Онлайн чтение книги Борт 618
Глава 3

Клуб «Старое Железо», южная окраина Александрийска. Полдень…

Лиза очень устала от своих ночных мытарств.

Что бы там ни нашептывало подсознание, какие бы скверные подозрения относительно собственной сущности ни испытывала Лиза, но голод, жажду и потребность в сне она ощущала абсолютно однозначно, болезненно, так же, как любой нормальный человек.

В этот бар с сомнительным названием Лизу занесло случайно: опасаясь, что ее будут искать, она в своих блужданиях по городу постоянно озиралась по сторонам и, завидев броскую расцветку патрульной машины Муниципальной службы безопасности, тут же спешила укрыться в ближайшем магазине или любом открытом заведении, оказывавшемся поблизости.

А прятаться ей приходилось часто, чуть ли не на каждом шагу. Раньше Лиза и подумать не могла, что в их городе так много полицейских.

Пять минут назад она, бесцельно бредя по окраинной улице южного сектора, издали увидела проблесковые маячки очередной патрульной машины и поспешила нырнуть в гостеприимно распахнутую дверь, под первую попавшуюся вывеску.

Оказавшись в полутемном зале, она устало откинула упавшую на глаза прядь волос, затем, чтобы не маячить у входа, прошла в зал и села за один из столиков у дальней стены. Окон в полуподвальном помещении не оказалось, и Лиза испытала от этого внутреннее, подспудное беспокойство, хотя, убей бог, она не понимала – почему? Зачем ей машинально садиться лицом ко входу и ощущать резкий дискомфорт из-за отсутствия окна с видом на прилегающий к зданию тротуар?!

Непонятные ощущения. Чужие. Пугающие.

Продолжая озираться по сторонам, Лиза с усталым безразличием отметила, что это не бар, а клуб, о чем свидетельствовала броская надпись над подиумом, где в вечерние часы, вероятно, выступал оркестр или какая-нибудь рок-группа.

Пока она осматривала помещение, в глубинах полутемного зала возникло движение. Вскинув голову, она поняла, что к ней приближается дройд-официант.

Странное это оказалось создание, вполне под стать окружающему интерьеру. На человекоподобном роботе не присутствовало даже намека на какую-либо дешевую пеноплоть, – наоборот, сияющий тусклым серебристым покрытием металл эзоскелета был демонстративно выставлен напоказ. Полые трубочки, в которых пульсировала, продвигаясь заметными точками маслянистая гидравлическая жидкость, казались издали кровеносными сосудами, сервоприводы тихо повизгивали при каждом движении дройда, и все это, вкупе с сумеречным освещением зала, создавало какую-то жутковатую, не сразу понятную эстетику, словно Лиза вдруг окунулась в иной мир, существующий параллельно привычному для нее окружению.

Через несколько секунд она поняла, что приближающийся к ней робот не официант, а официантка, и это открытие еще больше смутило ее.

Действительно, изготовители дройда постарались придать машине максимум черт женственности, и нужно сказать, что выполнено это было профессионально, на высоком уровне мастерства, вероятно, граничащего с искусством, потому что вид этого существа из металла и пластика не казался ни грубым, ни отталкивающим, скорее наоборот, он сразу приворожил Лизу той самой непонятной ее разуму, но задевшей струнки души эстетикой, которую она оказалась не в силах отвергнуть или проигнорировать.

В облике дройда не было ничего кричащего, вульгарного. Тонкие черты искусственного лица не выражали ни кукольной глупости, ни насмешки создателей над человеческим подобием, – у нее было свое лицо, лицо машины, но Лизе показалось потрясающим, как сочетание металлопластиковых линий может нести в себе столь серьезный отпечаток навек застывших эмоций: официантка казалась задумчивой, что-то понимающей, доброжелательной… и в то же время какой-то недосягаемой, потусторонней, вырванной из контекста непонятного мира механореалистических образов…

Этот миг потрясения, новых, неведомых ранее впечатлений затянулся ровно настолько, сколько потребовалось дройду, чтобы войти в круг света, конусом падающего от потолка к столику.

На расстоянии в несколько метров в глаза бросились уже иные детали, тут же разбившие, рассеявшие наваждение таинственности.

