Эпилог. Письма

Онлайн чтение книги Блуждающие звезды
Эпилог. Письма

1. Меер Стельмах – своему другу

«Так-то, брат! Не спрашивайте, почему и как. Так уж, видно, создан белый свет. Ничего не попишешь. Но если уж расходиться, то разошлись бы хоть по-настоящему, – и делу конец! Бывает, брак расстраивается, – что поделаешь? Так нет же! Брак расстроился, а друзьями остались. Да еще какими друзьями! Друзья друзьям рознь. Письма шлют друг другу каждую неделю. И не с одной только Розой переписывается мой сын, но и с ним, с ее земляком, с этим Рафалеско. С тех пор как Гриша и Рафалеско познакомились, между ними завязалась такая дружба, – водой не разольешь. Душа в душу живут. А уж до чего уважают друг друга, как высоко ценят, – и не говорите! Словом, «любовь», ничего не попишешь! Ну, что скажете? Все это бы еще с полбеды. Как говорят у нас: тебе любо, – и мне мило-дорого. Но ведь срам-то какой! Стыдно людям на глаза показаться. А кто виноват, как не я сам? Когда б меня тогда не угораздило повести их в еврейский театр на бенефис Рафалеско, ничего подобного не случилось бы… И в довершение всех бед надо еще набрать полон рот воды и – ни гу-гу! Пикнуть не смей! Послушали бы вы, какие сплетни ползут кругом. Поговаривают, например, будто у Розы с этим молодцом Рафалеско – давнишний роман, и тянется он якобы бог весть сколько лет, чуть ли не с детства. Не сегодня-завтра у них, слышно, свадьба будет… Рассказываю об этом Грише, – он только смеется. «Ерунда! – говорит. – Роза никогда не выйдет за Рафалеско! Слышишь? Никогда! » Изволь-ка разобраться в этакой кутерьме. А тут, что ни день, доходят до меня новые сплетни и небылицы. Поверите, и слушать тошно. И без того на сердце кошки скребут, а тут приходят к тебе люди и сыплют соль на свежие раны… Когда будете мне писать, пишите по лондонскому адресу, как до сих пор. Извините, что я морочу вам голову. Выскажешь, знаете ли, другу все, что на душе, и кажется, будто легче стало.

Ваш растерянный и ошеломленный друг, озлобленный на весь мир,

Меер Стельмах».

2. Шолом-Меер Муравчик – Альберту Щупаку

«…Вот тебе пятьдесят целкачей, и наплевать мне на тебя с высокого этажа. Я теперь, слава тебе господи, в состоянии и сам одолжить тебе пятьдесят целкачей, если ты нуждаешься в деньгах. И с тем сообщаю, что твоя канторская дочка с ума спятила, с жиру бесится и обеспечила себя сразу двумя женихами, а теперь и сама в толк не возьмет, с кем раньше идти под венец. Послушайся она моего совета, она бы вышла за обоих сразу, потому этот Стельмах набит деньгами, а второй жених, я тебе уже писал, это паренек из Голенешти по фамилии Рафалович, который теперь называется священным именем Рафалеско, очень высоко летает, потому что американцы переманили его к себе в английский театр и осыпают червонцами с головы до ног. И еще сообщаю, что у меня покуда никакого дела нет, я подыскиваю себе театр, то есть не театр, а театрик для водевилей, и если бы за сходную цену подвернулся такой театрик, я бы его снял и стал бы делать хорошие дела, хотя еврейский театр в Америке, скажу тебе откровенно, в последнее время чуточку испортился, потому начали выписывать из Берлина лучших немецких актеров и платят им, сколько влезет, черт бы побрал Колумба с его Америкой! Но пока суд да дело, я надеюсь, можно еще иметь успех в Америке с твоими песенками, а потому я пишу тебе, Альберт, если хочешь, плюнь на свои дела в России и приезжай сюда, будем работать за компанию, а не хочешь, – пропади ты пропадом, хоть живым сквозь землю провались!

С полным высоким уважением

Шолом-Меер Муравчик.

