Онлайн чтение книги Цена счастья
Глава 23

Войдя в дом миссис Флур, Ротерхэм едва успел вручить дворецкому свою шляпу, как дверь в конце холла распахнулась, и на пороге появилась леди Лейлхэм в элегантном платье из узорчатого шелка с кружевами. На лице ее сияла улыбка.

— Ах, дорогой лорд Ротерхэм, я знала, что вы не обманете моих надежд и приедете к нам снова. Какое несчастье, что в доме никого не было, когда вы зашли к нам днем. Но вы не должны винить нас в этом, ибо вы забыли известить Эмили, в какой именно день хотите приехать в Бат. Надеюсь, вы здоровы?

— Благодарю вас, мадам, здоровье у меня отменное. Чего, однако, не могу сказать о моем настроении, которое ухудшилось нестерпимо! — произнес он очень суровым тоном.

Леди Лейлхэм легонько коснулась кончиками пальцев его руки, выражая этим жестом сочувствие.

— Я знаю, — сказала она, к его немалому удивлению. — Не пройдете ли вы в комнату для завтраков? Я уверена, вы простите мою мать за то, что она не приняла вас, — она уже в преклонном возрасте, и физические нагрузки ей не под силу.

— Мне нужна не ваша мать, миссис Лейлхэм, а ваша дочь.

— Конечно, конечно, — заулыбалась та, входя в комнату для завтраков. — А вот и она!

Маркиз вошел следом за ней в комнату и остановился, угрюмо глядя на свою невесту. Эмили стояла около высокого кресла, опираясь дрожащей рукой на его спинку, на ее бледном личике сверкали огромные глаза, дыхание было прерывистым. Она выглядела очень юной, хорошенькой и чрезвычайно испуганной. Девушка не проявила никакого желания подойти и поздороваться со своим женихом, пока мать не произнесла льстиво-укоряющим тоном: «Эмили, дорогая!» Тут она тронулась с места и, протянув Ротерхэму руку, сказала:

— Как поживаете?

— Весьма вдохновенная речь! — заметил он. — Правда, вы и не должны вести себя так, словно я единственная ваша опора и радость в жизни.

— Эмили немного устала, — объяснила леди Лейлхэм, — к тому же она вела себя, как глупый и непослушный ребенок, и знает, что должна вам во всем признаться.

Ротерхэм устремил на девушку настороженный взгляд.

— Ле-леди Серена сказала, что мне не с-следует р-рассказывать, мама!

— Мы очень многим обязаны леди Серене, моя милая, однако твоя мама лучше знает, что тебе делать, — вкрадчиво ответила леди Лейлхэм. Она встретила гневный взгляд маркиза с абсолютным спокойствием, лишь улыбнувшись ему накрашенными губами. — Бедная девочка боится, что вы рассердитесь на нее, лорд Ротерхэм. Но я уверила ее, что полное признание влечет за собой и полное прощение. Особенно если оно сопровождается глубоким раскаянием.

Несчастная Эмили, видя, что ее жених еще больше помрачнел, почувствовала, что теряет сознание. Но маркиз думал сейчас совсем не о ней. Он понимал, что почва уходит у него из-под ног, благодаря мастерской, как он вынужден был в холодной ярости признать, уловке леди Лейлхэм. Сейчас Ротерхэм уже не знал, как помешать Эмили сдаться на его милость, и тут последовало признание — сбивчивые, стыдливые фразы, искусно отредактированные матерью. Когда она получила его письмо, то подумала, что он сердит на нее; он так долго не приезжал к ней, что она решила, будто он ее больше не любит; а тут еще Джерард сказал ей такие ужасные вещи, что она просто испугалась. Но леди Серена спасла ее в тот момент, когда она уже и сама раскаивалась в том, что сделала такую гадкую вещь. Леди Серена уверила ее, что не надо бояться лорда Ротерхэма. Поэтому она вернулась домой и сейчас плачет, не переставая, потому что ей очень стыдно. И она надеется, что он простит ее и поверит, что она больше никогда не совершит ничего подобного…

Ротерхэм очнулся, когда Эмили умолкла, и увидел, что девушка смотрит на него вопросительно.

— Эмили, — спросил он резко, — ты любишь Джерарда?

— Нет, — ответила та, и в ее искренности нельзя было усомниться.