Металлопластиковые кожухи, призванные не скрывать под собой работающие сервоприводы, а скорее имитировать некую, приближенную к человеческому телу анатомию, были уже достаточно изношены, обшарпаны, во многих местах их покрывали царапины, а на том месте, которое у человека принято обозначать термином «зад», алел отпечаток чьих-то напомаженных губ, и тут же наискось шла надпись, выполненная посредством той же губной помады:

«Я люблю тебя, детка».

Лиза, несмотря на усталость и подавленность, слабо улыбнулась, глядя на это достаточно фривольное выражение человеческих чувств.

Ей сразу стало понятно, что за публика наполняет в вечернее и ночное время зал клуба, но Лизу это не смутило, а, наоборот, несколько успокоило, – по крайней мере не будут приставать ни с какими дурацкими расспросами.

– Кофе, – произнесла она, вставляя в прорезь на груди дройда свою кредитную карточку.

Через секунду тонкий пластиковый прямоугольник со щелчком вылетел назад.

– Сожалею, но ваш кредит заблокирован, – вежливо произнесла официантка.

Лиза вздрогнула. Отчаяние вдруг вновь накатилось на нее волной бессилия.

Черт… Это Морган. Я бы могла догадаться, что карточку не стоит теперь пускать в ход.

За то время, пока в ее голове промелькнули эти короткие, панические мысли, дройд-официантка успела внимательно посмотреть сначала на нее, затем на объемистую хозяйственную сумку и, тонко подвывая сервоприводами, удалилась.

Лиза страшно устала, ей хотелось есть, но теперь становилось понятно, что никаких шансов благополучно скрываться от официальных властей, чтобы разобраться в себе, в своем ненормальном, фрагментарном мироощущении, у нее, собственно, и не было. Система городского самоуправления действовала спокойно, методично и эффективно. Лиза поняла: ее ни за что не выпустят из города, и вопрос их встречи с лейтенантом Морганом – всего лишь дело времени…

…Пока она размышляла над создавшейся ситуацией, в зал из глубины служебных помещений вошел молодой парень. По тому, как он прямиком направился к ее столику, Лиза мгновенно поняла, что это кто-то из администрации клуба.

– Я уже ухожу, – торопливо произнесла она, когда тот приблизился настолько, чтобы расслышать ее слова. Меньше всего Лиза хотела влипнуть в очередные неприятности, но жест парня предупредил ее попытку отодвинуть пластиковый стул и встать.

– Уходить вовсе не обязательно. – Он доброжелательно улыбнулся.

Лиза настороженно, недоверчиво посмотрела на него.

На вид ему было лет двадцать пять, не больше. Бледное лицо молодого человека с характерно заостренными чертами, пронзительные, слегка покрасневшие глаза с припухшими веками и короткая стрижка ясно говорили о том, что большую часть жизни он проводит в замкнутых пространствах наедине с машинами компьютерной сети. Лизу на миг кольнуло предчувствие. Может быть, попросить его о помощи? – подумала она, но тут же мысленно отмела такой вариант. Простой виртуальщик вряд ли окажется полезен в ее дикой ситуации, а дорогой костюм и случайно блеснувший из-под манжета таугериновый сплав наручного коммуникатора заронили справедливое подозрение, что это не охранник и даже не администратор клубного зала, случайно оказавшийся здесь в неурочный для заведения час.

Нет, все-таки нужно уходить… – решила она, вновь попытавшись встать.

Однако события развивались явно не по ее сценарию.

– Меня зовут Сэм, – представился молодой человек, мягко, но настойчиво усаживая Лизу обратно. – Наш дройд сообщил, что у вас проблемы с кредитом?

Она старалась совладать с собой, но, видимо, получилось плохо, и в его глазах мелькнуло сочувствие.

– Чашку кофе могу предложить за счет заведения. – Он покосился на объемистую хозяйственную сумку из черного пластика, которую Лиза поставила рядом со стулом, и осторожно поинтересовался:

– Принесла что-то на продажу, крошка?

Лиза не поняла его намека, но на всякий случай пожала плечами, ногой задвинув сумку под стол, с глаз подальше.

– У меня проблемы не только с кредитом, – тихо ответила Лиза, стараясь по возможности оставаться максимально честной. – Боюсь, мне нужно идти. Мою кредитную карточку наверняка отслеживают.

Сэм понимающе кивнул.

– Не нервничай, – ответил он. – По-моему, в нашем районе у всех рано или поздно возникают проблемы с властями. – Он почему-то усмехнулся, скорее всего в ответ каким-то своим мыслям, и, внимательно посмотрев на Лизу, добавил вслух:

– Благополучные районы лежат на севере, верно?

