Онлайн чтение книги Большей любви не бывает
Глава 3

Незаметно пролетали дни приятного путешествия. Казалось, кругом столько всяких интересных дел, и совсем нет времени, чтобы всюду успеть. Все выглядело таким удобным и приятным на этом плывущем меж двух миров корабле, где вам могли предложить многое – от изысканных кушаний до разнообразных развлечений, соответствующих самым требовательным вкусам.

Филип и Чарльз с удовольствием играли в сквош и упражнялись по утрам на велосипедах-тренажерах и механических лошадях, пока Эдвина разглядывала диковинные растения в зимнем саду. Джордж же сновал по всему лайнеру, катался на лифтах, заводил знакомства. Вся семья встречалась только за ленчем. После того как Уна уводила малышей, Кэт с Бертрамом долго бродили по прогулочной палубе, разговаривая о многих вещах, наслаждаясь свежим морским воздухом и общением друг с другом. Несмотря на долгие годы, прожитые вместе, у них всегда находились темы для бесед. Но дни бежали слишком быстро, не успеешь оглянуться, как путешествие закончится.

Вечерами они обедали в главном салоне или в более шикарном ресторане. Там, на второй день плавания, капитан Смит представил Уинфилдов Асторам. Миссис Астор многое рассказала Кэт о своей чудесной семье, и по некоторым признакам опытная Кэт догадалась, что миссис Астор в положении. Она была гораздо моложе своего мужа, но их выделяла среди других женатых пар страстная влюбленность друг в друга. Когда бы Кэт их ни встретила, они вечно держались за руки и тихо разговаривали, а однажды она увидела, как они целовались в коридоре.

Супруги Страус тоже понравились Кэт. Она никогда еще не видела такой дружной и любящей супружеской пары. Побеседовав несколько раз с миссис Страус, Кэт обнаружила в ней редкое чувство юмора.

На борту «Титаника» совершали путешествие сто двадцать пять пассажиров первого класса, многие из них были известны, некоторые даже знамениты, но особенное удовольствие Кэт доставило знакомство с дамой по имени Элен Черчилль Кэнди. Это была писательница, автор нескольких романов, и она, казалось, интересовалась самыми разнообразными предметами. В свою очередь, ее особа привлекала всеобщее внимание. Кэт неоднократно замечала, что привлекательную миссис Кэнди редко окружает меньше полудюжины мужчин.

– Смотри, как бы ты могла жить, если б не связалась со мной, – поддразнил Кэт муж, когда они проходили мимо сидящей в кресле миссис Кэнди, окруженной группой мужчин, ловящих каждое ее слово.

Кэт услышала ее звонкий смех и улыбнулась про себя. Она никогда не думала об этом. Сама мысль, что она могла бы жить, как миссис Кэнди, вызывала у нее улыбку. Она слишком любила мужа, детей и свой дом и была довольна судьбой.

– Боюсь, роль роковой женщины не для меня, дорогой.

– Почему бы и нет? – Берт посмотрел на жену обиженно, как будто она недооценивала себя. – Ты очень красивая.

– Глупенький, – Кэт чмокнула мужа в шею и покачала головой, – я все равно бы бегала с платком, вытирая кому-нибудь нос. Я думаю, мне на роду написано быть матерью большого шумного семейства.

– Какая потеря для общества... а ведь у твоих ног могла бы лежать вся Европа, как у ног прославленной миссис Кэнди. – Берт явно ее поддразнивал – на самом деле он был очень рад, что она посвятила свою жизнь ему и детям.

– Я предпочитаю жить с тобой, Берт Уинфилд. Все остальное мне не нужно.

– И я бесконечно тебе за это благодарен. – Он улыбнулся ей, думая о годах, прожитых вместе, о счастье, радостях и печалях. Они прожили чудесную жизнь и не только любят друг друга, но и остаются добрыми друзьями.

– Я надеюсь, что у Эдвины с Чарльзом будет так же, – тихо и серьезно сказала Кэт.

– И я. – Несмотря на холодный пронизывающий ветер, он остановился, обнял жену и крепко поцеловал. – Я хочу, чтоб ты знала, как я тебя сильно люблю, – прошептал Берт, и Кэт улыбнулась. Он выглядел гораздо серьезнее, чем всегда, и она нежно коснулась его лица, прежде чем поцеловать.

– С тобой все в порядке?

– Да. – Он выглядел слишком взволнованным. – Я считаю, что не мешает иногда вслух произнести те слова, что я только что сказал тебе, хотя ты слышала их от меня уже тысячу раз...

Был воскресный день, утром все собрались у капитана Смита, слушали мессу и молились «за тех, кто в море». Погода стояла тихая, но похолодало так, что почти все пассажиры покинули палубу.

Кэт и Бертрам заглянули в спортзал: там сидела миссис Кэнди с молодым Хью Вулнером. Уинфилды прошлись немного, вернулись к себе и решили попить чаю. В салоне они увидели Джона Джекоба Астора с женой, а потом заметили за чайным столиком Джорджа и Алексис, чаевничавших в обществе двух пожилых леди.

– Взгляни на него, – усмехнулся Берт, – меня иногда дрожь берет, когда я думаю, что из него вырастет.

Он оставил Кэт на диване у столика и подошел представиться двум дамам, которые угощали его детей. Берт сердечно поблагодарил их и отвел детей к жене.

– Ради бога, что вы там делали? – спросил Берт, весело глядя на Алексис, которая, к его великому удивлению, кажется, прекрасно себя чувствовала в обществе незнакомых людей, что было для нее редкостью. – И куда это вы подевали Уну?

Джордж радостно объяснил:

– Она пошла вниз к кузине, а малышню оставила с горничной. Я обещал ей, что провожу к вам Алексис, и Уна мне поверила.

– Джордж водил меня в спортзал, – гордо заявила Алексис, – и в бассейн, и еще мы катались на лифтах. А потом он сказал, надо найти кого-нибудь, чтобы угостили нас пирожными, мы и пошли. Они хорошие, – добавила она, кивнув в сторону дам. Алексис явно радовалась своему большому приключению. – Я им сказала, что завтра мой день рождения.

Так оно и было на самом деле. Кэт накануне заказала именинный пирог, сюрприз для Алексис, и Чарльз Джоуин, шеф-повар, пообещал украсить его кремом и сахарными розами.

– Ну я рад, что вы отлично провели время, – с улыбкой заключил Берт, и Кэт тоже улыбнулась, слушая рассказы Алексис об их путешествии по кораблю. – Но, может, в следующий раз вам лучше пойти все-таки с нами, чем напрашиваться на чай к незнакомым людям?

Алексис прижалась к матери, и та ласково поцеловала ее и обняла. Алексис очень любила стоять так, рядышком с мамой, любила ее тепло, мягкие волосы, запах ее духов. Их двоих, казалось, связывали какие-то особые нити. Это, конечно, не значило, что Кэт меньше любила остальных детей, просто в какие-то моменты в Алексис проступало что-то особенное. Кэт обожала всех своих детей, но Алексис нуждалась в ней гораздо больше других. Казалось, что Алексис так и не станет вполне самостоятельным существом, не сможет окончательно отделиться от матери. Кэт была уверена, что Алексис никогда бы не решилась уехать и жить так далеко от нее, как это сделала Эдвина.

Немного позже в салон вошли вернувшиеся с прогулки Чарльз и Эдвина. Эдвина, подходя к родителям, пыталась согреть окоченевшие руки.

– Как я замерзла, скорее надо выпить чаю! – Эдвина улыбалась. Улыбка теперь почти не сходила с ее уст.

Кэт подумала, что вряд ли кто бывал так счастлив, разве только она сама, когда выходила за Берта. Чарльз и Эдвина будто созданы друг для друга. И миссис Страус это отметила, когда увидела их, и сказала Кэт, что Эдвина с Чарльзом – чудесная пара и она надеется, что они будут счастливы.

– Странно, почему же так холодно? – спросила Эдвина отца, заказывая чай и тосты с маслом. – Гораздо холоднее, чем утром.

– Мы плывем на север. Если не будем спать ночью, может, увидим парочку айсбергов, – ответил Берт, показывая на небольшие льдины, покачивающиеся на волнах.