Значит, путь к бегству отрезан, подумал маркиз. Оставался единственный выход — разыграть оскорбленного любовника и разорвать помолвку. Однако этого делать было нельзя. Одно дело спровоцировать девочку на то, чтобы она швырнула ему в лицо его подарок — прекрасное кольцо с бриллиантом. И совсем другое — подтолкнуть невесту к тому, чтобы она сбежала с его воспитанником, а потом обрушиться на нее с обвинениями. Интересно, размышлял Ротерхэм, какое давление на Эмили оказала мать, чтобы она вдруг так страстно возжелала выйти за него замуж? Сейчас, похоже, она уже не думала ни о богатстве, ни о положении. Если бы ему только удалось избавиться от леди Лейлхэм, они с Эмили наверняка смогли бы прийти к взаимопониманию. Если малышка вообще была способна что-либо понимать, что, судя по ее внешнему виду, вызывало у него сомнение.

— Думаю, было бы лучше, если бы мы поговорили об этом наедине, — сказал Ротерхэм.

Но леди Лейлхэм не собиралась разрешать ему это. К несчастью, Эмили страшилась своего жениха еще больше, чем матери, поэтому не поддержала это предложение, а кинулась под защиту леди Лейлхэм.

В этот миг дверь отворилась и в комнату вплыло поразительное создание.

— Я так и знала! — произнесла миссис Флур зловеще. — И кто дал тебе право, Сьюки, принимать гостей в моем доме? — Старая женщина вцепилась в руку мистера Горинга, поддерживавшего ее, и добавила: — Нет, оставайся здесь, Нед! Ты знаешь все, что здесь сегодня происходило. Ты — настоящий друг, и таким же был твой отец!

Ротерхэм, зачарованно взиравший на это великолепное существо, с трудом перевел взгляд на леди Лейлхэм, и то, что он увидел, поразило его. На лице матери Эмили ясно читались злость и досада, однако под ними, если только он не ошибался, таился сильнейший страх. Так это та таинственная бабушка, о которой он расспрашивал Эмили во время своей первой встречи с ней! Он снова внимательно взглянул на старую леди. Миссис Флур уселась в понравившееся ей кресло и приказала мистеру Горингу поставить ей скамеечку для ног. Она была одета в приличествующее случаю блестящее платье с полосками темно-красного цвета и пышной шелковой отделкой. Это потрясающее платье было надето на кринолин, модный в дни ее юности, и атласный капот. Множество брошей украшали ее корсаж с низким вырезом, а на шею бабушка Эмили надела несколько ниток очень крупных жемчугов. Красный шелковый тюрбан и блестки соперничали с пучком страусиных перьев, а с мочек ушей свисали серьги с двумя блестящими рубинами.

— Вот и ладно! — Миссис Флур довольно кивнула головой и подвинула к себе поближе скамеечку. На ногах у нее были красные туфли на каблуках и с пряжками. — А теперь дайте-ка мне взглянуть на этого бесценного маркиза, о котором я так много слышала!

Леди Лейлхэм, на губах которой застыла фальшивая улыбка, прошептала Ротерхэму:

— Моя дорогая мама — очень эксцентричный человек.

— Я не эксцентричная и не глухая, — обрезала ее дорогая мама. — Я обычная женщина из хорошей купеческой семьи. Может быть, у меня нет твоих великосветских замашек и ужимок, но ума явно побольше. И вот что: представь-ка мне лучше этого маркиза вместо того, чтобы стоять там, кусать губы и гадать, что он думает о твоей матери. Он может думать все, что угодно. И если Эмма хочет выйти за него замуж — что еще не факт — что ж, тогда ему лучше поскорее привыкнуть к ее бабушке.

— Как поживаете? — бесстрастно осведомился Ротерхэм с легким поклоном, однако глаза маркиза продолжали с живым интересом изучать удивительную старую леди.

В ответ она тоже уставилась на гостя, смерив его взглядом от кончиков ботинок до черных волос.

— Бог мой, да вы сущий арап! — воскликнула миссис Флур. — Ну что ж, говорят, красота не в лице, а в делах. Но судя по тому, что я знаю, милорд, ваши делишки не очень-то красивы.

— Вы не должны обращать внимания на маму, она у нас такая шутница! — торопливо сказала леди Лейлхэм.

— Будет лучше, если это я не стану обращать на него внимания, — заметила миссис Флур, явно находившаяся в воинственном настроении. — Вы уж не обессудьте, что я уставилась на вас, милорд, но я никогда не видела таких странных бровей. Теперь я понимаю — Эмма, куколка моя, ты часто думала, что маркиз сердится на тебя, но на самом-то деле это просто у него так брови растут. Он с этим ничего не может поделать, а жаль!

