Онлайн чтение книги Брак по конкурсу
Действие второе

Явление первое

Сад. С одной стороны — тенистые деревья. Столики здесь и там; соломенные стулья. Кругом скамейки.

Мадам Плюм и мадемуазель Лолот сидят за одним из столиков и пьют кофе. За другим столиком, где также подан кофе, мосье Лароз, с книгой в руке, читает, попивая кофе. Мадам Фонте н, за тем же столиком, что и мосье Лароз, пьет кофе. В глубине мужчины и женщины всякого звания сидят, прогуливаются или читают.

Фонтен. Мосье Лароз, что это вы читаете?

Лароз. «Меркюр».[2] «Меркюр» — имеется в виду популярный французский журнал «Mercuro de France», основанный в 1672 году Визе под названием «Mercure galant». В нем печатались различные новости, объявления о спектаклях, о назначении на должность, об избрании в члены Академии, речи, стихотворения и т. п.

Фонтен. Есть какая-нибудь интересная статья?

Лароз. Я как раз смотрю статью о театрах. Автор очень хвалит некоторые итальянские комедии.

Фонтен. Пусть хвалит, если ему угодно. В итальянскую комедию я не хожу и никогда ходить не буду.

Лароз. А почему вы туда не ходите?

Фонтен. Потому, что не понимаю по-итальянски.

Лароз. В таком случае это извинительно. А я по-итальянски понимаю, хожу туда и развлекаюсь.

Фонтен. Отлично, развлекайтесь, рада за вас.

Лароз. Но я знаю, что и вы, сударыня, занимались итальянским и одно время держали учителя.

Фонтен. Да, это правда, держала четыре месяца. Я начала понимать, начала переводить, но мне надоело, и я бросила.

Лароз. Вот в этом-то, простите меня, и состоит главный женский недостаток. Вам быстро все надоедает. Вы начнете и бросите. Почти все парижские дамы принимались учиться какому-нибудь иностранному языку, и почти ни одна не научилась его понимать. А почему? Потому, что им не хватает терпения, потому, что все им наскучивает, потому, что их мысли стремительно сменяют одна другую.

Фонтен. На что нам знать чужие языки? Наш язык Заменяет все остальные. Наши книги снабжают нас всем полезным и всем приятным, а наш французский театр — первый театр в мире.

Лароз. Да, конечно, но у всякой нации есть свои красоты…

Фонтен. Ах, какие же красоты вы находите в итальянской комедии?

Лароз. Она мне нравится, потому что она мне понятна. А вы с ней незнакомы, потому что ее не понимаете. Вот почему итальянский автор, пишущий на своем языке, никогда не соберет в Париже полного театра. Успех спектакля создают женщины. Женщины его не понимают, женщины его не посещают. Мужчины увиваются за прекрасным полом. И на долю итальянцев остаются только немногие любители их языка, несколько случайных зрителей, зашедших из любопытства, какой-нибудь писатель, который похвалит, какой-нибудь критик, который побранит.

Фонтен. Ну, вот видите! Чего же вам еще? Население Парижа огромно. На миллион примерно душ хватит любителей, хватит любопытных, хватит пристрастных судей, чтобы прилично заполнить театр.

Лароз. Послушайте, что говорит «Меркюр».

Фонтен. Простите, мне это не интересно, и я предоставляю вам наслаждаться его похвалами безраздельно.

Лароз. Отлично, прочту про себя. (В сторону.) Ничего не поделаешь, женщины ничего об этом не желают знать. (Читает про себя.)

Лолот. Нет, сударыня, посидим еще немного тут. Этот сад я люблю бесконечно.

Плюм. А моя страсть — это Тюильри.

Лолот. Вы правы, Тюильрийский сад обширнее, роскошнее, приятнее. После обеда там очень оживленно, и я сама охотно там бываю. Но для утра я предпочитаю Пале-Рояль: Здесь публика более избранная, не такая пестрая. Особенно около полудня здесь прелестно, очаровательна,

Плюм. А что вы скажете о Люксембурге?

Лолот. О, это сад, где гуляют философы, недовольные, главы семейств и старомодные супружеские пары.

Плюм. Я вижу, вы не очень любите уединение, покой.

Лолот. Когда мне хочется покоя, я сижу дома. Когда я выхожу, то выхожу развлечься.

Плюм. Тогда вам должен нравиться Бульвар?

Лолот. О да, очень! Эта толпа, этот шум нравятся мне бесконечно. По-моему, это красивейшее зрелище на земле. Видеть это множество карет посередине, этих бесчисленных пешеходов, которые движутся в боковых аллеях, усаженных деревьями и огражденных от экипажей… Столько роскошных кофеен, наполненных звуками инструментов и голосами певцов; столько канатных плясунов, кукольных театров, зверей, машин, различных игр и развлечений: кто сидит, кто разгуливает, кто ест, кто поет, кто играет на чем-нибудь, кто занят нежной беседой. Веселятся до полуночи, и ведь это — обычное времяпрепровождение, которое длится шесть-семь месяцев в году.

Явление второе

Те же и мосье Траверсен.

Траверсен. Гарсон!

Гарсон. Да, мосье.

Траверсен. Кофе с молоком и булочку. (Садится за столик.)

Гарсон. Сию минуту.

Траверсен. А скажите, получены «Маленькие афиши»?

Гарсон. Я сейчас видел в кафе типографского рассыльного, который их раздавал.

Траверсен. Пришлите его ко мне.

Гарсон. Слушаю. (Уходит.)

Фонтен (Мосье Ларозу). Вот посмотрите, все жаждут новостей.

Лароз. Тут можно очень дешево удовлетворить свою любознательность. Удобнейший порядок заведен в этих садах: за два су можно прочесть все листки, которые вышли за день.

Фонтен. Но их нельзя уносить с собой,

Лароз. Нет, их читают на месте, за этим смотрят особые люди.

Фонтен. Сказать по правде, в Париже удовольствия хорошо налажены.

Явление третье

Те же, гарсон и типографский рассыльный. Гарсон приносит кофе и булочку, наливает кофе с молоком в чашку и уходит.

Рассыльный. Это вы, сударь, спрашивали «Маленькие афиши»?

Траверсен. Да, это я. Дайте сюда.

Рассыльный. Вам только прочесть?

Траверсен. Вот два су.

Рассыльный. Понимаю. Я подожду, пока вы прочтете.