– Это опасно?

Бертрам покачал головой.

– Такому большому современному кораблю нет. Ты же слышала, что говорят о «Титанике». Он непотопляем. Нужно что-нибудь побольше айсберга, чтобы пустить ко дну этот пароход. Да и потом, капитан очень опытен и осторожен, так что нечего беспокоиться.

Они делали около двадцати трех узлов в час – хорошая скорость для «Титаника». К полудню, когда пассажиры пили чай, «Титаник» уже получил три ледовых предупреждения от других пароходов – «Каронии», «Балтики» и «Америки», – но капитан Смит не сбавил ход. Он не считал это необходимым, ведь он внимательно следил за обстановкой. Капитан Смит был одним из самых опытных офицеров «Уайт стар» и после этого завершающего его карьеру почетного рейса собирался уйти в отставку.

Брюс Исмей, глава компании, тоже был на борту и видел радиограммы с предупреждениями, но отложил их после разговора с капитаном.

Вечером Кэт сама уложила детей, потому что Уна ушла вниз к кузине, договорившись с горничной, что та посидит с малышами. Но Кэт не возражала, она любила сама заботиться о детишках. К вечеру сильно похолодало, и Кэт вытащила запасные одеяла и укрыла детей потеплее.

Когда дети уснули, они с Бертом пошли в ресторан и по дороге остановились на палубе подышать свежим воздухом. Было ужасно холодно. Они встретили Филипа, и он поделился с родителями своими проблемами.

Он уже несколько дней заглядывался на девушку, которая путешествовала во втором классе. Девушка была очень хорошенькая, но Филип не знал, как к ней подступиться. Она раз-другой застенчиво поглядела на него, и он стал, как на дежурство, каждый день приходить на место их первой встречи в надежде снова ее увидеть. Сегодня Кэт боялась, что он простудится на таком холоде. У девушки или у ее родителей явно оказалось больше здравого смысла, и она не появлялась на палубе. Филип из-за этого ходил весь день как в воду опущенный и, совсем расстроившись, вообще решил отказаться от обеда.

– Бедняжка Филип, – сочувственно сказала Эдвина, когда они садились за стол.

Берт по пути перекинулся парой слов с мистером Гаггенхеймом, а потом остановился на минутку что-то сказать У.Т. Стеду, известному журналисту и писателю. Когда-то он написал несколько статей для газеты Уинфилда в Сан-Франциско.

Наконец Берт присоединился к Эдвине и Кэт.

– С кем это ты разговаривал, дорогой? – полюбопытствовала Кэт. Она узнала Стеда, но второй мужчина был ей незнаком.

– Это Бенджамин Гаггенхейм. Я познакомился с ним в Нью-Йорке, еще давно, – объяснил он и распространяться дальше не стал.

Кэт подумала, уж не из-за потрясающей ли блондинки, которая была с Гаггенхеймом? Кто-то говорил ей, что это не его жена.

– А с ним кто? Миссис Гаггенхейм? – все-таки спросила она мужа, будучи любопытной, как любая женщина.

– Не думаю. – Берт, давая понять, что не склонен более обсуждать этот вопрос, повернулся к Чарльзу и спросил, правильно ли тот угадал, сколько они проплыли за день.

Всего было пройдено пятьсот сорок шесть миль, Чарльз оказался прав и выиграл пари, заключенное с Бертом.

Это путешествие было прекрасной возможностью получше узнать друга друг, и до сих пор Берту и Кэт все в Чарльзе нравилось, и они надеялись, что их дочь будет счастлива, когда выйдет замуж.

– Никто не хочет прогуляться по морозцу? – спросил Берт и предложил жене уйти с вечернего концерта в салоне.

Но когда они вышли на палубу, оказалось, что там слишком холодно. В небе ярко сияли звезды, воздух был удивительно прозрачен.

– Господи, какой холод! – Кэт поежилась, несмотря на свои меха. – Просто невероятно.

Ночь была чиста и безмятежна, и никто из них не подозревал, что радист получил еще два предупреждения об айсбергах. Команда была уверена, что им бояться нечего.

В пол-одиннадцатого Кэт и Берт уже легли и погасили свет в своей каюте.

Почти в это же время «Калифорниец» передал радиограммы об айсберге, только что замеченном вахтенным. Но радист «Титаника», Филипс, без передышки передавал на станцию Кейп Рейс в Ньюфаундленде послания пассажиров и довольно резко попросил «Калифорнийца» не перебивать его. У него еще лежали дюжины неотправленных радиограмм, а об айсберге он уже слышал. И на этот раз решил, что не обязательно предупреждать капитана. Тот, кстати, тоже уже видел предупреждения и не особенно обеспокоился.

«Калифорниец» отключился, так и не указав точного местоположения айсберга, а Филипс продолжал рассылать радиограммы.

Кэт и Берт уснули, дети мирно посапывали в соседней комнате, а Чарльз с Эдвиной, прижавшись друг к другу на диванчике в каюте-гостиной, шептались о том, о чем всегда шепчутся влюбленные.

Время приближалось к полуночи.

Они все еще тихо разговаривали, тесно прижавшись друг к другу, когда корабль слабо содрогнулся, будто наткнувшись на что-то, но это был не сильный удар, и они не обратили на него внимания. Лишь спустя несколько минут Эдвина осознала, что слышится какой-то гул и чувствуется вибрация.

Пароход остановился, и Чарльз забеспокоился.

– Ты думаешь, что-то не в порядке? – с тревогой спросила жениха Эдвина, и он выглянул в окно по правому борту, но ничего не разглядел в темноте.

– Да нет, не думаю. Ты же слышала, вчера твой отец говорил, что корабль этот непотопляемый. Может, они проверяют машины или регулируют что-нибудь, а может, меняют курс. Я уверен, ничего страшного. – Тем не менее он накинул пальто и нежно поцеловал Эдвину. – Пойду взгляну, что там, и расскажу тебе.

– Я с тобой.

– Очень холодно, Эдвина. Лучше подожди меня здесь.

– Уж не холодней, чем у дядюшки Руперта.

Чарльз улыбнулся и помог ей надеть шубу. Он был уверен, что на корабле все в порядке. А если и нет, то команда скоро устранит неисправность, и они снова двинутся в путь.

В коридоре они столкнулись с другими любопытными пассажирами. Кто-то был уже в халате и домашних тапочках, некоторые еще во фраках и вечерних платьях. Казалось, множество людей, включая и Джона Джекоба Астора, почуяли неладное и решили узнать, в чем дело.

Но обход палубы им ничего не дал, кроме того, что они и так знали: пароход остановился, и три из четырех огромных труб выпускали пар в небо. Никакой видимой опасности вроде бы не чувствовалось. Ничего таинственного, ничего серьезного, и стюард в конце концов объяснил собравшимся пассажирам, что «Титаник» наткнулся на «ледышку», беспокоиться не о чем.

Мистер Астор отправился к жене, Чарльз с Эдвиной вернулись в салон. От других пассажиров они узнали, что бояться нечего, а если они хотят посмотреть на айсберг, то кусок льдины виден с площадки третьего класса. По палубе бродили пассажиры, наблюдали, как в третьем классе на корме люди смеются, перебрасываясь снежками и кусочками льда. Чарльза с Эдвиной это зрелище не слишком заинтересовало, и, выяснив, что ничего серьезного не произошло, они решили идти в каюту.

Было без пяти минут двенадцать, когда они вошли к себе и увидели Бертрама, ожидавшего их с обеспокоенным видом.

– Что-то случилось? Почему мы остановились?

Он говорил шепотом, потому что жена спала, но пока не заглохли машины, он не волновался.

– Да вроде нет, – быстро ответил Чарльз, сбрасывая пальто и помогая Эдвине снять шубу. – Видимо, мы столкнулись с льдиной, но никто особенно не беспокоится. Команда, кажется, отнеслась к этому спокойно, и на палубе ничего тревожного не заметно.

Чарльз выглядел спокойным, и Берт с облегчением вздохнул. Он испытывал неловкость, что так разволновался, но ведь у него семья, и надо было убедиться, что все в порядке. Он пожелал всем спокойной ночи, попросил Эдвину не засиживаться долго и вернулся в свою каюту в три минуты первого.

