Онлайн чтение книги Звонок покойнику Call for the Dead
Глава четвертая. Кафе «У фонтана»

Старший комиссар уголовной полиции Уоллистона был человеком полным, жизнерадостным, привыкшим судить о профессиональной компетентности по количеству лет службы и не видящим ничего предосудительного в этом способе оценивать людей.

Инспектор Мендель, напротив, был человеком худым, с лисьим лицом; он говорил очень быстро, едва открывая рот. Мысленно Смайли сравнивал его с лесником, знающим свою территорию и не любящим посторонних.

– Я получил предписание от вашего ведомства. Вас просят немедленно позвонить советнику. – Своей громадной рукой комиссар указал на телефон и вышел из кабинета.

Мендель остался. Мгновение Смайли смотрел на него пристальным взглядом ночной птицы.

– Закройте дверь.

Мендель подошел к двери и тихо закрыл.

– Я хочу кое-что узнать на центральной телефонной станции Уоллистона. К кому мне обратиться?

– К помощнику дежурного по станции. Дежурный все время витает в облаках, и всю работу делает его помощник.

– Кто-то по Мэрридэйл Лэйн, пятнадцать, заказывал вызов на восемь тридцать утра. Я хотел бы узнать, когда и кем был сделан заказ. Еше я хотел бы узнать, идет ли речь об одном заказе или это повторяется каждое утро. Тогда мне необходимы все детали.

– У вас есть номер?

– Уоллистон, 2944. Абонентом, скорее всего, является Сэмюэл Феннан.

Мендель подошел к телефону и набрал на диске ноль. Ожидая ответа, он спросил у Смайли:

– Конечно, никто не должен знать о вашем запросе, не так ли?

– Да. Даже вы. Хотя он все равно ничего не даст. Если мы начнем говорить об убийстве, кол…

Наконец Мендель связался с центральной и попросил позвать помощника дежурного.

– Это Уоллистон, уголовная полиция. Кабинет комиссара. Мы ведем расследование… Да, конечно… тогда позвоните мне… по служебному кабелю, Уоллистон, 2421.

Он положил трубку и ждал, пока ему позвонят.

– Эта девчонка неглупа, – пробормотал он, не глядя на Смайли.

Телефон зазвонил, и Мендель без вступления начал:

– Мы расследуем дело об ограблении на Мэрридэйл Лэйн. Номер восемнадцать. Мы подозреваем, что дом номер пятнадцать был использован как наблюдательный пункт, из которого следили за домом напротив. Не могли бы вы узнать, заказывал ли абонент Уоллистон, 2944 разговор с кем-либо и не вызывал ли его кто-нибудь за последние сутки?

Последовала пауза. Мендель закрыл трубку рукой и, слегка улыбаясь, повернулся к Смайли. Внезапно Смайли почувствовал к нему симпатию.

– Она спросит у своих коллег и попросит квитанции заказов.

Он снова повернулся к телефону, записывая в блокнот суперинтенданта цифры. Вдруг он напрягся и выпрямился над столом.

– Вот как? – проронил он безразлично, что контрастировало с его позой. – Мне интересно, когда она заказывала это? (Снова пауза.) Девятнадцать пятьдесят пять… Мужчина, да? Ваш приятель уверен? Понятно… Ну вот, вопрос улажен. Все же благодарю вас. По крайней мере мы теперь знаем, с чего начать… Да нет, вы мне оказали большую услугу… Просто версия, вот и все… Нам нужно искать в другом месте. Хорошо, большое спасибо. Вы очень любезны… Пусть эта история останется между нами… Пока.

Положив трубку, он вырвал страницу из блокнота и спрятал ее в карман. Смайли с живостью сказал:

– На углу улицы есть ужасная харчевня, а мне хочется перекусить. Пойдемте выпьем по чашечке кофе.

Зазвонил телефон; Смайли почти ощутил Мастона на другом конце провода. Мендель посмотрел на него и, кажется, понял. Они быстро вышли из комиссариата, оставив телефон звонить, и пошли по направлению к Хай-стрит.