Лиза пожала плечами, внутренне поразившись тому, что не помнит даже такой малости, как социальная планировка родного города. Неужели те двадцать лет, о которых говорила старушка на Спринг-Роуз, – чистая правда?!

Эмоции опять предательски отразились в мимике ее лица, и Сэм, который почему-то не сводил с нее глаз, истолковал это смятение по-своему.

– Нет повода волноваться относительно карточки, – заверил он Лизу. – Наши машины очень умные. Они никогда не дают информацию в Сеть, если что-то неладно со счетом. Копы сейчас мчатся как бешеные в универсальный магазин на другой конец города. Проверка счета осуществлялась оттуда.

– Здорово… Своеобразная забота о клиентах. – Лиза опять вымученно улыбнулась, а Сэм, наоборот, насторожился.

– Что-то я не совсем понимаю… – Он полуобернулся, сделав знак дройду, чтобы тот принес два кофе. Когда чашки оказались на столе, Сэм вновь покосился на задвинутую под стол сумку, потом перевел взгляд на Лизу и вопросительно приподнял бровь, видимо, считая, что проявил достаточно любезности для того, чтобы любопытствовать и дальше.

Лиза совершенно не понимала, чем вызван повышенный интерес к ее сумке, но она так устала и морально, и физически, что готова была смириться с этим. Пусть сидит и пялится куда угодно. Ей бы только немного прийти в себя, успокоиться.

Странный он какой-то… Она покосилась на Сэма, поймала его взгляд и вдруг смутилась. До Лизы вдруг дошла вся двойственность ситуации, особенно когда он потянулся за кофе и из-под манжета опять тускло блеснул коричневатый таугерин.

– Слушай, я вижу, у тебя проблемы, – произнес Сэм, словно прочитав ее мысли. – Давай так… – внезапно предложил он, – я посмотрю, и если там отыщется что-нибудь стоящее, то дам тебе нормальную цену прямо сейчас.

– А что здесь покупают? – безразлично спросила Лиза, отпивая глоток обжигающего кофе.

Сэм поперхнулся, подозрительно покосился на нее и удивленно произнес:

– Ты пришла в «Старое Железо», наш дройд просканировал твою сумку и доложил, что там компьютерные компоненты. И после этого ты начинаешь задавать такие вопросы…

Лиза лишь покачала головой в ответ на явное подозрение, промелькнувшее в его глазах.

– В этом нет ничего странного. Я забрела сюда случайно, – созналась она. – А эти части компьютера не продаются.

– Дороги как память? – расслабляясь, поинтересовался Сэм.

Лиза не была расположена поддерживать разговор в подобном ключе. У нее и так хватало проблем. Нужно было пытаться решить их, а не наживать себе новые. Неожиданно, порывисто встав из-за стола, она взяла сумку и сказала, посмотрев на Сэма, который поднялся синхронно с ней:

– Спасибо, что не засветили мою карточку. Быть может, я зайду позже.

Он усмехнулся, пожал плечами, словно хотел сказать: ладно, мне все равно.

Уже на пороге Лиза обернулась:

– Спасибо за кофе, Сэм.

Он проводил ее долгим взглядом и неожиданно сказал вслед:

– Приходи вечером. Может, передумаешь к тому времени. В любом случае тут весело, а проблему ужина я возьму на себя.

Лиза совершенно не ожидала подобного предложения. Ее сознание жило категориями абсолютно иных проблем, и она словно бы выпадала в своих мыслях из нормального измерения, поэтому смысл сказанных слов не сразу дошел до нее.

– Я подумаю… – ответила она, покидая клуб.

Господи, как все запуталось…

* * *

Никогда город не казался ей таким враждебным и неуютным.

Лиза поймала себя на мысли, что раньше она просто не замечала того количества людей, которые текли по его улицам нескончаемым потоком. Все они казались ей сейчас врагами, взгляд настороженно просеивал толпу, пытаясь выискать среди спешащих по своим делам горожан тех, кто вышел на улицу с единственной целью: найти и арестовать ее.

Через несколько часов бессмысленных, лишенных какой-либо логики и цели блужданий она окончательно выбилась из сил.

Она не понимала происходящего, не помнила себя, и в душе у нее стремительно заканчивались остатки той иррациональной решимости бороться, прилив которой она испытала ранним утром сегодняшнего дня.