Главное забыл. Только что узнал такую новость, что как услышишь, лопнешь на месте. Ты только послушай, что может случиться. Помнишь ведь нашего Гоцмаха, – я тебе уже писал о нем из Лондона, – так вот, задумал он, этот Гоцмах, и взял да ножки протянул, – ни пуху ему, ни пера! – и оставил сестрицу, Златкой зовут. Настоящая куколка, скажу тебе, хоть и с маленьким изъянчиком. Я, знаешь ли, очень на нее рассчитывал, чуть-чуть не стали мы с ней женихом и невестой, и вдруг на вот тебе такая история: она, рассказывают, выходит замуж совсем за другого. Угадай, за кого? Будь ты хоть о десяти головах, никогда не отгадаешь, дудки, брат! Как раз за этого молодчину Рафалеско, чтоб ему сгинуть! И кто, думаешь, очень уж распинается за нее, за сестрицу Гоцмаха? Все она, эта самая Рейзл, твоя канторская дочка, настоящая сумасбродка, дай мне боже столько счастья и удач. Ну, разве можно было ожидать такого удара? Ну, сам скажи, разве тебе не лучше было бы похоронить себя живьем в землю на девять локтей в глубину, подобно библейскому Кораху, как от души желает тебе с полным высоким уважением

Шолом-Меер Муравчик».

3. Брайнделе-козак – Генриетте Швалб

«…И напишите мне, душенька, подробно обо всем, как вам там живется на новом месте, в Йоганесбурге. Надеюсь, у вас все олл райт, потому что у вас, не сглазить бы, всего вдоволь, – чего вам не хватает? Все говорят, что он – крупный миллионер и накупил вам столько алмазов и брильянтов, что один Рокфеллер мог бы себе позволить такую роскошь. Не можете себе представить, как меня все это радует, потому что никто так не может вам сочувствовать, как я. Не знаю я, что ли, сколько вы, бедненькая, натерпелись от своих братьев? Даже в последние годы, когда вы стали уже прилично зарабатывать и были человеком обеспеченным, они вам немало крови испортили, один своею грубостью, а другой – своими тонкими уколами. Я не хочу отзываться о них дурно – они вам, как-никак, братья. Но, право, они не стоят вашего мизинца. Мне нет надобности льстить вам, а хулить их я тоже не хочу. Но, поверьте, я бы их обоих не взяла в обмен на один ваш ноготок. А о вашем Нисле с его сладенькими речами и вечными клятвами и говорить не хочется. Бог бы с ним так рассчитался, как честно и добропорядочно он поступил со мной. И всем мужчинам, владыко небесный, пошли такую долю, какую они заслуживают, а его, господи, покарай в первую очередь. Да он, собственно, если хотите, уже получил по заслугам. Слыхала я, что ваш братец, Нисл то есть, очень бедствует, до того нуждается, что не приведи господь. За что только он не брался после того как «коммуна» распалась, какие только комбинации не выдумывал! И все у него пошло кувырком. Теперь у него новая комбинация. Бог весть откуда откопал он человечка, у которого имеется картонная модель древнего храма Соломонова. И вот уж он расклеивает по всему Нью-Йорку афиши, и, разумеется, прогорит на этом деле совершенно так же, как на всех своих комбинациях. Господь бог уж с ним расплатится и за вас, и за меня, и за весь народ израильский. Ваш брат Изак по сравнению с ним – золото, хоть он тоже хорош, нелегкая его возьми. Низкая душонка! Послушать, что он говорит о вас, так, ей-богу, уши вянут. Он говорит, например, что вы себя продали за деньги, что ваш муж торгует… я даже не хочу повторять его слова. И все из-за чего? Из-за этих презренных долларов. Я бы вам посоветовала: пошлите ему несколько долларов и заткните ему глотку. Тут ведь, знаете, никто не поможет, хоть ложись да помирай. Кто на него обратит внимание? «Ломжинский соловей»? Черта с два! Или, может, она, рыжая канторша? Чтоб ей так жить на свете! Она уже скинула с головы свой рыжий парик и теперь стала настоящая миссис. Шутка ли, ее дети, говорят, лопатами золото загребают. Эта Америка, скажу я вам, – что лихорадка: схватит кого и уж не выпустит. Кто бы мог подумать, что ломжинский кантор, приехавший сюда с целой оравой голодных ртов, так быстро пойдет в гору, что его здесь прямо-таки озолотят. А совести у него, у этого кантора, не больше, чем у разбойника с большой дороги. Вашим братьям не выклянчить у него и полцента, хоть в ноги ему кланяйся. Чего вам больше? Мистер Кламер, который так издержался на эту семейку, пока привез ее в Америку, с трудом достал деньги на обратный проезд в Лондон. И знаете, кто одолжил ему деньги на дорогу? Будь вы семи пядей во лбу, не угадаете. Представьте себе, бездельник Муравчик, тот самый, что свел эту милую парочку – вашего бывшего жениха с той певицей, которая нынче до того нос задрала, что сам черт ей не брат. С первым женихом, со Стельмахом, она, слава тебе господи, уже разошлась, да еще с каким скандалом! Стельмах-отец, говорят, хотел с ней даже судиться, но сын не допустил. Все мои беды на их головы! Насколько это так и есть, не знаю. Так люди рассказывают. За что купила, за то и продаю. У их изголовья я не стояла… Ну, а с другим, с вашим то есть, она уже тоже успела разделаться и, как говорят, на веки вечные. По слухам, у них был очень крупный разговор. И знаете, из-за кого? Из-за Златки, сестрицы Гольцмана. Откровенно говоря, я тоже к этому делу руку приложила. Я написала Розе письмо и открыла ей всю правду, рассказала все, что мне удалось выведать у этого афериста Муравчика насчет романа Рафалеско с сестрицей Гольцмана. И хоть я не удостоилась чести быть принятой ею, мне все же известно, какая после этого каша заварилась… Я узнала, например, что Роза самолично посетила сестрицу Гольцмана Златку и налюбоваться не могла на «святого младенца», которого Златка прижила с Рафалеско…