«Титаник» действительно напоролся на айсберг: вскоре его пять так называемых водонепроницаемых отсеков были полны водой, хлещущей из пробоины.

На мостике собрались капитан Смит, Брюс Исмей, глава «Уайт стар», и Томас Эндрюс, кораблестроитель. Они не могли поверить собственным глазам, пытались оценить обстановку и определить выход из нее. Выводы Эндрюса оказались далеко не утешительными.

Выхода не было: с пятью залитыми водой отсеками «Титаник» не мог долго оставаться на плаву. Непотопляемый корабль тонул. Они надеялись удержать его какое-то время на поверхности, но никто не знал, как долго это продлится.

Бертрам Уинфилд, вернувшись в каюту, на мгновение почувствовал, как пол под ногами слегка накренился, но он не придал этому особого значения.

В пять минут первого капитан Смит, по требованию Томаса Эндрюса, приказал команде расчехлять спасательные шлюпки. До сего времени матросы не практиковались в этом – не было нужды, ведь этот пароход не мог утонуть. Стюардов отправили будить пассажиров первого класса, и они стучали в двери кают.

Берт прислушивался к громким голосам, когда Чарльз открыл дверь, но не мог разобрать слов. Обеспокоенный, он вышел из своей каюты. Стюард улыбался и мягко разговаривал с ними, будто они были детьми, которых убеждали послушаться взрослых и не пугаться. Он просил их по возможности быстро выполнить его указания.

– Все поднимайтесь на палубу, только сначала наденьте спасательные жилеты. Пожалуйста, не задерживайтесь.

Не было ни гудков, ни сирен, ни сигнала общей тревоги. Вообще стояла неестественная тишина, но взгляд стюарда им все сказал.

Эдвина начала двигаться как-то автоматически, сообразив, что нужно как можно быстрее помочь маме собрать детей.

– У меня есть время переодеться? – спросила она стюарда, прежде чем он перешел к следующей каюте.

Тот покачал головой и бросил ей через плечо:

– Боюсь, что нет, мисс. Оденьтесь потеплее и не забудьте про спасательный жилет. Это просто предосторожность, но не теряйте времени и идите наверх прямо сейчас.

Эдвина встревоженно взглянула на Чарльза, и он сжал ее руку. Бертрам пошел будить Кэт и детей. Уна уже вернулась от кузины и крепко спала у себя в каюте.

– Я помогу собрать детей, – предложил Чарльз и прошел к Филипу и Джорджу, вынул их пояса и стал поторапливать мальчиков, стараясь не слишком их пугать.

Они восприняли новость по-разному: Джордж предвкушал интересное приключение, а бедный Филип страшно нервничал, застегивая жилет поверх одежды.

Эдвина сперва разбудила Алексис, нежно погладив ее, потом подняла с кровати Фанни и мягко похлопала по руке Уну, но девушка непонимающе глядела на Эдвину, пока та, сдерживая подступающую панику, пыталась объяснить ей, что случилось.

– Где мама? – испуганно спросила Алексис и побежала обратно в кровать, пока Эдвина просила Уну одеть Тедди.

Сонная Кэт выбежала из спальни, на ходу натягивая халат поверх ночной рубашки, и Алексис кинулась к матери.

– Что происходит? – в замешательстве спросила Кэт, переводя взгляд с мужа на дочь и Чарльза. – Что-то случилось, пока я спала? – Она явно не могла понять, в чем дело.

– Не уверен, – Берт был честен с ней, – все, что я знаю, это то, что мы наткнулись на айсберг, но говорят, будто ничего серьезного, по крайней мере Чарльзу так сказали полчаса назад, но теперь они просят нас подняться на палубу к шлюпкам в спасательных жилетах.

– Ясно. – Кэт оглядела своих детей, и взгляд ее остановился на ногах Эдвины, обутых в легкие серебристые босоножки на высоких каблуках. – Эдвина, смени обувь. Уна, надень пальто и застегни жилеты на Фанни и Тедди, скорее.

Няне уже помогал Чарльз. Бертрам в это время натягивал брюки поверх пижамы и переобувался в ботинки. Он надел свитер, куртку и спасательный жилет, потом принес Кэт теплое шерстяное платье в каюту, где она одевала Алексис.

И вдруг он почувствовал, что пол под ногами накренился, и впервые с тех пор, как стало известно о столкновении с айсбергом, по-настоящему испугался.

– Давайте, дети, быстрее, – сказал он, пытаясь держаться уверенно.

Филип и Джордж были уже готовы. Эдвина, переобувшись, стояла в пальто, и Чарльз помог ей надеть спасательные жилеты на Фанни, Тедди и Алексис. Только Уна металась по каюте босиком и в ночной рубашке. Кэт поверх халата натянула шерстяное платье, влезла в закрытые туфли и теперь пыталась втиснуться в шубу.

– Тебе нужно побыстрее одеться, – прошептала Уне Эдвина, не желая, чтобы дети поддались испугу, наблюдая за полуодетой, мечущейся в растерянности няней.

– О, Элис!.. Я должна пойти к моей кузине Элис и маленькой Мэри!..

Ломая руки, Уна бегала по каюте, не обращая внимания на ожидавшее ее семейство Уинфилдов.

– Ничего подобного ты не сделаешь, дорогая. Сейчас же одевайся, нам надо идти, – сухо отрезала Кэт.

Она все еще держала Алексис за руку, и хотя малышка была испугана, но больше не упрямилась. Она знала, что с ней ничего не случится, пока рядом мама и папа. Все были готовы, кроме Уны, которая вдруг заупрямилась, не желая идти с ними.

– Я не умею плавать... Я не умею плавать... – приговаривала она сквозь слезы.

– Не будь дурочкой! – Кэт схватила ее за руку и подвела к Эдвине. – Тебе и не надо плавать. Все, что ты должна делать сейчас, это следовать за мной. Мы поднимемся наверх, но сперва ты оденешься.

Кэт надела Уне через голову свое платье, присела и помогла застегнуть ботинки, накинула ей на плечи пальто, схватила спасательный жилет, и через минуту они уже шли за остальными.

Все коридоры были забиты людьми, поднимающимися на палубу в одинаковых спасательных жилетах, с одинаково встревоженными лицами, хотя некоторые пытались шутить и делали вид, что отправляются на очередное развлечение.

Было четверть первого, стояла глубокая ночь, и радист Филипс отправил первый сигнал о помощи, потому что уровень воды в трюме поднимался гораздо быстрее, чем ожидал капитан Смит. Прошло чуть больше четверти часа, как они врезались в айсберг, но команда «Титаника» ничего не могла сделать для того, чтобы удержать гигантский океанский лайнер на плаву. Никто не мог ожидать, что легендарный непотопляемый «Титаник» окажется столь уязвимым.

– Может, надо было взять с собой какие-нибудь драгоценности? – обеспокоенно спросила Кэт у Берта. Она только что о них вспомнила, но не захотела возвращаться. Обручальное кольцо на пальце – самая главная для нее драгоценность – всегда было при ней.

– Не беспокойся ты о них, – Берт улыбнулся и сжал ее руку, – я куплю тебе новые побрякушки, если ты останешься без этих... – Он не хотел произносить «лишишься» из-за ужаса, который подразумевался за этими словами.

Он внезапно страшно испугался за жену и за детей. Они поднялись к шлюпочной площадке, и когда Берт заглянул в спортзал, то увидел там Джона Джекоба Астора с женой. Астор хотел уберечь жену от холода и паники, опасаясь, как бы она не потеряла ребенка. На них были надеты спасательные жилеты, и еще один лежал у Астора на коленях. Он сидел, поигрывая перочинным ножиком и насвистывая какую-то мелодию.

Видимо, для поддержания бодрого настроения капитан отдал распоряжение, чтобы на палубе играл оркестр.

Уинфилды прошли под звуки музыки мимо спортзала и вышли к левому борту, где матросы расчехляли восемь деревянных шлюпок. На правом борту было еще восемь, четыре находились на корме, четыре на носу, и еще четыре складные парусиновые шлюпки.

