства, которое опять, наверное, намеревается купить какую-нибудь старую ржавую посудину? Гниет она в одном из английских доков на приколе, а когда дешевый труд рабов скопит капиталы — латышский предприниматель купит ее и хорошо наживется. И чем больше он будет наживаться, тем больше его станут уважать, в конце концов наградят орденом Трех звезд. Славный господин весом в сто двадцать килограммов, заставляющий своих людей работать на пароходе лишние часы, но забывающий платить за это! Пусть он катится к черту!..

Волдис с нетерпением ждал, когда покажутся берега Бельгии.

За две недели до пасхи они прибыли в Антверпен. И если теперь многие моряки не могли дождаться, когда закончатся таможенные формальности и можно будет сойти на берег, то причиной этого нетерпения были не женщины и не вино. Капитан и вообразить не мог, какой сюрприз готовили ему люди, которых он всегда привык считать немного простоватыми.

Блав не раз бывал в Антверпене и познакомился со многими содержателями кабачков и бордингмастерами; как-то он лежал здесь с переломом руки три месяца в больнице, после чего проработал несколько месяцев слугой у одного бордингмастера. Вот почему он в первый же вечер, когда ни у кого еще не было денег, так бойко сошел на берег и вернулся на пароход лишь на следующий день к обеду — опять, конечно, без шапки, а заодно и без своего испорченного костюма.

Он возбужденно рассказывал:

— Если бы вы только знали, как меня встретили у Йенсеиа! «Петер, старина, неужели ты наконец опять в Антверпене?» — сам бордингмастер Йенсен на глазах у всех обнял меня. «Да, говорю, спустя пять лет забрел-таки в эти края». Спросил, как, мол, дела, где служу, на «англичанине» или «норвежце». «Нет, говорю, теперь у нас, латышей, свои пароходы, не нужно больше ходить на чужих». Тут все расхохотались. Говорят: «Вы, латыши, белые негры, работаете даром». Спросил, не хочу ли я устроиться получше. Ну еще бы! Он может похлопотать. Меня, как старого его знакомого, возьмут на самый лучший английский или бельгийский пароход…

— А как это ты умудрился потерять костюм? — спросил Зоммер.

— Это маленькое приключение. Йенсен подливает мне вина, и я пью, наливает еще, — а я, ведь вы знаете, таких напитков не чураюсь. Но я всегда стеснялся пить на чужой счет, поэтому мне не хотелось, чтобы Йенсен за меня платил. «Йенсен, спрашиваю, нельзя ли здесь где-нибудь продать этот костюм?» Он осматривает его, щупает. «Франков пятьдесят, говорит, можно получить». Я прошу его: нельзя ли обменять на какую-нибудь одежонку? Можно и это, — ему один норвежец оставил свой рабочий костюм в уплату за пансион. Я тут же переодеваюсь в этот костюм и получаю тридцать франков наличными. Ну, тут пошла такая кутерьма… до самой полуночи! Даже не помню, как очутился в постели. Утром Йенсен будит меня и рассказывает, что я был на таком взводе, что только держись. Просил заходить еще…

После этого Блав действительно еще несколько раз ходил к Йенсену. Однажды он взял с собой свой обшарпанный чемодан со всем содержимым — одеялом, простыней, подушкой и разной мелочью.

— Отдам в стирку, — отвечал он любопытным товарищам.

Чемодан он обратно не принес… затем получил все заработанные деньги и однажды вечером отозвал в сторону Волдиса.

— Хочешь задать тягу? — спросил он.

— Ты же знаешь, — ответил Волдис.

— Тогда сейчас самый удобный момент. Йенсен устраивает меня на «норвежце», завтра в полдень выходит в море. Ты никому не говори, сегодня вечером я улизну.

— Ты не можешь познакомить меня с Йенсеном?

— Почему ты мне раньше не сказал? Возможно, устроились бы на один пароход. Пойдем со мной, я с ним поговорю. Только захвати немного денег, чтобы он не счел тебя скрягой.

— Нельзя ли взять с собой Ирбе?

— Если ручаешься, что он не сболтнет…

— Он тоже собирается дать стрекача.

— Тогда позови…

Вечером Волдис познакомился с толстым финном, выдававшим себя за датчанина и из чисто коммерческих соображений назвавшимся датской фамилией — Йенсен. И так как друзья оставили в его заведении пятьдесят франков и выразили желание наведываться сюда почаще, толстый джентльмен, который занимался тем, что содержал пансион для моряков — кормил, поил их и устраивал на суда, — был очень доволен.