Ротерхэм продолжал сохранять суровое выражение лица. В любой другой ситуации он бы из кожи вон лез, чтобы угодить миссис Флур, потому что она очень понравилась ему, но так как старая дама была настроена враждебно, маркиз увидел в ней единственную надежду на спасение и стал раздумывать, как бы побыстрее вывести ее из себя.

— Дорогая мама, ты же знаешь, что Эмили хотела поговорить с лордом Ротерхэмом наедине, — вмешалась леди Лейлхэм. — Не думаешь ли ты, что…

— Нет, не думаю! — оборвала ее миссис Флур. — Более того, это не Эмма хотела побыть с ним наедине. А даже если бы и захотела, о какой уединенности можно говорить, пока ты стоишь над ней, Сьюки?

— Ты забываешь, я ведь ее мать.

— Если я и забываю, то кто в этом виноват? Веди себя, как мать, — и, может быть, я не забуду этого. По лицу бедняжки Эммы видно, что вы оба ее запугивали. Правильно, Нед, усади малышку в кресло. Не бойся, рыбка моя, тебе здесь нечего бояться!

— Ничего подобного! — воскликнула леди Лейлхэм. — Лорд Ротерхэм был весьма снисходителен к нашей Эмили, в чем я не сомневалась. И он не произнес ни единого слова осуждения, правда, доченька?

— Да, мама, не произнес… — ответила та слабым испуганным голоском.

— Надеюсь! — В глазах у миссис Флур сверкнула злость. — Но это не значит, что он не услышит ни слова осуждения от меня — нет, он очень много слов услышит! О да, очень хорошо быть высокородным джентльменом, милорд, и смотреть на меня, словно я паук. Скорее всего, вы считаете меня просто вульгарной старой женщиной. Но я думаю, что если кто и виноват в том, что случилось, так это именно вы!

— Мадам, я не против вульгарности, — ответил Ротерхэм. — А вот чего я действительно не терплю, так это вмешательства в мои дела. И лучше бы вам сразу понять это.

Миссис Флур вскипела:

— Ха! Стало быть, когда я говорю вам, что не допущу, чтобы моя внучка была несчастна, это означает вмешательство? Так, что ли?

— Если Эмили несчастна по моей вине, спасти ее может лишь она сама.

— Мама, умоляю тебя, помолчи! — запричитала леди Лейлхэм. — Что за чушь! У Эмили есть все основания считать себя самой счастливой девушкой на свете.

— Можешь сколько угодно подлизываться к его светлости, Сьюки! Но не вздумай воображать, что ты можешь приказывать мне замолчать, иначе мы с тобой рассоримся. А тебе это не выгодно! С тех пор, как Эмма обручилась с этим маркизом, она выглядит очень плохо, от ее былой веселости ничегошеньки не осталось.

— Мама, дорогая, я уже тысячу раз говорила тебе, что Лондон с его шумными развлечениями оказался для нее слишком утомительным.

— Тогда вам не придется больше волноваться о ее здоровье, — произнес Ротерхэм, — потому что мы не собираемся жить в Лондоне.

Это заявление, сделанное в отрывистой, деловой манере, поразило Эмили.

— Не собираемся… жить в Лондоне? — повторила она громко. — Нет!

— Дитя мое, лорд Ротерхэм имел в виду, что вы большей частью будете жить в Делфорде или Клейкроссе, — пояснила леди Лейлхэм. — А весенние месяцы, естественно, будете проводить в столице.

— Нет, я не это имел в виду, — сказал маркиз спокойно, но решительно. — Я закрываю лондонский Ротерхэм-Хаус.

— Закрываете Ротерхэм-Хаус? — вскричала леди Лейлхэм, словно не веря своим ушам. — Но почему?

Маркиз пожал плечами:

— Я не люблю жить в городе и ненавижу светские приемы.

— И у нас совсем не будет п-приемов? — В голоске Эмили звучало замешательство.

— Разумеется, в Делфорде мы будем принимать гостей.

— Нет! — непроизвольно воскликнула Эмили. — Я… я так не могу. — Она зарделась, а потом умоляюще проговорила: — Мне бы очень хотелось жить в Лондоне. По крайней мере, какую-то часть года. Делфорд такой огромный и… он мне совсем не нравится.