Начинало вечереть.

Присев на скамейку в одном из многочисленных городских скверов, затерявшемся среди кварталов сверхвысотных домов, Лиза открыла сумочку и вытащила мобильный телефон, который был сознательно отключен ею еще утром.

Набрав номер, она сразу же услышала ответ.

Морган, вероятно, целый день ждал ее звонка. Лейтенант хорошо понимал, что, лишенная средств к существованию, связей, знакомств, она очень быстро пойдет ко дну, разочаруется в своем спонтанном решении бежать и сопротивляться.

– В чем меня обвиняют? – сухо спросила Лиза, не представившись и не сочтя нужным поздороваться.

– Это вы, госпожа Стриммер?

Молчание. Морган несколько секунд сопел в трубку, потом вздохнул:

– Я надеюсь вы еще не успели наделать глупостей?

– Нет, не успела, – в голосе Лизы звучала открытая неприязнь. – Я хочу знать, в чем меня обвиняют.

Несколько секунд опять прошло в молчании.

– В вашем деле обнаружилось слишком много странностей, – уклонился от прямого ответа лейтенант. – Я не могу объяснить, почему по адресу бывшей квартиры вашей матери оказался установлен компьютер с программами аудиосинтезатора и блоком псевдоинтеллекта.

– Для меня это тоже было неожиданным и страшным сюрпризом, – резко ответила Лиза. – Я надеялась, что вы объясните мне это. Разве у меня не было травмы? Я думала, что происходящее – следствие какой-то программы реабилитации…

– Буду вынужден разочаровать вас, мэм. Извините… Не обрывайте связь… – Он явно отвлекся на что-то, но «вернулся» уже через несколько секунд. – Давайте поговорим откровенно, – внезапно предложил он. – Я сразу подумал о программе посттравматической реабилитации и поднял все базы данных медицинских учреждений планеты за последние четверть века. Вы никогда не попадали в больницу, хотя действительно проживали вместе со своей матерью по адресу Спринг-Роуз, 125, в том доме, который снесли лет двадцать назад.

Лиза молча проглотила эту новость, а ее внутренний голос, который просыпался, когда ему заблагорассудится, вдруг начал подавать резкие, неприятные сигналы тревоги. Беспокойство, граничащее с паникой, вдруг жаркой волной прокатилось по телу.

Почему он так легко и спокойно разговаривает со мной? Отчего выдает секретную с точки зрения следствия информацию с такой легкостью, будто беседует с приятелем о вчерашнем футбольном матче?!

Не отнимая трубку от уха, Лиза нервно огляделась по сторонам. Сквер был пуст – ни случайных прохожих, ни влюбленных парочек, никого.

Они засекли звонок с трубки, идиотка! Беги же!..

Лиза не вняла здравому совету своей непонятной второй половинки. Измучившись и морально, и физически, она действительно не понимала, зачем ей бежать? Ведь она ни в чем не виновата, и это рано или поздно будет доказано. Нет, не нужно более бегать и прятаться: если у властей имеются подозрения относительно ее законопослушности, то Лиза тешила себя надеждой на то, что выставит встречный счет, составленный из многочисленных вопросов, которые накопились в ее сознании за последние сутки.

Где-то неподалеку приглушенно взвизгнули покрышки, и вновь наступила тишина, лишь в трубке продолжал сопеть Морган, да ленивый ветерок шевелил листву кустарника, окаймлявшего сквер живой стеной зелени.

Презумпция невиновности…

Лиза еще не понимала, как глупо рассчитывать на этот затасканный, уже миллион раз нарушенный самими законниками древний постулат юриспруденции.

Она не знала и тысячной доли того, что надлежало знать.

– Лейтенант, давайте договоримся так… – Она поморщилась от боли в порезанной руке, которая здорово опухла и беспокоила ее все это время. – Я сейчас пойду в ближайший полицейский участок, но прежде вы должны дать мне гарантию…

Морган согласился с ней слишком поспешно. Он вдруг заговорил нервной скороговоркой, которая с головой выдала то невероятное нервное напряжение, что скрывалось до этого за его спокойными, рассудительными фразами.

– Да, да!.. – торопливо оборвал он Лизу. – Вам будут даны любые гарантии безопасности в том случае, если вы принесете с собой компьютерные компоненты, которые исчезли из вашей квартиры на Медисон.