Кафе «У фонтана» (хозяйка мисс Глория Адамс) было построено в стиле Тюдор, безвкусно украшено медью и доспехами и славилось в округе медом, который продавали там на шесть пенсов дороже, чем везде. Мисс Адамс лично продавала самый скверный кофе к югу от Манчестера и называла своих клиентов «мои друзья». Ее прошлое было туманным, хотя она величала своего покойного отца полковником. «Друзья» мисс Адам, которым эта «дружба» стоила особо недешево, распускали слухи, что чин полковника ему был пожалован Армией спасения.

Мендель и Смайли сели за столик в самом углу возле огня и стали ждать заказанный кофе. Мендель как-то странно посмотрел на Смайли.

– Телефонистка отлично помнит заказ, его сделали вчера вечером в тот момент, когда у нее заканчивалось дежурство. Просили позвонить сегодня в восемь тридцать утра. Феннан сделал заказ сам, она в этом уверена.

– Почему?

– Феннан, кажется, вызывал центральную в предновогодний вечер, как раз, когда дежурила эта девушка. Он всем им пожелал счастливого Нового года. Малышка нашла это милым. Они довольно долго болтали. Она уверена, что голос, заказывавший вызов накануне, был тем же. «Очень обходительный джентльмен», как она сказала.

– Но ведь этого не может быть. Он написал письмо в десять тридцать. А что же произошло между восемью и десятью тридцатью?

Мендель взял старый кожаный портфель без замка, который, как подумал Смайли, походил на бухгалтерскую книгу, достал из него желтую папку и протянул Смайли.

– Вот факсимиле письма. Шеф сказал, чтобы я вам передал копию. Оригинал послали в МИД, а другую копию – Марлен Дитрих.

– А она здесь при чем?

– Прошу прощения. Так мы называем вашего советника. Этим прозвищем его называет вся спецслужба. Извините еще раз.

Это великолепно, подумал Смайли. Нет, действительно великолепно. Он открыл папку и начал просматривать дубликат. Мендель продолжал:

– Впервые вижу, чтобы человек, который собирается покончить с собой, напечатал последнее письмо на машинке. И, к тому же, с числом. Хотя подпись, кажется, подлинная. Я ее сравнивал в комиссариате с квитанцией на утерянные вещи, которую он когда-то подписывал. Они абсолютно идентичны. Письмо, скорее всего, было отпечатано на портативной машинке. Так же, как и анонимный донос. Однако подпись была разборчивой: подпись Феннана. Вверху страницы – адрес, а внизу – время: десять тридцать вечера.

Нахмурив брови, плотно сжав губы, Смайли перечитал эти строки несколько раз. Мендель спросил:

– Как вы это узнали?

– Что?

– Что этим утром был вызов из центральной?

– Так случилось, что я подошел к телефону. Я думал, это меня. Но это была центральная. Я сразу не понял. Я решил, что вызывают миссис Феннан. Я спустился вниз, чтобы ей сообщить.

– Спустились?

– Да, у них телефон в спальне. Фактически это кабинет… Миссис Феннан долгое время была прикована к постели, и после этого они ничего не меняли в комнате, я полагаю. На первый взгляд, это скорее кабинет, чем спальня: книги, пишущая машинка, рабочий стол и так далее.

– Пишущая машинка?

– Да, портативная. Как мне кажется, письмо было напечатано на ней. Понимаете, когда я поднял трубку, я и предположить не мог, что вызывают миссис Феннан.

– Почему?

– Она мне говорила, что страдает бессонницей. И даже мрачно пошутила по этому поводу. Я посоветовал ей отдохнуть, на что она ответила: «Мое тело и моя душа вынуждены терпеть друг друга двадцать часов в сутки. Мы уже и так живем дольше остальных». И добавила, что сон – это роскошь, которой она лишена. В таком случае зачем бы ей понадобилось заказывать вызов на восемь тридцать?

– А зачем мужу или кому-либо другому понадобилось заказывать вызов на это время? Ведь это время завтрака.