Им можно прийти, он позаботится о них. Сейчас, с приближением праздников, вакансий сколько угодно, да еще каких!

Блав не вернулся на пароход. Когда спустя два дня его кинулись искать, он уже пересекал Ла-Манш.

Волдис и Ирбе каждый вечер уходили на берег. Всякий раз они уносили небольшой узелок с вещами, который оставляли у Йенсена. Незаметно, беря понемногу, они получили все заработанные деньги и в предпоследний вечер, перед выходом «Эрики» в море, оставили ее навсегда.

Решающий шаг был сделан. Йенсен встретил их с распростертыми объятиями.

***

Бордингхаузы и бордингмастера имеют сейчас далеко не то значение, что в прежнее время, когда у моряков не было своего профессионального союза и они напоминали пеструю, разнородную толпу искателей приключений. Тогда бордингмастера были единственными поставщиками рабочей силы на суда. В бордингхаузах вербовали судовые команды, в них жили, тратя свои скудные сбережения, безработные моряки, туда шли капитаны, когда им нужен был человек, — словом, там совершались всевозможные морские сделки. В то время бордингмастера были значительными людьми.

Теперь, когда в каждой стране существует профессиональный союз, членом которого обязан быть каждый моряк, бордингмастера потеряли свое былое значение: что толку, если они и дружат с капитанами всех европейских пароходов, — поставкой рабочей силы занимается профсоюз. Там заведены карточки, номера, оттуда, почти в порядке очереди, членов союза направляют на пароходы, — и бордингмастера, разумеется, лишь изредка умудряются пристроить кого-нибудь вне очереди.

Есть, правда, капитаны, которые постоянно пользуются услугами бордингмастеров, — всякий закон можно обойти, — поэтому они втихомолку продолжают свои коммерческие сделки; и зачастую молодой паренек, имеющий деньги, при помощи бордингмастера очень быстро устраивается на хороший корабль.

В то время, о котором идет здесь речь, Антверпен и Роттердам были портами, куда стремились попасть моряки всех стран, желающие устроиться на хороший корабль и прилично зарабатывать. Латышские парни сначала плавали на своих ржавых посудинах, обучаясь работе и языкам, а затем давали тягу, чтобы стать настоящими международными морскими волками. Многие поступали, как Волдис и Ирбе, — сбегали с парохода за границей. Большинство тайком пробирались сюда из Риги: каждый пароход, прибывающий из Риги, привозил дюжинами «зайцев». Не все они были моряками — очень многие никогда и не видывали моря, у многих не было ничего, кроме грязных обносков на плечах, тощих карманов и пустых желудков, да к тому же они не знали ни слова по-английски или по-немецки. Они приезжали сюда в поисках счастья, не зная, как приниматься за эти поиски; многих из них арестовывали за бродяжничество, и случалось, что тот самый пароход, на котором они приехали сюда, увозил их обратно в Латвию.

Немногим лучше было положение настоящих моряков, знавших языки и имевших в кармане небольшой оборотный капитал. Они имели возможность остановиться в бордингхаузе и дожидаться поступления на пароход через союз или через посредничество бордингмастера.

***

— Вы должны уплатить за четыре недели вперед: фунт в неделю — итого четыре фунта.

Это были первые слова, которыми Йенсен встретил новых пансионеров, — такой у него было порядок. Позже Волдис узнал от соседей по бордингхаузу, что обычно уплачивали только за три недели вперед, в течение которых бордингмастер подыскивает место на судне. Но Йенсен был не из тех, кто отказывается от возможности содрать лишний фунт. Недаром, спекулируя на благоволении скандинавских моряков, этот человек скрыл свою подлинную национальность и стал датчанином.

Приятелям указали маленькую комнатку с двумя кроватями, комодом, шкафом и столиком.

Жизнь в бордингхаузе была довольно шумной, люди приходили и уходили в любое время дня и ночи. В нижнем этаже находилась пивная Йенсеиа, — там протекала вся здешняя общественная жизнь. Утром, еще полусонные, люди спускались вниз, чтобы выпить стакан вина или кружку пива, вечером пили на сон грядущий. К завтраку редко являлись все, обедали многие тоже или на судах, или у знакомых, так что Йенсену содержание пансиона обходилось весьма дешево.

После ухода «Эрики» в море Волдис и Ирбе пошли в управление порта за документами. Йенсен и знакомые моряки научили их, как нужно отвечать на вопросы: оба заявили, что в тот вечер выпили лишнего и заснули, а пароход в это время ушел. Никто, конечно, им не поверил, но тем не менее составили протокол и выдали паспорта, сданные капитаном перед отъездом в соответствующее учреждение.