Лиза открыла рот, чтобы ответить, но именно в этот момент кусты, ограничивающие пространство сквера, внезапно разошлись сразу в нескольких местах, выпуская на веселенькую лужайку троих солдат в серой, раскрашенной под цвета асфальта, но мгновенно смимикрировавшей до грязно-зеленого оттенка экипировке спецподразделений.

Это был шок. Все произошло так внезапно, непредсказуемо, что сознание не успело отреагировать должным образом, словно все происходило не с ней, а с кем-то другим…

Время внезапно замерло для Лизы, оно погибло, потеряло свой физический смысл в то роковое мгновение, когда алый зайчик лазерного прицела скользнул по ее груди, горлу и застыл на лбу кровавым пятнышком неминуемого выстрела.

Это был миг потустороннего откровения, секунда потрясения истиной, дарованная по праву неизбежной смерти: Лиза успела взглянуть в глаза ближайшего к ней бойца, того самого, чей прицел уже лег на нее смертной отметиной, и эти спокойные, серые глаза со стальной поволокой легализованного государством профессионального убийцы сказали ей все…

Ее никто не собирался арестовывать.

У них не было приказа брать ее живой, напротив, они пришли сюда, чтобы убить, чтобы избавить кого-то от огромной опасности, возникшей в связи со странной кончиной Сережи…

Сознание Лизы вторично погибло в этот страшный миг.

– Госпожа Стриммер, почему вы замолчали?.. – резанул по нервам осипший голос лейтенанта Моргана, и – боже – ее тело, но никак не разум, отреагировало на плавное движение пальца целившегося ей в лоб бойца…

За десятую долю секунды до выстрела, ее колени вдруг подломились, и пуля, пущенная в лоб, разнесла вдребезги трубку сотового телефона.

Пластиковые осколки больно резанули по лицу, но Лиза продолжала падать, оседая на землю вялым, безвольным мешком…

Вторая пуля, адресованная в сердце, пробила плечо, пройдя навылет чуть ниже ключицы. Лиза не слышала приглушенного хлопка выстрела, но удар и чавкающий хруст рвущихся мышц были оглушающими, сознание вдруг начало угасать, но дикое, запредельное усилие воли вернуло его на место.

Земля встретила ее щеку колючей щетиной коротко стриженной газонной травы. Запах свежескошенного сена ударил в нос, смешиваясь с приторными флюидами крови.

Лиза не успела ни испугаться, ни удивиться, – ее разум оказался в плену у величайшего спокойствия, которое когда-либо было испытано ею в жизни. Она знала, что физическая боль, ненависть, страх – все это придет потом, а сейчас нужно лежать тихо, как и подобает трупу, у которого прострелено сердце и выбиты через затылок мозги…

Ее залитое кровью лицо, впечатавшееся в траву газона, оказалось повернуто так, что она сквозь полуприкрытые веки могла видеть ноги спецназовцев.

Двое направились к ней, третий остался на месте, страхуя товарищей.

Лиза смотрела, как медленно приближаются к ней две пары высоких ботинок, и не могла понять, чем вызвано подобное тактическое построение – привычкой действовать определенным образом или же страхом, опасением?..

Похоже, что они действительно опасались ее… мертвую, ничком лежащую на забрызганном кровью газоне.

Но это же был абсурд!.. Чем она могла так сильно испугать троих явно неробких парней?!

Первая пара ботинок остановилась подле ее лица.

Боль из района простреленного плеча понемногу начала проникать, просачиваться в сознание.

Один из бойцов подошел к ней вплотную, присел на корточки, положив на колени импульсный карабин «ИМ-200», и Лиза услышала его хрипловатый голос:

– Сэр, похоже, пуля не пробила ее череп… Нет, думаю, она мертва. – Он не спешил прикоснуться к окровавленному телу, перевернуть его, чтобы убедиться в справедливости только что сказанных слов. – Что нам делать с телом, сэр?

В коммуникаторе послышалось невнятное бормотание.

– Нет, капитан Блейхард остался в машине. Свяжитесь с ним, мы подождем, – опять прозвучал над ухом тот же хрипловатый голос.

Лиза лежала, не шелохнувшись.