– Точно. Меня это тоже заинтриговало. Мне известно, что министерство иностранных дел начинает работать в десять часов. Даже если предположить, что Феннан проснулся в восемь тридцать, ему надо было еще успеть одеться, побриться, позавтракать и сесть в поезд. Вообще-то жена могла его разбудить.

– Вполне возможно, что она лгала, говоря о бессоннице. Женщины часто сетуют на бессонницу, на мигрень и тому подобное. Это один из способов показать, какие они нервные и чувствительные. Хотя в большинстве случаев это блажь.

Смайли покачал головой.

– Нет, заказать вызов она не могла, так как вернулась только в двадцать два сорок пять. Впрочем, если допустить, что она неправильно указала время своего возвращения, она не могла бы подойти к телефону, не заметив труп мужа. И не говорите мне, что, обнаружив труп, она первым делом поднялась на второй этаж и позвонила на телефонную станцию, чтобы заказать вызов на раннее утро.

Какое-то время они молча пили кофе.

– И еще, – сказал Мендель.

– Ну?

– Вы согласны, что его жена вернулась из театра без пятнадцати одиннадцать?

– Она это утверждает.

– Она ходила одна?

– Не знаю.

– Держу пари, что нет. Держу пари, что она вынуждена была по этому поводу сказать правду и что она сама напечатала время на письме, чтобы обеспечить себе алиби.

Смайли вспомнил Эльзу Феннан, ее гнев, ее покорность судьбе. Говорить о ней в таком тоне ему показалось нелепым. Нет, это не она. Нет.

– Где нашли тело?

– У лестницы.

– У лестницы?

– Да, он лежал навзничь в передней, а пистолет под ним.

– А записка? Где она была?

– Рядом на полу.

– Еще что-нибудь?

– Да, чашка какао в гостиной.

– Понятно. Феннан решил покончить с собой. Он заказывает вызов на восемь тридцать, готовит какао и относит его в гостиную, поднимается наверх и печатает прощальное письмо, затем спускается, чтобы убить себя, и по рассеянности забывает выпить какао. Все складывается очень мило.

– А что, разве не так? Кстати, не позвонить ли вам в вашу контору?

Смайли двусмысленно посмотрел на Менделя.

– Вот и конец старой дружбе, – сказал он.

Направившись к телефону-автомату, висевшему у двери с надписью «Служебный вход», он услышал, как Мендель пробормотал:

– Держу пари, что то же самое вы говорите всем.

Смайли с улыбкой набрал номер Мастона. Мастон хотел его немедленно видеть. Он вернулся за столик. Мендель помешивал вторую чашку кофе с таким видом, будто бы эта операция требовала максимума внимания. Он жевал большой пирожок. Смайли остановился напротив него.

– Я должен вернуться в Лондон.

– Ну что ж, тогда волк останется в овчарне. (Он резко повернулся к Смайли.) Или я ошибаюсь?

Он говорил сквозь зубы, не переставая жевать.

– Если Феннан был убит, ничто не помешает газетчикам узнать об этом деле… Я полагаю, что это не понравилось бы Мастону. Он предпочел бы самоубийство, – добавил он как бы для себя. – Как бы там ни было, мы должны допустить такую возможность.

Смайли молчал. Он уже слышал, как Мастон разбивает его подозрения раздраженным смешком.

– Я ничего не знаю, – произнес он. – Я действительно абсолютно ничего об этом не знаю.

Надо возвращаться в Лондон, думал Смайли. В сверкающие палаты Мастона. И снова круговерть подозрений и упреков. И все то же нелепое отгораживание от человеческой трагедии тремя страницами отчета.

Снова пошел дождь, теплый и назойливый, и Смайли успел промокнуть по дороге в комиссариат. Он снял пальто и бросил его на сиденье машины. Смайли с облегчением покидал Уоллистон, несмотря на то, что ему предстояло вернуться в Лондон. Повернув на автостраду, краешком глаза он заметил силуэт Менделя в мокрой бесформенной шляпе, потемневшей от дождя, который упорно двигался своим тяжелым шагом к вокзалу. Смайли даже не подумал предложить подвезти его в Лондон и теперь упрекал себя за отсутствие предупредительности. Мендель, безразличный к щекотливости ситуации, открыл дверцу и сел в машину.

– Повезло, – заметил он. – Я боюсь поездов. Вы едете на Кембриджскую площадь? Вы можете меня подбросить до Вестминстера, а?

Автомобиль тронулся. Мендель вытащил старый зеленоватый кисет и свернул сигарету. Он поднес ее к губам, передумал, протянул Смайли и зажег ее своей необычной зажигалкой, которая выбросила громадное голубое пламя.

– У вас раздосадованный вид.

– Еще бы.

Молчание. Мендель продолжал:

– Беда всегда приходит оттуда, откуда не ждешь.

Они проехали семь или восемь километров, и Смайли остановил машину на обочине.

– Вы не будете возражать, если мы вернемся в Уоллистон?

– Неплохая мысль. Поедем расспросим миссис Феннан.

Смайли развернулся и медленно поехал по дороге в Мэрридэйл Лэйн.

Оставив Менделя в машине, он проследовал хорошо знакомой вымощенной гравием дорожкой.

Она открыла дверь и молча пригласила его войти в салон. На ней было то же платье, и Смайли спрашивал себя, что она делала после того, как он оставил ее.

Может быть, она бродила по дому или неподвижно сидела в гостиной? Или в комнате с кожаными креслами? Как она представляет себя вдовой? Осознала ли она уже до конца то, что с ней произошло, или она в том состоянии скрытого возбуждения, которое быстро сменяет траур? Может быть, она смотрелась в зеркало, безуспешно пытаясь заплакать, увидеть волнение, ужас, написанные на лице?

Ни он, ни она не садились – оба инстинктивно избегали повторения утреннего разговора.

– Я очень сожалею, что мне снова проходится вас беспокоить, миссис Феннан; но есть вопрос, который я должен был вам задать.

– Я думаю, это по поводу звонка, звонка из центральной?

– Да.

– Я так и знала, что это вас заинтригует. Женщина, страдающая бессонницей, которая просит, чтобы ее разбудили ранним утром.

Она старалась говорить непринужденно.

– Да. Я должен признаться, что мне это показалось странным. Вы часто ходите в театр?

– Раз в две недели. Вы знаете, я член Вэйбриджского театрального клуба. Я участвую во всех их начинаниях. Каждый первый вторник для меня автоматически бронируют место на все спектакли. В тот вторник мой муж работал допоздна. Он со мной никогда не ходил; он интересовался только классическими постановками.

– Но он любил Брехта, не так ли? Он очень интересовался гастролями «Берлинер ансамбль» в Лондоне.

Она посмотрела на него, потом внезапно улыбнулась. Впервые Смайли увидел эту улыбку. Она была пленительной; лицо ее засияло, как у ребенка. Смайли на мгновение представил, какой она была в детстве – неудавшийся мальчишка, проворный, тонкий, похожий на гадкого утенка. Полуженщина, полудевочка, говорливая обманщица. Он представил ее лукавым подростком, независимую, как дикая кошка, потом – голодную, съежившуюся в концлагере и цепляющуюся за жизнь любыми средствами. Эта патетическая улыбка напоминала то светлую невинность, то грозное оружие, используемое в борьбе за выживание.

– Боюсь, что причина этого звонка покажется вам смехотворной, – сказала она. – У меня очень плохая память, просто ужасная. Когда я иду прогуляться, то постоянно забываю сделать необходимые покупки, или, например, назначаю встречу и, как только кладу трубку, сразу об этом забываю. Я приглашаю друзей к себе на уик-энд, но когда они приходят, дома никого нет. Иногда, когда мне просто необходимо не забыть что-нибудь, я звоню в центральную и прошу, чтобы мне позвонили в назначенное время. Это как узелок на память, но узелок не может вам позвонить, так ведь?

Смайли проницательно посмотрел на нее. В горле у него пересохло, и, проглотив слюну, он спросил:

– И по какому поводу этот звонок, миссис Феннан?

И снова чарующая улыбка:

– Проблема в том… что я абсолютно не помню.