Траверсен (рассыльному). Есть что-нибудь любопытное?

Рассыльный. Есть объявление «К сведению публики», в конце, весьма необычное.

Траверсен. Посмотрим.

Рассыльный. Прошу вас. (Садится на одну из скамеек поблизости.)

Траверсен читает про себя и по временам выражает удивление.

Явление четвертое

Те же и Пандольфо.

Пандольфо (в сторону). Сюда стекаются все новости и их любители. Меня мало кто знает. Хочу послушать, нет ли разговоров о моем конкурсе. (Садится на пустую скамью.)

Траверсен (громко). Чудно! Прелестно! Восхитительно!

Лароз. Какое-нибудь известие, мосье Траверсен?

Траверсен. Послушайте известие поразительное, необычайное. Все встают со своих мест и подходят к столику мосье Траверсена; подходят также и действующие лица без речей. (Читает вслух.) «К сведению публики»…

Пандольфо, услышав чтение, встает с места, осторожно направляется к

слушающим и останавливается поодаль.

…«В этот город прибыл иностранец…»

Лароз. Шарлатан какой-нибудь.

Пандольфо (в сторону). Вот скотина!

Траверсен. Нет, вы слушайте. «По национальности итальянец, по профессии коммерсант, состояние порядочное, характер причудливый…»

Фонтен. Это какой-нибудь мошенник.

Пандольфо (в сторону). Чтоб тебя черт побрал!

Траверсен. «Он выдает замуж дочь…»

Фонтен. Чудесно!

Лолот. Очаровательно!

Плюм. Слушайте, слушайте.

Пандольфо (в сторону). И услышите, и услышите.

Траверсен. «Возраста юного, красоты удовлетворительной, грации восхитительной…»

Лолот. Что за сумасшедший!

Плюм. Что за животное!

Фонтен. Что за зверь!

Пандольфо (в сторону). Э, таких похвал я не заслуживаю.

Лароз (дамам). Да не перебивайте же.

Траверсен. Послушайте описание чудесных качеств этой жемчужины: «Рост обычный, волосы каштановые, цвет лица прекрасный, глаза черные, рот улыбчивый, ум живой, характер редкостный и сердце лучшее в мире».

Все дружно смеются. Пандольфо стоит озадаченный.

Затем он говорит, что даст приданое в зависимости от партии, что остановился в гостинице «Орел», и кончает заявлением, что претенденты будут допущены к конкурсу. Ничего безобразней я в жизни не слышал.

Фонтен. Этого человека надо связать.

Траверсен. Связать и отколотить.

Лароз. Это какой-то чудак. Не вижу здесь большого зла.

Фонтен. Он итальянец, и вам этого достаточно, чтобы за него вступиться.

Лолот. Я считаю, что это человек безмозглый.

Плюм. И бесчестный.

Пандольфо волнуется.

Фонтен. А все-таки занятно было бы посмотреть на эту иностранку.

Плюм. О нет, я бы охотнее взглянула на ее скотоподобного отца.

Лолот. И я бы дорого дала, чтобы познакомиться с этим удивительным чудаком.

Плюм. Это такой смешной человек, что с ним действительно стоило бы познакомиться.

Пандольфо (в сторону). Хорошо, что они меня не знают.

Траверсен. Погодите. (Зовет типографского рассыльного.) Эй, молодой человек!

Рассыльный (подходя). Что угодно?

Траверсен. Вы не знаете, кто тот иностранец, который поместил это объявление?

Рассыльный. Как же, знаю. Да вот он здесь. (Указывает на Пандольфо.)

Пандольфо (в сторону). У, дьявол!

Фонтен. Это чудно!

Плюм. Это прелестно!

Лолот. Это волшебно!

Лароз (тихо дамам). Тише, тише, медам, уважайте место, где вы находитесь. Здесь никого не дозволяется оскорблять. Если мы будем шуметь, явится швейцар и велит нам удалиться.

Траверсен (дамам). Позвольте мне. Я им завладею без труда.

(Направляется к Пандольфо.)

Пандольфо (в сторону, собираясь уходить). Лучше мне уйти, чтоб не пришлось удирать.

Траверсен (к Пандольфо, преграждая ему путь). Простите, милостивый государь…

Пандольфо (резко, желая уйти). Сударь мой!..

Траверсен. Одну минуту.

Все остальные расступаются, чтобы позабавиться происходящим; иные садятся, иные стоят.

Пандольфо. Что вам угодно?

Траверсен. Ваша милость — иностранец?

Пандольфо (в замешательстве). К вашим услугам.

Траверсен. Итальянец?

Пандольфо (по-прежнему). Покорнейший слуга.

Траверсен. Вы выдаете замуж дочь?

Пандольфо. Я выдаю замуж дочь.

Траверсен. Красивую, милую, добродетельную?

Пандольфо. До такой степени, что вы себе и представить не можете, сударь мой.

Дамы, которые держатся поодаль, разражаются громким смехом.

Что это за смех? Что это за издевательство над порядочными людьми? Если бы моя дочь не была такова, я бы не стал обращаться к публике. Нечего смеяться над тем, чего не знаешь, а кто хочет увидеть, может увидеть: вход свободен и для мужчин, и для женщин. Мужчины могут приходить, чтобы восхищаться, а женщины, чтобы лопаться от зависти. (Кончив с жаром, уходит.)

Дамы снова смеются, все хлопают в ладоши. Мадам Плюм, мадемуазель Лолот и другие уходят следом за Пандольфо.

Явление пятое

Те же, Ансельмо и Альберто.

Альберто. Что такое, господа? Что это за шум?

Траверсен. О, ведь вы итальянец. Скажите, знаете вы вон того человека, который уходит? Вот он идет к калитке.

Альберто. Знаю, потому что однажды говорил с ним. Я видел также его дочь. Насчет отца я вполне согласен, что ничего смешнее нет на свете. Но если говорить об этой девушке, то заверяю вас честью, что она во всех отношениях замечательна. Она обладает всем: красотой, изяществом, умом, воспитанностью, способностями, а главное — несравненным обаянием добродетели и скромности.

Траверсен. Даже добродетельна! Даже скромна!

Лароз. Раз синьор Альберто так говорит — значит, так оно и есть.

Ансельмо (в сторону). Бедный синьор Альберто! Он ослеплен страстью, но я постараюсь его вразумить.

Траверсен (в сторону). Альберто разжег мое любопытство. Если это и вправду стоящее дело, то я бы и сам охотно им занялся.