Боль расползалась все дальше, плечо начало неметь, и это было скверно. Секунды казались тягучими, словно капли пролитого сиропа. Сознание Лизы будто раскололось на две половинки, – она отчетливо понимала, что в эти роковые мгновения ее телом владеет кто-то другой, умеющий терпеть боль, обладающий навыками, которые ей, обыкновенной домашней хозяйке, не могли пригрезиться в самом кошмарном, невероятном сне.

Та Лиза, которая ворковала над ухом одуревшего от виртуальной зависимости Сережи, стремительно уходила в прошлое, она погибала, а что приходило взамен? Пустота? Холодный отрешенный вакуум сознания, в котором едва приметными вехами плавали скудные обрывки воспоминаний другой женщины?..

– Да, сэр, я понял!..

Голос резко вышвырнул ее назад, в болезненную, окровавленную реальность, и Лиза почувствовала, как потянулась к ней рука…

Минуту назад этот человек хладнокровно сжал сенсор гашетки, целя ей в лоб, нимало не задумываясь над степенью ее вины… Лиза не знала, что за дьявол владеет ее разумом, но холодная внутренняя отрешенность, страшная уверенность в том, что она сможет убить его, внезапно резанула по нервам, заставив раньше времени вздрогнуть безвольное, как казалось, тело…

…

Сержант Говард достаточно повидал на своем веку, чтобы его руки не дрожали, переворачивая теплый еще труп.

Красивая… – подумал он, равнодушно скользнув взглядом по забрызганному кровью лицу, и в этот миг что-то укололо его мгновенным, парализующим предчувствием.

Мертвое тело вздрогнуло, как живое.

Ее глаза открылись. Они были огромными, бездонными, черными… В них жила пустота.

– О, фрайг!.. – Говард заученным движением уже отшвыривал прочь от себя внезапно ожившее тело, но, видимо, потрясение оказалось слишком сильным, даже для его нервов, – он сделал это недостаточно проворно, и женщина, которая поднималась с земли, одним плавным, тягучим движением успела дотянуться до расстегнутой кобуры на его поясе.

Импульсная «гюрза» послушно вышла из захватов.

Последнее, что запечатлело сознание Говарда, было ее лицо, – серое, будто пепел от сгоревшей бумаги… и глаза, в которых затаилась нечеловеческая боль, такая сильная, осязаемая, словно каждый выстрел отдавался в ее сознании, как собственная смерть.

…

Лиза начала стрелять, как только холодная рифленая рукоять автоматического пистолета оказалась в ее вспотевшей ладони.

Она действовала словно в полусне, и удивительно, что в таком состоянии разум продолжал контролировать движение рук.

Первый выстрел опрокинул ближайшего спецназовца, выбив из него сознание прямым попаданием в грудь. Учитывая бронежилет, он получил в худшем случае кровавый синяк и треснутые ребра, но удар пули вышиб весь воздух из его легких.

Он еще валился на коротко стриженный газон, рефлекторно согнувшись пополам, когда второй, еще не сообразив, что случилось, дико взвыл, роняя оружие, – пуля пробила ему ногу.

Фактор внезапности, сколь ошеломляющ он ни был, отработал свое и завершился, вслед за болезненными вскриками и падением двух тел.

Мама… Мамочка… – это был ее мысленный вскрик, порождение подсознательного ужаса от того, что она делает…

Третий боец застыл, замешкался ровно на секунду, и этого хватило, чтобы их глаза встретились.

Губы Лизы мелко дрожали. Она не закончила начатое движение и все еще полусидела на окропленной кровью траве, а он застыл метрах в пятнадцати от нее. Парню с импульсным карабином в руках уже перевалило за тридцать, у него наверняка была семья, дети, целая Вселенная по имени жизнь, – это читалось в его выцветших от напряжения глазах, в том, как мелко, едва заметно подрагивал направленный на нее ствол электромагнитного оружия.

Лиза была уверена – он не боится. Но и ее внутреннее смятение никак не отражалось на твердости руки – «гюрза» лежала в ладонях как влитая, и она почему-то твердо знала: они выстрелят одновременно и обязательно убьют друг друга.

Он напряженно следил за ней, она за ним, и эта пауза затягивалась, превращаясь в вечность.

– Не надо… – тихо, едва слышно выдохнула она.

Он еще больше побледнел, но карабин в его руках по-прежнему был направлен в голову Лизе.

Ее мутило от резкой, обильной потери крови, простреленное плечо уже не ощущалось как часть тела, и неизвестно, что за сила помогала ей так твердо держать оружие.