Это было не слишком веселое зрелище, и у Берта, наблюдавшего за работой команды, защемило сердце, он крепче сжал руку жены. Другой рукой она держала Фанни, к матери льнула Алексис, а Филип нес маленького Тедди. Они стояли, съежившись от холода, не в силах поверить, что на этом громадном, величественном корабле действительно спускают спасательные шлюпки, а люди среди ночи ждут посадки в них.

Кругом слышался гул голосов, и Кэт увидела, как Филип разговаривает с Джеком Тейером, мальчиком из Филадельфии, с которым подружился в начале плавания. Его родители присутствовали сегодня вечером на обеде, устроенном Уайденерами, тоже жителями Филадельфии, в честь капитана. Джек что-то сказал Филипу, они ободряюще улыбнулись друг другу, а затем Джек побрел к другой группе пассажиров, высматривая своих родителей.

Кэт заметила Эллисонов из Монреаля с их маленькой дочкой Лоррейн, сжимавшей в руках свою любимую куклу. Они отставали от остальных; миссис Эллисон крепко держала мужа за руку, а рядом гувернантка несла маленького мальчика, закутанного в одеяльце.

Второй помощник капитана, Лайтоллер, руководил посадкой в спасательные шлюпки на левом борту, и вокруг него царило оживление, но паники не было. Никто, кроме команды, не умел обращаться с этими лодками, да и сами матросы не особенно были уверены в своих действиях. Они расчехляли шлюпки и бросали в них фонари и банки с галетами; толпа с напряженным вниманием наблюдала, как матросы отошли к шлюпбалкам и стали двигать рычаги и поворачивать шлюпки, опуская их, с тем чтобы пассажиры могли садиться.

Оркестр играл регтайм. Алексис, так долго крепившаяся, не выдержала и заплакала, и Кэт наклонилась к дочери напомнить ей, что уже наступил ее день рождения, а в такой день не годится плакать. Кэт прижала к себе покрепче Фанни и Алексис, с беспокойством взглянув на мужа. Он прислушивался к тому, что говорят вокруг, пытаясь узнать что-то новое и разобраться в обстановке. Но никто толком не знал, что происходит, кроме того, что пассажиров действительно рассаживают по шлюпкам, причем сначала только женщин и детей.

Оркестр заиграл громче, и Кэт улыбнулась, отгоняя страх.

– Ничего не может случиться, иначе оркестр не играл бы такую веселую музыку, правда? – Она посмотрела на Бертрама, понимая, что он тоже испуган, но при детях они не хотели выдать своей растерянности.

Эдвина стояла рядом с Чарльзом, обсуждающим происходящее с какими-то молодыми людьми. Она в спешке забыла перчатки, и Чарльз старался согреть своими руками ее замерзшие пальчики.

Позвали на посадку женщин и детей, и все, казалось, подались назад, когда второй помощник капитана приказал им проходить вперед. Никто не мог заставить себя поверить, что существует реальная опасность. Господа Кеньон, Пирс и Уик провели вперед своих жен, но те не хотели расставаться с мужьями и спускаться без них в шлюпки.

– Не волнуйтесь, дамы, – громко произнес какой-то мужчина, – мы к завтраку все вернемся на пароход. Что бы ни случилось, все скоро будет позади, и мы будем вспоминать об этом приключении за чаем.

Он говорил так убедительно, что его слова на многих пассажиров подействовали успокаивающе, и несколько дам робко шагнули вперед. Некоторых из них сопровождали служанки.

Мужчин попросили оставаться на месте, в шлюпках размещали только женщин и детей. Лайтоллер несколько раз повторил:

– Садятся только женщины и дети.

Когда он вновь произнес это, Уна, посмотрев на Кэт, разревелась.

– Я не могу, мэм... Я не умею... не умею плавать... и Элис... и Мэри... – Она попятилась назад.

Кэт выпустила ручку Алексис и попыталась успокоить Уну, но та с криком протиснулась сквозь толпу и бросилась вниз, к двери в третий класс.

– Догнать ее? – спросил Филип.

Кэт, вернувшись к детям, обеспокоенно посмотрела на Бертрама. Захныкала малышка Фанни; Эдвина взяла на руки Тедди. Бертрам не хотел, чтобы кто-нибудь из его детей догонял Уну. Если ей не хватит ума вернуться, ее посадят в шлюпку в другой части корабля, и она позже к ним присоединится. Он хотел, чтобы семья была в сборе, и приказал всем держаться вместе.

– Берт, я не хочу оставлять тебя, – сказала Кэт. – Разве мы не можем немного подождать? Тревога уляжется, они все это отменят, и детей не надо будет мучить...

Но пока она говорила, палуба еще больше накренилась, и Бертрам понял, что тревога не была ложной. Все было очень серьезно, и любое промедление с их стороны могло оказаться роковым.

Но он не знал, что на мостике Томас Эндрюс сообщил капитану Смиту, что корабль продержится еще примерно с час, а шлюпок, пожалуй, хватит меньше чем половине пассажиров. Делалось все возможное, чтобы связаться с «Калифорнийцем», который находился всего в десяти милях, но радист «Титаника», несмотря на все усилия, не мог его вызвать.

– Я хочу, чтобы ты с детьми спустилась в шлюпку, Кэт.

Берт произнес это спокойно, но Кэт взглянула мужу в глаза и испугалась того, что в них прочла. Она еще никогда не видела его таким растерянным и перепуганным. Она инстинктивно обернулась, ища Алексис, которая еще секунду назад стояла рядом.

Кэт выпустила ее руку, когда бросилась за Уной, и теперь Алексис исчезла.

Кэт повсюду высматривала дочь, проверила, не с Эдвиной ли она, но Эдвина разговаривала с Чарльзом, а рядом стоял притихший, замерзший Джордж. Правда, он заметно оживился, когда в воздухе вспыхнули ракеты, осветив черное ночное небо.

Было три четверти первого; около часа прошло с того момента, как «Титаник» столкнулся с айсбергом, который, как уверяли, не мог причинить пароходу никакого вреда.

– Что это значит, Бертрам? – прошептала Кэт, по-прежнему ища глазами Алексис. Может, та играет с дочкой Эллисонов в куклы?

– Это значит, что все очень серьезно, Кэт. – Берт показал на вспыхивающие в небе ракеты. – Ты должна немедленно отправляться с детьми на посадку.

На этот раз Кэт поняла, что он имел в виду. Берт сжимал ее руку, и в его глазах стояли слезы.

– Ума не приложу, куда подевалась Алексис. – Кэт начинала паниковать, и Берт осмотрел толпу с высоты своего роста, но нигде не увидел золотоволосой дочурки. – Похоже, она спряталась. Я ее держала за руку, а потом побежала за Уной... – Ее глаза заблестели от слез. – О боже, Берт, где она? Куда она делась?

– Не волнуйся, я найду ее. Стой тут.

Он нырнул в толпу, но напрасно заглянул во все укромные уголки, Алексис нигде не было. Бертрам поспешил назад к Кэт, которая держала Тедди, стараясь в то же время уследить за непоседливым Джорджем. Она вопросительно посмотрела на мужа, но Берт покачал головой.

– Пока нигде не видно... но не могла же она далеко уйти. – Берт выглядел расстроенным и встревоженным.

– Она потерялась... – Кэт почти плакала. – И надо же было этому случиться именно сейчас!..

– Она, должно быть, где-то прячется. – Берт нахмурился. – Ты же знаешь, как она боится воды...

Алексис боялась плыть на пароходе, а Кэт успокаивала ее, обещала, что ничего не случится. Но вот несчастье случилось, а она пропала.

Тем временем Лайтоллер продолжал вызывать женщин с детьми на посадку.

– Кэт... – Берт взглянул на жену, хотя прекрасно знал, что она не уедет без Алексис.

– Я не могу. – Она все еще смотрела по сторонам, и вдруг, оглушительно, как пушки, прогремели сигнальные ракеты.

– Пусть тогда идет Эдвина.

На лбу Бертрама, несмотря на пронизывающий холод, выступил пот. Это был какой-то бесконечно длящийся невообразимый ночной кошмар. Палуба все наклонялась, и он понимал, что пароход быстро тонет. Он подошел к жене, мягко взял у нее маленького Тедди и поцеловал его кудряшки, выбившиеся из-под шерстяной шапочки, которую надела на него Уна.