Затем мне стало известно, что Рафалеско вступил в труппу одного из крупнейших английских театров Нью-Йорка, но мистер Никель, заключивший с ним контракт на целый сезон, потребовал такую неустойку, что хоть в денежных делах Рафалеско понимает не более, чем я в брильянтах, его чуть не хватил удар. Но тут опять выплыла Роза и заявила, что всю неустойку берег на себя. Насколько оно так и есть, не ручаюсь. За что купила, за то и продаю. У их изголовья я не стояла…

Но вы не должны им завидовать, душенька: вам настолько лучше, чем всем им, что плевать вам на них. Вы, слава богу, и богаче их, и драгоценностей у вас больше, чем у этой певицы, и наряды у вас не в пример элегантнее, чем у нее. А тосковать вам по сцене тоже нет смысла. Это, простите меня, очень глупо с вашей стороны, что вы так тоскуете по театру. Живите в богатстве, роскоши и почете, наслаждайтесь жизнью вовсю, словом, не отказывайте себе ни в чем и не забывайте, душенька, вашей семьи, ваших братьев то есть, хоть они у вас этого не заслужили, а у меня и подавно, чтобы я хлопотала за них. Но бог с ними! Коли так уж сложилось, то лучше вам не допустить, чтобы они вынуждены были обратиться за помощью к другим. И не забывайте, душенька, вашу подругу, преданную вам душой и телом. Черкните иной раз письмецо. А если вам здесь что-нибудь понадобится, я охотно выполню ваше поручение. И если там у вас найдется для меня подходящая работа, напишите, и я приеду к вам в Йоганесбург, хоть это и очень далекое путешествие, чуть ли не на край света. Поверьте, мне уже надоела страна Колумба с ее людишками, и особенно приелись мне наши актеры, – чтоб их моровая язва передушила всех в один день, да так, чтоб от них ни следа, ни синь пороха не осталось. Аминь, аминь, аминь!

Шлю вам тысячи поцелуев. Бесконечно преданная вам

Брайндл Черняк».

