Онлайн чтение книги Цена счастья
Глава 4

Но надежды Фанни оказались тщетными. Два дня спустя Серена, вернувшись во Вдовий дом после прогулки в парке, обнаружила во дворе перед конюшней странный экипаж. Она едва успела заметить знакомый герб на дверце кареты, как из конюшни показался Ротерхэм и, коротко поздоровавшись с ней, бросил:

— У твоей кобылы низкий зад.

— Глупости! — отозвалась Серена.

— Я никогда не говорю глупостей о лошадях.

Она засмеялась, откинув с рыжих волос капюшон:

— Я поспорила сама с собой, что хоть раз в жизни не стану препираться с тобой. Поэтому согласимся, что у моей кобылы слишком низкий зад, слабые поджилки и, скорее всего, шпат.

На его лице мелькнула тень улыбки.

— Где ты гуляла? — спросил маркиз более мягким тоном. — Я подумал, что сегодня слишком грязно, чтобы соблазнить тебя на какую-либо прогулку, за исключением охоты.

Она подавила вздох:

— Не говори мне об охоте! Кажется, все наши местные охотники сегодня в Норманшолте, и, думаю, им легко взять след. А почему ты не с ними?

— Августа приказала мне сопровождать ее сюда.

— Мне тебя жаль. Где она сейчас — с Фанни? Надо зайти в дом.

Вместе с девушкой он направился к особняку. Длинный подол белого шерстяного пальто для верховой езды при ходьбе хлопал его по лодыжкам.

— Твои лошади все еще в конюшне Милверли? — полюбопытствовал Ротерхэм. Серена замешкалась с ответом:

— Они могли бы там стоять, но…

— Так где же они?

— Я их продала, — небрежно бросила она. Маркиз был поражен:

— Продала? Как тебя понимать? Что, твой кузен не дал им места в своей конюшне?

— Что ты! Он не возражал, однако с моей стороны было бы большой глупостью держать полдюжины лошадей, которыми я не пользуюсь, и кормить их. А так как Джейн не ездит верхом, я и решила, что лучше всего избавиться от них. Кроме того, мы ведь согласились — ты не забыл, — что в нынешних обстоятельствах я просто не могу позволить себе расходы на стольких лошадей.

Ротерхэм был весьма раздосадован.

— Не неси вздор! — грубо заметил он. — Какого черта ты не обратилась ко мне? Если тебе нужны были деньги, ты могла их получить.

— Из твоего кармана, Айво?

— Чушь! Ты богатая женщина.

Серена была удивлена и тронута одновременно:

— Айво, дорогой, мы оба прекрасно знаем, что не в твоей власти идти против завещания. Я не такая легкомысленная, как ты полагаешь. Мы с Перроттом давным-давно все обсудили.

— Позволь мне напомнить, что твоя независимость просто неприлична. Консультироваться с Перроттом? В этом не было никакой нужды.

Серена улыбнулась:

— Именно благодаря тебе я пришла к такому решению. Спасибо за участие, Айво, но ты не должен содержать меня.

— Да кто говорит о содержании! Если я и ссужу тебе немного денег, то будь уверена — прослежу, как ты их потратишь. И потребую возврата в положенный срок.

— Папа всегда предупреждал меня, чтобы я не попадалась в лапы кредиторов, — парировала она с улыбкой. — Нет-нет! Покончим с этим! Не считай меня неблагодарной. Меня не волнует, если я даже задолжаю всему миру. А что до моих лошадей… Расставаться с ними было больно, но с этим покончено, и, уверяю тебя, я больше не ропщу. А теперь, пожалуйста, пойди и скажи леди Силчестер, что я сейчас встречусь с ней. Не хочу показываться перед ней такой грязнулей.

Молодая женщина исчезла в глубине дома. Маркиз, помрачнев, последовал за ней, швырнул пальто и шляпу на стул и вошел в гостиную, где уже сидели его сестра и Фанни.