— Это мой дом и, боюсь, тебе придется преодолеть свою неприязнь к нему.

— Ну конечно, она ее преодолеет, — торопливо сказала леди Лейлхэм. — Но вы ведь, разумеется, не хотите держать жену в Делфорде круглый год?

— А почему бы и нет?

— Я сейчас скажу, почему! — вмешалась миссис Флур, которая прислушивалась к этому разговору с нарастающим гневом. — Если в этом вашем Делфорде бедняжке Эмме придется шагать по полмили от спальни до столовой, такой дом ей совсем не подходит! Кроме того, из ее слов я поняла, что он находится чуть ли не в чистом поле, а этого она уже насмотрелась в Черрифилд-Плейс. Чем она там будет заниматься целый день?

— Я полагаю, у нее найдется много занятий. Прежде всего, Эмили должна будет научиться тому, что требуется от леди Ротерхэм. На это у нее уйдет несколько месяцев. Конечно, она будет ездить на охоту…

— Охоту? — закричала Эмили. — Нет-нет, пожалуйста! Я не стану охотиться!

— Нет, станешь! — сказал Ротерхэм.

— Скакать через эти страшные препятствия, которые вы мне показывали? Нет, я не могу…

— Посмотрим.

— Никогда ничего подобного не слышала! — ахнула миссис Флур. — Сначала ее заставят научиться делать массу всяких вещей, а потом вынудят сломать себе шею.

— Она не сломает шею, а пара падений с лошади ей не повредит. Я сооружу несколько небольших препятствий и обучу Эмили прыгать через них.

— Нет! — почти закричала девочка. — Я не буду прыгать, не буду…

— Конечно, не будешь, радость моя, — с жаром объявила миссис Флур.

— Эмили, тебе нужно сразу понять, что, когда ты станешь леди Ротерхэм, я ожидаю от тебя только повиновения. И предупреждаю — я не потерплю от тебя никаких «не буду»!

Мистер Горинг, сидевший несколько в отдалении, при этих словах встал и спокойно заговорил:

— Милорд, мы очень много слышали о том, чего вы ожидаете и чего вы желаете. Но что-то я не расслышал, чтобы вы спросили у мисс Лейлхэм, что любит она.

— Если у Эмили хватит ума, то она научится любить то, что люблю я. Не для того я выбрал себе невесту прямо со школьной скамьи, чтобы она перечила мне!

Мистер Горинг решительно сжал губы:

— Мне кажется, лорд Ротерхэм, вам нужна не жена, а рабыня.

Миссис Флур была уже не в силах сдерживаться.

— Моя Эмма никогда не будет у него в рабынях! — грозно произнесла она. — Да он сущее чудовище! Ну, Сьюки, хорошенького же муженька ты подцепила для моей внучки! И тебе не стыдно глядеть мне в лицо? Я сказала леди Серене, что тебе не важно, если жених косой и стоит одной ногой в могиле — лишь бы он был герцогом. Вот все, что имеет для тебя значение! А этот индеец из племени чакто даже и не герцог!

Уголки рта у Ротерхэма слегка дрогнули, но этого никто не заметил.

— Не могу поверить, что лорд Ротерхэм говорил всерьез. Я уверена, что он хочет сделать Эмили счастливой, — вступила в разговор леди Лейлхэм.

— Конечно, — со скучающим видом произнес маркиз, — ей нужно лишь приноровиться к моим желаниям — и тогда она будет совершенно счастлива.

Эмили вдруг вскочила и бросилась к креслу, в котором восседала ее бабушка.

— Я не могу, не могу! Пусть я погибну, но я не могу! Бабушка, не позволяй маме принуждать меня!

— Эмили! — На щеках леди Лейлхэм выступили багровые пятна. — Как ты смеешь так говорить? Как будто я могу…

— Держись от меня подальше, Сьюки! — приказала дочери старая дама.

Мистер Горинг, во внешнем виде которого чувствовалась решимость, подошел к маркизу:

— Может быть, его светлость соизволит выйти со мной на несколько минут?

— Нет, глупец! — тихо ответил ему Ротерхэм.