– Эдвина может взять малышей. Вы с Алексис сядете в следующую шлюпку.

– А ты? – Лицо Кэт было мертвенно-бледным в жутких отсветах ракет. Оркестр перешел от регтайма к вальсам. – А Джордж с Филипом... И Чарльз?..

– Мужчинам пока нельзя, – ответил Берт, – ты же слышала, что сказал помощник капитана: сначала женщины и дети. Филип, Джордж, Чарльз и я присоединимся к вам позже.

Вокруг них скопилась уже большая группа мужчин, машущих своим женам, пока шлюпки медленно заполнялись. Было пять минут второго, ночной воздух, казалось, еще больше заледенел. Женщины продолжали упрашивать строгого помощника пропустить их мужей, но он не уступал и не подпускал мужчин к месту посадки.

Кэт быстро подошла к Эдвине и передала ей слова Берта:

– Папа хочет, чтобы ты села в шлюпку с Фанни и Тедди... и Джорджем, – добавила она.

Ей хотелось, чтобы хоть Джордж попытался уехать. Ведь он еще ребенок, ему только двенадцать, и Кэт решила, что он поедет с Эдвиной.

– А ты? – испугалась Эдвина. Страшно было подумать, что она с Джорджем и малышами уедет, а родители останутся на пароходе.

– Я сяду в следующую шлюпку. Надо найти Алексис, – спокойно сказала Кэт. – Я уверена, она где-то тут прячется, напуганная всем этим шумом и суетой.

Кэт была не очень в этом уверена, но не хотела тревожить дочь. Пусть она скорее садится с малышами. Помогать ей некому, ведь Уна их покинула. Кэт подумала, как она там, внизу, со своей кузиной?..

– Джордж тебе будет помогать, пока мы с папой не присоединимся к вам.

Джордж протестующе заворчал, ему хотелось до конца оставаться с мужчинами, но Кэт была непреклонна и отвела всех к Берту.

– Ты не нашел Алексис? – Кэт нервно оглядела палубу, но безрезультатно. Ей теперь хотелось поскорее усадить остальных детей в шлюпку и помочь Берту в поисках Алексис.

Лайтоллер готовится спускать на воду восьмую шлюпку, и в ней уже разместилось много женщин, хотя оставались еще пустые места. Там хватило бы места и для мужчин, но никто не осмеливался перечить строгому второму помощнику. Он даже грозил применить оружие, если кто-нибудь из мужчин попытается влезть в шлюпку.

– Еще четверо! – крикнул ему Берт, и Эдвина в отчаянии посмотрела на родителей, потом на Чарльза, с болью глядевшего на нее.

– Но... – Она не успела договорить, потому что отец подтолкнул их с Фанни, Джорджем и Тедди к шлюпке. – Мама, разве я не могу подождать тебя? – На глазах Эдвины показались слезы, и она казалась сейчас испуганной, растерянной девочкой.

Кэт крепко обняла дочь и посмотрела ей в глаза. Тедди захныкал и протянул к матери пухлые ручонки.

– Нет, сыночек, иди с Эдвиной. Мама тебя очень любит...

Кэт поцеловала его и потерлась щекой о его щечку, поцеловала маленькие ручки сына. Потом обеими руками коснулась лица Эдвины, нежно глядя на старшую дочь. В ее глазах стояли слезы, но это были слезы не страха, а скорби.

– Я всегда буду с тобой. Я очень тебя люблю, моя хорошая. Что бы ни случилось, позаботься о них. – Потом она прошептала: – Береги себя, мы скоро снова будем вместе.

На миг Эдвина засомневалась, действительно ли мама верит в то, что говорит, и тут вдруг поняла, что не может ехать без нее.

– О, мама... нет...

Эдвина с Тедди на руках вцепилась в мать, и обе они рыдали, когда сильные мужские руки обхватили ее и Джорджа с Фанни. Взгляд Эдвины метался между мамой, отцом и Чарльзом. Она даже не смогла попрощаться с ним, лишь крикнула:

– Я люблю тебя!

Чарльз послал ей воздушный поцелуй, замахал рукой и вдруг размахнулся и что-то бросил невесте. Это оказались его перчатки. Эдвина поймала их и, усаживаясь на деревянную скамью, не отрывала глаз от своего жениха. Он пристально смотрел на нее, как будто хотел навсегда запомнить дорогое лицо.

– Будь умницей, девочка моя! Скоро мы будем вместе! – крикнул он, и в тот же миг шлюпка начала медленно спускаться вниз.

Эдвина сквозь слезы смотрела то на маму, то на отца, то на Чарльза, пока они не пропали из виду. Кэт еще некоторое время слышала, как плачет Тедди, помахала им в последний раз, пытаясь сдержать рыдания.

Лайтоллер стал было возражать, когда Джордж полез в шлюпку, но Берт резко возразил, что мальчику нет еще двенадцати, и, не дожидаясь дальнейших комментариев второго помощника, посадил сына в лодку. Джордж хотел остаться с родителями и Филипом, но Берт посчитал, что Эдвине понадобится его помощь.

– Я люблю вас, дети, – прошептал Берт, глядя на них. В последний раз он прокричал вниз: – Мы с мамой скоро будем с вами! – И отвернулся, чтобы никто не видел его слез.

Кэт застонала, когда шлюпка заскользила вниз, и едва решилась посмотреть на детей. Она крепко сжимала руку Берта и глядела на них – Эдвину с Тедди на руках, Фанни, цепляющуюся за руку сестры, Джорджа, который неотрывно смотрел снизу вверх... Управлять перегруженной шлюпкой было довольно сложно: одно неосторожное движение – и она могла перевернуться, и тогда все пассажиры оказались бы в ледяной воде.

В воздухе стоял гул голосов, раздавались рыдания, прощальные выкрики... Вдруг Кэт услышала крик Эдвины. Она неистово размахивала руками, кивала головой и показывала куда-то.

Кэт, взглянув на нос спасательной шлюпки, увидела облачко светлых волос. Ошибки быть не могло: там, съежившись, сидела Алексис. Кэт ощутила, как ее охватило чувство облегчения, и закричала Эдвине:

– Я вижу ее!.. Я ее вижу!

Девочка была спасена, она находилась с остальными... Пятеро детей, ее пять дорогих детишек в одной лодке. Все, теперь только бы успеть отплыть с Филипом, мужем и Чарльзом, который о чем-то тихо разговаривал с другими мужчинами, уже отправившими в шлюпках своих жен. Они пытались убедить друг друга, что все обойдется и скоро они благополучно покинут пароход.

– Слава богу, Берт, она нашлась! – Кэт была счастлива, что увидела Алексис и что та находится в безопасности, и почувствовала облегчение, несмотря на царившее вокруг страшное напряжение. – Как же она там очутилась, в шлюпке?

– Видимо, кто-то увидел одинокого ребенка и посадил в лодку, а малышка была слишком напугана, чтобы возражать и сопротивляться. Кэт, милая, как бы то ни было, она в безопасности, а следующая ты. Ясно? – Он говорил жестко, чтобы спрятать свой страх, но Кэт слишком хорошо знала мужа.

– Не понимаю, почему бы мне не подождать тебя с Филипом и Чарльзом?.. Эдвина прекрасно справится с детьми.

Кэт очень беспокоилась за своих детей, но теперь, когда она узнала, что и Алексис там, в шлюпке, вместе с сестрой, и все они – вне опасности, она решила остаться с мужем. Кэт благодарила господа, что Эдвина успела ей крикнуть про Алексис, не то они сейчас метались бы с мужем по кораблю в поисках малышки.

Шлюпки, достигнув воды, быстро отплывали от корабля, и, когда восьмая, где находились Уинфилды, достигла поверхности ледяной воды, Эдвина прижала к себе Тедди и попыталась поудобнее устроить Фанни у себя на коленях, но сиденья были слишком высоки. Она хотела бы забрать с носа шлюпки Алексис, но не могла даже пошевелиться, так тесно они сидели.

Джордж греб вместе с другими матросами. Это заставляло его чувствовать себя нужным и взрослым.