Альберто. Синьор Ансельмо, не выпить ли нам кофе?

Ансельмо. По правде говоря, мне бы надо спешить.

Альберто. Это дело одной минуты. — Эй, кофе на двоих!

Гарсон приносит кофе. Альберто и Ансельмо садятся.

Траверсен (в сторону). Почем знать? Если дочь мне понравится, если приданое окажется приличным, то можно и закрыть один глаз на карикатурного отца. (Уходит.)

Фонтен. Мосье Лароз, хотите, сходим вместе взглянуть на это чудо?

Лароз. Весьма охотно.

Фонтен. Ну, разумеется, когда речь идет об итальянке, вы готовы встать среди ночи.

Лароз. Однако же, если бы не ваше предложение, я бы не полюбопытствовал идти ее смотреть.

Фонтен. Сходим, сходим, посмеемся.

Лароз. Насчет смеха… лучше быть осторожным.

Фонтен. Где это — гостиница «Орел»? Вы знаете?

Лароз. Знаю отлично.

Фонтен. Идем. (Берет его под руку, и они уходят.)

Явление шестое

Ансельмо и Альберто.

Альберто (к Ансельмо). Вы заметили этого господина, который только что ушел?

Ансельмо. Да, заметил. Это кто?

Альберто. Это некий мосье Лароз.

Ансельмо. Судя по имени, это, быть может, один из моих должников.

Альберто. Совершенно верно, и он вам должен больше всех.

Ансельмо. Так почему вы ничего ему не сказали? Почему вы нас не познакомили?

Альберто. Потому что он был не один, потому что здесь было бы неудобно знакомить вас, и я имею в виду свезти вас к нему на дом. Он богат, он вполне может расплатиться с вами, и он расплатится. Но он туговат, и с ним надо обращаться умело. Война повредила всем. Он тоже понес большие убытки. Но положитесь на меня, и я уверен, что он исполнит свой долг.

Ансельмо. Дорогой синьор Альберто, я глубоко тронут вашим добрым отношением ко мне. Ваш отец был всегда моим близким другом, мне всегда было ценно его сотрудничество, я оплакивал его утрату, и вот я утешен тем, что нашел в вас сердечного друга, а это единственное, о чем я могу мечтать в моем злополучии.

Альберто. Вы можете располагать мной и моим домом. Я знаю, что вы человек чести, знаю, как высоко чтил вас мой отец, и полагаю, что вы не повинны в постигших вас несчастьях. Как я вам уже говорил, я по вашим письмам внимательно изучил ваши интересы в Париже. Я нахожу, что здесь у вас имеются значительные кредиты и что ваши должники большей частью в состоянии с вами рассчитаться. Будьте уверены, что как только вам представится возможность снова заняться коммерцией, если вы этого пожелаете, — я готов предложить вам мое содействие и вообще все, чем могу быть вам полезен.

Ансельмо. Ваши предложения, ваше великодушие я рассматриваю как небесный промысел. Но, дорогой синьор Альберто, если вы заботитесь обо мне, то и я забочусь о вас. Ради вашего блага и ради собственного спокойствия я хотел бы, чтобы вы исполнили одно мое большое желание.

Альберто. Пожалуйста, вам стоит только приказать.

Ансельмо. Я бы хотел, чтобы вы отказались от привязанности, которую вы, по вашим словам, чувствуете к дочери Пандольфо.

Альберто. Дорогой синьор Ансельмо, я вам рассказал, как мне довелось с ней встретиться, я нахожу ее прелестной, я тронут ее несчастным положением; у меня доброе сердце, и я не в силах ее покинуть.

Ансельмо. Неужели же за время одной встречи, за время одной беседы вы могли воспылать таким огнем?

Альберто. Ах, синьор, таковы чудеса симпатии, чудеса любви. Это те случаи, которые, если о них читаешь в книге или видишь их на сцене, кажутся неправдоподобными, вымышленными, надуманными. И однако же я испытываю Это на себе, и сотни людей испытали то же самое.

Ансельмо. Да, конечно, я знаю отлично, что браки иной раз заключались во мгновение ока. Но мне кажется, что это бывала скорее причуда, чем любовь.

Альберто. Вы видели дочь синьора Пандольфо?

Ансельмо. Нет, я еще не видел ее.

Альберто. Когда вы ее увидите, вы сами сможете судить о ее достоинствах и о том, прав ли я в своей оценке.

Ансельмо. Я охотно допускаю, что она красива, что она добродетельна. Но знаете ли вы, кто такой ее отец?

Альберто. Это человек нелепый, смешной, я знаю очень хорошо.

Ансельмо. Знаете ли вы, что он был моим слугой?

Альберто. Слугой? По правде сказать, этого я не ждал. Но… если он им стал по нужде, в силу несчастья…

Ансельмо. Нет, синьор, он им стал потому, что таково его происхождение, его общественное положение.

Альберто. Теперь он коммерсант…

Ансельмо. Да, коммерсант, который объявлял себя банкротом три или четыре раза.

Альберто. Несчастные условия нашей профессии! Все мы подвержены ударам судьбы.

Ансельмо. Становиться банкротом с деньгами в руках — такой поступок не заслуживает сочувствия.

Альберто. У меня повсюду имеются корреспонденты. Я не слышал, чтобы на него поступали жалобы.

Ансельмо. Это потому, что он вел только мелкие дела.

Альберто. В таком случае он не причинил особых убытков своим клиентам.

Ансельмо. Вы заступаетесь за отца, потому что влюблены в дочь.

Альберто. Бедная девушка! Она не повинна в поведении своего отца. Она заслуживает всяческого счастья.

Ансельмо. Вы были бы готовы жениться на ней?

Альберто. Почему бы нет? Я был бы счастлив на ней жениться.

Ансельмо. И потерпели бы такого гнусного тестя?

Альберто. Она полна достоинств, полна прелести.

Ансельмо. Такого болвана?

Альберто. Его дочь умнее всех на свете.

Ансельмо. Что сказали бы ваши родители?

Альберто. Я никому не обязан отчетом.

Ансельмо. Ваша семья вправе ждать, что вы не нанесете ей бесчестья.

Альберто. Величайшая честь, которую я могу оказать моей семье, это ввести в дом жену честную, разумную, добродетельную и благонравную.

Ансельмо. По-вашему, на свете нет других девушек разумных, честных и благонравных?