— Эмили, подумай, что ты делаешь, — твердила леди Лейлхэм. — Если ты сейчас разорвешь помолвку, то никогда уже не выйдешь замуж! Все общество подумает, что тебя бросили! Ты будешь сидеть дома, потому что я больше не стану вывозить тебя в свет. И ты закончишь свои дни старой девой…

— Мадам, вы ошибаетесь, — возразил ей мистер Горинг. — Разумеется, пройдет достаточно времени, прежде чем она снова задумается о замужестве, однако не стоит бояться, что у Эмили не будет предложений от женихов. Могу вас уверить, что она обязательно их получит.

— Да уж, не сомневайтесь! — воскликнула миссис Флур. — Не плачь, моя красавица, твоя мамочка ни к чему не будет тебя принуждать.

— Что же мне делать? — рыдала девочка. — Я и не хочу ехать домой оп-позоренной, не хочу, чтобы у меня была пло-плохая репутация…

— Эмма, хочешь жить со своей старой бабушкой? Подумай об этом, радость моя. Жить здесь, правда, не очень весело — развлечений никаких, кроме балов. Да еще Сидней-Гарденс. Если тебе нужны светские приемы, я не смогу тебе их обеспечить, моя рыбка, я ведь не светская дама и никогда ею не буду. Сама я думаю, что ты будешь гораздо счастливее, если забудешь всех этих маркизов и прочих. Но решать придется тебе…

— Жить с тобой? — воскликнула та, поднимая заплаканное, раскрасневшееся лицо от колен миссис Флур. — О, бабушка!

— Бог благословит тебя, мое сокровище, — сказала с чувством миссис Флур и расцеловала внучку в обе щеки.

— Мама, ты рехнулась? — пробормотала леди Лейлхэм. — Позволь сообщить тебе, что Эмили моя дочь.

— А я сообщаю тебе, Сьюки, что если ты еще хоть раз пикнешь, то будешь сама платить по всем своим счетам. И твой сэр Уолтер тоже!

Воцарилась многозначительная тишина. Старая леди потрепала Эмили по плечу.

— Вытри глаза, радость моя, и верни маркизу его кольцо.

— Когда все твои сестры выйдут замуж раньше тебя, ты, надеюсь, вспомнишь этот день, Эмили, — сказала леди Лейлхэм. — Что же касается меня, то я умываю руки.

— Вот и ладушки, — невозмутимо заметила миссис Флур. — Ну же, радость моя! Чем скорее мы избавимся от этого твоего маркиза, тем скорее сядем ужинать. А всем нам ужин весьма необходим.

Дверь громко захлопнулась за леди Лейлхэм. Эмили робко протянула маркизу свое кольцо.

— Пожалуйста… Я прошу прощения у вас, но мы не подходим друг другу.

— Спасибо. — Он взял кольцо. — Тебе не следует просить у меня прощения, это я должен просить тебя простить меня. Дело в том, что мы оба совершили ошибку. Я желаю тебе счастья и уверен, что ты будешь счастлива. Но мистер Горинг прав — пройдет еще очень много времени, прежде чем ты снова начнешь думать о замужестве. А что касается твоей репутации, сестер и остальной чепухи, то просто выбрось все это из головы! — Он взглянул на кольцо. — Думаю, тебе следует сохранить это, только носи его на другом пальце.

— О, спасибо! — простодушно воскликнула Эмили. Маркиз отвернулся от девушки, но наткнулся взглядом на взгляд миссис Флур, которая с трудом встала с кресла и наблюдала за ним с явным подозрением. Ротерхэм улыбнулся ей:

— Не волнуйтесь, мадам. Все, что вам хотелось бы сказать мне, и многое другое уже было брошено мне в лицо, но это еще не конец. Я в восторге от того, что познакомился с вами. Надеюсь, что, возможно, уже в следующем году я буду иметь удовольствие принимать вас и, конечно, вашу внучку в Ротерхэм-Хаус. Кстати, не посылайте объявление в газеты. Я избавлю вас от необходимости делать это и сам пошлю объявление, которое убедит общество в моем отвратительном обращении с Эмили, что, признаюсь, является правдой.

— Ах, вот как? Какая наглость! — возмутилась миссис Флур. — Что же, мне жаль ее, вот и все!

— Да, Горинг, когда вы приедете в Лондон, загляните ко мне, и мы с вами побеседуем. Кстати, расскажете мне, как вам понравилось заботиться о леди Серене — от души вам сочувствую.

Короткий поклон — и лорд Ротерхэм исчез. Спустя час лакей Фанни ввел его в дом на Лаура-Плейс. В гостиной он обнаружил дворецкого, зажигавшего свечи в настенных канделябрах.

— Прекрасно, Либстер! Пойди и скажи леди Серене, что, хотя ты и не пускал меня, я все равно здесь и желал бы встретиться с ней немедленно.

— Милорд, — сказал дворецкий, виновато покашливая, — ее светлость сообщила мне, что если ваша светлость переступит порог этого дома, она удалится ужинать в спальню.

— Она так сказала? Тогда иди и сообщи ее светлости, что, если она ко мне не спустится, я сам поднимусь к ней.

— Да, милорд. Если вы настаиваете… — сказал Либстер и ушел.

Дворецкий не вернулся, зато через пять минут в гостиную ворвалась Серена. Щеки у нее пылали, а глаза горели свирепым огнем, что не очень сочеталось с ее сизовато-серым платьем.

— Как ты смеешь передавать мне через моих слуг свои наглые послания? — гневно выкрикнула она.

— Я подумал, что только таким образом выманю тебя сюда.

— И очень скоро ты пожалеешь, что сделал это. Если ты думаешь, Айво… — Она не договорила.

Ротерхэм грубо схватил Серену и жадно впился в ее губы. Несколько мгновений она отчаянно боролась, чтобы высвободиться из его тисков, а потом внезапно обмякла и, казалось, растворилась в его объятиях. Маркиз стиснул Серену еще крепче, позволяя ей лишь глотнуть воздуха. Наконец он оторвался от ее губ и посмотрел девушке в глаза:

— Ну что, красавица, вздорная колючка? Еще не закончила браниться?

Та покоилась в объятиях Ротерхэма, положив голову ему на плечо и поглядывая на маркиза из-под изогнутых ресниц.

— Ты отвратительный человек! Невоспитанный, бесстыдный, властный, эгоистичный, надменный — как же я ненавижу тебя! — Она вздохнула. — И как ты меня ненавидишь! Меня словно тигр помял. Ты еще и сумасшедший к тому же! Ты ведь никогда так не радовался, как в тот миг, когда от меня избавился. Признайся! Все эти годы…

— Верно, — согласился Ротерхэм с готовностью. — Я поклялся тогда, что больше никогда в жизни не позволю тебе доводить меня до безумия своим упрямством, своеволием, своим невыносимым поведением. Но все было тщетно! Серена, неужели ты не понимаешь? Я думал, что вырвал тебя из своего сердца. Думал, что ты стала для меня просто дочерью старого друга… до тех пор, пока… Зачем ты сделала это, Серена? Какой безумный каприз подвигнул тебя на это?

— О Господи, сама не знаю! Айво, я действительно почувствовала что-то, когда вновь увидела его… Я ощутила себя вновь девятнадцатилетней девчонкой. Может, потому что мне в те дни было так одиноко. Может, потому что Гектор все еще так любил меня, считал меня богиней, это мне льстило… О, Айво, он боготворил меня, а ты никогда этого не делал, могу поклясться!

— Да, я тебя не боготворю, — насмешливо ответил Ротерхэм. — Я принимаю тебя за то, что ты есть, моя очаровательная мегера! Но я не могу существовать без того, что ты есть! Я видел, как этот бедняга майор тебя боготворит и закрывает глаза на все твои недостатки. Я жалел его и в то же время презирал, потому что меньше всего ему нравилось в тебе то, что как раз достойно восхищения. Я не обещаю тебе легкой жизни, девочка. Ты будешь вместе со мной брать любые препятствия, и плечом к плечу мы их с тобой преодолеем! — Он почувствовал, как по ее телу пробежала легкая дрожь, рассмеялся и снова поцеловал Серену. — Ты можешь, если захочешь, поджечь все графство, но тебе не удастся подчинить меня себе, даже если мы будем воевать друг с другом с восхода до заката.

— Ах, Айво, Айво! — прошептала Серена, уткнувшись лицом в его плечо.

Казалось, она боролась сама с собой. Наконец, она подняла на него глаза:

— Я не могу… Я не должна. Это слишком низко! И потом, что бы подумал папа о таком моем неджентльменском поведении? Айво, я была для Гектора прекрасным сном.

— От которого он очнулся, поверь мне! — сухо ответил Ротерхэм. — Господи, Серена, какая же ты глупая! Перестань лепетать всякий вздор, и я постараюсь открыть тебе глаза. Неужели ты не видишь, что происходит у тебя под носом? Твоя детская любовь не желает быть твоим мужем. Он мечтает стать твоим свекром!

Серена, нахмурив брови, уставилась на него. Потом вдруг начала хохотать. Маркиз снова ее поцеловал, но, услышав легкий шорох, взглянул поверх головы Серены на дверь. Майор Киркби, незаметно вошедший в комнату, стоял, держась рукой за дверь, и смотрел на них.

— Мистер Киркби, я не прошу у вас прощения, — сказал ему маркиз. — Я просто возвращаю себе свою собственность.

Серена выскользнула из его объятий и, подойдя к майору, протянула ему обе руки.

— Прости меня, Гектор! Я так бесстыдно использовала тебя. Думаю, я самая легкомысленная негодяйка на свете!

Он взял ее руки в свои и поцеловал их.

— Но не такая легкомысленная, как я. К тому же я еще и полнейший идиот! Серена, моя дорогая, я желаю тебе счастья. Ты даже восхитительнее, чем я думал.

Она улыбнулась:

— Только я не дорога тебе. И ты самый добрый из всех мужчин, но я не люблю тебя.

Майор продолжал держать ее за руки.

— Есть кое-что… Не знаю, как тебе сказать, — грустно признался он, слегка покраснев при этом. — Наверное, я выгляжу круглым дураком…

— Я уже сказал ей! — вмешался Ротерхэм. — Мне даже не нужно желать вам счастья, майор, вы будете очень счастливы и без моих пожеланий. — Он крепко пожал руку мистера Киркби и добавил со своей обычной ироничной улыбкой: — Вы признаете наконец, что я был прав, когда сказал семь лет назад лорду Спенборо, что вы с Сереной не подходите друг другу. Когда я встретил вас снова в этом доме, то был готов возненавидеть, однако к концу вечера я уже искренне вас жалел. Вы, Киркби, слишком хороши для такой сварливой особы.

— Как это похоже на тебя! Как похоже! — воскликнула Серена. Она посмотрела на дверь. — Фанни! Глупенькая моя Фанни, почему же ты давным-давно не попросила меня отпустить Гектора на свободу? Дорогая, вы ведь просто созданы друг для друга!

— Серена, я чувствую себя предательницей. — Глаза Фанни наполнились слезами.

— С чего бы это? Боюсь, ты будешь шокирована, но я наконец-то собираюсь выйти замуж за этого противного маркиза.

— Гектор сказал, что это когда-нибудь случится, — вздохнула Фанни. — Я так надеюсь, что ты будешь счастлива, дорогая.

— Однако вы не уверены в этом, леди Спенборо?

Фанни слегка покраснела:

— О, нет-нет, лорд Ротерхэм! То есть да, я уверена. Только мне всегда казалось, что вы испытываете друг к другу очень сильную антипатию.

— Хорошо сказано!

Фанни никогда не знала, как ей реагировать на эти резкие и непонятные замечания маркиза, всегда смущавшие ее.

— Я так рада, что вы забыли о своих разногласиях. Милорд был бы счастлив увидеть это. — Вдова заметила, как дрогнуло лицо Серены, и тут же добавила: — Только вы оба окажетесь сейчас в неловком положении. Какое объявление вы дадите? Ведь если вы объявите о своей помолвке во второй раз, издевкам не будет конца!

Серена устремила насмешливый взгляд на Ротерхэма:

— Фанни совершенно права! Может быть, объявим, что помолвка между маркизом Ротерхэмом и леди Сереной Карлоу возобновляется?

— Ну уж нет. Хватит с меня одной помолвки с тобой, Серена. Объявление, которое я собираюсь послать в «Газетт», будет гласить, что свадьба маркиза Ротерхэма и леди Серены Карлоу тайно состоялась в городе Бате.

Глаза Серены вспыхнули, но она запротестовала:

— Айво, как я могу? Ведь и года еще не прошло…

— Да, год еще не прошел, но даже твоя тетя Тереза не сочтет неприличным, если я добавлю сообщение, что медовый месяц мы проведем за границей и не собираемся возвращаться в Англию до самого ноября. У нас не будет никаких свадебных торжеств и визитов. А то, что мы станем делать на континенте, думаю, не оскорбит ничьих чувств! — Он решительно протянул Серене руку, и та вложила в нее свою ладонь. Маркиз слегка сжал ее пальцы. — На этот раз у нас все получится, Серена!

— Да, — ответила она, крепко держась за его руку, — у нас все получится, Айво!