Получив документы, они направились в профессиональный союз: опять фунт вступительных, потом еще кое-какая мелочь. Им выдали членские книжечки и номера. Номера были большие, около трехтысячных, но здесь каждый день вербовали несколько команд, и они могли рассчитывать устроиться на судно недели через две.

Каких только судов не было в Антверпене! Великаны лайнеры, многочисленные средиземноморские и южноамериканские пароходы, «недельники», танкеры…

Друзья целыми днями гуляли по старинному фламандскому городу, на улицах которого, казалось, веяло еще дыханием прошлых веков. Большой современный порт, с подъемными кранами, элеваторами и торговым двором, дисгармонировал с древними постройками и позеленевшими памятниками.

Здесь шлифовали алмазы, покупали пшеницу и мясо, продавали машины. Люди, один другого умнее и воспитаннее, обкрадывали друг друга.

***

В каждом порту имеются свои постоянные кадры бичкомеров, но в Антверпене они представляли собой особую, довольно многочисленную прослойку, которая занимается тем, что ходит с корабля на корабль, заводит знакомства с моряками, эксплуатируя их и выкачивая из них деньги.

Все бичкомеры выдают себя за моряков, хотя многие из них никогда и не бывали в открытом море, а другие когда-то, много лет назад, сделали несколько рейсов. Они нигде не работают, ничего не зарабатывают и, однако, всегда сыты и одеты если не по последней моде, то во всяком случае вполне удовлетворительно. Иногда их можно видеть даже изрядно подвыпившими. В профессиональном союзе они не состоят, работы от него не ждут. Квартиры у них нет, но зато на каждом судне, прибывающем в Антверпен, у них имеются знакомые: они ходят к ним в обеденные часы, получают по тарелке супа, а когда моряки выпивают на берегу, они безо всякого приглашения присоединяются к ним. Иногда кое-кому из этих бездельников удается подцепить простофилю с деньгами, помочь пропить их, а при удобном случае «бросить якорь» в чужой карман. В зимнее время им живется труднее, особенно если в порту нет гостеприимных судов, где можно переночевать, — зато летом они совершенно не знают забот.

Живя у Йенсена, Волдис познакомился с молодым шведом Нильсеном. Он несколько недель назад ушел с бельгийского парохода, совершавшего рейсы в Конго, и теперь хотел во что бы то ни стало дождаться английского парохода, так как на бельгийских платили довольно плохо.

Нильсен познакомил Волдиса с обычаями местных бичкомеров:

— Прежде всего, они очень нахальны. Если ты нездешний, бичкомер попросит у тебя, как у старого знакомого, сигарету. Когда ты дашь ему, он попросит взаймы несколько франков — на один, самое большее на два дня. Если по своем мягкотелости ты дашь ему денег, он на другой день выклянчит еще, — и больше ты его не увидишь. Потом при встрече с тобой он отвернется и сделает вид, что не знает тебя. Но если ты через некоторое время опять появишься в Антверпене, он все позабудет и встретит тебя, как старый приятель. Опять сигарета, опять два франка на несколько дней — и нет его!

— Как это полиция позволяет им бродяжничать и надувать людей? — спросил Волдис.

— А что полиция поделает? Ведь они моряки — они ждут вакансии и в любой день могут поступить на работу. Но проходит год за годом, а они все не работают. Прошлым летом одно время на пароходах не хватало моряков. В союзе оказалось только около двухсот номеров, в бордингхаузах пусто. Полиция стала хватать безработных и силой гнала на пароходы. Для бичкомеров настали тяжелые дни: кое-кого из «моряков» схватили и направили на маленькие «недельники» и бельгийские каботажные суденышки. После этого бичкомеры исчезли и перебрались на небольшой островок невдалеке от города. Островок они прозвали антверпенским Лонг-Айлендом. Для бичкомеров здесь был настоящий рай: они загорали на солнце, купались и с нетерпением ожидали, когда в порту соберется побольше безработных. Как только союз смог удовлетворить запросы на рабочую силу, а бордингхаузы заполнились безработными моряками, — они вернулись в порт.

Нильсен устроился матросом. Он посоветовал Волдису тоже искать место матроса.

— Летом у кочегаров каторжная жизнь. На палубе легче.

— Но тогда я должен некоторое время пробыть младшим матросом и обслуживать весь кубрик. С меня хватит этого, лучше я останусь у топок.

— Ерунда! Почему младшим? Тебе незачем рассказывать, что ты не служил на палубе.

— А если я не сумею там работать?

— Там нечего уметь. У лебедки стоять сумеешь?

— Сумею. Но я никогда не держал в руках руля.

— Этому можно научиться за одну вахту. Нужно только не волноваться и следить за тем, в какую сторону пароход больше тянет и как он слушается руля, — вот и все.

Последовав совету Нильсена, Волдис заявил Йенсену, что хочет получить место матроса.

Однажды в бордингхаузе появился новый постоялец. Это был невысокого роста норвежец, только что вернувшийся из Канады. За четыре месяца плаванья на английском пароходе его кошелек заметно разбух. Он прибыл в сопровождении целой свиты: как стаю воронов на падаль, потянуло бичкомеров к деньгам, к легкой наживе, — один нес чемодан норвежца, второй — парусиновый матросский мешок, третий занимал его остроумными разговорами.

Польщенный такой предупредительной встречей, норвежец раздавал налево и направо сигареты, угощая даже незнакомых. Устроившись в отдельной комнатушке и заплатив за три недели вперед, он повел своих провожатых вниз, в пивную, и пригласил выпить по стакану пива и остальных обитателей бордингхауза.

Волдис тоже спустился вниз, в надежде узнать от норвежца что-нибудь об условиях жизни в Канаде. Но маленький Браттен в этот день был способен рассказывать только о своих последних героических похождениях. Так как за угощение платил он, его никто не прерывал, и благодарные бичкомеры, слушая его, восторгались вместе с ним до слез. Убедившись, что делового разговора сегодня не получится, Волдис ушел из пивной. Немного спустя он увидел в окно, что маленький норвежец со своей свитой направился в другой кабак.

Вечером норвежец вернулся в сопровождении двух женщин. Весь следующий день он ходил с ними из одной пивной в другую, щедро угощая их и всех, кто был там в это время.

На третий день он появился в сопровождении лишь одной женщины, да и свита бичкомеров заметно таяла: наиболее дальновидные благоразумно удалились в поисках нового источника веселья и безбедной жизни, тем более что в порт прибыли пароходы из Южной Америки и Египта.

Наконец, однажды он вернулся один, без женщин и друзей, разыскал Йенсена и заявил ему:

— Подыскивай скорее какой-нибудь пароход. Прожился в доску!

За четыре дня — четырехмесячный заработок! Да, он умел жить!

Только теперь Волдису удалось поговорить с ним о Канаде. Без гроша денег, всеми оставленный, Браттен обрадовался вниманию, проявленному Волдисом, и начал пространно рассказывать, — слишком пространно, чтобы всему этому можно было поверить. Но и по той небольшой доле его повествований, которая походила на правду, Волдис понял, что Канада — это страна, откуда легче всего попасть в Соединенные Штаты. Ради одного этого имело смысл при случае поступить на какой-нибудь канадский пароход.

***

Это случилось примерно через полторы недели. Йенсен вернулся с доков и поднялся к Волдису и Ирбе. Уже по его сияющему лицу можно было догадаться, что у него на примете что-то хорошее.

— Ну, молодежь! — бодро крикнул он. — Не довольно ли околачиваться на берегу? Пора бы опять покачаться на волнах.

— Вы нашли пароход? — спросил Волдис.

— Да, на этот раз вы угадали. И не какой-нибудь бельгийский «недельник», а настоящий атлантический пароход. Должен вам сказать, что за устройство я беру половину месячного заработка с человека.

— Это ничего, лишь бы пароход был порядочный! — воскликнул Ирбе.

Йенсен начал рассказывать. Это большой английский товарный пароход. Он выходит в море сегодня вечером. Требуются три матроса и плотник.

— Из Англии он пойдет в Буэнос-Айрес. Договор на шесть месяцев. Восемь фунтов в месяц — подумайте! Согласны?

— Конечно.

Затем Йенсен разыскал Нильсена.

— Есть место плотника на «англичанине», — сказал он ему.

— Гм, плотник… Я никогда не плавал плотником, и мне даже не приходилось топора в руках держать. А, впрочем, что там особого уметь — насадить метлу на черенок или вытесать клин для люка!

— Значит, идешь?

— Придется идти.

Браттен был четвертым, явившимся в управление порта в сопровождении Йенсена для подписания договора. Сразу же после подписания договора капитан взял их документы и рассчитался с бордингмастером. Эта операция несколько напоминала торговлю рабами: покупатель — капитан — уплачивал долги купленного товара, то есть за все съеденное и выпитое в кредит. Так как Волдис с Ирбе не успели еще наделать долгов, Йенсен получил с них обещанный полумесячный заработок — четыре фунта с каждого.