Альберто. Я познакомился с этой, считаю, что она может составить мое счастье, и лучшего мне не надо.

Ансельмо. Между тем, если бы я не застал вас до такой степени обвороженным, я взял бы на себя смелость сделать вам одно предложение.

Альберто. Какое же предложение вы сделали бы мне?

Ансельмо. У меня тоже есть дочь на выданье.

Альберто. У вас есть дочь на выданье?

Ансельмо. Да, синьор. И если отцовская любовь меня не обманывает, мне кажется, что моя дочь заслуживает некоторого внимания. Я смело могу ручаться, что она разумна, честна, добродетельна и благонравна.

Альберто. Я с величайшей охотой этому верю и радуюсь вместе с вами.

Ансельмо. Конечно, не мне говорить вам о моей дочери. Это не принято, и я бы не хотел, чтобы и меня также считали шарлатаном, но старая дружба наших домов и ваше доброе отношение ко мне обязывают меня предложить вам посетить ее, если вы не возражаете.

Альберто. Нет, синьор Ансельмо, благодарю вас бесконечно. Я с величайшей готовностью явился бы засвидетельствовать ей мое уважение, исполнить перед нею мой долг, если бы не этот наш разговор. Теперь будет казаться, что я должен произвести сравнение, и вы сочли бы себя обиженным, если бы я не оценил ее по справедливости.

Ансельмо. Так вы действительно думаете, что у моей дочери меньше достоинств, чем у той?

Альберто. Я этого не говорю, но мое сердце занято, оно решило, оно не изменит.

Ансельмо. Вопрос ясен. Простите, если я был докучлив.

Альберто. Умоляю вас не ставить мне в вину мой образ действий.

Ансельмо. Напротив, я восхищаюсь вашим постоянством, я вас хвалю, но в то же время жалею. (Уходит.)

Альберто. Как можно жалеть того, кто воздает должное добродетели? А сострадание всегда достойно похвалы. (Уходит.)

Явление седьмое

Зала в гостинице, как в первом действии.

Филиппо, один.

Филиппо. Дуралей несчастный! Запер Лизетту на ключ! Этому Пандольфо невдомек, что у нас есть вторые ключи. Если бы я не был порядочным человеком, а Лизетта — честной девушкой, он, возвратись к себе в комнату, уже не застал бы ее там. С меня довольно того, что я отомкнул дверь и рассказал Лизетте про свою затею. Я рад, что она ее одобрила, и надеюсь на удачный исход моего предприятия. С такими дураками надо действовать хитро,

Явление восьмое

Мосье Лароз, мадам Фонтен и Филиппо.

Лароз. Любезнейший, два слова.

Филиппо. Что прикажете?

Лароз. Нельзя ли увидеть итальянку, которая здесь у вас живет?

Филиппо. Какую итальянку, сударь?

Фонтен. Да эту диковину, которая объявляет о себе в «Афишах».

Филиппо (в сторону). Они мне прямо сердце пронзают!

Лароз. Мы говорили с ее отцом. Он нам сказал, что всякий может ее видеть. Так что затруднений здесь быть не должно.

Филиппо (в сторону). Мне пришла в голову забавная мысль. (Мосье Ларозу.) Сударь, я ничего не знаю про «Афиши», о которых вы говорите. Но знаю, что в этих вот комнатах проживает дочь одного итальянского коммерсанта. (Указывает на дверь Дораличе.)

Лароз. Она как раз дочь итальянского коммерсанта. Можно с ней повидаться? Можно с ней поговорить?

Филиппо. Ее отца сейчас нет дома. Не знаю, примет ли она вас.

Фонтен. С особой такого рода вряд ли требуются подобные церемонии.

Лароз. Скажите ей, что с ней желала бы поговорить одна дама. Так ее легче будет увидеть.

Фонтен (мосье Ларозу). Мне даже смешно. Неужели вы думаете, что она до такой степени щепетильна?

Филиппо. Возьмусь исполнить поручение. (В сторону.) Они увидят, что это не та, и, надеюсь, уйдут до возвращения Пандольфо.

(Уходит в комнату.)

Явление девятое

Мосье Лароз и мадам Фонтен, потом Филиппо.

Фонтен. Мне кажется, самому хозяину стыдно, что у него такие постояльцы, и он делает вид, будто ничего не знает.

Лароз. Почему вы так думаете? А потом это не такой уж предосудительный случай, чтобы повредить доброй славе гостиницы.

Фонтен. Что может быть хуже, чем если женщина печатает о себе в «Афишах»?

Лароз. Зачем же тогда вы пришли к ней?

Фонтен. Из любопытства.

Филиппо. Сударь, эта молодая особа просит извинения. Она говорит, что в отсутствие отца никого не принимает.

Лароз. Неужели она так неприступна?

Филиппо. Я исполнял свой долг. У меня дела, простите. (В сторону.) Мне не терпится осуществить мою выдумку.

(Уходит.)

Явление десятое

Мосье Лароз и мадам Фонтен, потом Дораличе.

Лароз. Что скажете, сударыня? Она не так сговорчива, как вы думали.

Фонтен. Вы знаете, почему она важничает? Потому что вы велели передать ей, что ее спрашивает дама. Если бы она думала, что вы пришли один, она бы немедленно вышла. Но я хочу увидеть ее во что бы то ни стало.

Лароз. Придется подождать ее отца.

Фонтен. Ах, с такого рода людьми нечего церемониться. Да ну же, войдем к ней в комнату без всяких разговоров. (Хочет войти в комнату.)

Дораличе (на пороге). Сударыня, почему вы так настойчиво желаете войти в мои комнаты?

Фонтен (с притворной веселостью и иронией). О, только чтобы иметь удовольствие вас увидеть, мадемуазель.

Дораличе. Это — честь, которую я навряд ли заслуживаю. Я бы хотела знать, с кем я беседую.

Фонтен (тихо мосье Ларозу). Вы находите в ней обещанные прелести?

Лароз (тихо мадам Фонтен). Нельзя сказать, чтобы у нее не было достоинств.

Фонтен (мосье Ларозу, с насмешкой). Вот именно, достоинств!

Дораличе. Итак, сударыня, чем я могу вам служить?

Фонтен. Вы так торопитесь уйти? (Про себя, внимательно рассматривая Дораличе.) Конечно, она недурна, но совсем уж не такое чудо.

Дораличе. Если бы я знала, с кем я имею честь говорить, я бы не преминула оказать вам должный прием.

Фонтен. Вы говорите по-французски?

Дораличе. Я все понимаю, сударыня, но говорю плохо.

Фонтен (мосье Ларозу). Нет, нет, никуда не годится: ни ума, ни способностей.

Лароз (к мадам Фонтен). Простите, я нахожу, что она хорошо говорит на своем языке и тонко чувствует.

Фонтен (мосье Ларозу). Пристрастие — дурной судья.

Дораличе. Господа, с вашего разрешения… (Хочет уйти.)

Фонтен. Куда вы, мадемуазель?

Дораличе. К себе, если вам ничего от меня не угодно.

Фонтен. Мы пройдем с вами.

Дораличе. Извините, я не принимаю незнакомых людей.

Лароз. Вы совершенно правы. Меня зовут Лароз, я парижский негоциант и ваш покорнейший слуга.

Фонтен. И покровитель итальянок.

Лароз. А эта дама — мадам… (Хочет произнести имя мадам Фонтен.)

Фонтен. Позвольте, позвольте! Если вам угодно, чтобы она знала, как вас зовут, — это ваше дело. Но называть ей мое имя без моего разрешения вы не имеете права.

Дораличе (выразительно). Можете быть уверены, сударыня, что я отнюдь не любопытствую его узнать.

Фонтен (выразительно). Прелестно! Поистине прелестно!

Лароз (в сторону). Мне это бесконечно тягостно. Я нахожу, что она ничем не заслужила такого обращения.

Дораличе. Мне лучше всего уйти. (Хочет идти.)

Фонтен. Эй, послушайте!

Дораличе (оборачивается и останавливается). Что вам угодно от меня?

Фонтен (в сторону). Что за свирепая добродетель!

Лароз (к мадам Фонтен). Сударыня, будьте с ней поласковей, она этого заслуживает.

Фонтен. Так как же? Вы не хотите впустить нас к себе в комнату? Там кто-нибудь есть?

Дораличе. Я не обязана давать вам отчет в чем бы то ни было.

Фонтен (мосье Ларозу). Ах, какой чудный характер!

Лароз (к мадам Фонтен). Тверже вашего, сударыня!

Фонтен. Ну, а скажите, как идет конкурс? Сколько имеется претендентов на ваши достоинства, на вашу красоту? (Смеется.)

Дораличе (выступая вперед). Теперь я понимаю, сударыня, что вас привело сюда и на каком основании вы присваиваете себе право шутить со мной! Мой отец, не знаю, в силу каких несчастных обстоятельств, так низко пал, что выставил меня на позорище, пожертвовал мной. И все-таки, прежде чем оскорблять меня, вы должны были подумать, заслужила ли я причиненное мне зло, отвечают ли мои поступки и моя репутация тому жалкому положению, в котором я очутилась. И вы нашли бы, что я более достойна сострадания, чем презрения.

Лароз (к мадам Фонтен). Вот! Что вы скажете?

Фонтен (мосье Ларозу). А что, она вас растрогала?

Лароз (к мадам Фонтен). Немного.

Фонтен (к Дораличе). Так вы недовольны, что попали в «Афиши»?

Дораличе. Неужели вы думаете, что честная девушка может это вынести, не страдая так, как если бы у нее вырывали сердце? Ах, отчего я не умерла, не дожив до такого черного позора!

Фонтен (в сторону). Теперь и я чувствую себя растроганной.

Лароз (в сторону). Что за безумный отец! Бедная девочка, мне жаль ее.

Дораличе (в сторону, горячо). О небеса! Синьора Альберто все еще нет. А вдруг он раскаялся в том, что так нежно обещал мне свою помощь? Хоть бы отец вернулся скорей!

Лароз. Полноте, сударыня, успокойтесь! Я повидаюсь с вашим отцом, дам ему понять, какое зло он вам причинил, и постараюсь, чтобы он его исправил.

Фонтен (мосье Ларозу). О чем вы будете говорить с ее отцом, когда это самый безрассудный, самый грубый человек на земле?

Дораличе. А между тем мой отец был всегда самым разумным, самым осмотрительным человеком на свете.

Фонтен. О, о, понимаю. Раз вы защищаете вашего отца, так, значит, вы с ним заодно, и я не верю больше ни вашему отчаянию, ни вашей честности.

Дораличе. Несмотря на весь вред, который он мне принес, я не могу потерпеть, чтобы о нем так отзывались.

Фонтен. Ваш отец — сумасшедший. Не правда ли, мосье Лароз?

Лароз. Не знаю, что сказать. Этот несчастный человек повел себя очень дурно.

Явление одиннадцатое

Те же и Ансельмо.

Дораличе. Вот и он, бедный мой отец. Я вас прошу не слишком нападать на него.

Фонтен. Как!

Лароз. Кто?

Дораличе. Вы же видите, вот мой отец.

Лароз. Этот?

Фонтен. Но разве же…

Ансельмо. Да, господа, я — отец этой молодой девицы. В чем дело? Чему здесь удивляются? Чего от нее хотят? Чего хотят от меня?

Фонтен (в сторону). Ничего не понимаю…

Лароз. Разрешите, пожалуйста…

Ансельмо. Ваша милость не мосье Лароз?

Лароз. Да, он самый. Вы меня знаете?

Ансельмо. Знаю со слов синьора Альберто Альбичияи.

Дораличе (в сторону, радостно). А, синьор Альберто поговорил с моим отцом!

Лароз. Скажите мне, пожалуйста, прежде всего остального: эта молодая особа — не дочь синьора Пандольфо?

Ансельмо. Как так — Пандольфо? Это — Дораличе, моя дочь.

Лароз. О небеса!

Фонтен (к Ансельмо). Не об этой молодой особе говорится в «Афишах»?

Ансельмо. Нет, сударыня. Вы меня удивляете. Я не способен на такую низость.

Дораличе (к Ансельмо, в порыве радости). Так, значит, в «Афишах» не обо мне?

Ансельмо. Нет, дочь моя, не суди так дурно о твоем отце.

Дораличе. Ах, дорогой отец, простите меня. Меня уверили в том, что было неправдой. О небеса, я воскресла, я вне себя от радости! (Бросается в объятия отца.)

Лароз (к мадам Фонтен). Мне это казалось невозможным.

Фонтен (в сторону). Мне тоже с трудом верилось.

Лароз (к Ансельмо). Но кто же вы, сударь мой?

Ансельмо. Ансельмо Аретузи, к вашим услугам.

Лароз. Мой барселонский корреспондент?

Ансельмо. Он самый.

Лароз. Я ваш должник. Мы сосчитаемся. Я с вами расплачусь. Ваша дочь — исключительно достойная девушка. Сударыня, я прошу вас простить меня, если я по недоразумению в чем-либо преступил… но я счастлив сознанием, что ни на минуту не терял уважения к вам. (Обращаясь к мадам Фонтен.) И, конечно, мадам…

Фонтен. Да, мадам Фонтен хотела бы познакомиться с мадемуазель Аретузи, прося у нее прощения…

Дораличе. Сударыня, позвольте, с разрешения моего отца, пригласить вас в мои комнаты.

Фонтен. С удовольствием принимаю ваше приглашение. (В сторону.) Ах, как не мешало бы иногда быть поосторожнее!

(Уходит в комнату.)

Явление двенадцатое

Ансельмо и мосье Лароз.

Ансельмо (мосье Ларозу, приглашая его пройти в комнату.) Не угодно ли и вам точно так же…

Лароз. Нет, нет, побудем тут. Мне надо вам кое-что сказать.

Ансельмо. С нашими расчетами можно не спешить.

Лароз. Наши расчеты будут готовы, когда вам угодно. Деньги, возможно, так скоро готовы не будут, потому что вы сами знаете, как сейчас трудно с делами…

Ансельмо. К сожалению, знаю. Именно поэтому я и прекратил коммерческие операции.

Лароз. Впрочем, если вам необходимо срочно…

Ансельмо. Об этом мы еще поговорим, поговорим после. Сейчас я думаю только о том, чтобы устроить мою дочь. Когда нужно будет, я к вам обращусь.

Лароз. Синьор Ансельмо, я нахожу, что у вашей дочери чудеснейший характер, какой только может быть. Умна, скромна, мила, почтительна к отцу. Я видел ее печальной, и в своей печали она показалась мне еще прекрасней. Если вы не распорядились иначе ее судьбой, смею вас уверить, что я почел бы себя счастливым, если бы вы соблаговолили отдать мне ее в супруги.

Ансельмо. Но, сударь мой, так, недолго думая…

Лароз. В чем вы можете видеть препятствие? Вы Знаете мой дом?

Ансельмо. Знаю. Это было бы счастьем для моей дочери.

Лароз. Вам, может быть, не нравится моя особа?

Ансельмо. Наоборот. Мне известна ваша добрая слава, и я был бы очень рад.

Лароз. О приданом вы можете не заботиться. Я удовольствуюсь тем, что я вам должен.

Ансельмо. Тем лучше.

Лароз. Так какие же еще могут быть возражения?

Ансельмо. Я бы не хотел, чтобы за столь внезапным решением последовало раскаяние.

Лароз. Синьор Ансельмо, я не мальчик. Я до сих пор не женат, потому что еще не нашел особы, которая отвечала бы моим вкусам. В вашей дочери я нахожу такие личные качества, которые мне нравятся бесконечно. Прибавьте сюда мою любовь, мою страсть к итальянцам; прибавьте еще нашу дружбу, наши деловые отношения.

Ансельмо. Не знаю, что и сказать. Все меня склоняет, все убеждает.

Лароз. Вы мне обещаете вашу дочь?

Ансельмо. Обещаю,

Лароз. Честное слово?

Ансельмо. Честное слово. (Подают друг другу руки.)

Лароз. Я очень рад. (Вынимает часы.) Скоро полдень. Мне пора на биржу. После обеда увидимся.

Ансельмо. Я чрезвычайно доволен…

Лароз. До свиданья, дорогой тесть, до свиданья.

Целуются. Лароз уходит.

Явление тринадцатое

Ансельмо, потом Альберто.

Ансельмо. Какие удивительные бывают случаи! Совершенно такая же история, как с синьором Альберто.

Альберто. Мое почтение, синьор Ансельмо.

Ансельмо. А, синьор Альберто! Я как раз в эту минуту думал о вас.

Альберто. Вы не видели синьора Пандольфо?

Ансельмо. Нет, не видел, и кажется, он еще не возвращался.

Альберто. Мне необходимо как можно скорее повидаться с ним.

Ансельмо. Ну что? Все так же постоянны?

Альберто. Постояннее, чем когда-либо. Прошу вас больше не говорить со мной об этом.

Ансельмо. Не беспокойтесь, об этом я говорить не буду. Я вам скажу о себе, сообщу вам приятную новость о себе самом.

Альберто. Я с удовольствием ее услышу.

Ансельмо. Я сосватал мою дочь.

Альберто. Бесконечно рад. А за кого, синьор?

Ансельмо. За мосье Лароза. Он был здесь, увидел ее, она ему понравилась. Сказано — сделано. Я ему обещал ее.

Альберто. Ну, вот видите, бывают же такие внезапные случаи. А вы еще удивлялись мне.

Ансельмо. Вы совершенно правы, это точь-в-точь, как с вами.

Альберто. А теперь, если вы разрешите, я нанес бы визит вашей дочери.

Ансельмо. Да, пожалуйста. Идемте. Они направляются к двери.

Альберто. Ах, простите. Я вижу, идет синьор Пандольфо. Мне очень важно поговорить с ним.

Ансельмо. Сделайте одолжение, как вам угодно. (В сторону.) Бедный влюбленный! (Громко.) Пойду порадую Дораличе. Сообщу ей, что она сосватана. Надеюсь, что это известие будет ей приятно.

(Уходит в комнату.)

Явление четырнадцатое

Альберто, потом Пандольфо.

Альберто. Я сам не знаю, что со мной. Я встревожен, не нахожу покоя. То я полон надежд, то впадаю в отчаяние. Этому необходимо положить конец.

Пандольфо. О, синьор, я рад, что встретил вас. Хочу вас предупредить, что завтра меня здесь уже не будет. Я переезжаю в гостиницу «Солнце».

Альберто. А почему такое переселение?

Пандольфо. Потому что этот мошенник Филиппо ухаживает за моей дочерью.

Альберто. Филиппо, хозяин гостиницы?

Пандольфо. Он самый.

Альберто. Ухаживает за вашей дочерью?

Пандольфо. Вот именно.

Альберто. Но как же так? Ведь Филиппо женат.

Пандольфо. Филиппо женат?

Альберто. Я разговаривал сам с его женой.

Пандольфо. Ах, негодяй, ах, мерзавец! Он женат и пытается обольстить и обмануть мою дочь? А эта несчастная его терпит и даже отвечает взаимностью?

Альберто. Как? Ваша дочь отвечает Филиппо взаимностью?

Пандольфо. Да, да! К сожалению, это правда! И такой взаимностью, что когда я заговорил с ней о вас, то она отнеслась равнодушно к столь достойному человеку, как вы, и даже имела дерзость заявить мне, что Филиппо ей милее.

Альберто (в сторону). О, что я слышу! Какой удар!

Пандольфо. Большая беда для отца, который не лишен ума, иметь безмозглую дочь.

Альберто. Синьор, простите меня, но мне трудно поверить, что ваша дочь влюблена в здешнего хозяина.

Пандольфо. Если бы это было не так, я бы этого не говорил, а я это говорю, как это мне ни стыдно, потому что и люблю говорить правду. А если вы не верите, так подождите. Услышите от нее самой, правда это или нет.

(Отворяет дверь и входит в комнату.) Альберто, задумавшись, не замечает, куда вышел Пандольфо.

Явление пятнадцатое

Альберто, потом Дораличе.

Альберто. Да, когда это говорит отец, когда он это утверждает с такой уверенностью, то это, к сожалению, не может не быть правдой. Коварная! Кто бы мог подумать, что она до такой степени умеет притворяться! Что под личиной скромности она умеет прятать страсть, быть может, даже распущенность? Ах, от дочери гнусного отца нельзя было ждать лучшего. Вот последствия дурного воспитания. Синьор Ансельмо прав. Я — глупец, сумасшедший, безумец. Но есть еще время опомниться. И я опомнюсь.

Дораличе. Ах, синьор Альберто!..

Альберто. Неблагодарная! Так вы отвечаете на мою нежность, на мою любовь?

Дораличе. О синьор, не упрекайте меня! Это не моя вина.

Альберто. Чья же это вина, если не ваша?

Дораличе. Мой отец принуждает меня вопреки моей воле…

Альберто. Ваш отец принуждает вас любить женатого человека?

Дораличе. Как! Он женат?

Альберто. Вы этого не знаете или делаете вид, будто не знаете?

Дораличе. О небеса! Что может знать бедная молодая иностранка, которой во всем руководит ее отец?

Альберто. При чем тут ваш отец? У него чувства лучше ваших. И вы напрасно стараетесь разыгрывать добродетель, которая вам чужда.

Дораличе. Вы меня оскорбляете, но я не такова, чтобы сносить оскорбления.

Альберто. Я знаю, что перед женщиной мне следовало бы умерить гнев; я знаю, что мне следовало бы молча покинуть вас. Но я ослеплен страстью, страстью, которой я воспылал к вам, не знаю как, и которая попрана вашим коварством…

Дораличе. Синьор, вы, должно быть, ошибаетесь. Вы, должно быть, принимаете меня за другую.

Альберто. Нет, нет, я знаю вашу душу. Она мне предстала достаточно ярко, и ваши оправдания ничему не помогут.

Дораличе. Однако необходимо, чтоб вы знали…

Альберто. Ничего больше я знать не хочу.

Дораличе. Что я вовсе не та…

Явление шестнадцатое

Те же и Лизетта.

Лизетта. Итак, синьор, что вы скажете про Филиппо?

Альберто. Скажу, что он негодяй, что он влюбил в себя, обольстил эту синьору (указывает на Дораличе) и что, будь вы порядочной женщиной, вы не потерпели бы такого позора у себя на глазах. (Уходит.)

Лизетта (в сторону). Ах, мошенник Филиппо! Ах, мерзкий предатель!

Дораличе (в сторону). О я несчастная! Мыслимо ли такое поношение?

Лизетта. А вы, синьора, явились сюда из обители дьявола, чтобы терзать меня?

Дораличе. Уважайте во мне честную и благовоспитанную девушку. Дочь Ансельмо Аретузи никому не позволит оскорблять себя.

Лизетта. Будь вы честной и благовоспитанной…

Дораличе. Замолчите. Если бы у нас в комнате сейчас не сидела одна француженка, от которой я хочу скрыть Это новое оскорбление моей чести, я позвала бы моего отца, и он поговорил бы с вами так, как вы того заслуживаете. А пока вам довольно знать, что у моего родителя просили моей руки, что он дал согласие человеку, которого я не знаю, и что в присутствии нашей гостьи я не могла ни ответить ему, ни расспросить его, ни вообще что бы то ни было сказать. Если моего отца обманули, если какой-то наглец с ним дерзко шутил, если этот человек несвободен, если он принадлежит вам, тем лучше для меня. Я немедленно сообщу своему родителю. Он сумеет наказать обидчика, я буду оправдана, и горько раскается тот, кто посмел меня оскорбить и так грубо пренебречь уважением ко мне.

(Уходит.)

Явление семнадцатое

Лизетта, потом Пандольфо.

Лизетта. Синьора Аретузи может горячиться, сколько ей угодно, — мне все равно. Я не спрашиваю, виновна она или невиновна. Я говорю только, что Филиппо — неблагодарный, вероломный злодей. Очевидно, он влюбляется во всех женщин, которые останавливаются в его гостинице. Жулик! Сколько обещаний, сколько прекрасных увереиий в любви, в верности, в постоянстве! А я, простушка, ему верила и ради него отказывалась от всех хороших партий! Зачем он подвергал меня опасности окончательно поссориться с отцом? Зачем уверял, что готов жениться на мне даже вопреки воле моего родителя? Зачем он пошел на такую крайность, что решил изобразить из себя полковника, одурачить моего упрямого отца и завладеть мною при помощи хитрости и обмана? Он вполне способен на подлог, но я, слава богу, вовремя его распознала и больше не дам себя обманывать.

Пандольфо. Итак, любезнейшая синьорина, что вы скажете о высокой чести, которую вы оказали самой себе и своему отцу?

Лизетта. Синьор, я скажу, что вы правы. Я прошу у вас извинения за те неприятности, которые я вам причинила, и готова исполнить все, что вы хотите.

Пандольфо. Вы мне обещаете раз навсегда бросить Филиппо?

Лизетта. Да, синьор, обещаю.

Пандольфо. Принять супруга, достойного вас и достойного меня?

Лизетта. Я полностью подчиняюсь вам.

Пандольфо. Внимательно взвесить достоинства конкурентов?

Лизетта. Вот это, сказать по правде, мне тяжелей всего. Дорогой отец, этот конкурс — нечто невыносимое.

Пандольфо. Вы бы согласились на синьора Альберто?

Лизетта. Это Уж скорее.

Пандольфо. Хотите, я за ним схожу, извинюсь за вас и снова приведу его сюда?

Лизетта. Да, делайте все, что хотите. (В сторону.) Я отомщу этому изменнику Филиппо.

Пандольфо. Молодец, дочка! Я доволен, ты меня радуешь. (В сторону.) Ах, с этими девицами требуется разум, требуется ясная голова. Я умею с ними обращаться… О, в политике я знаю толк!

Явление восемнадцатое

Те же и слуга.

Слуга. Сударь, там какой-то немецкий полковник спрашивает вас.

Лизетта (в сторону). Ах, злодей! Это не кто иной, как Филиппо.

Пандольфо (слуге). Спрашивает меня? Может быть, он пришел посмотреть мою дочь?

Слуга. Мне кажется, что да.

Лизетта (к Пандольфо). Отошлите его прочь, не принимайте его.

Пандольфо. Как можно? Полковника! Вы хотите навлечь на меня неприятности?

Лизетта. Ведь вы же сами сказали, что решили покончить с этим проклятым конкурсом?

Пандольфо. Ничего, ничего, полковник не может быть противным. (Слуге.) Просите его.

Слуга уходит.

Явление девятнадцатое

Лнзетта, Пандольфо, потом Филиппо, переодетый и с усами.

Лизетта. Дайте мне уйти.

Пандольфо. Нет, оставайся тут.

Лизетта (в сторону). Мерзкий! Видеть его не могу!

Филиппо. Ви бувайт зеньор Пантольфе?

Пандольфо. Я, к вашим услугам.

Филиппо. Этто бувайт фаша точка?

Пандольфо. Да, синьор, это она.

Лизетта (в сторону). Мошенник!

Филиппо. Шесни злова, бувайт ошен кразиви, бувайт ошен грациез. Ви говорийт ошен хорошо фаша гацэтта, но я находийт многи болыпи кразота, многи кразиви штуки, котори не имел читайт фаша гацэтта.

Пандольфо. Вы слишком добры, вы слишком любезны.

Лизетта (в сторону). Я готова глаза ему выцарапать.

Филиппо. Бувайт ошен скромни. Не шелайт повертайт на минэ кразиви глаз.

Пандольфо. Сделайте реверанс господину полковнику.

Лизетта (в сторону, даже не глядя на Филиппо). Проклятый!

Филиппо. Онтертен нигер динер, зон фрауль. (Подходит к Лизетте.)

Лизетта (в сторону, отстраняясь). Плут, обманщик!

Пандольфо. Извините, господин полковник, она очень застенчива.

Филиппо. Я имейт большой удовольсти такой скромносс. Позваляйт, мусье, сказайт два злова фаши точка?

Пандольфо. Разумеется, господин полковник. Я ведь тоже тут.

Филиппо (тихо Лизетте). Лизетта, вы меня узнаете?

Лизетта (тихо к Филиппо). Да, мошенник, узнаю.

Пандольфо (Лизетте). Ну, ответьте же ему.

Филиппо. О, она минэ отвечайт таше злишком. (В сторону.) Не понимаю, какая блажь на нее напала!

Пандольфо. Что скажете, господин полковник? Не находите ли вы, что моя дочь достойна вашего внимания?

Филиппо. Я зебя флуплит от ее кразота и от ее лупэзносс.

Пандольфо (в сторону). Это была бы лучшая партия на свете. (К Филиппо.) Если бы моей дочери удалось понравиться господину полковнику, то, что касается меня, я счел бы себя счастливым.

Филиппо. Я бувайт добри золдат, я делайт пистро фсаки дело. Я готоф шенийт когда шелайт.

Пандольфо. А вы что скажете, Лизетта?

Лизетта. Скажу, что я удивляюсь вам, отец. Как вы можете быть таким неосторожным, чтобы верить человеку, которого вы не знаете, который выдает себя за полковника и может оказаться попросту обманщиком.

Филиппо (в сторону). О, горе мне! Да что же это такое?

Пандольфо (в сторону, видимо встревоженный). Она отчасти права. С этим делом спешить не следует.

Филиппо (тихо Лизетте). Лизетта, да разве же вы меня не узнаете?

Лизетта (тихо к Филиппо). Узнаю, обманщик.

Филиппо (в сторону). Я не верю своим ушам.

Пандольфо. Сударь, извините женскую горячность. Я не сомневаюсь, что господин полковник человек деликатный, что он даст о себе полный отчет, что он позволит с собой познакомиться.

Филиппо. Я фам показайт фсе нушни бумага удоздоферайт мои сфанья. (В сторону.) Я все заготовил, чтобы меня приняли за полковника, а она мне портит игру.

Пандольфо (Лизетте). А когда господин полковник удостоверит свой чин и звание, вы его одобрите?

Лизетта. Нет, синьор, не одобрю и не выйду за него, хотя бы он сделал меня королевой.

Пандольфо (в сторону). Фу ты черт!

Филиппо (в сторону, взволнованно). Что за новости? Что за перемена? Я прямо не пойму, где я нахожусь!

Пандольфо (в сторону, заметив возбуждение Филиппо). Вот-вот разразится катастрофа!

Филиппо (вне себя). Зеньор Пантольфе!

Пандольфо (к Филиппо). Простите, я не виноват. (К Лизетте.) Но почему же, дурочка, ты его не одобришь?

Лизетта. Потому что я ему не верю, потому что я знаю, он хочет меня обмануть, потому что я его ненавижу, не выношу, не желаю видеть и шлю его к черту. (Уходит к себе в комнату.)

Филиппо (в сторону, вне себя). Ах, злодейка! Ветреница, лгунья!

Пандольфо (робко). Господин полковник… (В сторону.) Вот беда. (К Филиппо.) Я не виноват… Она — дура. Мне бесконечно неприятно… (Собираясь идти.) Не гневайтесь… Я заставлю ее извиниться… Подождите немножко.

(Убегает в комнату и закрывает за собой дверь.)

Филиппо. Не понимаю, ровно ничего не понимаю. Я вне себя. О женщины, женщины! Безумие мужчин, бич сердец, отчаяние влюбленных!

(Уходит.)