4. Канторша Лея – своей дочери

«Ты пишешь, дитя мое, что собираешься в гости ко мне в Голенешти. Знай же, моя дорогая доченька, что я жду не дождусь твоего приезда. Не то я бы уж давно продала дом. К чему мне, одинокому человеку, такой огромный дом, столько, не сглазить бы, комнат? Но если ты думаешь, что есть кому продать дом, то очень ошибаешься. Кому в Голенешти нужна этакая громадина со столькими, не сглазить бы, комнатами? Местечко, с позволения сказать, бедное, убогое, одни нищие, бедняк на бедняке, ни у кого нет и гроша за душой. У кого было хоть немного денег, тот давно уехал в Америку. Одна только надежда на зятя виноторговца Генеха. Новоиспеченный богач в Голенешти. Ему очень хочется купить дом, но он и виду не желает показать, что его интересует наш дом, боится выдать себя, чтобы я, сохрани боже, не запросила слишком дорого. А я тоже стараюсь и вида не показать, что собираюсь продать дом, чтобы у него не было охоты купить по дешевке. А пока что – дело на месте, ни туда, ни сюда. С нетерпением жду твоего приезда, дорогая доченька. И надеюсь, что ты порадуешь меня приличным женихом, – таким, какой тебе подобает, а не как тот, с позволения сказать, музыкант, – прости господи меня, грешную! Я, собственно, ничего против него не имею, боже избавь. Но дочери кантора Исроела он не пара, не ровня. Да пошлет ему господь суженую где-нибудь в другом месте, а тебе, надеюсь, он уж простит, что ты нарушила данное слово, хоть у нас это считается тяжким грехом.

А что ты пишешь насчет нашего Лейбла, сына богача Рафаловича, что он счастлив и знаменит, то меня это очень и очень радует, потому что остальным его братьям и сестрам ужасно не повезло. Развалилась вся семья. Всех детей рассеяло, развеяло по всему свету, и никто не знает, где кто живет и что с ним сталось. Один Аншл показывается кой-когда. Заходит, просит поддержать, и я ему помогаю, чем могу. Но дырявый мешок разве наполнишь? И помимо всего, он, должно быть, большой транжира, не умеет, видно, попридержать копейку. А вид у него, – поглядеть страшно! Всем врагам моим желаю такой доли. Подумать только, что пережила бы бедная Бейлка, – царствие ей небесное! – если бы она встала из гроба и посмотрела, что сталось с ее домом, с ее детьми, с мужем. Боже, на кого он стал похож! Совсем помешался, бедняга, валяется где-то не то в богадельне при синагоге, не то в больнице и ждет не дождется приезда милого зятюшки «Сосн-Весимхе», который изредка навещает тестя и всякий раз привозит фунтик чаю да головку сахару. Господи милосердный, до чего же дожил Беня Рафалович, – кассир стал его зятем и кормильцем. Временами он, «Сосн-Весимхе», заглядывает ко мне, сидит с утра до поздней ночи и все говорит, говорит, говорит, – слушать тошно, прости господи меня, грешную!

А их старая слепая бабушка, – поглядела бы ты на нее, – страх берет! А поди ж ты, все еще живет! Видно, владыка небесный просто забыл про нее. Подумать только, кого бог прибирает к себе, а кто остается жить. Как сказано в новогодней молитве: «Кому суждено жить, а кому – покоиться в земле». Разве не было бы в тысячу раз справедливее, если бы остался в живых твой отец, мир праху его, и жил бы здесь со мною вместе, чтобы мне не околачиваться одной-одинешеньке в стольких, не сглазить бы, комнатах. Но разве с богом поспоришь? Чего больше? Взять, скажем, музыканта Ехиела, – помнишь его? Совсем еще молодой человек. И что же! Лишь на прошлой неделе взял да и помер. Не так давно скончался и виноторговец Генех. Но того хоть не так жалко, – как-никак, человек уже старый, и к тому же богатый. Поглядела бы ты, какие похороны ему устроили! Точно бы скончался святой праведник. А спроси, за что, за какие такие услуги? Если, скажем, отцу твоему – царствие ему небесное! – устроили почетные похороны, – это вполне понятно. Но виноторговец Генех… что он за шишка такая? За что ему такая честь? Ежели он был богачом, так и после смерти к нему подлизываться надо? Но бог с ними, со всеми этими почестями! Я не завистница, а злословить, сохрани господь, тоже не хочу. Он, бедняга, оставил вдову и четверых детей, – правда, с изрядным капитальцем, с доходным делом, но сироты сиротами остаются. Отца у них уже не будет. Что земля прикрыла, то пропало. Стукнули лопатой, – и прости-прощай! Гораздо хуже бедной вдове музыканта, она осталась совсем на мели. Нечем день прожить. И вот собирают для нее вспомоществование. Я тоже дала, сколько могла, но сборщики еще поморщились, говорят, – мало. «Вы, – говорят они, – теперь у нас богачка, не сглазить бы. У вас, – говорят они, – такая дочь, не сглазить бы, и живете вы, не сглазить бы, в таком огромном доме, не сглазить бы, со столькими комнатами…» Поди расскажи им, что все это мне невтерпеж, – и дом с его громадными комнатами, и весь этот тарарам. Помог бы мне только всевышний, чтобы ты скорее уж приехала в добром здравии – дожить бы мне, господи, скорее до этого дня! – мы бы уж с тобой вместе порешили, что делать с домом, К чему мне этакая громадина? Что мне делать одной-одинешеньке в стольких, не сглазить бы, комнатах?

