Онлайн чтение книги Обожравшийся каннибал Cannibal who Overate
Часть третья

Глава 1

Есть значительная разница между обсуждением планов за сигаретой в тиши красивого офиса Элисон и их претворением в жизнь. Одно дело сказать: «Да, я буду сыром в мышеловке», и совсем другое – на самом деле сделаться таким сыром.

Джон Уиллс не был трусом по рождению, но он подвергался гонениям в течение последних двенадцати лет, и это сделало его подавленным человеком, мрачно смотрящим в будущее. Он был вынужден признать, что у него нет шансов победить в долгой борьбе с Муном и его миром. А теперь, всего за один час, с ним случились две вещи. В Элисон он нашел выход своим доведенным до высшей точки кипения эмоциям, из-за которых дошел до того, что готов был даже убить человека, а в Харди – союзника, который дал ему шанс освободиться от всей этой грязи. У него загорелся маленький огонек надежды, словно свеча в далеком окне.

Лейтенант заторопился, чтобы организовать особое наблюдение за Джоном, пообещав выделить для этого двух или трех человек, следить за ним и за каждым, кто заинтересуется им или к нему подойдет. Эти детективы плюс секретный персонал Джерри Додда в отеле будут нести постоянную службу. Через пятнадцать минут все они должны собраться в вестибюле, где Харди покажет им Джона, когда тот вместе с Элисон пойдет в гриль-бар на ленч.

– И вы тоже должны знать, кто в нашей команде, – заметил Харди. – Не хочу, чтобы вы понапрасну теряли время и крутились вокруг одного из моих ребят.

Лейтенант был так же тверд и в другом вопросе. Никто, совершенно никто не должен знать об этом деле, хотя Элисон чувствовала, что должна рассказать обо всем мистеру Шамбрэну.

– Вы должны общаться с любым человеком, с которым войдете в контакт, абсолютно естественным образом, – наставлял их Харди. – Мы совершенно не представляем себе, где может случиться утечка. Парень, который может выбросить двадцать тысяч долларов, не поскупится на взятки, чтобы обеспечить себе все, что ему нужно. Посыльный, телефонистка, горничная – все они могут быть наняты, и даже ваш шепот может подсказать нашему другу, что вы не тот, за которого себя выдаете.

– Вы не доверяете мистеру Шамбрэну? – спросила Элисон.

– Я не доверяю никому, кто не сможет естественно держать себя в такой обстановке. Я и вам не доверяю, мисс Барнуэлл, но ничего не могу поделать! У нас одна только надежда, что наш друг думает, будто Уиллс еще не созрел и его надо немного подтолкнуть, побудить к действию, как-то подогреть. Вот тогда мы и возьмем его… Если вообще возьмем.

– Не знаю, как я справлюсь со своей ролью, когда у меня на спине будет нарисована мишень, – засомневался Джон.

– Так и будете ходить с мишенью, – успокоился Харди. – И все время будете об этом помнить. А если станете вести себя немного нервно или неуверенно, то это даже лучше. Он подумает, что вы все еще стараетесь найти решение.

И Харди вышел, чтобы отдать распоряжение своим людям. Элисон посмотрела на Джона, и на ее красивом лице отразилось беспокойство.

– О, Джонни, во что же я вас втянула?

– Дорогая Элисон. – Он хотел подойти к ней, но остался стоять у ее письменного стола. – Я вспоминаю слова, которые сказал отец, когда я был мальчишкой. Мне было десять лет, и мы с матерью эвакуировались из Лондона в Штаты на продолжительное время. Отец сказал это мне, но я понял, что он имел в виду мою мать: «Когда-нибудь, Джонни, ты поймешь, что отдельный человек сам по себе – ничто. Это как фунтовая купюра, разорванная пополам, – она ничего не стоит, пока не будет найдена вторая половина. И я никогда не буду одним целым, пока ты не принесешь мне вторую половину». Разумеется, он имел в виду мою мать. Я… я никогда не имел такой второй половины, Элисон. Я знаю, что вы помогаете мне потому, что вы добрая девушка с большим теплым сердцем. Понимаю, что не смогу быть вашей второй половиной. Но вы тронули меня тем, что согласились разделить мои проблемы. Я благодарен вам, очень благодарен.

– Ну что я могу на это сказать? – серьезно ответила она. – Я буду счастлива, если все это вам поможет. Я хорошо понимаю, как плохо, когда ваша вторая часть навсегда уходит от вас.

Джон понимал, что ему следует это запомнить. Элисон предлагала ему свою дружбу, но не более того.

Точно через пятнадцать минут после ухода Харди они вместе спустились в вестибюль. Отель «Бомонд» жужжал. Как это Обри Мун решился показаться на ленче, Джон просто не понимал. Может быть, под влиянием своего друга, Уилларда Сторма? У входа в гриль-бар собралась толпа, а за красным канатом, преграждавшим вход, стоял мистер Кардоза, старший официант, который извинялся за то, что там не было не только ни одного свободного столика, но и даже дюйма пустого места.

Джон озабоченно осмотрел заполненный людьми вестибюль, стараясь отыскать Харди. Лейтенант беседовал у газетного стенда с коренастым мужчиной. На мгновение его взгляд задержался на Джоне, но он не подал и виду, что узнал его, только потрепал по плечу своего коренастого собеседника, а потом отошел в другой конец вестибюля. У одной из витрин стоял высокий худой мужчина. И снова рука Харди опустилась на плечо этого человека. Такой маневр он повторил еще дважды. После того как таким образом был идентифицирован четвертый человек, Харди снова взглянул на Джона и исчез где-то у лифтов.

– О Боже! – тихо произнесла Элисон.

Джон обернулся и увидел, что к ним приближается странная пожилая дама. Ее шляпа была похожа на прилавок продавца фруктов, а лицо скрывалось под вуалью. Норковый жакет сиял под светом многочисленных люстр и походил скорее на палатку. На руках дама держала черно-белого японского спаниеля.

– Сумасшедшая старуха, – сказала Элисон. – Миссис Джордж Хевен, она занимает пентхаус рядом с Муном.

– Та самая, которая интересуется собачьими кладбищами?

– Та самая! Будь с ней любезен, Джонни, и, ради всего святого, поговори с Тото!

И это было все, о чем Элисон успела его предупредить. Миссис Хевен налетела на них, словно скоростная яхта.

– Ну, Барнуэлл! – заявила она голосом, похожим на выстрел старинной пушки.

Люди оглянулись и больше уже не спускали с нее глаз. Она была для них вроде музейного экспоната.

– Доброе утро, миссис Хевен, – поздоровалась Элисон. – А как сегодня наш дорогой маленький Тото? – Ее голоса было просто не узнать.

– Обиделся на меня, – сообщила миссис Хевен. – Я сегодня дала ему только отправить свои надобности, а он ожидал, что мы пойдем в парк в это время дня. – Стеклянные глаза уставились на Джона. – А это кто такой, Барнуэлл?

– Джон Уиллс – миссис Хевен, – представила их друг другу Элисон.

– Здравствуйте, миссис Хевен, – сказал Джон, тронув рукой головку спаниеля. – Привет, приятель!

Спаниель скорчил самодовольную рожу.

– Я хочу, чтобы мы поговорили о моем ленче в четверг, Барнуэлл. Как вы собираетесь осветить в прессе вопрос о кладбище?

– Могу я прийти к вам завтра утром?

– Если только сможете ко мне попасть, – заявила раздраженная, завернутая в меха дама и посмотрела вокруг себя. – Этот невыносимый Мун с его проблемами! Я не могу подойти к своей входной двери без того, чтобы не столкнуться с полудюжиной полисменов с Манхэттена. Если он хочет быть убитым, то должен это делать с меньшим шумом. Десять утра завтра вас устроит, мисс Барнуэлл?

– Вполне, миссис Хевен.

Миссис Хевен снова устремила свой стеклянный взор на Джона.

– А вы не можете быть плохим человеком, Уиллс, – решила она.

– Надеюсь, что так, – кивнул Джон.

– Пообщались с Тото. Я всегда говорю, что люди, которые любят собак, не могут быть такими уж плохими. Зайдите ко мне как-нибудь на чашку чая.

– С удовольствием, – слегка поклонился Джон.

– Там увидим. Десять часов, Барнуэлл. – И, распустив паруса, эта странная леди двинулась к лифтам.

– Ох! – вздохнула Элисон.

– Спасибо за подсказку о Тото. Она рассмеялась:

– Вот уже семь месяцев, как мисс Хевен купила тот пентхаус, но за это время она так и не сказала ни слова мистеру Шамбрэну. Это его беспокоит. Он единственный из всего штата отеля, кто не любит шуток. Любишь меня – люби мою собаку. Видите ли, он никогда даже не пытался поговорить с Тото! Ну, пойдемте к нашему столику, если только мистер Кардоза оставил его для нас. Вы сможете прорваться через эту толпу?

Они с трудом протиснулись к бархатному канату, загораживающему вход. Мистер Кардоза, холодный, словно кусок льда, дал им пройти. Люди, оставшиеся за веревкой, смотрели на них как на злодеев.

– Рассчитываю получить за это хотя бы билет в театр, мисс Барнуэлл, – сказал Кардоза, провожая их к столику в уже почти полностью заполненном баре.

– Посмотрим, – откликнулась Элисон. – Я не всегда выполняю то, о чем меня просят.

Старший официант, вежливо улыбаясь, выдвинул для нее стул.

– Я всегда знал, что у него две головы, – сказал он. – Не думаю, что здесь вас может задеть случайная пуля.

– Вы и в самом деле думаете…

– Нет, я не думаю, что он вообще придет, если здесь так опасно, но извините меня…

Они едва успели сесть, как услышали возбужденные голоса. Великий Человек шел через вестибюль. Через некоторое время он появился у красного бархатного каната, отгораживающего вход в бар.

Это было в первый раз, когда Джон Уиллс видел его наяву. Он почувствовал, как напряглись его мускулы, и крепко сжал челюсти. Прохладная рука Элисон легла на его руку.

– Спокойно, Джонни, – сказала она.

Мун остановился в дверном проеме, высокомерно оглядывая публику. На нем был отлично сшитый темно-серый костюм, жилет в черно-белую клеточку и щегольской галстук. Ему можно легко было дать пятьдесят, хотя всем было известно, что ему семьдесят пять. Левой рукой Мун поглаживал маленькие усики, а правую держал в кармане брюк, позвякивая там монетами. Он ничего не сказал, но весь его вид говорил: «Ну, сосунки, посмотрите же хорошенько на меня!»

Джон отвернулся. Перед его взором снова встало измученное лицо отца, и он будто услышал его полный горечи голос: «Я не понимал, что наживаю врага, у которого есть власть, влияние и, сверх того, деньги, чтобы угнетать меня, пока я жив… или пока жив он».

– Единственный, кто здесь выглядит как невинный простофиля, – это репортер Уиллард Сторм, – услышал Джон слова Элисон.

Он заставил себя снова посмотреть на вход. Мистер Кардоза, кланяясь, провожал Муна к столику. Прямо за Муном шел молодой человек в роговых очках, явно представитель прессы.

– Одного поля ягода, – заметила Элисон. – Мне кажется, этот самый Сторм – современный вариант Обри Муна в его молодости.

Оба мужчины прошли к столику в середине комнаты, который был оставлен для них. Мистер Кардоза склонился над ними. Джон мельком заметил у входа мистера Шамбрэна, Харди и двоих мужчин, которые были с ними. Муна тщательно охраняли. Джерри Додд и другой охранник грубо убрали от входа фотографа.

– Мистер Шамбрэн не допустит никаких случайных явлений, независимо от того, как это понравится Муну, – сказала Элисон.

В этот момент черные глазки Великого Человека заметили ее. Он поклонился ей, насмешливо улыбнувшись. На щеках Элисон проступил румянец. Джон был готов сделать едкое замечание, но вдруг заметил, что теперь Мун внимательно изучает его. Улыбка исчезла, черные глазки сузились и превратились в две щелочки; повернувшись, Великий Человек что-то сказал Сторму. И журналист тут же повернул в его сторону свои роговые очки.

* * *

– Думаю, он узнал меня, – сказал Джон.

– Это свободная страна, – отозвалась Элисон, злясь на себя за то, что покраснела.

Джон ждал, будто что-то случится, но Мун отвернулся и начал обсуждать меню ленча с мистером Кардозой. Сторм достал из кармана блокнот и что-то записал в нем, поглядывая на Джона.

– Мисс Барнуэлл?

Джон глянул на мужчину, остановившегося у их столика. И сразу же отметил, что тот в свое время был явно красив. Во всяком случае, в профиль он все еще был привлекательным. На мужчине были черный пиджак и полосатые брюки. Под мышкой он держал папку с бумагами.

– Привет, Амато! – пропела Элисон. – Это Джон Уиллс, а это мистер Амато, наш менеджер по банкетам.

Мужчина поклонился.

– Я слышал о вас, мистер Уиллс, от Шамбрэна. Он сказал, что вы интересуетесь обслуживанием класса люкс. – Амато повернул голову, чтобы посмотреть на Муна, и слегка пожал плечами. – Этот опять разыгрывает из себя Гамлета? Может, сейчас неподходящее время, но Шамбрэн сказал, что вам будет интересно узнать детали подготовки к субботнему приему. Могу я к вам присоединиться?

– Конечно, – ответила Элисон.

Амато сел на дополнительный стул и открыл папку, которую принес с собой.

– У меня здесь меню. Можете воспользоваться кое-какими подробностями отсюда для прессы.

– Счастливого дня рождения! – улыбнулась Элисон. На лбу Амато появились мелкие капельки пота.

– Да будь он проклят! – тихо откликнулся менеджер по банкетам.

– Ваше меню не может быть плохим, мистер Амато.

– Оно будет в десять раз хуже, чем вы себе его представляете, – сообщил Амато. – При всех волнениях и неразберихе прием еще оказался и многонациональным – там будут переплетены вкусы всего мира. А это значит, что Его Величество все усложнил в двадцать раз. Он прямо как дьявол. Я мечтаю, чтобы полиция убедила его отменить это дело.

– Они пытались, – сообщила Элисон. – Но мистер Мун очень хочет снова стать центром внимания.

– О Боже! – Вынув льняной платочек из нагрудного кармана, Амато вытер лоб.

– Но, мистер Амато, все, что вам надо сделать, – это выбрать надлежащую еду и подходящие вина. Это ваш бизнес, и мистер Шамбрэн сказал мне, что вы в нем преуспели.

– Вы не понимаете, – возразил менеджер по банкетам. – Ему просто невозможно угодить. Все это нечто гораздо большее, чем еда и вина. – Он бросил злобный взгляд на столик в середине зала. – Требуется невероятная точность. Так, холодную закуску надо подать ровно в восемь, ни минутой позже, ни минутой раньше. А тарелки из-под нее убрать через шесть минут. И подать сигнал оркестру, чтобы он заиграл и скрыл шум от убираемых тарелок. Суп надо подать строго через шесть минут после этого.

– Так вы представьте ему это меню, пусть он сделает свои поправки, и возьмите напрокат секундомер, – дружелюбно посоветовала Элисон. – Потому что, когда все это начнется, вы уже ничего не сможете сделать, если собьетесь с ритма. Можно глянуть в меню?

Амато кивнул и снова вытер лоб.

– Я просто не могу взять в толк, как это человек может истратить тридцать тысяч долларов на обед для своих друзей, – поделилась Элисон.

– Это ведь не настоящая цифра, не так ли? Мистер Шамбрэн назвал ее, но мне кажется, он ее немного завысил.

– Да нет, она может быть еще больше, – заверил Амато, – если учесть подарки, обслуживание в баре, что в фойе бального зала, хор «Метрополитен-опера».

Менеджер по банкетам открыл папку, вытащил несколько листов бумаги и передал каждому из них.

Джон почувствовал, что читает меню с благоговейным трепетом.

«БОЛЬШОЙ БАЛЬНЫЙ ЗАЛ И ПОМЕЩЕНИЯ 1-2

ПРИГЛАШЕНИЕ К 7 ВЕЧЕРА

ОБСЛУЖИВАНИЕ С 8 ВЕЧЕРА

ПРИМЕРНО 250 ПРИГЛАШЕННЫХ

Ответственный: мистер Амато.

ПРЕКРАСНЫЙ ВЫБОР КАНАПЕ:

Бриоши с икрой

Рожки с копченым лососем и хреном

Яйца, фаршированные протертыми анчоусами

Сельдерей

ГОРЯЧИЕ ЗАКУСКИ:

Улитки провансаль

Крабы в соусе

Грибная закуска

ГОРЯЧЕЕ:

Суп из хвостов кенгуру

Королевские креветки «Брила Соверэн»

Полента по-пьемонтски

Жаркое из дичи «Гран Венер»

Артишоки с ореховым пюре

ДЕСЕРТ:

«Луна пустыни»

Печенье

Кофе черный

ВИНА:

«Сан-Марсо»

«Магнум брют»

«Дюбуш Бискюи»

«Фокэнк Коммель»

«Мадера» особая

«Гевурстраминер», из особых запасов

«Домен Нюжель», 1963

«Вольне», «Кло де Шень»,

«Домен А. Рапито-Миньон», 1953

«Шамболь», «Мизиньи», «Иор крю»

«Домен Жюль Ренье», 1952

Когда подадут «Луну пустыни», должна прозвучать песенка «С днем рождения!» в исполнении двух оркестров и полного хора «Метрополитен-опера».

Для гостей, которые задержатся в фойе после окончания обеда, подадут шампанское и сандвичи.

ПРЕДПОЛОЖИТЕЛЬНАЯ СТОИМОСТЬ

Аренда помещения 5 000

Прохладительные напитки и коктейли 3 168

Вина 2 177

Еда для 250 гостей из расчета 30 долларов 7 500

Сандвичи 200 штук по 1 доллару 200

Итого 18 945

Наградные 2 841,75

Чаевые метрдотелям (приблизительно) 600

Общий итог 22 386,75 долл.

– Конечно, – сказал мистер Амато, вытирая лицо, – если прибавить стоимость двух оркестров, хора «Метрополитен», золотых зажигалок и пудрениц для каждого гостя, потребуется не менее тридцати тысяч, чтобы покрыть все расходы. И еще я забыл про цветы с Гавайских островов, сигары с Суматры, сигареты с инициалами мистера Муна на каждой и написанные вручную меню по пять долларов за штуку. О, тридцать тысяч, никак не меньше!

– И вы составили это меню, определили его стоимость уже в десять утра вчерашнего дня? – поинтересовался Джон.

Амато пожал плечами.

– Это моя работа. – Ему было приятно, что его меню произвело такое впечатление. – Но убедить мистера Муна утвердить его – это совсем другое дело.

– Вы никогда не собирались принять президента Соединенных Штатов Америки, мистер Амато? – спросил Джон. – Такая квалификация, такие цифры… – Он покачал головой. – Я восхищен вами!

– Дорогой Амато, а что такое «Луна пустыни»? – полюбопытствовала Элисон.

– Это торт ко дню рождения, но совершенно особенный, – пояснил явно польщенный менеджер по банкетам. – Ему будет придана форма яхты мистера Муна «Нарцисс». Сухой лед, спрятанный в середине торта, будет испускать что-то вроде дыма, идущего из трубы. Иллюминаторы будут светиться изнутри маленькими мигающими лампочками. Это, скажу вам, будет настоящее произведение искусства.

– И когда Великий Человек начнет разрезать его, – сказала Элисон с трепетом в голосе, – хор «Метрополитен-опера» запоет…

– «С днем рождения», – подхватил Амато. Мистер Кардоза бесшумно появился возле них.

– Да, в самом деле, с днем рождения, – сказал он приглушенным голосом. – Вас приглашают на аудиенцию, Амато.

– Что? – Менеджер по банкетам чуть не подпрыгнул на стуле.

– Вас хотят видеть. Требуют к себе. Прежде чем меню будет обнародовано, он хочет сделать какие-то поправки. А вы, мисс Барнуэлл, будьте так любезны сопровождать мистера Амато, чтобы выпить с ним коктейль перед ленчем. Он не хочет никаких публикаций, прежде чем не утвердит меню. Вперед, дети мои!

– Извините, Джон, – сказала Элисон.

* * *

Джон смотрел, как она и потеющий Амато шли к столику Муна. Это была интересная сценка для любопытствующей публики. Мун разыграл ее с элегантностью и обаянием. Он взял руку Элисон, несмотря на то что ей это не нравилось, поднес ее к губам, а потом провел девушку вокруг стола и посадил на стул, который тут же раздобыл мистер Кардоза.

А для Амато стула не нашлось. Он стоял, словно провинившийся школьник, и ждал, когда Мун обратится к нему. Но Мун совсем не спешил. Он находился в центре внимания, а Элисон была красивой девушкой. Но кругом были такие же внешне безразличные лица, какие Джон видел в баре «Трапеция» прошлым вечером. Люди даже виду не подавали, что с интересом наблюдают за Муном.

Это дало Джону возможность осторожно осмотреть зал в попытке отыскать того человека, который мог следить за ним, и отметить его реакцию на происходящее. Но насколько он мог понять, ни одна живая душа в гриль-баре не обращала ни малейшего внимания ни на кого, кроме Великого Человека.

Однако, прежде чем Мун обратился к доведенному до отчаяния Амато, случилось еще одно событие. У входа появилась Марго Стюарт и, преодолев с помощью официанта Кардозы красный заградительный канат, направилась прямо к столику Муна, не глядя ни влево, ни вправо. На ней было скромное черное платье, какие носят все деловые девушки. Джон видел ее только сбоку, но догадывался, что после вчерашнего вечера она должна чувствовать себя ужасно.

Подойдя к столу, Марго подала Муну лист бумаги. Тот посмотрел на нее так, будто один ее вид делал его больным. Можно было заметить, как его даже прохватила дрожь отвращения. Она помешала ему разыгрывать роль постаревшего, но галантного донжуана. Мун едва взглянул на бумагу, нетерпеливым жестом отпустил Марго и снова повернулся к Элисон.

Марго Стюарт пошла обратно другим путем – между столиками к боковому проходу – с таким расчетом, чтобы пройти мимо Джона. При этом она посмотрела на него так, будто он был просто деталью украшений на стене, и не подала никакого виду, что хоть раз видела его раньше. А может, просто ничего не помнила о вчерашнем вечере, подумал Джон. Марго Стюарт и на самом деле казалась невозмутимой, но когда наконец прошла мимо столика, за которым он сидел, на коленях Джона оказался маленький комочек смятой бумаги. Он быстро взглянул на столик Муна. Ни он, ни Элисон не обратили внимания на то, каким путем ушла Марго. Мун, очевидно, заказывал мистеру Кардозе коктейли. А Сторм воспользовался этим моментом, чтобы поухаживать за Элисон. Не выставляя записки напоказ, Джон развернул ее.

«Пожалуйста, могу я вас увидеть? Только не звоните в пентхаус.

М.С.».

Джон повернулся, чтобы посмотреть на вход. Марго Стюарт уже скрылась в толпе людей, стоящих за бархатным канатом.

А там, за средним столиком, Великий Человек наконец соизволил заметить мистера Амато. По тому, как кривились его губы, когда он говорил что-то менеджеру по банкетам, можно было догадаться, что там вовсю шла словесная порка. Лицо Амато из красного как свекла превратилось в пепельное. Трясущимися руками он подал Муну и Сторму по экземпляру меню. И в этот момент неизвестно откуда возник Пьер Шамбрэн, обходительный, улыбающийся, невозмутимый, и занял место рядом со своим менеджером по банкетам. И хотя они оба стояли прямо, казалось, что Амато прямо повис на Шамбрэне в поисках поддержки.

Это было все равно что смотреть немое кино без субтитров. Мун сказал что-то резкое и сердитое Шамбрэну. Шамбрэн с улыбкой ответил. Мун разразился второй тирадой того же сорта. И вдруг он сделал жест в сторону Джона. Сторм и Элисон повернулись, чтобы взглянуть на Джона, но Шамбрэн не проявил ни малейших признаков беспокойства. Когда Мун выдохся, Шамбрэн сообщил сначала что-то Амато, а потом Элисон. Амато тут же буквально убежал от Великого Человека, оставив Шамбрэну папку со своими бумагами. Элисон встала со стула, произнесла явно что-то вежливое Муну и быстро прошла к столику, где сидел Джон. Мун, белый от злости, что-то продолжал говорить невозмутимому Пьеру Шамбрэну, Элисон добралась до их столика и села рядом с Джоном.

– Ну и чертов тип! – выдохнула она.

Почти тут же появился мистер Кардоза с двумя мартини, которые они не заказывали.

– Двойные, мисс Барнуэлл, – приветливо сообщил он. – За мой счет. А наш мистер Шамбрэн молодец, верно?

– Да, – согласилась Элисон, поворачиваясь к Джону. – Надеюсь, мистер Кардоза извинит нас, если мы выпьем эти мартини и пойдем куда-нибудь, чтобы съесть по сандвичу? Здесь мне просто нечем дышать!

– Конечно, – сказал Кардоза. – Я прикажу официанту подать напитки в ваш офис, если вам угодно, мисс Барнуэлл. – Он криво улыбнулся. – За веревкой стоит пара, которая махала перед моим носом бумажкой в двадцать долларов за столик. Я даже заработаю.

Элисон положила ладонь на руку Кардозы, и ему не надо было большей благодарности, затем встала и быстро направилась к выходу. Джон пошел вслед за ней. Уголком глаза он заметил, что Мун все еще продолжал что-то выговаривать Шамбрэну, а тот стоял так, будто это ему было даже приятно.

Они пробились через толпу, находящуюся за веревкой. Но не было никакой возможности поговорить, пока не поднялись на четвертый этаж и не направились по коридору в офис Элисон.

– Мун – это нечто такое, во что вы и поверить не сможете, – произнесла Элисон сердитым голосом. – Он просто не может обойтись без оскорблений. Все время делал перед Шамбрэном и Стормом вид, будто между нами есть какие-то секретные дела. Уверена, Сторм так и подумал, что я все свободное время посвящаю тому, чтобы обворожить этого старого подонка.

Они прошли через приемную в ее личную комнату.

– Заприте дверь, Джонни!

Джон запер дверь. Элисон стояла у письменного стола спиной к нему. Ему показалось, что она вот-вот разрыдается. Но вместо этого она стукнула по столу кулаками.

– Ну что за отвратительный тип! – выкрикнула Элисон и, выпрямившись, повернулась к нему. – Извините, Джон.

Он улыбнулся:

– Продолжайте!

– Джонни, у нас беда.

– Мун узнал меня, – сказал он непослушными губами.

– Узнал вас, сказал Сторму, кто вы такой на самом деле, и упрекнул меня за то, что я пошла на ленч с его «врагом». Потом обвинил Шамбрэна в том, что он принимает в своем отеле потенциальных убийц.

– И Шамбрэн?

– Он знает, кто вы, Джонни. А если бы даже не знал, то все равно провел бы все безупречно. Ну и молодец же Шамбрэн! И откуда он только появился, Джонни? Моментально возник там. То, что вытворял Мун с Амато, не делают даже с собакой. Но тут возник Шамбрэн и сказал: «По такому важному случаю, как ваш день рождения, мистер Мун, я не могу поручать решать даже мелкие вопросы своим подчиненным. Идите, Амато».

– И он просто сбежал!

Элисон продолжала:

– И он сказал: «Я также передам ваши пожелания насчет прессы мисс Барнуэлл. Мы не должны отрывать ее от гостя, которого она пригласила на ленч». А Мун закричал на него: «Но это и есть убийца, от которого обязаны защищать меня ваши люди. Вы знаете, кто он такой?» Я была слишком ошеломлена, чтобы найтись что ответить, но Шамбрэн опередил меня: «Это Джон Уиллс. Он хочет научиться гостиничному сервису. Это сын того человека, который вышиб себе мозги по вашей вине!» А Мун сказал: «И вы позволили ему ходить по отелю, хотя знаете, что меня собираются убить?» Шамбрэн ответил так: «А что, мистер Мун, разве есть такой закон, который позволяет принимать у нас в отеле только тех людей, которые вам нравятся?» – Элисон тяжело дышала, будто запыхалась от бега. – Вот я и ушла оттуда, Джонни.

Во входную дверь офиса раздался стук.

– Наверное, наши напитки, – предположила Элисон. – Полагаю, мистер Кардоза догадался сделать их двойными.

Джон открыл дверь и замер от удивления. Перед ним стоял Шамбрэн с салфеткой, перекинутой через руку, и с подносом, на котором стояли три коктейля и блюда с горячими закусками, от которых поднимался пар.

– Могу я поставить все это сюда, сэр? – спросил Шамбрэн с игривым блеском в глазах. С подчеркнутой вежливостью он отнес поднос в кабинет Элисон и поставил его на письменный стол. Потом подал стакан Элисон и сделал жест Джону. – Угощайтесь, сэр! Устроим маленькую пирушку, – сказал, оставляя официальный тон и поднимая свой бокал. – За то, чтобы отделить овец от козла. Под козлом, Элисон, я имею в виду вашего вроде бы поклонника.

– И, отпив немного из бокала, добавил: – Да, я знаю, кто вы такой, Джон Уиллс.

«Вот оно что!» – подумал Джон.

Шамбрэн вытащил серебряный портсигар и вынул оттуда одну из своих египетских сигарет. Джон не слишком твердой рукой поднес ему зажигалку. Управляющий сквозь дым посмотрел на него с хитрецой:

– Вот для вас обоих урок гостиничного бизнеса.

Сказав это, Шамбрэн поднял крышку дымящегося блюда. Оно было разделено на части, в которых лежали рыбные котлетки, сосиски для коктейля и устрицы со специями. Элисон покачала головой, когда он предложил ей еду. Тогда Шамбрэн взял себе рыбную котлетку.

– Вы не сможете справиться с работой, дети мои, не зная того, что вы должны знать, и хорошо понимая, чего вам не следует знать. Обри Мун – это крест, который мне приходится нести. Чтобы успешно справляться с этим, я должен знать о нем все, что могу. И для нашего мистера Муна совсем не так уж безопасно удивлять вас. Все это иногда заставляет мой мыслительный аппарат как следует поработать. Потому уже через несколько минут после начала нашего первого разговора, Джон, я вас вычислил. Вы сын несчастного Уоррена Макайвора. И естественно, я сразу усомнился в правдивости ваших слов о том, что вы хотите познакомиться с гостиничным бизнесом.

– Да нет, – сказал Джон. – Я…

Шамбрэн не дал ему продолжить, сделав мягкий жест рукой:

– Я решил, что такое возможно, и не хотел еще больше усложнять ваше положение. А сегодня оказалось, что я был не прав, когда узнал, что вы вместе с Элисон и лейтенантом Харди разработали некоторый план с вашим участием.

– Вы знаете и про это? – упавшим голосом произнесла Элисон.

– Когда я перестану знать, что происходит в моем отеле, то сразу же подам в отставку, – заявил Шамбрэн. – Не спраши-

вайте меня, как я узнал. Это очень просто. У меня в штате есть люди, которым я доверяю на сто процентов. – И он лукаво взглянул на Элисон.

– Извините меня, мистер Шамбрэн, – сказала она, покраснев. – Я…

– Вы со всем великодушием занялись другой человеческой проблемой, – сказал Шамбрэн. – Вы раздумывали, сказать мне все или нет. Я вовсе не обижаюсь, но все же мне хотелось бы иметь у себя таких людей, которые говорили бы мне все без всяких раздумий. – Он обратился к Джону: – Есть только один путь заработать деньги, если их у вас нет, Джон. Мне пришлось зарабатывать их всю мою жизнь вот на этой работе. А она требует особого умения и цинизма. Если бы ваш отец знал этот секрет, то он был бы сейчас генералом, который командует НАТО. Вы слушаете меня?

Джон кивнул.

– Дело не в том, насколько могуществен и богат человек. У него, как и у всех, есть свои слабости. Поэтому надо тянуть время, пока вы не найдете эти слабости.

– И потом использовать их против него?

– Нет, мой дорогой приятель. Вот в этом-то и состоит секрет. Никогда не используйте их против него в открытую. Вы должны держать все это при себе, тщательно охранять этот секрет, но дайте ему понять, что его секрет вам известен. Вот здесь ваш отец и сделал ошибку, Джон. Он открыл свой секрет, потому что сказал всему миру, что Обри Мун – трус. Если бы он держал его при себе, но дал бы Муну знать, что он видел, как тот отталкивал женщину и ее детей… – Шамбрэн пожал плечами. – Мун сделал бы все для того, чтобы это не стало всем известно. И тогда, если бы ваш отец захотел стать большим генералом в НАТО, Мун помогал бы ему, вместо того чтобы стараться его уничтожить. Ваш отец сделал ошибку, поставив на карту все, когда еще карты не были сданы.

– Вы сами сказали, что во всем этом много цинизма.

– Конечно. Но такова жизнь! Не думаю, что в нашем отеле есть хоть один постоянный гость, о котором я не знал бы что-то такое, чего он не хотел бы, чтобы мне было известно. Мой бизнес заставляет меня так поступать. Я понимаю, что, когда мужья обманывают своих жен, а жены – мужей, это обычное дело. Знаю, что многие тратят больше, чем могут себе позволить. И мне остается только вежливо желать им доброго утра, иначе они просто могут меня не замечать. Но настает время, когда им приходится за все расплачиваться. – Шамбрэн фыркнул, взял себе еще одну рыбную котлетку и вытер пальцы о бумажную салфетку. Потом подошел к двери, но задержался возле нее. – Остались вопросы, дети мои?

– А что у вас есть на Муна? – спросил Джон.

– Мун – это уникальный случай, – ответил управляющий. – Все его грехи вот уже четверть века – всеобщее достояние. Он превратил их в свой актив. Мун знает технику скрытого шантажа как я, а может, даже и лучше. Если у него есть что-то против вас, Джон, я настоятельно советую вам бежать. – И, немного поколебавшись, добавил: – Я много знаю о вас, Джон, но мне хотелось бы знать и остальное. Однако, полагаю, лейтенант Харди взял с вас слово не говорить лишнего? – Вкрадчиво улыбнувшись, Шамбрэн вышел из офиса, закрыв за собою дверь.

– Удивительный человек! – сказала Элисон.

Глава 2

Через пять минут в офисе Элисон появился лейтенант Харди. Это Джон, еще когда они проходили через вестибюль, попросил Джерри Додда пригласить его.

Харди сам наблюдал за происходящим в гриль-баре, поэтому не желал слышать ничего из того, что говорил ему Джон.

– Что вы видели, кроме того, что происходило на сцене?

– Ничего. А что я должен был видеть?

– Проклятье, Уиллс! Вы должны были искать того, кто заплатил вам десять грандов за то, чтобы вы убили человека. Десять шансов против одного, что он был там и смотрел представление, устроенное Муном. Так что же вы видели?

Джон медленно покачал головой:

– Боюсь, что, как и все в этом гриль-баре, я был полностью увлечен Муном и его компанией. Почти сразу мне стало ясно, что он узнал меня и что-то сказал про меня Сторму.

– Я это видел, – подтвердил Харди. – А вы чего ожидали? Что он преследовал вас двенадцать лет и не знает, как вы выглядите? Я все это видел и вас тоже, и если бы я был тем, кто заплатил вам деньги, чтобы вы убили Муна, то почувствовал бы себя отлично. У вас на лице написано, как вы его ненавидите! Вот теперь этот самый «мистер Икс» уверен, что его деньги вложены не напрасно. Но мы же хотели, чтобы вы и мисс Барнуэлл выследили этого человека. А вы оба так ничего и не заметили?

– Признаться, меня так захватило то, что там происходило, что даже как-то забылось, для чего я там, – объяснил Джон.

Харди кисло улыбнулся:

– А мисс Барнуэлл отстаивала перед публикой свое доброе имя. И тоже наверняка ничего не видела.

– Спасибо и на том, что я наконец поняла свои задачи, – сказала Элисон.

– А вот я за последние двадцать четыре часа кое-что узнал об этом отеле, – заметил Харди, потирая подбородок тыльной стороной ладони. – Тут все одинаковые. Ну, конечно, среди них есть толстые и тонкие, высокие и низенькие, темные и светлые, но все похожи друг на друга. Непроницаемые лица! Высокомерные! Что-то скрывающие. И у всех этих бесстрастных людей одна слабость – все они жадны до слухов, до грязи как никто другой. Я тоже так и не увидел лица, которое искал, того, кто следил бы за вами, Уиллс. Поэтому надеялся, что, может быть, вы видели его. Иногда, когда за вами следят, это можно ощутить просто кожей.

– Мне очень жаль, – проговорил Джон. – Но есть еще две вещи, о которых я хотел бы вам сообщить, почему и посылал за вами. И первая из них такая: Шамбрэн знает, кто я на самом деле, и знает, что я связан с вами.

– Мне показалось, что он смеется надо мной, когда я проходил мимо него в вестибюле, – сообщил Харди. – Он все знает? Про деньги… про письмо… и про то, что мы делаем?

– Мы ему ничего не говорили, – пояснил Джон. – Он нам сам все сказал. Шамбрэн узнал меня тут же, как только я пришел к нему. И знает, что вы приходили сюда поговорить с нами. Может, знает и больше. У него свои способы узнавать обо всем.

– Скажу вам, новости в этом отеле проскакивают как сквозь решето. Ну хорошо, пусть он разузнает все сам. То, что мы делаем, должно остаться между нами и комиссаром полиции. Ну а какая вторая вещь?

Джон достал смятый комочек бумаги, который бросила ему на колени в гриль-баре Марго Стюарт, и передал его Харди.

– Во всей этой суматохе я забыл сказать вам, что столкнулся с этой девушкой в баре «Трапеция» вчера вечером. – И Джон коротко рассказал лейтенанту и Элисон о том, как познакомился с Марго Стюарт.

– Секретарша Муна, – произнес Харди. – Как вы все это понимаете? Чего она от вас хочет?

– По-моему, она тоже знает, кто я такой, – ответил Джон. – И совершенно ясно, что Стюарт не любит Муна. Мне нужно встретиться с ней.

– Конечно, нужно встретиться, – согласился Харди. – Вы здесь для того и нужны. Беседуйте с каждым, кто захочет с вами поговорить. Это наш маленький шанс найти ниточку к тому человеку, который нам нужен. Только в следующий раз смотрите и слушайте, не будьте глухим к тому, что происходит вокруг. – Лейтенант покачал головой. – А знаете что? В гриль-баре я видел только одного человека, лицо которого совершенно не выдавало его чувств. Мун позволяет своему лицу меняться как угодно, он то кривится, то начинает кричать. Сторм выглядел как голодный пес, который ждет, что со стола вот-вот упадет кусочек грязи, который он тут же вставит в свою газетную колонку. Мисс Барнуэлл казалась рассерженной и озабоченной. Вы, Уиллс, горели ненавистью к Муну. Официанты и мистер Кардоза занимались своим делом и только перебрасывались словами. Посетители таращили глаза. И только один человек ничем не выдавал того, что чувствует.

– Мистер Шамбрэн, – тихо произнесла Элисон.

– Совершенно верно, мисс Барнуэлл. Он подошел к столу, чтобы защитить вас и этого менеджера по банкетам. И всем он открыто показал, как ненавидит Муна со всеми его потрохами. За два года, что Мун тут живет, Шамбрэн, наверное, многое разузнал о нем.

– Вы считаете, что Шамбрэн может быть… – начал было спрашивать Джон.

– Я только говорю, что он – единственный человек, которого нельзя прочитать как книгу, – пояснил Харди и поднялся. – Повидайтесь, Уиллс, с этой Стюарт и потом расскажете мне. И перестаньте зевать. Смотрите лучше вокруг себя. Тот парень недоволен, что вы ничего не делаете, и должен попытаться как-то вас подтолкнуть.

Но установить контакт с Марго Стюарт оказалось не так-то просто. Жила она в отеле, как сказала Джону Элисон, потому что Мун был ночной совой. Если ему хотелось диктовать что-то посреди ночи, то он желал иметь секретаря под рукой. И ходили слухи, что его потребности не всегда были чисто литературными.

– Но я никогда не верила в это, – добавила Элисон. – По крайней мере в то, что она делает это по согласию. Ее проблемы со спиртным на моих глазах становятся все серьезнее и серьезнее. Мне кажется, она одна из тех, кто попал в капкан Муна. Смотрите, Джонни, я могу позвонить в пентхаус, скажу что-нибудь о прессе и попрошу ее спуститься сюда.

Но у миссис Вич на коммутаторе было строгое указание не пропускать прямых звонков в пентхаус «М». А телефонистка Джейн сообщила, что мисс Стюарт сейчас там нет. И в ее номере 804 тоже не отвечали на телефонные звонки.

Элисон должна была идти на показ мод, назначенный в бальном зале. Джон пошел за ней следом. В вестибюле он поговорил с Джерри Доддом. Офицер безопасности отеля «Бомонд» сообщил ему, что видел Марго Стюарт у выхода на Пятую авеню минут двадцать назад.

– Примерно в это время она обычно захаживает в маленький магазин на Мэдисон, где продают спиртное, чтобы пополнить запас выпивки на ночь. Должна вернуться минут через пятнадцать-двадцать, если все пойдет как всегда.

Джон подумал, как это неприятно, когда другие так хорошо знают ваши привычки и ежедневные перемещения, особенно в таком месте, как это.

– Пойдите и посмотрите на хорошеньких девушек, пока ждете, – предложила Элисон. – Джерри скажет вам, когда мисс Стюарт вернется.

– Хорошо, – согласился Джон.

Бальный зал, тот самый, где в субботу должен состояться прием по случаю дня рождения Муна, сейчас был превращен в парижский демонстрационный зал, где показывали вечерние платья будущего летнего сезона. Прямо от входа был сооружен длинный подиум. От слепящих юпитеров телевидения зеленовато-желтые стены казались совсем бесцветными.

По обе стороны от подиума за столиками сидели люди и обменивались впечатлением о каждом показанном наряде.

– Это все профессионалы, – пояснила Элисон, перекрывая громкий мужской голос с сильным французским акцентом, дающий через микрофон разъяснения по каждому образцу.

Модели с безразличным выражением лиц проходили по подиуму, чуть улыбаясь, бросая провокационные взгляды на мужчин. Джон вспомнил, что говорил Харди. Эти модели, как и обитатели отеля «Бомонд», все были на одно лицо. Разные, но очень похожи.

Вообще, это место Джону показалось неподходящим для контакта, на который он надеялся. Элисон по роду своей деятельности должна была тут остаться, повидаться и переговорить с многими людьми, а он решил вернуться в вестибюль и подождать Марго Стюарт там.

Джерри дал ему знак, что она еще не вернулась, и тогда он направился к одному из обитых парчой кресел. Отсюда ему были хорошо видны Пятая авеню и другая, боковая, пересекающая ее улица. Каким бы путем Марго Стюарт ни пошла, он должен был ее увидеть.

Джон только опустил голову, чтобы зажечь сигарету, как сбоку прозвучал незнакомый голос.

Он глянул вверх. Перед ним стоял, улыбаясь, низкий черноволосый мужчина в дорогом, аккуратно застегнутом костюме, который, казалось, был ему немного тесноват. Улыбка на его лице выглядела приклеенной. Судя по коже темно-кофейного цвета, мужчина, по мнению Джона, был либо из Восточной Индии, либо из какой-то арабской страны. Речь его была грамотной, но не лишенной легкого акцента. В руке мужчина держал тросточку из ротанга с массивным серебряным набалдашником.

– Мое имя – Гамаль, мистер Уиллс. Осман Гамаль. Я имею поручение.

Джон почувствовал, как у него участился пульс. Может, это как раз то и есть?

– Слушаю вас, мистер Гамаль, – ответил он. Мужчина продолжал улыбаться.

– Сейчас слишком рано для чая, мистер Уиллс, но миссис Хевен думает, что вам неплохо было бы что-то выпить после ваших испытаний во время ленча.

Джон вздохнул. Это та рехнувшаяся старая дама!

– Мне очень жаль. Поблагодарите от моего имени миссис Хевен. Я здесь кое-кого ожидаю.

– Мне кажется, разговор с миссис Хевен и со мной будет вам очень полезен, мистер Макайвор.

Джон подпрыгнул, будто его укололи булавкой. Гамаль произнес фамилию его отца без малейшего подчеркивания, но эффект был достигнут.

– Вам известно, кто я такой? – посмотрев на него, спросил Джон.

– Я знаю, кто вы, мистер Уиллс, если вы предпочитаете, чтобы вас так называли. Я даже знаю, почему вы остановились здесь, в «Бомонде». Так мы поднимемся, чтобы проведать миссис Хевен?

Джон заколебался.

– Я на самом деле жду кое-кого, – повторил он. – Не возражаете, если я пока останусь здесь, где меня легко найти?

В темных глазах мистера Гамаля блеснуло удивление.

– Пожалуйста, дорогой мистер Уиллс, я передам ваши слова. Но здесь за вами наблюдают три детектива, на считая достойного мистера Додда, и разве мог бы я так открыто пригласить вас, если бы это была не просто дружеская встреча? Понимаете ли, мы все члены одного клуба – вы, миссис Хевен и я.

– Клуба?

– Да, клуба ЖОМ – Жертв Обри Муна.

Джон с суровым лицом проследовал за мистером Гамалем к лифтам, предварительно сообщив Джерри Додду, куда он идет. То, что он сын Уоррена Макайвора, уже ни для кого не было секретом. С той секунды, как Мун сказал об этом Сторму, сей факт стал достоянием широкой публики. И когда только Сторм успел поделиться этой сенсационной новостью с Гамалем?

Они молча поднялись на лифте на крышу здания, Гамаль, опираясь на тросточку, не переставал улыбаться.

Дверной звонок в пентхаусе «L» прозвучал так, будто это был несколько приглушенный звук Биг-Бена. Почти сразу же им открыла дверь сама миссис Хевен, одетая в невообразимый, отделанный кружевами халат, будто ребенок, собравшийся на детский маскарад.

– Это очень любезно с вашей стороны, миссис Хевен, – произнес Уиллс.

– Проходите, мистер Уиллс, – низким голосом проговорила она. – Как я уже сказала вам недавно, это мы еще посмотрим. – И, не подождав их, она прошла в комнату.

Джон и Гамаль последовали за ней и оказались в помещении, более всего похожем на лавку старьевщика, которую старались выдать за что-то шикарное. Мебели, по большей части викторианского стиля, здесь было ровно в два раза больше, чем того требовалось. Окна были закрыты тяжелыми красными бархатными портьерами. Книжные шкафы забиты старинными изданиями. Повсюду были разбросаны воскресные газеты за последние шесть месяцев. Джон сразу же вспомнил братьев Кольер, правда, здесь на всем этом не было пыли. Вероятно, то, что ему казалось беспорядком, для этой старой дамы было образцом аккуратности. Казалось, она легко может отыскать какую-нибудь статью, опубликованную, например, в «Таймс» в июне прошлого года.

Откуда-то послышалось астматическое рычание. Оказалось, что корзинка Тото стоит тут же, а сам он, развалившись, нежится на красной атласной подушке.

– Для чая слишком рано, – сказала миссис Хевен, не оглядываясь на них. – Многие люди, которые некоторое время жили в Англии, любят шотландское виски, разбавленное водой или шипучим напитком. А как вы, Уиллс?

– Предпочитаю лед, – ответил Джон. – Так что если можно, то мне со льдом.

Гамаль уселся в мягкое кресло, явно чувствуя себя здесь как дома. Миссис Хевен взяла большую латунную клетку с попугаем и поставила ее на пол. Оказалось, что клетка стояла на современной машине для приготовления льда, которая была совсем не к месту в этой комнате. Пожилая дама с неожиданной сноровкой быстро приготовила напиток, достав виски из шкафчика, который притаился за резной маленькой кушеткой красного дерева. Передавая Джону виски со льдом, она проговорила:

– Это позволит вам, Уиллс, прийти в себя от шока, который вы получили при виде моей гостиной и который так вежливо пытались скрыть. Но вы забыли о хороших манерах, молодой человек.

– Прошу прощения, – пролепетал, заикаясь, Джон. – Я…

– Вы не поговорили с Тото. Он обижен.

Джон вспотел, вдруг осознав, что в комнате слишком жарко. Здесь было градуса двадцать четыре, а может, и больше. Он принужденно улыбнулся Тото:

– Привет, дружище!

Тото заворчал и повернулся на своей атласной подушке.

– А это для вас, – сказала миссис Хевен, передавая Гамалю длинный бокал для ликеров с чем-то цвета персика. Себе она взяла старомодный бокал, наполненный жидкостью, по цвету напоминающей неразбавленное виски. – Ну, выпьем за взаимопонимание, – произнесла миссис Хевен и, опустошив половину бокала, села на кресло с высокой спинкой. На ее пальцах сверкали кольца. Джон подумал, что в свое время, она, должно быть, была очень красива. Ну а теперь просто гротескная карикатура на то, что было когда-то. – Из разговора с Османом вы, наверное, поняли, что я пригласила вас сюда для того, чтобы поговорить о некотором общем деле.

– Я понял, что вы пригласили меня не из-за моих мальчишеских прелестей, – сухо ответил Джон.

– Сейчас не время для болтовни, Уиллс, – обрезала миссис Хевен. – Мы теперь в очень сложном положении. – Она отпила еще немного, не отрывая от него взгляда. – Моя бабушка была трезвенницей. Не позволяла держать ни капли спиртного в доме. Дедушка вынужден был пить только в сво ем клубе. Но каждый вечер бабушка выпивала большой стакан тоника, который назывался «прунеллой». Девяносто процентов алкоголя. Она и научила меня всяким трюкам. Вот здесь, – старая леди подняла стакан, – чистое кукурузное виски из Кентукки. Оно приобретает такой цвет от дубовых бочек, в которых его выдерживают. Рекомендую вам его, но с непривычки у вас может голова пойти кругом. Ну а теперь, Осман, может, приступим к повестке дня нашей встречи?

Гамаль посмотрел на Джона поверх своего бокала. Он продолжал улыбаться, и никак нельзя было понять, что означала эта его словно замороженная улыбка: удивление, недовольство или что-то еще?

– Мы, конечно, только немногочисленные представители того большого клуба, о котором я упоминал, мистер Уиллс, – начал он со своим мягким акцентом. – Но мы в центре событий и, мне кажется, в таких чрезвычайных обстоятельствах можем действовать от лица всех членов клуба.

– Чрезвычайных обстоятельствах? – переспросил Джон.

– Перестаньте играть в слова, Осман, и переходите к делу, – приказала миссис Хевен и повернулась к Джону. – Конечно, нет никакого клуба, никакого формального членства. Но мы трое, как и многие другие, – беглецы на острове каннибалов. На этот раз каннибал может обожраться, но это плохое утешение для тех из нас, кто, скажем так, окажется в супе!

– Я все еще имею слово? – спокойно поинтересовался Гамаль.

– Конечно! Продолжайте, Осман!

И он со своей неизменной улыбкой обратился к Джону:

– Миссис Хевен выражается фигурально, мистер Уиллс. Каннибал, о котором она упомянула, – это, разумеется, Мун. А остров – это мир, в котором он живет. Вы, мой дорогой Уиллс, были ингредиентом для его супа целых двенадцать лет. Мун просто жрал вас, так же как и нас.

– Осман! – загудела миссис Хевен.

– Я только пытаюсь объяснить мистеру Уиллсу то, что вы хотели сказать.

– Ну ладно, переходите к делу!

– Сейчас. Здесь создалась сложная обстановка, мистер Уиллс. Представляется, что еще какой-то неизвестный нам

член нашего клуба восстал. Следуя словам миссис Хевен, можно сказать, что какой-то один ингредиент для супа Муна стал трудноперевариваемым.

– Осман!

– О, извините, дорогая. Вы так образно обрисовали картину, что мне трудно от этого отделаться. Но если без выкрутасов, сэр, то кто-то задумал убить Муна, как я догадываюсь, во время приема по случаю его дня рождения. Это было бы очень символично – убить его во время его же праздника. И если ему это удастся, мистер Уиллс, то вы, я, миссис Хевен и многие другие, как мне кажется, будут иметь повод для торжества. Мы все давно желали Обри смерти. Однако есть одно «но», и серьезное «но», мистер Уиллс.

Жара и эта игра словами не давали Джону возможности сосредоточиться. Он боялся, что если закурит, то вспыхнет пожар.

– Курите, пожалуйста, Уиллс, – предложила старая дама, будто читая его мысли. Но здесь не было никакой магии. Просто Джон непроизвольно крутил пачку сигарет в запотевших пальцах.

– Наша проблема – время, мистер Уиллс, – снова послышался звучащий как бы издалека голос Гамаля, и мягкость этого голоса действовала словно гипноз. – Если Обри будет убит вечером в субботу, очень многие из нас окажутся беззащитными. Наш каннибал не оставит нас в покое, даже если умрет от несварения желудка.

– Осман! – Старая дама уставила на него костлявый палец. – Пока вы разбираетесь в этой пустой болтовне, мистер Уиллс, я задам вам прямой вопрос. Точнее, два вопроса. Вы здесь для того, чтобы убить Обри Муна? И если так, то вы действуете в одиночку или как чей-то агент?

Джон старался собраться с мыслями. Он сказал себе, что это как раз то, на что они с Харди надеялись. Эта пожилая женщина, живущая в куче старого хлама, который стоит двести тысяч долларов, и ее друг из другого мира вполне могут быть теми самыми людьми, которые втравили его и ту девушку Прим в это грязное дело. Джон решил вести себя осторожно.

– Вы хотите, чтобы я признался в довольно странной вещи, будто я готовился убить человека? – поинтересовался он.

– Вы все знаете обо мне, и во всех подробностях, – сказал он. – Поэтому наверняка догадываетесь, кто может быть моим нанимателем.

– А вот это нам совершенно неизвестно, – призналась миссис Хевен. – Если кто-то сошел с ума, Уиллс, то нам тем более трудно определить, кто он такой.

«Не кроется ли за всем этим какой-то подвох, – спросил себя Джон, – или это просто игра, чтобы узнать, что он собирается делать, кого подозревает?»

– Вы не думали обратиться в полицию? – задал он новый вопрос.

– А с чем? – возразил Гамаль. – Совсем не секрет, что многие люди ненавидят Муна. И ему доставляет истинное удовольствие заявлять об этом газетам, полиции и многим людям. Он не раз публично говорил, что его личная безопасность обеспечена тем, что у него слишком много врагов, которые делают все возможное, чтобы с ним ничего не случилось. Я не могу сказать полиции больше того, что они уже знают. Но они спросят меня: «А что он вам сделал? Да вы такой же, как все». – Уголок рта Гамаля чуть дернулся. – И если я сделаю мою историю достоянием публики, Уиллс, то в моей стране найдутся люди, которые заточат меня в подземную тюрьму, такую глубокую, что оттуда не будут слышны мои стенания. А если я открою другие имена, то те люди будут публично обесчещены, их дома порушены, а бизнес пропадет. Ничего нельзя добиться, обратившись к полиции… пока мы не сможем указать пальцем на того человека, который задумал убить Муна.

– И мы не знаем, на кого показывать, – добавила миссис Хевен.

Джон поразился тому, что эта странная пожилая дама, такая достойная, несмотря на свое невероятное окружение, могла пойти против всего могущества Муна. Он наполовину поверил им, но довериться полностью все же не мог. Джон закурил новую сигарету и глубоко затянулся. Его рубашка была насквозь мокрой от пота.

– Я уверен, вы знаете, что полиция следит за вами, Уиллс? – сказал Гамаль. – Вы с ними говорили?

– Скажем так, это они говорили со мной, – ответил он. – Они знают, кто я на самом деле. И Мун знает, что я здесь, в

отеле. Если я бы и хотел убить его, у меня было бы мало шансов добраться до него.

Старая леди с шумом поставила свой стакан на столик около кресла.

– Они защищают Обри столь эффективно, как только могут заявила она. – Совершенно невозможно причинить ему вред и спокойно уйти. Вот какой-то человек пытался это сделать через мисс Прим… а может быть, и через вас, Уиллс, но неудачно.

– А если вы, Уиллс, не опасаетесь того, что вас схватят, то почему вы не застрелили Муна сегодня за ленчем? – поинтересовался Гамаль.

– Мы должны сохранить Муна живым, да поможет нам Бог! – провозгласила миссис Хевен.

Полутемная комната закружилась перед глазами Джона. Он ощутил сильное желание рассмеяться. Его собеседники вместе с Муном были словно полоумные дети, участвующие в какой-то дикой мелодраме. И это в «Бомонде» – самом дорогом и усовершенствованном отеле в мире! И это в Нью-Йорке – самом цивилизованном городе! Какой-то невероятный, просто непристойный заговор!

– Я… я хотел бы вам помочь, – услышал Джон свой голос. – Но могу только догадываться о ваших трудностях. Мне они понятны. Я видел отца, когда он лежал в номере дешевой гостиницы, где по ковру были разбрызганы его мозги. Мун так много сделал зла, что не стоит думать, будто он может причинить еще какое-то горе людям после своей смерти. Скажу вам горькую правду, миссис Хевен и мистер Гамаль, я не знаю человека, которого вы называете нанимателем, не имею даже отдаленного представления, кто бы это мог быть. Полиция пытается найти его, но тоже не знает, где искать.

Миссис Хевен покачала головой из стороны в сторону.

– Не понимаю, почему я вам поверила… Джон заставил себя улыбнуться:

– И я не знаю, почему поверил вам. Она махнула рукой.

– Вам лучше уйти, Уиллс. А нам с Османом надо хорошенько подумать.

Джон мельком увидел себя в зеркале лифта, когда тот со скоростью, вызывающей неприятные ощущения в животе, быстро спускался в вестибюль. Рубашка прилипла к телу, светлые волосы были мокрыми от пота, лицо покраснело. Глядя на него, лифтер усмехнулся:

– Я видел и других людей, которые выходили из этой бани, мистер. Вы еще неплохо выглядите по сравнению с ними.

– Даже не поверите! – пробормотал Джон. – Там можно поджарить ростбиф на столе в гостиной.

Он вышел в вестибюль, вытирая лицо носовым платком. Увидев его, Джерри Додд улыбнулся:

– А я уж собрался послать наверх одного из моих ребят с баллоном кислорода. Должен вам доложить: Стюарт пришла с полчаса назад с небольшим коричневым свертком. Я проверил у мальчишки-лифтера. Она поехала на восьмой этаж, где у нее комната.

– Спасибо. А где Харди?

– Поехал в управление. Сказал, что вернется к обеду. Можете позвонить ему, если надо. Что-то случилось?

– После разговора с миссис Хевен и ее приятелем я не знаю, что делать. Ладно, позвоню ему из моего номера. Мне нужен душ и сухая одежда.

Но Джон не поехал к себе, а вышел на четвертом этаже, чтобы повидаться с Элисон. К счастью, она оказалась в офисе. С удивлением посмотрев на него, Элисон воскликнула:

– Можете ничего не говорить! Вы только что выиграли бостонский марафон.

– Я только что нанес визит миссис Хевен.

– О, мой бедный Джонни! Похоже, я вовремя посоветовала вам быть любезным с Тото.

– Это не был дружеский визит. – Он коротко передал ей содержание разговора и, прикрыв глаза руками, сказал: – Со мной происходили странные вещи. Я словно потерял связь с реальностью, Элисон. Закрыв глаза, я видел фигурки корейцев, бегущих под прикрытие гор… видел их через прицел моего пулемета, из которого стрелял по ним. Видел отца с наполовину снесенным черепом. Видел Муна… Муна смеющегося, Муна пугающего, Муна с хлыстом в руке. Видел умирающую мать. Видел эту старую даму, там, наверху, будто из другого века, и

Гамаля – этого улыбающегося восточного негодяя. Они живут в страхе. Я это знаю. Их мир может взорваться менее чем через сто часов. Не знаю, как после всего этого я смогу увидеть такие простые вещи, как, например, первую чашку кофе утром, или ощутить вкус первой сигареты. Не могу представить, как пойду по улице, как буду смотреть в витрины, не могу…

– Откройте глаза! – резко прервала его Элисон. Он медленно опустил руки и посмотрел на нее.

– Вспоминаете меня? – спросила она. – Хорошую девушку, которой вы нравитесь?

– Это было целых двенадцать лет, Элисон. Но только сейчас весь мир завертелся у меня перед глазами со всеми сумасшедшими людьми, которые его населяют.

– Джонни!

– Да, – покорно ответил он.

– Идите наверх, примите душ, наденьте чистую рубашку и возвращайтесь сюда. Вас будет ждать холодный мартини. Потом поужинаем гамбургерами и пойдем в «Транс-Люкс» на балкон, послушаем Лану Тернер и Ефрема Цимбалиста, у которых тоже были проблемы.

– Мне надо позвонить Харди.

– После мартини.

– А вы не позвоните этой Стюарт вместо меня? Додд сказал, что она поднялась к себе в номер полчаса назад.

– Я начинаю беспокоиться, – сказала Элисон, затем подняла трубку и попросила соединить ее с Марго Стюарт в номере 804.

– Беспокоиться – о чем?

– Вы не понимаете? Готова держать пари на что угодно, что вы пошли бы за мной куда я захочу, стоит мне только поманить вас мизинцем.

– Элисон! Я…

– Джонни, дорогой, принимайте все легче, вот как я. – Она положила телефонную трубку. – Марго не отвечает. Может, пошла в пентхаус «М», чтобы отметиться у Великого Человека? Я соединюсь с ней к тому времени, когда вы переоденетесь.

– А вы верите во все это? – спросил Джон. – Когда я слушал тех двоих там, наверху, то поймал себя на том, что думаю о президенте Кеннеди и о конце света.

– Мне кажется, что Лана в конце концов забьет Ефрема, – сказала Элисон. – Но как мы об этом узнаем, если вы так и не переоденетесь и мы не отправимся туда?

– О'кей. – Джон неожиданно для себя рассмеялся. – Будем принимать все легко.

Но его хватило только на пять минут, именно на те пять минут, которые потребовались, чтобы подняться на четырнадцатый этаж и пройти по коридору до двери своего номера. Потом еще в течение одной минуты, пока открывал ключом дверь и нащупывал выключатель, он оставался спокойным. Но в следующую секунду, даже еще до того, как щелкнул выключателем, почувствовал что-то необычное. Это был слабый запах гардении. Джон оставался спокойным еще десять секунд, подумав, что в таких отелях, как «Бомонд», наверное, есть правило, чтобы от горничных хорошо пахло.

Включились лампа на тумбочке и торшер в углу комнаты.

Элисон не смогла бы дозвониться до мисс Стюарт – бездыханная Марго лежала поперек его кровати. Не дышала она потому, что ее голова была размозжена массивным кувшином-термосом, который должен был стоять на столике у кровати, а теперь валялся на ковре, заляпанный свежей кровью.