Эдвина попросила одну из женщин передать Алексис, что они тоже здесь. Та передала по цепочке, и наконец девочка обернулась. Эдвина онемела от изумления – она увидела красивую светловолосую девчушку, плакавшую оттого, что ее мама осталась на пароходе, это была не Алексис. Эдвина поняла, что допустила ужасную ошибку: ведь она передала маме, что Алексис в шлюпке. Теперь никто на корабле ее искать не будет. Она зарыдала, прижимая к себе маленькую Фанни.

А в это самое время Алексис тихонько сидела в своей каюте. Она ускользнула с палубы, где было холодно и страшно, когда мама выпустила ее руку, и побежала за Уной. Алексис оставила в кроватке свою любимую куклу и не собиралась уезжать без нее.

Когда она вернулась в каюту и нашла куклу, ей показалось тут спокойно и тихо. Алексис было непонятно, почему она должна садиться в какую-то шлюпку и падать в ней в противную черную воду. Она подождет здесь, пока все это кончится и придут мама с папой. Она посидит тут с куклой, миссис Томас.

Сверху доносились звуки оркестра, чьи-то голоса, шум. В коридоре не было слышно ничьих шагов.

Все пассажиры находились на палубе, прощались с любимыми и спешили в спасательные шлюпки, а над их головами продолжали взрываться ракеты, и радист отчаянно пытался вызвать на помощь ближайшие суда.

Первым, в 12.18, отозвался «Франкфурт», потом «Маунт Темпл», «Вирджиниан» и «Бирма», но от «Калифорнийца», который был к «Титанику» ближе всех, не поступило ни слова с одиннадцати часов, после того как он передал предупреждение об айсберге, а Филипс в ответ велел не мешать ему. С того времени радист «Калифорнийца» не подавал признаков жизни. А ведь это был единственный пароход, который мог успеть им на помощь... Даже ракеты были бесполезны: на «Калифорнийце» явно решили, что это очередной фейерверк, каких много было в этот рейс. Конечно, кому придет в голову, что «Титаник» тонет.

В 12.25 «Карпатия», находящаяся в пятидесяти восьми милях от них, отозвалась и обещала подойти как можно скорее. Потом подключился «Олимпик», но он был в пятистах милях – слишком далеко, чтобы подоспеть на помощь.

Капитан Смит то и дело заходил в радиорубку, откуда Филипс посылал сигналы бедствия, и приказывал радисту снова и снова повторять их в надежде, что откликнутся хотя бы какие-нибудь яхты. Сейчас была нужна любая помощь.

Первый сигнал бедствия с «Титаника» послали в 12.15, а Алексис все сидела одна в пустой каюте, играя с куклой и что-то мурлыча себе под нос. Она понимала, что родители ее отругают, когда вернутся, но, может быть, они не станут слишком сердиться: ведь сегодня день ее рождения. Ей исполнилось шесть лет, а кукле – гораздо больше. Миссис Томас уже взрослая, ей целых двадцать четыре года.

Лайтоллер заполнял пассажирами очередную шлюпку. По правому борту можно было уже посадить несколько мужчин, но на левом по-прежнему пропускали пока только женщин и детей. Во втором классе пассажиры тоже рассаживались в шлюпки, а кое-кто из третьего класса ломился сквозь перегородки и запертые двери в надежде сесть в шлюпки во втором, а то и в первом классе. Но проникнуть туда было невозможно: команде строго-настрого приказали следить за порядком, капитан боялся паники и хаоса.

Матросы просили пассажиров третьего класса вернуться назад, но люди кричали, плакали, умоляли пропустить их к спасательным шлюпкам. Одна ирландская девушка, рядом с которой стояла молодая женщина с ребенком, настаивала, чтобы ее пропустили в первый класс, но матрос бесстрастно загораживал проход и не слушал ее сбивчивых объяснений.

Кэт и Берт прошли в спортзал, чтобы хоть немного согреться и отойти от всеобщей паники, страданий и слез. Филип остался на палубе с Чарльзом и Джеком Тейером, они помогали женщинам садиться в шлюпки. С ними был Дэн Мартин, только что тоже отправивший в одной шлюпке с Эдвиной свою невесту.

В спортзале Кэт с Бертом заметили, что Асторы так там и сидят и тихо беседуют. Они, казалось, не участвовали в общей суматохе, только послали слугу с горничной на палубу взглянуть, как там дела.

– Как ты думаешь, с детьми все в порядке? – Кэт встревоженно посмотрела на Берта, и он кивнул, радуясь, что Эдвина нашла Алексис и по крайней мере пятеро детей спасены.

Он беспокоился за жену и Филипа, но надеялся, что Лайтоллер позволит Филипу уехать. Меньше всего надежды было на то, что дойдет очередь до Чарльза и других взрослых мужчин.

– Думаю, с ними все в порядке, – успокоил жену Берт. – Событий сегодняшней ночи они никогда не забудут. И я, – добавил он, серьезно глядя на Кэт. – Ты знаешь, мне кажется, пароход тонет.

Он был уверен в этом, хотя никто из команды не подавал вида, что конец близок, продолжал играть оркестр, будто на корабле проходил веселый и слегка сумасшедший вечер. Берт посмотрел на жену, взял ее изящную руку и поцеловал кончики всех пальцев.

– Я хочу, чтобы ты села в следующую шлюпку, Кэт. И я попытаюсь устроить с тобой Филипа. Ему ведь всего шестнадцать, они должны его взять. Он почти ребенок.

Разумеется, Кэт не надо было убеждать в этом, сейчас все зависело от Лайтоллера.

– Не понимаю, почему нельзя подождать, когда мужчинам позволят садиться, и тогда я поеду с вами. Все равно я ничем не могу помочь Эдвине, мы же будем в разных шлюпках. А она сама со всем справится, Эдвина у нас молодец.

Кэт улыбнулась, подбадривая себя, что все будет хорошо, все обойдется. Конечно, ужасно быть здесь без детей, но главное, что они в безопасности. И единственное, о чем сейчас приходилось беспокоиться, это спасение старшего сына, мужа и жениха дочери. Как только они окажутся в шлюпке, она ни словом не попрекнет этот пароход, раз они спасутся, а они обязательно спасутся. Эвакуация проходила довольно быстро, не все шлюпки до конца заполнялись, когда их спускали на воду, а значит, места всем хватит. Она была уверена, что у них в запасе еще несколько часов, пока произойдет что-то серьезное. Обманчивое ощущение спокойствия заставляло ее верить, что все обойдется.

Но там, на мостике, капитан Смит знал правду. Было уже около двух, машинное отделение полностью затоплено. Не возникало сомнений – они пойдут на дно, вопрос лишь в том, как скоро. Радист Филипс продолжал посылать отчаянные сигналы о помощи, но радиотелеграф на «Калифорнийце» был отключен, с корабля видели ракеты, но вовсе не задумывались над тем, что они могли означать. Все были уверены, что на «Титанике» праздник, правда, один из дежурных офицеров заметил, что пароход держится на воде под странным углом и вообще выглядит как-то не так. Но никому и в голову не могло прийти, что он тонет. Запросом, идет ли «Титаник» ему навстречу, радировал «Олимпик». Никто не понимал, что происходит на самом деле, – ведь это уму непостижимо, чтобы «непотопляемый» корабль, самый большой на флоте, шел ко дну. Вернее, почти уже ушел.

Когда Кэт с мужем покинули спортзал, они увидели, что обстановка на палубе существенно изменилась. Уже не слышно было веселых голосов, никто не проявлял показной бодрости, тихими голосами мужья умоляли жен не падать духом и поскорее садиться в шлюпки без них. А если женщины отказывались, матросы подталкивали их туда. По левому борту все еще продолжалась посадка только женщин и детей, а на правом появилась надежда и у мужчин, особенно если они заявляли, что умеют грести. Некоторые пассажиры уже в открытую плакали, и повсюду слышались душераздирающие вопли прощания.

Большинство детей уже покинуло «Титаник», Кэт радовалась, что и ее дети тоже – правда, кроме Филипа, но он уплывет с ней. Краем глаза она заметила маленькую Лоррейн Эллисон, державшуюся за руку матери, и это напомнило ей об Алексис, которая благополучно уплыла с братьями и сестрами в шлюпке номер восемь. Миссис Эллисон, стоявшая с Лоррейн, все еще отказывалась ехать без мужа; своего младшего сына, Тревора, она отправила еще раньше – с няней.

Кэт смотрела, как разделялись семьи и жены с детьми уплывали, надеясь, что мужья позже тоже покинут пароход. Постепенно почти все шлюпки были спущены на воду, а на борту еще оставалось около двух тысяч человек без надежды на спасение. Они уже поняли то, что капитан и хозяин «Уайт стар» знали с самого начала: спасательных шлюпок на всех не хватит. Кто же мог предположить, что «Титанику» придется воспользоваться спасательными шлюпками?

Капитан все еще стоял на мостике; Томас Эндрюс, директор-распорядитель фирмы, построившей огромный пароход, помогал размещать пассажиров, а Брюс Исмей, руководитель «Уайт стар», поплотнее запахнув пальто, занял место в одной из шлюпок, и никто не осмелился сказать ему хоть слово. Он спасался с другими счастливцами, оставив на верную гибель почти две тысячи душ на борту тонущего «Титаника».

– Кэт... – Берт Уинфилд смотрел на жену, пока опускалась следующая шлюпка, – плыви в этой...

Но она медленно покачала головой, твердо взглянув ему в глаза. Обычно она слушалась мужа, но теперь знала, что никакие его доводы ее не переубедят.

– Я не оставлю тебя, – мягко проговорила она, – я хочу, чтобы Филип ехал сейчас. Но я останусь здесь, с тобой. Мы уедем только вместе, когда сможем.

Кэт стояла, выпрямившись, и смотрела ему в глаза. Бертрам понимал, что спорить бесполезно. Она любит его, прожила с ним двадцать два года и не оставит его теперь в такой тяжелый час. Все дети, кроме Филипа, в безопасности, и Кэт не покинет мужа.

– А если не сможем?

С тех пор как дети уплыли, его страх немного поутих, и он смог произнести эти ужасные слова. Берт хотел одного: чтобы спаслись Кэт и Филип, и, если возможно, Чарльз. Сам он готов был к худшему – остались бы только живы его близкие. Берт Уинфилд готов был принести себя в жертву, но он не хотел, чтобы это сделала и его жена. Это несправедливо по отношению к ней и детям. Она нужна им, и Берт чувствовал, что надо торопиться. Тоном, не терпящим возражений, он произнес:

– Я не хочу, чтобы ты оставалась, Кэт.

– Я люблю тебя. – Этим она сказала все.

– И я тебя люблю.

Он обнял жену, вспоминая, как другие мужья просили матросов силой усаживать их жен в шлюпки. Но он не мог поступить так с Кэт, хотя и желал бы. Берт слишком ее любил, и они многое пережили вместе. Он уважал ее волю, хотя сейчас это могло стоить ей жизни. Для него очень много значило, что она готова умереть с ним вместе, ведь это было подтверждением ее страстной и преданной любви.

– Если ты останешься, я тоже, – твердо добавила она, и Берт прижал ее к себе, желая, чтобы она уехала, но не в силах заставить ее делать что-либо против воли. – Ты умрешь, и я с тобой.

– Нельзя, Кэт, я не позволю. Подумай о детях.

Она, конечно, подумала, но уже приняла решение. Она их любила всем сердцем, но мужа тоже любила и принадлежала ему. А Эдвина достаточно взрослая, чтобы позаботиться о братьях и сестрах, если она погибнет. Кроме того, в глубине души она надеялась, что опасность сильно преувеличили, их всех посадят в шлюпки или вскоре на помощь подоспеет какой-нибудь корабль и возьмет их на борт. Она попыталась убедить в этом Берта, но тот лишь покачал головой:

– Не думаю. Мне кажется, что на самом деле все гораздо хуже, чем нам говорят.

Так оно и было. Без двадцати два была выпущена последняя ракета и была заполнена последняя спасательная шлюпка, а внизу, в каюте, Алексис все играла со своей миссис Томас.

– Я думаю, ты чувствуешь ответственность за детей, – продолжал Берт, помолчав. – Ты просто должна уехать отсюда. – Он в последний раз попытался убедить Кэт, но она не желала его слушать.

– Берт Уинфилд, я не оставлю тебя. Ты это понимаешь? – Она сжала его руки и посмотрела ему в глаза долгим взглядом.

Миссис Страус, стоявшая поблизости, приняла такое же решение, но она была старше Кэт, и у нее не было маленьких детей. Но они были у миссис Эллисон, а она тоже решила остаться с мужем и маленькой дочкой и утонуть с ними, если пароход пойдет ко дну.

– А Филип? – Берт решил не спорить пока с Кэт, но все еще надеялся, что она передумает.

– Ты же собирался договориться, чтобы его взяли в шлюпку.

На шлюпочной палубе заполняли последнюю шлюпку, и оставалась еще одна, номер четыре, висящая за стеклянными перегородками на прогулочной палубе. Пока Лайтоллер был занят наверху, матросы открывали окна на прогулочной палубе, чтобы женщины смогли через них влезть в эту последнюю спасательную шлюпку, уходящую с «Титаника».

Берт подошел к Лайтоллеру и заговорил с ним. Кэт увидела, как второй помощник капитана решительно замотал головой, взглянув на Филипа, который стоял с Тейером и его отцом.

– Он категорически против: на корабле еще остались женщины и дети, – сказал, возвратившись, Берт.

Во втором классе сейчас усаживали в шлюпку нескольких детей, в первом их уже не было, за исключением малышки Лоррейн Эллисон, стоящей с куклой в руках рядом с мамой. Кэт посмотрела на нее и тут же отвернулась, будто увидев что-то слишком деликатное, слишком личное, чтобы на это смотрели посторонние.

Филип, Чарльз, Бертрам и Кэт обсуждали, как бы в обход Лайтоллера отправить мальчиков и, если возможно, спастись самим.

– Боюсь, нам придется немного подождать, – спокойно сказал Чарльз. Он до конца оставался джентльменом, не теряя хороших манер и не выказывая паники. – Но я думаю, что вам, миссис Уинфилд, следует все же поехать сейчас. Не нужно медлить. – Он тепло улыбнулся ей и снова отметил, как же они похожи с Эдвиной! – С нами будет все в порядке, но вам удобнее ехать теперь, а не толкаться потом с нами. Вы же знаете, какие бывают ужасные люди. На вашем месте я бы попробовал забрать и нашего юного друга.

Но как?! Один мальчик такого же возраста, как Филип, попытался сесть в шлюпку, переодевшись в женское платье, так ему даже пригрозили оружием, хотя в конце концов решили оставить в шлюпке, потому что не было времени возиться с ним.

Паника нарастала, и Берту не хотелось снова идти к Лайтоллеру – тот не пожелает и слушать его. Между тем на правом борту места в шлюпке уже занимали все желающие. Но пароход был слишком велик, и Уинфилды не могли знать, что творится на другой его стороне. Кэт продолжала упорствовать, что останется с Бертом, Филип опять отошел к Джеку Тейеру. Чарльз присел на стул и закурил. Ему было недосуг вмешиваться в споры Уинфилдов, он сидел, с тоской думая об Эдвине. У него больше не осталось надежды вырваться отсюда.

Каюты были пусты, матросы их все проверили. Вода уже поднялась до палубы С. Алексис играла с куклой, прислушиваясь к звукам музыки. Она то и дело слышала шаги, когда кто-нибудь из команды пробегал мимо или кто-то пробирался из второго класса к шлюпкам первого. Ей уже надоело играть одной, и она соскучилась по мамочке. Но девочке по-прежнему не хотелось садиться в шлюпку, хотя она знала, что ей попадет от родителей. Ее всегда бранили, когда она убегала, особенно доставалось от Эдвины.

Она услышала тяжелые шаги и посмотрела, кто это, решив, что пришел папа или, может, Филип. Но в дверях стоял мужчина, с ужасом глядевший на нее. Это был стюард, который последним покидал палубу и точно знал, что все каюты на палубе Б давно пусты. Однако он решил проверить еще раз и обомлел, увидев малышку с куклой.

– Эй!.. – Стюард шагнул к Алексис, а она стрелой вылетела в соседнюю каюту, захлопнув дверь. Но стюард был проворнее, чем она. – Минутку, юная леди, что вы тут делаете? – Он удивлялся, как эта девочка очутилась здесь, да еще совсем одна? Это было очень странно, и ему хотелось поскорее отнести ее к спасательной шлюпке. – Давай-ка уйдем отсюда... – Но на Алексис не было ни пальто, ни шапки. Она сбросила их, когда играла с миссис Томас.

– Я не хочу! – Она заплакала, и рослый сильный стюард, взяв ее на руки, завернул вместе с куклой в одеяло. – Я буду здесь!.. Я хочу к маме!

– Мы отыщем твою маму, малютка. Но нам нельзя терять время.

Он понесся наверх и почти уже добежал до прогулочной палубы, когда кто-то из команды окликнул его:

– Эй, уже последняя шлюпка ушла. Больше ничего не осталось. И прогулочную загрузили минуту назад. Давай, парень, торопись.

Стюард с Алексис на руках выбежал на палубу, когда Лайтоллер приготовился спускать шлюпку, висящую за раскрытыми окнами.

– Стой! – заорал стюард. – Еще одна!

Алексис визжала, вырывалась и звала маму.

– Вот еще ребенок!

Второй помощник взглянул через плечо, но было слишком поздно. Шлюпка уже висела внизу, заполненная последними женщинами, желающими покинуть корабль; среди них были миссис Астор и мать Джека Тейера. Джон Джекоб Астор спросил Лайтоллера, нельзя ли поехать и ему, поскольку жена в «интересном положении», но Лайтоллер остался непреклонен, и Мадлен Астор поехала с горничной, а не с мужем.

Стюард глянул вниз на шлюпку. Поднять ее обратно невозможно, но нельзя было оставлять девочку здесь на верную гибель. Он секунду колебался, потом поцеловал Алексис в лобик, как будто это была его собственная дочь, и бросил ее через окно вниз, моля бога, чтобы кто-нибудь ее подхватил, а если нет, то чтобы она не сильно покалечилась. Уже было много случаев растяжений и переломов, когда люди втискивались в шлюпки.

Но один из матросов, сидевших на веслах, вскочил и подхватил Алексис на лету. Она рыдала, лежала в одеяле, а всего одной палубой выше ее ни о чем не подозревающая мать стояла и тихо разговаривала с мужем.

Стюард проследил, как Алексис благополучно усадили рядом с женщиной с ребенком. Алексис в оцепенении сидела, прижимая куклу, и думала, увидит ли она когда-нибудь свою маму? Она чувствовала, что случилось что-то ужасное, и снова начала плакать, когда матросы и женщины стали грести и шлюпка закачалась, медленно отдаляясь от гигантского парохода. Так в 1.55 «Титаник» покинула последняя спасательная шлюпка.

В 2.00 Лайтоллер сражался с четырьмя складными шлюпками, три из которых никак не расчехлялись. Но вот наконец их освободили, и ни у кого не было сомнений, что это последний шанс покинуть корабль, да и то сомнительный. Команда собралась в кружок около шлюпок, чтобы пропускать только женщин и детей.

В последний момент Берт наконец убедил Лайтоллера взять в шлюпку Филипа. Они с Кэт смотрели, как шлюпка, в которой сидел Филип, кое-как спустившись, поплыла за остальными. После этого спасательные работы были закончены. Надеяться больше было не на что, спастись уже невозможно. Все, кто остался на борту, должны были погибнуть вместе с кораблем. Берт никак не мог поверить, что Кэт не покинула «Титаник» с Филипом. Он пытался втолкнуть ее в шлюпку, но она намертво вцепилась в его руку. И теперь, в последние минуты, она стояла, тесно к нему прижавшись.

Мимо рука об руку медленно прошла супружеская чета Страусов. На палубе стоял со своим слугой Бенджамин Гаггенхейм в вечернем костюме. Кэт и Берт, держась за руки, целовались и тихо разговаривали о каких-то пустяках, вспоминали о том, как они встретились... о свадьбе и о детях.

– Сегодня день рождения Алексис, – тихо сказала Кэт, глядя на Берта и вспоминая тот солнечный воскресный день шесть лет назад, когда на свет появилась их златовласая дочурка.

Кто бы мог подумать тогда, что произойдет эта трагедия? Какое все-таки облегчение, что дети будут жить и о них будет заботиться старшая сестра. Да, облегчение, но Кэт больно было думать, что она никогда их больше не увидит, и Берт тоже едва сдерживал слезы.

– Тебе надо было поехать с ними, Кэт. Ты им так нужна.

Он был в отчаянии. Если бы только они поплыли на другом пароходе... если бы «Титаник» не налетел на айсберг... если бы... если бы... если бы...

– Я не смогла бы жить без тебя, Берт. – Она прижалась к мужу, и он жадно целовал ее.

С накренившегося и быстро оседавшего в воду корабля уже начинали прыгать люди. Чарльз тоже прыгнул за борт. Шлюпочная палуба была всего в десяти футах над водой, и некоторые благополучно добрались до спасательных шлюпок.

Но Берт знал, что Кэт не умеет плавать, и прыгать в ледяную воду не имело смысла. Им, конечно, придется это сделать, но в самый последний момент. Они все еще надеялись, что, может быть, произойдет какое-нибудь чудо и им удастся спастись.

Пока они разговаривали, палуба накренилась еще сильнее. Джек Тейер прыгнул вслед за Чарльзом и чудом добрался до складной шлюпки, в которой находился Филип. Шлюпка была перегружена и набрала воды.

Прямо над Филипом его родители стояли, обнявшись, когда вода устремилась на палубу. Кэт вскрикнула, задохнувшись от жутко холодной воды. Берт поддерживал ее, сколько мог, но их быстро тянуло вниз.

– Я люблю тебя, – были последние слова Кэт, она улыбнулась ему, и вода сомкнулась над ней.

Через мгновение Берта ударило упавшим «вороньим гнездом»[1]Устройство для наблюдений с самой высокой точки корабля. ( Здесь и далее прим. пер. ), а образовавшаяся рядом воронка безжалостно затянула Чарльза.

Радиорубка была затоплена, мостик тоже, и только одна из складных шлюпок болталась на поверхности, как плотик на летнем пляже. Сотни людей бросались в воду, пока огромный корабль погружался в океан.

Долго еще звучал регтайм, и последнее, что услышали люди, были мрачные аккорды, которые ветер донес до спасательных шлюпок с женщинами и детьми, с мужчинами, которым посчастливилось сесть в шлюпки на правом борту, вдалеке от неумолимого Лайтоллера. Гимн, казалось, завис куском льда в неподвижном ночном воздухе, и мелодия эта будет преследовать их всех до конца дней.

Сидящие в шлюпках видели, как нос «Титаника» быстро погружался в воду и высоко задравшаяся корма смотрела в небо, словно гигантская черная гора. Еще какое-то время мерцали огни, а потом и они исчезли в страшной темноте. Вода с ревом сметала все на своем пути, грохот смешался с криками боли, когда передняя труба отломилась и с оглушительным шумом упала в воду, разбросав снопы брызг.

Когда Эдвина увидела в воздухе контуры трех огромных винтов, расположенных на корме, раздался страшный треск, будто корабль разрывался на части. Многие потом решили, что пароход в самом деле разломался пополам, но им объяснили, что такое невозможно.

Наблюдая эту жуткую картину, Эдвина с тоской думала, что ничего не знает о Чарльзе, Филипе, родителях, Алексис. Cпаслись они или нет? Она сжала руку Джорджа, на этот раз он ничего не мог сказать и опустил глаза. Они оба плакали в шлюпке номер восемь, глядя на крушение «непотопляемого» корабля «Титаник».

Огромный лайнер быстро оседал в воду, наконец и корма его исчезла. Все. 15 апреля 1912 года в 2.20 ночи «Титаник» затонул. Через два с половиной часа после того, как напоролся на айсберг.

Эдвина, прижимая к себе Тедди и Фанни, молилась за своих родных.