Капитан выплатил ему эту сумму, выдал каждому аванс в размере двухнедельного заработка и приказал к четырем часам явиться с вещами на пароход.

Моряки вернулись в бордингхауз, уложили чемоданы, купили мыла и спустились вниз, пропустить по маленькой на дорогу. Весь полученный аванс благополучно перекочевал в карманы бордингмастера.

Йенсен в тот вечер имел все основания быть веселым. Широко улыбаясь, он отдавал приказания персоналу пивной, сам обслуживал отъезжающих и благосклонно выпивал с каждым.

— Если попутный ветер занесет вас когда-нибудь в наши широты, приходите прямо к Йенсену, здесь вы всегда найдете приют. А если у вас есть лишние вещи, которые не хочется тащить с собой в море, можете оставить у меня. За хранение денег не беру.

И действительно, многие моряки имели привычку хранить свои лучшие костюмы у бордингмастеров; отправляясь в жаркие страны, некоторые оставляли здесь свои зимние пещи. Волдис ничего не оставил у Йенсена, так как в голове у него роились всяческие планы.

Браттен втянул его с Ирбе в свою компанию.

— Выпьем как следует в последний раз! — крикнул Нильсен. — Теперь долго не придется понюхать вина.

— Может быть, когда будем на месте? — спросил Волдис.

— Нечего и думать, я этих англичан знаю! Дадут мелочь на покупку мыла и марок, и ты можешь подыхать от жажды — никто не сжалится над тобой.

— Тогда не следует пропивать сейчас аванс, а оставить хоть фунт для Буэнос-Айреса.

— А Йенсен что скажет? — Браттен засмеялся. — Он знает, сколько мы получили аванса, и если не пропьем у него все, разъярится, как бык при виде красной тряпки.

И они пили, чтобы угодить Йенсену. После каждого нового заказа лицо бордингмастера расцветало, как георгин на солнце. Стрелки часов уже давно передвинулись за четыре часа, но никто не собирался уходить.

Тогда с парохода прибежал штурман и начал ходить из дома в дом, собирая рассеявшийся по пивным экипаж.

Почти все полученные авансы были уже пропиты, и Йенсен стал отечески поучать:

— Собирайтесь, ребята, на пароход и поберегите последние шиллинги — пригодятся, — затем каждому любезно пожал руку и помог поднять на спину мешки.

Когда пьяные моряки, спотыкаясь и покачиваясь, побрели к докам, Йенсен остановился в дверях пивной, время от времени помахивая вслед уходящим полотенцем, мокрым от пивной пены. После этого он вернулся за прилавок, вытащил узкую длинную конторскую книгу и громадным плотницким карандашом подбил некоторые итоги: два латыша оплатили пансион за четыре недели, а прожили только полторы. Ни один уважающий себя бордингмастер не имел привычки возвращать остаток, а если моряки попадали к нему вторично, старый аванс не принимался во внимание. Будьте добры — за три недели вперед!..

Вот почему бордингмастер стремился как можно скорее устроить своих постояльцев на пароходы. Йенсены не глупые люди!..

Сегодня он ловко одурачил союз и выхватил четыре вакансии у него из-под носа, так как английский капитан был старым знакомым Йенсена. Когда два таких почтенных человека придут к взаимопониманию, можно обойти любой закон.

Было еще одно, пожалуй, самое главное обстоятельство, благодаря которому Волдис так скоро попал на хороший корабль: пасхальные праздники. Бельгийские моряки не хотели выходить в море в канун праздника и намеренно упускали самые лучшие вакансии. Да и моряки других национальностей, не прокутившие еще всех денег, хотели провести праздник на берегу. У судовладельцев есть такая привычка: перед праздником выпроваживать суда в море, чтобы зря не пропадали три дня. Всю предпраздничную неделю они платят грузчикам сверхурочные, чтоб успеть погрузить или, наоборот, разгрузить пароход, и в канун праздника из портов всего света выходят в море тысячи судов.

Моряки шумной толпой отправились в доки, сопровождаемые вездесущими бичкомерами. У многих ноги не слушались, и они выписывали ими сложные вензеля.

Волдис не был пьян, но притворился захмелевшим, чтобы лучше столковаться с новыми товарищами. У ворот дока Браттен запел «It’s a long way»[57]«Долог путь» (англ.)., и все ему подтягивали. Они походили на мычащее стадо, которое возвращается вечером с зеленых пастбищ. Дальние страны манили только двоих, остальные уже устали, они так долго брели сквозь туманы и грязь этого мира, что ничего другого встретить в нем уже не рассчитывали.


Читать далее

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть