Онлайн чтение книги Блэк Black
Глава XX, В КОТОРОЙ ДЕ ЛЯ ГРАВЕРИ ИСПЫТЫВАЕТ НЕОБЪЯСНИМУЮ ТРЕВОГУ

То, что офицер, назвавшийся Гратьеном, рассказал о сверхъестественной сообразительности животного, особенно поразило Дьедонне.

По мере тога, как два офицера продолжали вести разговор о Блэке, и Гратьен все больше и больше его расхваливал, предположения о переселении душ вновь пришли на ум шевалье, и на этот раз они были гораздо более настойчивыми, чем когда-либо.

Само собой разумеется, у него не было сомнений в том, что его спаниель — это спаниель Терезы, точно так же, как он не сомневался в том, что Тереза — хозяйка Блэка, — и есть та молодая девушка, которую он видел.

Он, не колеблясь, решил спасти бедное животное от злого умысла, который родился против него в голове у Лувиля и который тот готовился исполнить тем же вечером.

Он пошел по дороге, ведущей к воротам Морар, с намерением предупредить молодую девушку об опасности, которой разом подвергались и ее добродетель, и тот, кто стоял на страже ее чести.

Кроме того, больше дорожа и беспокоясь о жизни Блэка, чем о чести девушки, он рассчитывал предложить ей хорошую цену за собаку.

— А вдруг она откажется расстаться с Блэком! — бормотал шевалье, поспешая изо всех сил. — Что же, — продолжал он, — я удвою цену: я дам ей триста, четыреста, пятьсот франков, а за пятьсот франков, черт возьми, гризетка, мне думается, отдаст не только собаку, но и еще кое-что. А в случае неудачи, — вновь решительно заговорил он, — я предупрежу ее, черт побери! Я не хочу подвергать себя опасности увидеть беднягу Думесниля, забившимся в угол у какой-нибудь каменной тумбы, отравленным в шкуре моего несчастного Блэка.

Шевалье должен был быть вне себя, если дважды и за такой короткий промежуток времени отважился на ругательство, которое отпускал только в особых случаях.

Но, дойдя до ворот Морар, шевалье нашел место встреч безлюдным.

Он вдоль и поперек обшарил всю площадку, исследовал взглядом все углубления ворот, но не обнаружил ни прохожего, ни прохожей; на башне собора прозвонило девять часов, а в этот час весь Шартр ложился в постель.

Шевалье начал опасаться, что он плохо расслышал; плохо понял; он испытывал, считая минуты, все чувства, которые терзают сердце влюбленного, когда он ждет любимую женщину, и эта любовь — его первая любовь.

Наконец, шевалье услышал в темноте шаги и, изо всех сил вытаращив глаза, различил женский силуэт, неясный и расплывчатый, возникший в проеме ворот Морар.

Шевалье собирался броситься вперед, когда эта фигура, пройдя под уличным фонарем, соединилась с другим силуэтом, который, казалось, поджидал ее.

Было слишком поздно; Тереза с кем-то встретилась.

С кем же?

Вероятно, с Гратьеном.

Шевалье потерял всякое терпение.

Ему следовало прибегнуть к уловкам американских следопытов, к военным хитростям Натти Кожаного Чулка и индейского вождя Чингачгука; но все это одновременно противоречило привычкам и претило нраву шевалье.

К несчастью, ни минуты нельзя было терять на размышления, если он хотел остаться незамеченным; поэтому шевалье проворно соскользнул на откос, который вел к реке, и лег там прямо на живот.

Влажный и холодный газон, служивший ему подстилкой, заставил шевалье задрожать; каждый стебелек, каждая травинка дышала ревматизмом.

Это был тот миг, когда пылкость страстей шевалье была достойна сожаления.

Шевалье и сокрушался о ней от всего сердца, но остался, однако, на своем месте, хотя оно и было насквозь пропитано росой.

За это время молодые люди миновали мост и прошли в десяти шагах от него.

О! Это была та самая молодая девушка, которую Дьедонне преследовал сегодня утром; это был тот самый рыжеволосый офицер, чьи откровения он нечаянно подслушал.

Блэк следовал за ними, не отставая ни на шаг, с таким серьезным видом, который показывал, насколько честное животное сознавало всю важность своих нынешних обязанностей.

Офицер, судя по его жестам, что-то хотя и негромко, но тем не менее горячо говорил своей спутнице; девушка, казалось, с вниманием слушала его; она выглядела грустной и задумчивой.

Время от времени черный силуэт спаниеля вырисовывался на более светлом фоне платья его хозяйки, и он поднимал голову, дотягиваясь до ее руки и добиваясь, чтобы она приласкала его.

Вдруг шевалье услышал шаги какого-то человека, который взошел на мост и осмотрительно, со всеми предосторожностями продвигался вперед.

Он повернул голову в ту сторону, откуда слышался шум; но, вероятно, незнакомец шел, пригнувшись, по ту сторону парапета, так как он ничего не смог различить.

В этот момент прогуливавшаяся парочка вернулась к тому месту, откуда шевалье вел свое наблюдение; тут же шум, донесшийся до ушей шевалье, внезапно стих.

Затем, когда молодые люди, повернув назад, прошли шагов пятьдесят в обратном направлении, де ля Гравери отчетливо различил приглушенный звук чего-то мягкого, брошенного на мостовую. Ему показалось, что он видел какой-то предмет величиной с яйцо, покатившийся в нескольких шагах от него посреди тротуара; после этого ему стало ясно, что невидимка, впрочем, столь явственно заявивший о своем присутствии, поспешно удалился.

Тереза и Гратьен находились в этот момент в конце пешеходной дорожки.

Шевалье прикинул, что ему как раз хватит времени выполнить тот достойный план, ради которого он явился сюда.

Он вскочил на ноги, с быстротой, на которую уже не считал себя способным, выскочил на дорогу и, рискуя тем самым нажить себе серьезные неприятности, принялся шарить руками в грязи, с тревогой разыскивая то, что, по его предположениям, было приманкой, приготовленной, чтобы соблазнить своим аппетитным видом бедного Блэка.

Не все было так гладко в действиях шевалье; но после двух или трех ошибок, о которых он немедленно догадался благодаря своему тонкому осязанию, ему попалось то, что он искал; он увидел, что это был кусок мяса, по всей вероятности, сдобренный мышьяком.

Шевалье зашвырнул этот кусок мяса как можно дальше и с удовлетворением услышал, как тот упал в реку.

Но преступная мысль Лувиля внушила ему, в свою очередь, невинную мысль, вполне соответствующую его характеру.

Он решил, подобно тому, как Мальчик с пальчик разбрасывал камешки, которые должны были потом привести его обратно к дому, разбросать куски сахара, которые должны будут привести к нему Блэка.

Но если бы уловка по-настоящему удалась, то в его сердце поселилось бы раскаяние.

Он раскаивался бы в том, что ему пришлось взять собаку, которая ему не принадлежала, и, взяв ее, он лишил бы защиты добродетель молодой девушки.

Но если он немедленно не завладеет Блэком, то Блэк погибнет. В его намерения входило не забирать, а купить Блэка у девушки. Вот только почему девушка не предстала перед ним одна?

Будь она одна, он бы предупредил ее.

В обществе Гратьена это было невозможно.

Следовательно, он стал жертвой обстоятельств, и похищение Блэка, будучи вынужденным похищением, становилось простительным.

Впрочем, он рассчитывал, что если ему удастся завладеть Блэком, то он оставит его себе, щедро возместив эту потерю его хозяйке.

Шевалье обдумывал все это, лежа на животе под насыпью и наблюдая, как двое влюбленных приближаются к нему.

Эффект, на который он рассчитывал, был достигнут.

Найдя благодаря своему тонкому обонянию первый кусок сахара, Блэк выказал живейшее удовлетворение.

Он слегка отстал от своей хозяйки.

Затем, вместо того, чтобы последовать за ней дальше, он принялся отыскивать второй кусок сахара.

И так, двигаясь от одного куска к другому, он приблизился к тому месту, где его лежа поджидал шевалье, зажав в кулаке кусок сахара.

Протягивая спаниелю это лакомство, шевалье едва слышно свистнул, подзывая его.

Собака, узнав человека, на чье обращение она не могла пожаловаться — а Блэк был слишком умен и слишком справедлив, чтобы отождествлять ведро воды, вылитой на него Марианной, с куском сахара, полученным из рук шевалье, — Блэк, узнав человека, повторяем мы, на чье обращение он не мог пожаловаться, подошел к нему без всякого недоверия и даже выказывая некоторое удовлетворение. Шевалье начал его вероломно ласкать; затем, злоупотребляя доверием Блэка, не спеша накинул на него свой платок в качестве ошейника и, завязав прочный узел, продолжал отвлекать его кусочками сахара до тех пор, пока его хозяйка, слишком взволнованная, чтобы заметить исчезновение Блэка, не повернула обратно и не прошла по мостовой мимо шевалье.

Тогда, увлекая за собой Блэка, он пробрался по склону до самого моста; около моста шевалье согнулся так же, как это сделал Лувиль, и пересек его незамеченным. Преодолев это препятствие, он зашагал в глубь города, ведя за собой где силой, а где — добровольно столь страстно желаемую добычу.

Очутившись перед домом, де ля Гравери тихо вставил ключ в замочную скважину и постарался бесшумно открыть дверь; но ржавое железо заскрипело, и как эхо раздалось ужасное «кто там?», произнесенное Марианной.

В то же мгновение служанка возникла в коридоре, в одной руке она держала свечу, а другой пыталась прикрыть пламя от ветра, который с силой задувал из-под двери.

— Кто там? — повторила Марианна.

— Что за черт! Это я, — ответил шевалье, пряча у себя за спиной свою добычу и изо всех сил пытаясь скрыть ее. — Что, я уже не могу вернуться домой без вашего позволения? Почему вы шпионите за мной?!

— Шпионите! — повторила Марианна. — Шпионите! Знайте, господин шевалье, что только те люди, что творят зло, опасаются глаз ближнего своего.

В этот момент кухарка заметила, какой беспорядок царил в одежде шевалье.

— А, мой Бог! — воскликнула она, отступив на два шага назад, как будто бы увидела привидение. — А, Боже мой!

— Ну, что с вами? — сказал шевалье, пытаясь пройти.

— Но на вас нет шляпы!

— И что же, разве я не могу пройтись с непокрытой головой, если мне так нравится?

— Ваша одежда вся забрызгана грязью!

— Меня обрызгали.

— Обрызгали! Святая Дева, что за жизнь вы ведете, если позволяете себе возвращаться домой в подобном виде и в столь неподобающе позднее время!

В этот момент Блэк, ведший себя до сих пор достаточно спокойно, возбужденный резким и пронзительным голосом Марианны, — в которой он к тому же, быть может, признал своего старого недруга, — Блэк, в свою очередь, залился неподражаемым лаем.

— А, пусть так, тем хуже! — сказал шевалье.

— Небо правое! Собака! — завизжала Марианна. — И что за собака! Ужасное черное чудовище с двумя горящими, как уголья, глазами. Держите ее, сударь, держите! Разве вы не видите, что она сейчас меня разорвет?

— Послушайте, успокойтесь и дайте мне пройти.

Но в намерение Марианны не входило отступить просто так.

— Что станет с нами? — возобновила она свои причитания, пытаясь придать голосу слезные нотки. — Боже мой, по вашему внешнему виду можно судить, во что превратится дом, если в нем будет подобный гость. К счастью, надеюсь, вы его посадите на цепь.

— На цепь? — возмущенно закричал де ля Гравери. — Никогда!

— Вы оставите это животное на свободе? Вы подвергнете меня опасности быть искусанной в любое мгновение дня и ночи? Нет, сударь, нет, я этого не допущу.

И, вооружившись своей щеткой, Марианна приняла позу гренадера старой гвардии, защищающего свой очаг.

— Вы позволите мне выгнать эту мерзкую собаку, не правда ли? — сказала она. — Или сию же минуту ноги моей не будет в этом доме.

Терпение де ля Гравери лопнуло, он так резко оттолкнул служанку, что та, не ожидавшая подобного нападения, потеряла равновесие и упала, издавая пронзительные вопли.

Свет погас, но проход был свободен.

Шевалье переступил через тело Марианны, преодолел прихожую и с юношеским проворством взлетел по лестнице; затем, подтолкнув собаку в дверь своей комнаты, он вошел туда вслед за ней, закрыл дверь на два оборота и опустил задвижки, все это было проделано о таким трепетным волнением, которое испытывает сгорающий от страсти любовник, когда его бесценная и обожаемая возлюбленная находится на месте черного спаниеля.

Шевалье взял со своих кресел-бержер три лучших подушки, положил их рядом одна с другой и устроил из них постель для Блэка, хотя тот был весь от кончика носа до кончика хвоста испачкан в грязи.

Блэк решил этот вопрос без всяких затруднений, он трижды повернулся вокруг себя я лег, свернувшись калачиком.

Шевалье не сводил с него влюбленных глаз до тех пор, пока тот не заснул; после чего он разделся, лег в постель и, в свою очередь, заснул.

Вот уже три недели, как у шевалье не было такого крепкого и спокойного сна.