Думаешь, я одна так говорю? Все у нас так говорят. И все ждут не дождутся твоего приезда. Все Голенешти. Даже вдова Неха с ее милыми сестрицами (все еще не вышли замуж, – так им и надо!), даже она, когда встречается со мной, всегда спрашивает: «Скажите, милая Леенька, дай вам бог здоровья, когда же приедет, наконец, ваша Рейзл?» Бесстыжие глаза! Забыла уж, видать, как она меня осрамила в тот день, – да не повторится он никогда! – когда ты исчезла и меня таскали к приставу, да сотрется имя его с лица земли! (Он уж тоже давно отправился на тот свет, – туда ему и дорога!) И будь здорова, дитя мое, и пиши мне, правда ли, что ты опять собираешься в Америку. Мне эта твоя поездка не по душе. Страна, правда, сама по себе неплохая, и люди там тоже как люди, ничего дурного о них не скажешь. Но язык их мне ужасно не нравится. Если курица у них «чикен», кухня – «кичен», а резник – «реверент», то куда годится такая жизнь? Но приезжай, с божьей помощью, пораньше в Голенешти. Там уж мы поговорим обо всем подробно. А пока что все голенештинские шлют тебе привет, и Наум, сынок Хаим-Шаи, тот самый, что пишет это письмо, кланяется тебе особо.

Твоя мать, которая денно и нощно молит бога о тебе,

Лея Спивак».

5. Роза Спивак – Марчелле Эмбрих

«Мамочка!

Как видите, я опять в Европе. Блуждающие звезды, которые, как вы хорошо знаете, долго-долго неслись навстречу друг другу и никак не могли сойтись, наконец-то встретились. Но только встретились – не более. Сойтись по-настоящему, слиться воедино – этого никогда не будет, никогда! Кто в этом виноват, – я или он? Сама не знаю. Скорее всего, оба. Оба мы за свою короткую, очень уж короткую жизнь совершили немало ошибок…

Поздно, слишком поздно встретились блуждающие звезды! Да, мамочка, нет, видно, счастья на земле, есть только стремление к нему, погоня за счастьем. Но само по себе счастье – сон, мечта! Любви тоже нет, – есть только наше представление о ней, идеал, созданный нашим воображением. Да, любовь– это только сновидение.

Ах, мамочка, слишком поздно встретились блуждающие звезды! И вот я снова одна, вновь мечусь по белу свету в чаду успехов и славы, опять, как прежде, веду кочевой образ жизни цыганки. И долго-долго, по-видимому, суждено мне еще вести этот кочующий образ жизни…

Пишите мне, пожалуйста, мамочка, но только ради бога, не утешайте меня, не скорбите о моей доле и не пытайтесь уговорить меня стать иной, перемениться. Такою я была доныне и такою останусь навсегда.

Ваша взбалмошная кочующая цыганка

Роза».


Читать далее

Часть первая. Актеры 16.04.13
Часть вторая. Скитальцы
Глава 1. Мистер Кламер 16.04.13
Глава 2. Связка писем 16.04.13
Глава 3. В недобрый час 16.04.13
Глава 4. Нисл Швалб – душа-человек 16.04.13
Глава 5. Человек с комбинациями 16.04.13
Глава 6. Надо иметь счастье 16.04.13
Глава 7. Музыкальная семейка 16.04.13
Глава 8. Сыграйте жениху что-нибудь печальное 16.04.13
Глава 9. В Америку 16.04.13
Глава 10. И кошка может повредить 16.04.13
Глава 11. Одним выстрелом двух зайцев 16.04.13
Глава 12. Что с «парнем» 16.04.13
Глава 13. Новая компания 16.04.13
Глава 14. Капиталист 16.04.13
Глава 15. Поделом вору и мука! 16.04.13
Глава 16. Катастрофа надвигается 16.04.13
Глава 17. Счастливые пассажиры 16.04.13
Глава 18. Между небом и землей 16.04.13
Глава 19. Женская рука 16.04.13
Глава 20. Будь здоров, Бернард! 16.04.13
Глава 21. Роковой поцелуй 16.04.13
Глава 22. Америка! Америка! 16.04.13
Глава 23. Море спокойно 16.04.13
Глава 24. Ломжинский кантор в беде 16.04.13
Глава 25. «Благословенная страна» 16.04.13
Глава 26. Под фанфары и трубные звуки 16.04.13
Глава 27. «Мойше» 16.04.13
Глава 28. «Коммуна» распыляется 16.04.13
Глава 29. Звезда из Буэнос-Айреса 16.04.13
Глава 30. Ломжинский соловей 16.04.13
Глава 31. Удивительная биография 16.04.13
Глава 32. В «Кибецарне» 16.04.13
Глава 33. «Блеф» и разный вздор 16.04.13
Глава 34. Несколько слов о героине романа 16.04.13
Глава 35. Роза Спивак – Марчелле Эмбрих 16.04.13
Глава 36. Меер Стельмах – своему другу 16.04.13
Глава 37. Шолом-Меер Муравчик – Розе Спивак 16.04.13
Глава 38. Роза Спивак – Марчелле Эмбрих 16.04.13
Глава 39. Меер Стельмах – своему другу 16.04.13
Глава 40. Шолом-Меер Муравчик – своему другу Альберту Щупаку 16.04.13
Глава 41. Альберт Щупак – Шолом-Мееру Муравчику 16.04.13
Глава 42. Канторша Лея – дочери Розе Спивак 16.04.13
Глава 43. Меер Стельмах – своему другу 16.04.13
Глава 44. Рафалеско в раздумье 16.04.13
Глава 45. Наш герой ходит как неприкаянный 16.04.13
Глава 46. Мефистофель в юбке 16.04.13
Глава 47. Брайнделе-козак в роли свахи 16.04.13
Глава 48. Канторша Лея о Нью-Йорке 16.04.13
Глава 49. Поздравляем! 16.04.13
Глава 50. Счастливый день 16.04.13
Глава 51. Ответный визит 16.04.13
Глава 52. На чашке чая у ломжинского кантора 16.04.13
Глава 53. Смешанное общество 16.04.13
Глава 54. Нисл Швалб – распорядитель 16.04.13
Глава 55. Спич мистера Кламера 16.04.13
Глава 56. Разбитая тарелка 16.04.13
Глава 57. В Никель-театре 16.04.13
Глава 58. Рафалеско творит 16.04.13
Глава 59. В антракте 16.04.13
Глава 60. Что произошло в ложе номер три 16.04.13
Глава 61. Публика с ума сошла 16.04.13
Глава 62. Мистер Никель тоже ораторствует 16.04.13
Глава 63. Еще одна встреча 16.04.13
Глава 64. Лиха беда не приходит одна 16.04.13
Глава 65. Шолом-Меер Муравчик в роли друга 16.04.13
Глава 66. Душа-человек 16.04.13
Глава 67. Провал Рафалеско 16.04.13
Глава 68. Муравчик за кулисами 16.04.13
Глава 69. Еще одна комбинация лопнула 16.04.13
Глава 70. Кающийся грешник 16.04.13
Глава 71. Письмо 16.04.13
Глава 72. Снова Брайнделе-козак 16.04.13
Глава 73. Разговор по душам 16.04.13
Глава 74. В ресторане Шолома 16.04.13
Глава 75. Под землей 16.04.13
Глава 76. Ай да Америка! 16.04.13
Глава 77. Среди зверей 16.04.13
Эпилог. Письма 16.04.13
Эпилог. Письма

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть