Когда следующим утром Пэт постучала в дверь комнаты Эллери, он увидел, что она одета для улицы.
— Нора хочет вас видеть. — Пэт с любопытством окинула взглядом комнату. Луди уже убирала ее, но она снова выглядела захламленной, как будто Эллери некоторое время усердно работал.
— Сейчас иду. — Эллери Квин казался усталым. На его столе лежали бумаги, испещренные карандашными каракулями; в пишущую машинку вставлен чистый лист. Эллери накинул чехол на машинку, спрятал бумаги в ящик стола, запер его, сунул ключ в карман и надел пиджак.
— Работаете? — спросила Пэт.
— Ну… понемногу. Прошу, мисс Райт. — Квин вышел следом за ней в коридор и запер дверь.
— Над романом?
— Некоторым образом.
Они спустились на второй этаж.
— Что значит « некоторым образом » ?
— И да и нет. Я занимался… это можно назвать разведкой. — Эллери окинул ее взглядом. — Собираетесь выйти? Вы выглядите очаровательно.
— Сегодня утром у меня есть на то особая причина, — поделилась Пэт. — Фактически я должна выглядеть неотразимой.
— Так оно и есть. Но куда вы идете?
— Может девушка иметь хоть один секрет от вас, мистер Квин? — Пэт остановилась возле комнаты и посмотрела ему в глаза. — Эллери, вы просматривали ваши заметки по этому делу, не так ли?
— Так.
— Обнаружили что-нибудь?
— Нет.
— Черт!
— Странная штука, — пробормотал Эллери, обняв девушку за талию. — Что-то неделями вертится у меня в голове, но я не могу это ухватить… Я подумал, что, может быть, упустил какой-то незначительный факт. Знаете, я… ну, основываю мой роман на том, что происходит с вами, — на фактах, событиях, взаимоотношениях. Поэтому в моих записках отражено все случившееся. — Он покачал головой. — Но я ничего не обнаружил.
Пэт нахмурилась:
— Возможно, это факт, о котором вы не знаете.
Эллери слегка отодвинул ее от себя.
— Весьма вероятно. А вам известен такой факт?
— Вы же знаете, что я сразу сообщила бы вам его, Эллери.
— Не уверен. — Он пожал плечами. — Ладно, пойдем к Норе.
Нора сидела на кровати, читая « Райтсвиллский архив » . Она похудела еще сильнее и выглядела совсем больной. Эллери про себя ужаснулся при виде прозрачной кожи на ее руках.
— Я всегда говорил, — усмехнулся он, — что самая серьезная проверка женской привлекательности — то, как она выглядит в постели зимним утром.
Нора слабо улыбнулась и похлопала рукой по краю кровати.
— Я выдержала проверку?
— Summa cum laude,[43]Выше всякой похвалы (лат.). — ответил Эллери, усаживаясь рядом с ней.
Нора казалась довольной.
— Это благодаря пудре, помаде, румянам и ленте в волосах. Вы очаровательный лжец! Пэтти, дорогая, садись.
— Я должна уходить, Нор. Вы двое можете поговорить без меня…
— Но, Пэт, я хочу, чтобы ты тоже это слышала.
Пэт посмотрела на Эллери, он едва заметно моргнул, и она опустилась на обитый ситцем стул с другой стороны кровати. Пэт явно нервничала, и Эллери, слушая Нору, исподтишка наблюдал за ней.
— Прежде всего, — начала Нора, — я должна перед вами извиниться.
— Передо мной? — удивился Эллери. — За что, Нора?
— На прошлой неделе я обвинила вас в том, что вы сообщили полиции о тех трех письмах и книге по токсикологии. Когда шеф Дейкин сказал, что собирается арестовать Джима, я потеряла голову.
— Как видите, я об этом забыл. Последуйте моему примеру.
Нора взяла его за руку.
— Это была дурная мысль. Но в тот момент я не могла себе представить, чтобы кто-то мог им рассказать об этом, кроме вас. Ведь я думала, что они знают…
— Ты не виновата, Нора, — сказала Пэт. — Эллери все понимает.
— Но это не все! — воскликнула Нора. — Я могу извиниться за скверную мысль, но не могу исправить то, что сделала Джиму. — Ее нижняя губа дрогнула. — Если бы не я, они никогда не узнали бы об этих письмах!
— Нор, дорогая. — Пэт наклонилась над ней. — Ты знаешь, что тебе нельзя волноваться. Если ты будешь плакать, я расскажу дяде Майлоу и он не позволит тебе видеться ни с кем.
Нора высморкалась в платок.
— Не понимаю, почему я их не сожгла? Так глупо было хранить письма в шляпной коробке в моем стенном шкафу! Но я думала, что смогу выяснить, кто на самом деле их написал, — я была уверена, что это не Джим…
— Забудьте об этом, Нора, — мягко произнес Эллери.
— Но я практически выдала Джима полиции!
— Это не так. Помните, что Дейкин пришел сюда на прошлой неделе, уже готовый арестовать Джима. Опрос, которому он вас подверг, был чистой формальностью.
— Значит, вы думаете, что эти письма и книга ничего не изменили? — энергично осведомилась Нора.
Эллери встал с кровати и посмотрел в окно на зимнее небо.
— Ну… не слишком изменили.
— Вы лжете мне!
— Миссис Хейт, — твердо заявила Пэт, — на сегодняшнее утро вам достаточно компании. Эллери, пошли отсюда!
Эллери отвернулся от окна.
— Ваша сестра, Пэт, страдает больше от сомнения, чем от знаний. Нора, сейчас я точно охарактеризую вам ситуацию.
Нора обеими руками вцепилась в одеяло.
— Если Дейкин собирался арестовать Джима до того, как узнал о письмах и книге по токсикологии, значит, они считали, что у них достаточно улик для обвинения. Разумеется, с письмами и книгой улик стало больше. Вы должны перестать винить себя и поскорее выздороветь, чтобы поддержать Джима и придать ему смелости. — Он склонился к Норе и взял ее за руку. — Джим нуждается в силе, которой ему недостает и которая есть у вас, Нора. Он не может смотреть вам в глаза, но если поймет, что вы верите в него…
— Да! — Глаза Норы сияли. — Скажите ему, что я в него верю!
Пэт обошла вокруг кровати и поцеловала Эллери в щеку.
— Нам по дороге? — спросил Эллери, когда они вышли из дома.
— Смотря куда вы направляетесь.
— В здание суда. Хочу повидать Джима.
— Я вас отвезу.
— А вам не придется делать крюк?
— Я тоже собираюсь в здание суда.
— И тоже повидать Джима?
— Не будьте таким любопытным! — с истерическими нотками прикрикнула на него Пэт.
Они молча поехали вниз с Холма. Дорога обледенела, и цепи на колесах весело скрипели. Зимний Райтсвилл выглядел приятно, окрашенный в белое, красное и черное, без всяких промежуточных оттенков — в нем ощущалась сельская простота и чистота, как на картинах Гранта Вуда.[44]Вуд, Грант (1892–1942) — американский художник. Но в самом городе были люди, слякоть и убожество; магазины казались жалкими и захолустными; все спешили, стараясь поскорее оказаться в тепле, и никто не улыбался. Когда они застряли в пробке на площади, какая-то продавщица узнала Пэт и указала на нее лакированным ногтем прыщавому юнцу в кожаной куртке. Они возбужденно перешептывались, пока Пэт не нажала на газ.
— Не сюда, мисс Райт, — остановил Эллери Пэт на лестнице перед зданием суда и повел ее к боковому входу.
— Что за идея? — осведомилась она.
— Вестибюль оккупирован прессой, — пояснил Квин. — Я подумал, что мы предпочли бы избежать вопросов.
— Похоже, вы уже бывали здесь, — заметила Пэт.
— Да.
— Пожалуй, я тоже нанесу визит Джиму, — решила девушка.
Окружная тюрьма занимала два нижних этажа здания суда. Когда они вошли туда, запах испарений и лизола ударил им в нос, и Пэт судорожно глотнула. Но она смогла улыбнуться при виде дежурного полицейского Уолли Планетски.
— Да это никак мисс Пэт! — смущенно произнес он.
— Привет, Уолли. Как поживает ваш значок?
— Превосходно, мисс Пэт.
— Уолли позволял мне дышать на его значок и чистить его, когда я училась в начальной школе, — объяснила Пэт. — Ради бога, Уолли, не переминайтесь с ноги на ногу! Вы отлично знаете, зачем я здесь.
— Догадываюсь, — пробормотал Уолли Планетски.
— Где его камера?
— С ним сейчас судья Мартин, мисс Пэт. Правила разрешают присутствие только одного посетителя…
— Кого интересуют правила? Проводите нас в камеру моего зятя, Уолли!
— Этот джентльмен — репортер? Мистер Хейт не желает видеть никаких репортеров, кроме мисс Робертс.
— Нет, он мой друг и друг Джима.
— Догадываюсь, — снова пробормотал Планетски.
Они двинулись в долгий путь, прерываемый отпиранием и запиранием железных дверей и бетонными лестницами. Когда они шли через коридоры с птичьими клетками в человеческий рост с обеих сторон, запах испарений и лизола становился сильнее с каждым шагом. Лицо Пэт позеленело, она цеплялась за руку Эллери, но воинственно выпячивала подбородок.
— Пришли, — объявил Эллери, и Пэт глотнула несколько раз.
При виде их Джим вскочил на ноги, на его желтых щеках появился румянец. Но затем он снова сел и хрипло произнес:
— Привет. Не знал, что вы придете.
— Привет, Джим! — весело поздоровалась Пэт. — Как поживаешь?
Джим окинул взглядом камеру.
— Неплохо, — ответил он с кривой улыбкой.
— По крайней мере, здесь чисто, — проворчал судья Мартин, — чего нельзя было сказать о старой окружной тюрьме. Ну, Джим, мне пора. Завтра снова загляну для разговора.
— Спасибо, судья. — Джим снова криво улыбнулся.
— С Норой все в порядке, — доложила Пэт, как будто Джим спрашивал ее об этом.
— Вот и отлично, — отреагировал он. — Значит, в порядке, а?
— Да! — ответила Пэт пронзительным голосом.
— Отлично, — повторил Джим.
Эллери сжалился над ним.
— Пэт, кажется, вы говорили, что у вас здесь какое-то дело? Я бы хотел сказать кое-что Джиму наедине.
— Толку от этого будет немного, — сердито буркнул судья Мартин. Эллери показалось, что гнев старого юриста был наигранным. — У этого парня не осталось ни капли здравого смысла! Идем, Патриция.
Пэт повернула бледное лицо к Эллери, что-то пробормотала, слабо улыбнулась Джиму и вышла вместе с судьей. Охранник Планетски запер за ними дверь камеры и покачал головой.
Эллери посмотрел на заключенного. Джим сосредоточенно изучал каменный пол.
— Судья хочет, чтобы я заговорил, — внезапно пробурчал он.
— Почему бы и нет, Джим?
— Что я могу сказать?
Эллери предложил ему сигарету. Джим взял ее, но, когда Эллери поднес к ней зажженную спичку, покачал головой и стал медленно рвать сигарету на кусочки.
— Вы могли бы сказать, — отозвался Эллери между затяжками, — что не писали этих трех писем и не подчеркивали абзац о мышьяке.
На момент пальцы Джима перестали терзать сигарету, потом возобновили свою разрушительную работу. Его бесцветные губы скривились наподобие оскала.
— Джим.
Тот посмотрел на Эллери и тут же отвел глаза.
— Вы действительно планировали отравить Нору?
Ничто не указывало, что Джим слышал вопрос.
— Знаете, Джим, когда человек виновен, ему лучше сообщить правду адвокату и друзьям, чем хранить молчание. А когда он невиновен, молчать просто преступно. Это преступление против самого себя.
Джим молчал.
— Каким образом ваша семья и ваши друзья могут вам помочь, если вы не помогаете себе сами?
Губы Джима шевельнулись.
— Вы что-то сказали, Джим?
— Ничего.
— В данном случае, — быстро продолжил Эллери, — ваше молчание является преступлением не столько против вас, сколько против вашей жены и вашего будущего ребенка. Как можете вы быть настолько бесчувственным, чтобы тащить их за собой?
— Не говорите так! — хрипло потребовал Джим. — Убирайтесь отсюда! Я не просил вас приходить! Я не просил судью Мартина защищать меня! Я просто хочу быть один!
— И вы хотите, чтобы я передал это Норе? — осведомился Эллери.
В глазах Джима было столько горя, когда он, тяжело дыша, опустился на край койки, что Эллери подошел к двери и позвал Планетски. Налицо были все признаки трусости, стыда и жалости к себе. Но в то же время упорное нежелание говорить о чем бы то ни было, хотя бы для простого самовыражения, таило в себе опасность…
Когда Эллери следовал за надзирателем по коридору, сопровождаемый взглядами заключенных, в его мозгу внезапно что-то вспыхнуло. Он резко остановился, заставив старика Планетски повернуться и удивленно посмотреть на него, но затем покачал головой и зашагал дальше. Эллери едва не ухватил ускользающий от него факт. Может быть, в следующий раз…
Стоя перед дверью с дымчатым стеклом на третьем этаже здания окружного суда, Пэт глубоко вздохнула, попыталась разглядеть свое отражение, нервно поправила норковую шапку, без особого успеха попробовала изобразить улыбку и вошла. Мисс Биллкокс уставилась на нее, словно увидела призрак.
— Прокурор здесь, Билли? — спросила Пэт.
— Сейчас узнаю, мисс Райт, — пролепетала мисс Биллкокс и скрылась.
Картер Брэдфорд сам вышел из кабинета.
— Заходи, Пэт. — Он выглядел усталым и удивленным, а когда шагнул в сторону, пропуская ее вперед, Пэт услышала его неровное дыхание. « О боже! — подумала она. — Может быть, еще не слишком поздно? »
— Работаешь?
Стол Брэдфорда был завален бумагами.
— Да, Пэт. — Картер обошел вокруг стола и встал позади него. Одна стопка скрепленных друг с другом листов была раскрыта — он потихоньку закрыл ее, положил на нее ладонь и кивнул в сторону кожаного кресла.
Пэт села, закинув ногу на ногу.
— Похоже, старый кабинет — я хотела сказать « новый » — не изменился, Карт.
— Это единственное, что не изменилось.
— Тебе незачем прятать твои бумаги, — улыбнулась Пэт. — У меня не рентгеновский взгляд.
Картер покраснел и убрал руку.
— Хоть я и сделала макияж, но не собираюсь изображать Мату Хари.[45]Мата Хари (Гертруд Маргарете Целле) (1876–1917) — голландская танцовщица, казненная во Франции за шпионаж в пользу Германии.
— Я не… — сердито начал Карт, потом провел рукой по волосам знакомым жестом. — Опять мы цапаемся. Пэт, ты выглядишь просто потрясающе.
— Очень любезно с твоей стороны, — вздохнула она, — учитывая, что я начинаю выглядеть соответственно своему возрасту.
— Соответственно возрасту? Ты… — Карт судорожно глотнул и добавил прежним сердитым тоном: — Мне чертовски тебя не хватало.
— Мне тебя тоже, — вырвалось у Пэт. Господи, она ведь совсем не то хотела сказать! Но, находясь впервые за долгое время наедине с ним, было трудно не выразить свои чувства.
— Ты мне снишься, — признался Карт, застенчиво усмехнувшись. — Глупо, не так ли?
— Ты отлично знаешь, Карт, что просто стараешься быть вежливым. Во сне видят не людей, а животных с длинными носами.
— Может быть, это происходит перед тем, как я засыпаю окончательно. — Карт тряхнул головой. — Сплю я или нет, это ничего не меняет. У меня перед глазами твое лицо. Не знаю почему. Оно не такое уж чудесное. Нос неправильной формы, рот шире, чем у Кармел, и у тебя нелепая привычка смотреть на людей искоса, как попугай…
В следующий момент Пэт оказалась в его объятиях, совсем как в шпионской драме, если не считать того, что она не планировала сценарий таким образом. Это должно было произойти позже — как награда Карту за его услужливость и самоотверженность. О собственной игре Пэт не думала, как истинная кинозвезда. Конечно, столь бешеное биение ее сердца в расчеты не входило — учитывая, что Джим заперт в камере шестью этажами ниже, а Нора лежит в постели на другом конце города, пытаясь хоть на что-то надеяться… Губы Картера прижимались к ее губам все крепче и крепче.
— Нет, Карт, не сейчас. — Она оттолкнула его. — Пожалуйста, дорогой…
— Ты назвала меня « дорогой » ! Черт возьми, Пэт, как ты могла все эти месяцы играть со мной, тыча мне в лицо этого Смита?
— Карт! — простонала Пэт. — Я хочу поговорить с тобой… сначала.
— Меня тошнит от разговоров! Пэт, ты так нужна мне… — Он целовал ее губы и кончик носа.
— Я хочу поговорить с тобой о Джиме, Карт! — в отчаянии крикнула Пэт.
Она почувствовала, как Картер моментально остыл. Он отпустил ее, отошел к стене с окнами и уставился на площадь перед зданием суда, не видя ни автомобилей, ни людей, ни деревьев, ни пасмурного райтсвиллского неба.
— Что ты хотела узнать о Джиме? — бесстрастно спросил он.
— Карт, посмотри на меня! — взмолилась Пэт.
Он повернулся к ней:
— Я не могу этого сделать.
— Не можешь на меня смотреть? Но ты ведь смотришь!
— Я не могу отказаться от этого дела. Ты ведь пришла просить меня об этом, не так ли?
Пэт снова села, поискала помаду, но у нее тряслись руки, и она защелкнула сумочку, так и не подведя губы после поцелуев.
— Да, — тихо ответила она. — И не только об этом. Я хотела просить тебя уйти с должности прокурора и защищать Джима. Как судья Илай Мартин.
Карт молчал так долго, что Пэт пришлось посмотреть на него. В его взгляде была горечь, но, когда он заговорил, голос звучал мягко.
— Это несерьезно. Судья — старик и ближайший друг твоего отца. Да и в любом случае он не мог бы председательствовать на этом процессе. Но меня избрали на эту должность совсем недавно. Я принес присягу, и это кое-что для меня значит. Не хочу выглядеть напыщенным политиканом, подыскивающим голоса в свою пользу…
— Но ты им и выглядишь! — вспыхнула Пэт.
— Если Джим невиновен, его освободят. А если виновен… ну, в таком случае ты не должна хотеть, чтобы его освободили, верно?
— Он невиновен!
— Это решать присяжным.
— Ты уже решил! Мысленно ты приговорил его к смерти!
— Дейкин и я должны были собрать все факты. Неужели ты этого не понимаешь? Наши личные чувства не могут вмешиваться. Нам обоим нелегко из-за этой истории…
Пэт едва не плакала и сердилась за это на себя.
— Неужели для тебя ничего не значит, что от этой, как ты говоришь, « истории » зависит вся жизнь Норы? Что она ждет ребенка? Я знаю, что процесс нельзя остановить, но хочу, чтобы ты был на нашей стороне. Чтобы ты помогал, а не мешал!
Карт скрипнул зубами.
— Ты говорил, что любишь меня! Как ты можешь любить меня и… — Пэт с ужасом услышала, как дрогнул ее голос, и ощутила на щеках слезы. — Весь город против нас. Они бросали камнями в Джима. Они обливают нас грязью. А ведь это Райтсвилл, Карт! Райт основал этот город! Мы все родились здесь — не только дети, но и папа, и мама, и тетя Табита, и Блуфилды, и… Я уже не та избалованная девчонка, которую ты привык тискать на заднем сиденье своего драндулета субботними вечерами в роще на разъезде! Весь мир рушится, Карт, — я повзрослела, глядя на это! О, Карт, у меня не осталось ни гордости, ни сил — скажи, что ты поможешь мне! Я боюсь! — Пэт закрыла лицо руками, поддавшись эмоциям. Ничто не имело смысла — ни то, что она говорила, ни то, что думала. Все тонуло в слезах.
— Я не могу, Пэт, — жалобно произнес Карт.
Это все решило. Пэт пошла ко дну, но существовала и другая, мрачная и злобная жизнь, заставившая ее вскочить с кресла и крикнуть:
— Ты всего лишь эгоистичный, расчетливый политикан! Ты готов увидеть Джима мертвым, а папу, маму, Нору, меня и остальных страдающими только ради собственной карьеры! Еще бы — это ведь громкое дело! Дюжины репортеров из Нью-Йорка, Чикаго и Бостона будут ловить каждое твое слово! Твое имя и фотография появятся везде. « Блестящий молодой прокурор Брэдфорд заявил, что его долг… Нет, это не для печати… » Ты просто паршивый охотник за рекламой!
— Мысленно я уже через все это прошел, Пэт, — без всякого гнева ответил Карт. — Полагаю, мне не стоит рассчитывать, что ты посмотришь на это с моей точки зрения…
— Оскорбленная невинность! — усмехнулась Пэт.
— Если я не выполню эту работу — откажусь или уйду в отставку, — ее выполнит кто-то другой. Кто-то, кто, быть может, будет куда менее расположен к Джиму. Но если обвинителем буду я, Пэт, можешь не сомневаться, что с Джимом обойдутся по справедливости…
Пэт выбежала из кабинета.
Напротив двери, с другой стороны коридора, ее терпеливо поджидал Квин.
— О, Эллери!..
— Поехали домой, — мягко предложил он.
Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления