Онлайн чтение книги Поправка-22 Catch-22
28. Доббс

Пошел Макуотт. А Макуотт вовсе не был сумасшедшим. Так же поступил и Йоссариан, хоть он еще и прихрамывал. Он сделал еще два боевых вылета, но тут до него дошли грозные слухи о предстоящем налете на Болонью. И вот в один погожий день Йоссариан с решительным видом приковылял к Доббсу в его палатку и, приложив палец к губам, прошептал:

— Тссс!

— Чего ты на него шикаешь? — спросил Малыш Сэмпсон. Он сдирал зубами кожуру с мандарина и увлеченно листал потрепанный комикс. — Человек рта не раскрывал.

— Сгинь, мразь! — сказал Йоссариан, тыча пальцем через плечо по направлению к выходу.

Малыш Сэмпсон проницательно изогнул белесые брови и с готовностью поднялся со своего места. Он четырежды присвистнул в свои понурые пшеничные усы и, вскочив на помятый, месяц назад купленный с рук мотоцикл, ринулся в горы. Йоссариан обождал, покуда наконец последнее тявканье мотора не замерло вдали. Палатка выглядела не совсем обычно. Вещи были прибраны чересчур аккуратно. Покуривая толстенную сигару, Доббс с любопытством посматривал на Йоссариана. Теперь, когда Йоссариан решился наконец быть храбрым, Доббс вдруг смертельно перепугался.

— Ладно, — сказал Йоссариан, — давай убьем полковника Кэткарта. Сделаем это вместе.

Доббс вскочил с койки, дико вытаращив глаза.

— Тссс! — зашипел он громко, как паровоз. — Убить полковника Кэткарта? Да о чем ты говоришь?

— Тише ты, черт тебя побери! — рявкнул на него Йоссариан. — А то весь остров слышит. Пистолет у тебя цел?

— Ты в своем уме? — заорал Доббс. — С какой стати я должен убивать полковника Кэткарта?

— С какой стати? — Йоссариан остановил на Доббсе хмурый, подозрительный взгляд. — С какой стати? А разве это не твоя затея, а? Разве ты не предлагал мне то же самое в госпитале?

Губы Доббса расплылись в улыбке.

— В ту пору я, видишь ли, сделал только пятьдесят восемь вылетов, — пояснил он, шикарно попыхивая сигарой. — А сейчас я собрал свои монатки и жду, когда меня отпустят домой. Сейчас у меня шестьдесят.

— Ну и что? — спросил Йоссариан. — Он вот-вот вновь повысит норму.

— Может, на сей раз не повысит.

— Всегда повышал, повысит и теперь. Какого черта, Доббс, что с тобой? Спроси Заморыша Джо, сколько раз он собирал свои вещички.

— Поживем — увидим, — упрямо гнул свое Доббс. — Что я, не в своем уме, чтобы сейчас, когда я больше не летаю, ввязываться в такие дела? — Он стряхнул пепел с сигары. — Послушайся моего совета: выполни, как и все мы свою норму, а там увидишь.

Йоссариана так и подмывало плюнуть Доббсу в морду.

— Прежде чем я выполню норму, меня могут убить, — увещевал он Доббса унылым голосом. — Ходят слухи, что он снова добровольно вызвался послать нас на Болонью.

— Это только слухи, — заявил Доббс, раздуваясь от спеси. — Советую тебе не верить слухам.

— Может, ты перестанешь пичкать меня советами?

— Почему бы тебе не поговорить с Орром? — посоветовал Доббс. — На прошлой неделе во время второго налета на Авиньон его опять сбили, и он плюхнулся в море. Может, он настолько отчаялся, что согласится прихлопнуть Кэткарта?

— Орр слишком туп, чтобы отчаиваться.

Совсем недавно, когда Йоссариан еще лежал в госпитале, Орра снова подбили, но он посадил свой изувеченный самолет на прозрачно-голубую гладь близ Марселя так мягко, с таким безупречным искусством, что ни один из шести членов его экипажа не получил царапины. Волны вскипали вокруг самолета зелеными и белыми гребешками, передние и задние спасательные люки были распахнуты настежь, и члены экипажа, облаченные в оранжевые спасательные жилеты, поспешно выбрались наружу. Жилеты не надулись и болтались на летчиках, дряблые и никчемные. А не надувались жилеты потому, что Милоу вытащил из надувных камер двойные баллончики с углекислотой, которая понадобилась ему для приготовления газированной воды с клубничным и яблочным сиропом. Газированную воду он подавал в офицерской столовой, а к спасательным жилетам вместо баллончиков приложил отпечатанные на гектографе записочки: «Что хорошо для фирмы „М. и М.“, то хорошо для родины!» Орр выбрался из тонувшего самолета последним.

— Видели бы вы его! — рассказывал сержант Найт Йоссариану, покатываясь со смеху. — Дьявольски забавная история — ничего подобного вам сроду не приходилось видеть. Ни один из спасательных жилетов не сработал: Милоу украл углекислоту для той самой газировки, которую вы, мерзавцы, лакали в своей столовой. Но, как выяснилось, это не так уж страшно. Мы все, кроме одного парня, который не умел плавать, вынырнули из машины и взобрались на фюзеляж, а Орр тем временем за веревку подтянул аварийный плот к самолету, и мы втащили того малого на плот. Ей-богу, этот чокнутый коротышка Орр в таких делах мастак. К тому же второй плот оторвало и унесло, так что пришлось всем шестерым влезть на один плот. Сидели так тесно, будто спрессованные, и стоило одному пошевелиться, как кто-нибудь из ребят, сидевших с краю, плюхался в воду. Секунды через три после того как мы покинули самолет, он затонул, и мы остались в море одни-одинешеньки. Ну, сразу же начали отвинчивать колпачки на спасательных жилетах: нам хотелось выяснить, что там в них сломалось. И вот тут-то мы наткнулись на эти проклятые записки Милоу, в которых он сообщал, что все, что хорошо для него, хорошо для всех нас. Вот мерзавец! Уж как мы его кляли, все как один, кроме вашего дружка Орра. Он только посмеивался, будто и в самом деле все, что хорошо для Милоу, оказалось хорошо и для нас.

Черт побери! Видели бы вы его, как он сидел на бортике плота, словно капитан корабля, а мы глядели ему в рот и ждали распоряжений, что делать дальше. То и дело он хлопал себя по ляжкам, будто его тряс озноб, и твердил: — «Теперь все в порядочке, все в порядочке». И все хихикал, как помешанный. Потом снова говорил: «Ну теперь все в порядочке» — и снова хихикал. Мы глядели на него, как на дурачка. Если б мы на него не глазели, нам сразу же пришел бы конец, потому что волна то обрушивалась на плот, захлестывая нас с головой, то вышвыривала сразу нескольких в море. Мы карабкались обратно на плот, а новая волна снова смывала нас в море. Можете не сомневаться — смеху хватало. Мы только и знали, что шлепались в море и карабкались обратно на плот. Парня, который не умел плавать, мы положили на середину плота, но и там он чуть не потонул, потому что воды на плоту набралось столько, что парень едва не захлебнулся. Бедный мальчик!

Затем Орр начал открывать на плоту разные тайнички с припасами, и вот тут то и пошло настоящее веселье. Сначала он отыскал коробку с шоколадом и раздал каждому по плитке. И вот мы, значит, сидим и жрем мокрый, соленый шоколад, а волны по-прежнему то и дело смывают нас в море. Потом он нашел несколько кубиков концентрированного бульона, алюминиевые чашки и сделал нам немного супу. Потом откуда-то извлек щепотку чаю. И вы не поверите — приготовил нам чай! Посмотрели бы вы, как мы сидели с головы до ног мокрые, а он угощал нас чаем. Мы все помирали со смеху и со смеху падали в воду. А он был ужасно серьезный, если не считать его дурацкого хихиканья и идиотской ухмылки. Ну тип! Что ни найдет, тут же приспособит к делу. Нашел жидкость для отпугивания акул и побрызгал ею вокруг плота. Нашел опознавательную краску — тоже в воду. Потом он обнаружил удочку и сухую приманку и весь засиял, как будто увидел катер спасательной службы. А катеру, к слову сказать, и впрямь надо было появиться, покуда нас не хватил солнечный удар, да и немцы вполне могли выслать судно и захватить нас в плен, а то и расстрелять из автоматов. Мы и глазом моргнуть не успели, а Орр закинул удочку в воду, распевая при этом, как беззаботный жаворонок. «Лейтенант, что вы собираетесь поймать?» — спросил я его. «Треску», — отвечает. И он говорил это серьезно. Хорошо, что он ничего не поймал, а то он сам бы начал есть сырую треску и нас бы заставил: он, видите ли, нашел там книжонку, в которой говорится, что сырая треска годится в пищу. Затем он где-то откопал крохотное голубое весло размером с солдатскую ложку, ну и, разумеется, начал им грести, пытаясь этой палочкой сдвинуть с места все девятьсот фунтов. Представляете? Наконец, он нашел компас и большую непромокаемую карту, расстелил ее на коленях, а сверху положил компас. Вот так он и проводил время: сидел с удочкой, с компасом и картой на коленях и греб изо всех сил этим пижонским голубым веслецом, будто спешил на Майорку. А полчаса спустя нас подобрал катер.

Сержант Найт, как и Орр, все знал про Майорку, потому что Йоссариан часто рассказывал им о таких прибежищах, как Испания, Швейцария, Швеция: стоит только американскому летчику туда перелететь, как его интернируют и приятная, роскошная жизнь до конца войны обеспечена. В своей эскадрилье Йоссариан считался высшим авторитетом по вопросам интернирования. Он даже начал подговаривать свой экипаж имитировать вынужденную посадку в Швейцарии. Разумеется, он предпочел бы Швецию, где уровень сознания выше и где он мог бы развлекаться с красивыми девочками и наплодить там целое племя озорных, счастливых, внебрачных Йоссарианчиков. Государство заботилось бы о них с самых пеленок и выпустило бы их в жизнь без позорного клейма внебрачного дитяти. Но Швеция была вне пределов досягаемости. Йоссариан только и ждал случая, когда где-нибудь над итальянскими Альпами осколок снаряда выведет из строя мотор, и тогда будет предлог направиться в Швейцарию. Даже своему пилоту он не сказал бы, что ведет самолет через границу. Йоссариан часто думал о том, что надо бы войти в сговор с каким-нибудь надежным пилотом, инсценировать поломку самолета и, чтобы уничтожить все улики, посадить самолет на брюхо. Но единственный человек, на которого можно было положиться, — Макуотт — был и без того счастлив. Макуотт по-прежнему захлебывался от удовольствия, когда с ревом проносился над палаткой Йоссариана или над головами купающихся, причем так низко, что свирепая струя ветра от пропеллера оставляла темные борозды на воде, а пелена водяной пыли опадала только через несколько секунд после того, как самолет пролетал.

О Доббсе и Заморыше Джо не могло быть и речи. Об Орре — тоже. Когда Доббс дал Йоссариану от ворот поворот и тот в подавленном состоянии приплелся в палатку, Орр паял клапан печной форсунки. Печь, которую Орр смастерил из железной бочки, стояла посередине палатки на гладком цементном полу; пол этот тоже был делом рук Орра. Стоя на коленях, Орр прилежно работал. Стараясь не обращать на него внимания, Йоссариан устало прохромал к своей койке и опустился, замычав от изнеможения. Струйки пота холодили ему лоб. Разговор с Доббсом подействовал на него угнетающе. Угнетал его и доктор Дейника, угнетали и зловещие, роковые предчувствия. Сейчас Йоссариан дрожал всем телом. Каждая жилка тикала, как часовой механизм, каждый мускул дергался, вена на запястье начала пульсировать.

Орр через плечо пристально посмотрел на Йоссариана. Влажные губы Орра расплылись в улыбке, обнажив полукружье торчащих зубов. Потянувшись в сторону, он вытащил из своего ящика бутылку теплого пива и, откупорив, вручил Йоссариану. Оба не проронили ни слова. Йоссариан схлебнул пену и запрокинул голову. Хитро прищурясь, Орр молча, с ухмылкой следил за Йоссарианом. Тот настороженно смотрел на Орра. У Орра вырвался короткий, свистящий смешок. Присев на корточки, он занялся своим делом. Йоссариан весь напрягся.

— Брось, — попросил он с угрозой в голосе, стискивая обеими руками бутылку. — Брось ты возиться с этой печкой.

Орр гоготнул:

— Я почти кончил.

— Какое там кончил! Ты еще не начал.

— Видишь этот клапан? Он уже почти собран.

— А ты собираешься его разобрать. Знаю я тебя, мерзавец. Я уже триста раз видел, как ты это делаешь.

Орр затрепетал от счастья.

— Какого черта ты вообще торопишься с этой печью? На дворе жара. Мы еще наверное, покупаемся. Чего тебя так беспокоят холода?

— Дни становятся короче, — философски заметил Орр, — и, пока не поздно, я хотел бы с этим разделаться ради твоего же блага. Когда я кончу, у тебя будет лучшая печь в эскадрилье. Я приделал регулятор топлива, и поэтому печь может гореть всю ночь, а от металлических радиаторов тепло пойдет по всей палатке. Если ты перед сном поставишь на эту штуку шлем с водой, к утру у тебя будет теплая вода для умывания. Правда, здорово? Если ты захочешь сварить яйца или разогреть суп, поставь кастрюлю вот сюда и открой огонь.

— Что ты затвердил «ты» да «ты»? А ты сам-то где будешь?

Тощенькое тело Орра вздрогнуло от едва сдерживаемого удовольствия.

— Не знаю, — воскликнул он, и из его рта, словно из сопла реактивного двигателя, вырвалась волна странного хихиканья. Продолжая говорить, он давился слюной от смеха. — Если меня будут и дальше так сбивать, то одному богу известно, где я окажусь.

Йоссариан был растроган.

— А почему бы тебе не попытаться покончить с полетами? У тебя есть уважительная причина.

— У меня всего восемнадцать вылетов.

— Но тебя сбивают чуть не каждый раз, стоит тебе только подняться. Ты или шлепаешься в море, иди делаешь вынужденную посадку.

— Задания — что, это меня не тревожит. Это, по-моему, одно удовольствие. Когда не будешь ведущим, тебе бы надо полетать малость со мной. Просто для смеха. Хи-хи-хи… — Уголком глаза Орр с живейшим любопытством следил за Йоссарианом.

Йоссариан отвел взгляд в сторону.

— Меня опять назначили ведущим.

— А ты попробуй увильни. Будь у тебя мозги, тебе знаешь что надо было бы сделать? Пойти к Пилтчарду и Рену и сказать, что ты хочешь летать со мной.

— Чтобы каждый раз меня сбивали? Вот радость-то!

— Ты должен летать со мной, — настаивал Орр. — По части ныряния в море и аварийных посадок я, можно сказать, — лучший пилот в полку. Для тебя это будет хорошей практикой.

— Хорошей практикой для чего?

— Хорошей практикой на тот случай, если тебе когда-нибудь придется зарыться носом в море или делать аварийную посадку. Хи-хи-хи…

— Не найдется ли у тебя еще бутылки пива? — угрюмо спросил Йоссариан.

— Ты хочешь двинуть меня по башке?

На сей раз захохотал Йоссариан.

— Как та шлюха в Риме?

Теперь и Орр заржал. Его толстые щеки, будто он держал по дичку за каждой, раздулись от удовольствия.

— А ты и вправду хочешь знать, почему она лупила меня туфлей по башке? — подзадоривал он Йоссариана.

— А я и без тебя знаю, — подзадоривал его в ответ Йоссариан. — Мне рассказала нейтлева любовница.

Орр сразу же ощерился.

— Ничего она тебе не рассказывала.

Йоссариан почувствовал жалость к Орру. Он был таким маленьким и уродливым. Кто прикроет его от всех напастей, если он, конечно, останется жив? Кто защитит этого мягкосердечного, простодушного гнома от шайки головорезов и тренированных атлетов, таких как Эпплби, у которого в глазах летают мухи? Такие типы не упустят возможности с чванливой и самоуверенной миной на лице растоптать его — и даже не оглянутся. Йоссариан часто беспокоился за Орра. Кто защитит его от вражды и обмана, от гордецов, от озлобленного снобизма жен большого начальства, от грязных, безнравственных, низких охотников за барышом, таких как мясник из соседней лавочки, сбывающий гнилое мясо? Для них Орр был всего лишь детской игрушкой. Они отберут у него деньги, переспят с его женой и не пощадят даже его детей. Йоссариана захлестывала волна сострадания к Орру.

Орр был счастливым доверчивым простачком с густой копной разделенных пробором волнистых пегих волос. Эксцентричный лилипут, чудаковатый славный карлик с бесхитростным умом, он был мастером на все руки и как раз по этой причине был обречен всю жизнь принадлежать к категории лиц с низкими доходами. Он искусно владел паяльником и мог сколотить две доски вместе так, что дерево не раскалывалось, а гвозди не гнулись. Он умел высверливать дыры. Покуда Йоссариан находился в госпитале, Орр много чего намастерил в палатке. Он выдолбил в цементном полу превосходную канавку и заподлицо уложил в нее тоненькую трубочку, по которой газолин поступал в печь из бака, установленного на улице, на сколоченном Орром помосте. Из деталей авиабомб он изготовил подставку для дров в камине и уложил на нее охапку толстых березовых поленьев, а из деревянных планок склеил цветные рамочки для фотографий грудастых девиц, которые он вырезал из порнографических журналов, и повесил над камином. Орр умел открывать банки с краской. Он умел смешивать краски, разбавлять краску, соскабливать краску. Он умел колоть дрова и пользоваться рулеткой. Он знал, как разводить огонь. Он умел копать ямы и был большим докой по части таскания воды в консервных банках и фляжках из цистерны близ столовой. Он был способен уйти с головой в, казалось бы, никчемное дело, при этом он не ведал ни скуки, ни усталости, всегда неутомимый и молчаливый. Он обладал фантастическим знанием природы и не боялся ни собак, ни кошек, ни жуков, ни мошкары и с удовольствием ел рубец и прочие потроха.

Йоссариан тяжело вздохнул и стал размышлять о слухах относительно налета на Болонью. Клапан, который разбирал Орр, был размером с большой палец и состоял из тридцати семи деталей, не считая кожуха. Многие детали были настолько крохотными, что Орру приходилось брать их кончиками ногтей. Он раскладывал их на полу в строгом порядке, как по каталогу, не убыстряя и не замедляя движений, работая методично и монотонно, без перерывов, останавливаясь разве только на мгновение, чтобы бросить на Йоссариана лукавый взгляд одержимого. Йоссариан наблюдал за Орром, и ему казалось, что вот сейчас он сойдет с ума. Он отворачивался, зажмуривал глаза, но так выходило еще хуже: он слышал слабенькое, сводящее с ума, беспрерывное, отчетливое звяканье легоньких винтиков и пластинок. А кроме того, Орр ритмично, хрипло и противно дышал носом. Йоссариан сжимал кулаки и смотрел на длинный, с костяной рукояткой охотничий нож покойника, болтавшийся в ножнах над койкой. Как только он доходил до мысли зарезать Орра, его напряжение спадало. Мысль об убийстве Орра была настолько смехотворной, что он начинал обдумывать ее серьезно, находя в этом странное очарование. Он присматривался к ложбинке на шее Орра, прикидывая, где там у него находится продолговатый костный мозг. Даже легчайший удар в это место был бы смертельным и разрешил бы для них обоих множество серьезных, мучительных проблем.

— А это больно? — вдруг спросил Орр, будто повинуясь инстинкту самосохранения.

Йоссариан остановил на нем пристальный взгляд:

— Что больно?

— Я про твою ногу, — сказал Орр со странным, загадочным смешком. — Ты еще малость хромаешь.

— Это я, наверное, по привычке, — сказал Йоссариан, с облегчением переводя дух. — Скоро пройдет.

— Почему ты со мной никогда не летаешь? — внезапно спросил Орр и впервые посмотрел Йоссариану прямо в глаза. — Вот вопрос, на который я хочу услышать ответ. Почему ты никогда со мной не летаешь?

Йоссариан отвернулся, испытывая стыд и замешательство:

— Я тебе говорил почему. Меня почти все время заставляют летать ведущим.

— Не поэтому, — покачивая головой, сказал Орр. — После первого налета на Авиньон ты пошел к Пилтчарду и Рену и сказал им, что больше никогда не будешь летать со мной. Так ведь было?

Йоссариану стало жарко.

— Я им этого не говорил, — соврал он.

— Говорил, говорил, — спокойно настаивал Орр. — Ты просил их не назначать тебя на машины, которые пилотирую я, Доббс или Хьюпл, потому что ты нам не доверяешь. А Пилтчард и Рен сказали, что они не могут сделать для тебя исключение, потому что это будет несправедливо по отношению к тем, кому придется с нами летать.

— Ну и что? — спросил Йоссариан. — Выходит, от этого все равно ничего не изменилось.

— Да, только с тех пор они тебя уже не заставляют летать со мной, — стоя на коленях, говорил Орр без горечи и упрека. Но оттого, что в глубине души он был уязвлен, смотреть на него стало совсем невозможно, хотя он по-прежнему продолжал скалить зубы, как будто речь шла о чем-то очень смешном. — А ведь тебе стоило бы полетать со мной. Я ведь пилот что надо, со мной не пропадешь. Может, меня и часто сбивают, но это уж не по моей вине, да к тому же никто из экипажа ни разу не пострадал. Да, да, уважаемый сэр, будь у тебя голова на плечах, тебе бы знаешь что надо сделать? Пойти прямехонько к Пилтчарду и Рену и сказать, что отныне на все боевые задания ты летаешь со мной.

Йоссариан подался вперед и впился взглядом в лицо Орра, на котором непостижимым образом, словно на карнавальной маске, соседствовали противоречивые чувства.

— Ты хочешь мне что-то сказать?

— Хи-хи-хи… — ответил Орр. — Я хочу тебе сказать, почему та здоровая девка лупила меня по голове туфлей. Но ты ведь не дашь мне сказать?

— Ну говори.

— А ты со мной будешь летать?

Йоссариан рассмеялся и покачал головой:

— Тебя же опять собьют над морем.

И действительно, во время налета на Болонью Орра подбили над морем, и он с одним мотором шлепнулся на беспокойные, гонимые ветром, плясавшие волны, над которыми воинственными ратями собирались черные грозовые тучи. Он замешкался в самолете и в итоге оказался один на аварийном плоту, который понесло в сторону от плота с другими членами экипажа. Скоро катер спасательной службы, с трудом продвигаясь сквозь ветер и пелену дождя, прибыл, чтобы забрать их на борт, но Орр уже скрылся из виду. Когда экипаж Орра вернулся в эскадрилью, наступила ночь. О самом Орре не было ни слуху ни духу.

— Не беспокойтесь, — уверял Малыш Сэмпсон, кутаясь в толстое одеяло и дождевик, которые ему выдали спасатели. — Его уже, наверное, подобрали, если он, конечно, не потонул во время шторма. Но шторм продолжался недолго. Держу пари, что он объявится с минуты на минуту.

Йоссариан вернулся к себе в палатку, ожидая, что Орр объявится с минуты на минуту. Он развел огонь, чтобы к приходу Орра стало тепло. Печка работала безупречно: сильное, буйное пламя бушевало вовсю, его можно было отрегулировать поворотом крана — Орр все-таки успел ее починить. Сеял мелкий дождичек, мягко барабаня по палатке, деревьям и земле. Йоссариан разогрел банку с супом для Орра, но время шло, и он съел суп сам. Он сварил для Орра яйца вкрутую и тоже съел их сам. А потом умял целую банку сыра из пайка Орра.

Как только Йоссарианом овладевало беспокойство, он твердил себе, что Орр нигде не пропадет, и смеялся про себя, вспоминая рассказ сержанта Найта. Он представлял себе, как Орр сидит на плоту, деловито и сосредоточенно разглядывая у себя на коленях карту и компас, и отправляет в хихикающий, ухмыляющийся рот одну за другой размякшие плитки шоколада; не обращая внимания на дождь, гром и молнии, он прилежно гребет ярко-голубым игрушечным веслецом, а позади волочится удочка с сушеной приманкой. В живучести Орра Йоссариан абсолютно не сомневался. Если вообще этой дурацкой удочкой можно поймать рыбу, то уж Орр ее поймает, а если он захочет выловить именно треску, то он треску и выловит, даже если в этих водах никто прежде не встречал трески. Йоссариан поставил на огонь еще одну банку супа и тоже съел его, покуда горячий. Стоило хлопнуть дверце машины — Йоссариан радостно улыбался и выжидательно оборачивался к двери, прислушиваясь к звуку шагов. Он знал, что в любой момент в палатку может войти Орр, большеглазый, с мокрыми от дождя ресницами, щекастый, зубастый, забавный в своем клеенчатом капюшоне и широковатом для него макинтоше, похожий на ловца устриц из Новой Англии, — войдет, гордо потрясая, к удовольствию Йоссариана, огромной дохлой треской. Но Орр не появился.