Не сводя глаз с застывшего бойца, она медленно встала.

– Это ошибка… Чудовищная ошибка, понимаешь? – Она выпрямилась, сделала шаг в сторону, удерживая пистолет на вытянутых руках и целя ему в лоб. На самом деле Лиза не понимала, что мешает ей чуть сильнее сжать сенсор гашетки? Она ведь уже догадалась наконец, что вся ее сущность кем-то извращена, скомкана, перекроена, и от госпожи Стриммер – законопослушной домашней хозяйки – в душе ничего не осталось.

Я слишком хорошо умею убивать… – подумалось ей, и эта мысль обожгла. – Ну, не останавливайся, давай, терять-то уже нечего…

Это был страшный миг для ее изорванного в клочья сознания.

Она владела жизнью другого человека полно, безраздельно, в такой же мере, как собственной.

Это ощущение бросало в холодный пот, оно пугало и манило одновременно своей запредельной остротой, болью, солоноватым привкусом крови на губах…

Не отрекаются, любя…

Эта мысль, пришедшая, как казалось, ни к месту, невпопад – о какой любви могла идти речь в эту секунду?! – тем не менее сработала, и ее скрытый, подстрочный смысл лег в сознании как нечто твердое, обдуманное уже давно и принятое навсегда…

Нельзя отрекаться от самой себя… Нельзя быть сегодня честным, а завтра лжецом… Нельзя предать то, во что когда-то верил. Нельзя стать зверем, а потом опять вернуться в человеческое обличье.

– Не надо… – твердо повторила она, делая шаг по направлению к нему. – Это будет бессмысленно…

Что-то дрогнуло, сломалось в его взгляде.

Ствол импульсного карабина не опустился, но Лиза каким-то шестым чувством поняла: боец поверил ее прерывистому шепоту. Он не станет стрелять, и она не выстрелит, потому что каждый из них сделал свой выбор, заглянул в миг адского напряжения в свою опустошенную, танцующую на краю пропасти душу и понял: они одинаковые – он и она. У них одно чувство справедливости, один, очень похожий взгляд на жизнь и смерть… на целесообразность последней и на ее удручающую окончательность.

…Сержант, сознание которого Лиза выключила первым выстрелом, вяло застонал, зашевелился.

Боец скосил глаза. Его командир был жив и сейчас мучительно приходил в себя после оглушительного удара в грудь, – он пытался вдохнуть, но не мог, и его рот беспомощно, некрасиво открывался.

Боец перевел взгляд на Лизу и по ее напряженной мимике понял: еще секунда – и тонкая струна натянутых нервов лопнет, и тогда с этой поляны уже не уйдет никто, ни она, ни их наряд, столкнувшийся с непонятным, но равным по хладнокровию и силе противником.

Видимо, его не устроила подобная ничья.

– Иди… – негромко проронил он, кивнув в сторону обрамлявшего сквер кустарника. – Там машина… Иди же!.. – повысил он голос.

Лиза не рискнула повернуться к нему спиной. Одной рукой подхватив оброненный пакет, она, пятясь, прошла сквозь кусты и только тогда резко обернулась.

Сознание уплывало. Казалось, что земля сейчас рванется ей навстречу, и она уже не в силах будет бороться с этим.

За приспущенным стеклом полицейской машины, небрежно припаркованной на тротуар, она увидела бледное, перекошенное лицо офицера, который, судя по движениям, судорожно пытался достать личное табельное оружие, по какой-то безалаберности засунутое в «бардачок».

– Вылезай… – без злобы, не повысив голос, произнесла она, чувствуя, что сейчас силы окончательно оставят ее.

Офицер, бледный как полотно, послушно выкатился из машины.

Лиза села за руль, включила зажигание и поняла, что реальность все же ускользает от нее. Сознание стремилось провалиться в черную, бездонную пропасть. Кровь щекочущими струйками уже стекала по животу, капала на пол, пачкая белоснежный салон полицейского «внедорожника».

Страшась, что сейчас лишится чувств, она резко дала газ, и машину юзом вынесло на проезжую часть.

Выворачивая на оживленную улицу, которая шла параллельно скверу, Лиза заметила, как мягким зеленоватым светом замерцал дисплей бортового компьютера.

Одной рукой удерживая руль, она посмотрела на высветившуюся карту района и указала световым маркером единственную знакомую ей точку.

Благо, это было недалеко.