Когда в комнате появилась Серена, вместо костюма для прогулок на ней уже было узкое платье из черного крепа с высоким воротником, украшенное лишь небольшой рюшкой гофрированного батиста. Темное платье оттеняло белизну ее кожи. Если Фанни в траурной одежде казалась невесомой, то Серена со своими развевающимися локонами была просто ослепительной.

Леди Силчестер, выглядевшая почтенной матроной, хотя была всего на пару лет старше своего брата, уставилась на девушку:

— Серена! Клянусь, ты никогда не выглядела так чудесно!

— Это следует понимать как похвалу или как порицание? — поинтересовался Ротерхэм.

— О, не стоит смотреть на меня с таким неодобрением. Серена прекрасно знает, что я всегда говорю то, что думаю. Как твои дела, Серена? Я рада, что тебе и леди Спенборо здесь хорошо. Хотя мне показалось, что вам немного тесновато. Как поживают в Милверли твой кузен и его супруга? Думаю, мне следует нанести им визит. Кажется, с женой Хартли я еще не встречалась. Леди Тереза предупредила меня, что в ней нет ничего особенного, тем не менее, я не хочу показаться невежливой.

— Вы же знаете, дорогая леди Силчестер, как строго судит моя тетя… Уверяю вас, Джейн очень доброжелательный человек.

— Что ж, рада это слышать от тебя. В противном случае вам было бы трудно жить в такой близости от нее. Нет, я не имею в виду, что это совсем уж ужасно, каким бы человеком она ни была. Ладно, не стану распространяться на эту тему. Но поверь — я очень тепло отношусь к тебе, Серена.

— Спасибо.

— Все вышло так глупо! — продолжала гостья. — Так нелепо и необдуманно! Не могу понять, что задумал Спенборо. Меня уже сто раз спрашивали, не собираетесь ли вы с Ротерхэмом помириться. О, не бойся! Я сказала им всем, что об этом не может быть и речи. Но люди бывают так назойливы…

— Вот именно! — вставил маркиз.

— Намекаешь, что я назойлива? — невозмутимо осведомилась его сестра. — И нечего испепелять меня взглядом! Я знаю Серену очень хорошо, и мне не нужно разводить с ней всякие церемонии.

— Ну, конечно, вы знаете меня хорошо, — улыбнулась Серена. — Вы должны опровергнуть все эти сплетни, в них нет ни слова правды.

— О, то же самое говорил мне и Ротерхэм. Я рада, что это всего лишь сплетни. Нет, не потому, что ты не нравишься мне, дорогая. Просто из этого ничего бы не вышло. У тебя слишком сильный характер для моего брата. Как раз несколько минут назад мы с леди Спенборо сошлись в том, что ему подойдет только скромная серая мышка.

— Я так благодарен вам обеим! — воскликнул маркиз.

— О, нет! — торопливо сказала Фанни, зардевшись от смущения, — Я так не говорила… То есть это говорила леди Силчестер…

К счастью, ее сбивчивые объяснения были прерваны появлением слуги. Фанни поспешила подняться:

— Леди Силчестер, вы позавтракаете вместе с нами? Может, мы перейдем в столовую?

Когда бесцеремонную гостью вывели из гостиной, Серена от души расхохоталась:

— Я бы обиделась на мышку!

— Я тоже, — грустно улыбнулся Ротерхэм. — Августа просто несносна.

Они тоже направились в столовую, где на столе стояло холодное мясо и фрукты. Но не успели все усесться, как на улице раздался скрип колес. Через несколько минут дворецкий известил Фанни, что леди и мисс Лейлхэм ожидают ее в гостиной. Вдова была вынуждена извиниться перед гостями. Ее удивило, что Либстер, обычно такой надежный, на этот раз не выпроводил гостей, и, когда тот закрыл за ней дверь, мягко пожурила дворецкого. Но оказалось, что он пытался сделать все возможное, чтобы выдворить незваных посетителей, убеждая их, что миледи сейчас очень занята. Те сумели уломать дворецкого — леди Лейлхэм попросила передать, что она задержит миледи не более чем на минуту. С замиранием сердца Фанни вышла в гостиную.

Все произошло так, как она и предвидела. Леди Лейлхэм, привлекательная, модно одетая женщина, с хорошими манерами и изрядной самоуверенностью, отнюдь не намеревалась ограничиться кратким визитом. Она поднялась навстречу хозяйке дома со множеством извинений и протестующих восклицаний, Она ведь обещала еще две недели назад передать домоправительнице леди Спенборо рецепт маринования груш. О, ей даже представить трудно, что могла леди Спенборо подумать о ней. «Не знаю, почему это вылетело у меня из головы… Мне кажется, вы хотели получить рецепт сразу же, и я сейчас просто сгораю от стыда. Я привезла его с собой, но считала своим долгом сначала объясниться с вами».

Фанни не могла припомнить, что когда-либо выражала желание узнать, как маринуют груши, однако приняла рецепт, вежливо поблагодарив леди Лейлхэм.

— Я сама не люблю людей, которые сначала дают обещания, а потом нарушают их. Но я не должна вас задерживать. Я поняла, что у вас гости. Кажется, я видела в вашем дворе карету Ротерхэма?

Фанни ничего не оставалось, как согласиться с ней и пригласить обеих женщин в столовую. Немного поупиравшись для вида, леди Лейлхэм позволила себя уговорить. Фанни была уверена, что именно в этом и состояла цель ее приезда.

Апломб леди Лейлхэм превзошел все мыслимые границы. Фанни даже не пришлось представлять ее.

— Я ведь знакома с леди Силчестер. Как вы поживаете? Кажется, последний раз мы встречались с вами на балу у Ормсби? Там была такая давка, не так ли? А, лорд Ротерхэм! О, не беспокойтесь, умоляю вас. Ужасно так бессовестно нарушать ваш завтрак, но леди Спенборо очень настаивала на этом! Сказать по правде, очень кстати, что я застала вас здесь, так как мне давно нужно было переговорит с вами.

— Да неужели? — В его голосе звучало подчеркнутое удивление.

— Да, да! Дело в том, что мой старший сын сообщил, что Джерард Монксли — его лучший друг, и они оба проведут Рождество у вас. Я должна устроить для этих легкомысленных молодых людей небольшой прием. Мне бы так хотелось, чтобы миссис Монксли привезла на него своих дочерей, но не знаю, как это сделать — ведь я не имею чести быть знакомой с ней. Может быть, вы поможете мне, лорд Ротерхэм?

Он учтиво объяснил, что не может решать за свою кузину. Леди Силчестер в связи с этим добавила:

— Девочки хотят поехать на бал в Куэнбери. Не знаю, понравится ли Корделии Монксли, если ее Сьюзен и Маргарет отправятся туда. Своей Каролине я бы такого точно не позволила. А что вы думаете об этой затее. Серена? Вы бы сами посоветовали девочкам ехать в Куэнбери?

Серена, усадившая Эмили Лейлхэм в кресло между собой и Ротерхэмом, заметила, как в огромных кротких глазах молодой девушки сверкнула искра надежды, и усмехнулась:

— Сама я никогда не посещала балы в Куэнбери. Но думаю, что это вполне безопасная затея.

— Там будет смертельно скучно, — объявил Ротерхэм. — Вы не встретите там ни одного своего знакомого, и если, разумеется, вы не испытываете желания выслушивать льстивые речи окружающих, то вам лучше остаться дома.

— Ты слишком суров, — многозначительно произнесла Серена.

— Я согласна с братом, — заявила леди Силчестер, — однако теперь, когда девочки вбили себе в голову эту идею, я просто не знаю, что делать. Какая жалость, что они не смогут танцевать в Клейкроссе, но все равно там на них троих были бы только Элфин и Джерард, и это не решило бы проблему. Конечно, если в Куэнбери не будет вальсов и кадрилей, Силчестер не станет возражать против того, чтобы и Каролина отправилась туда. В конце концов, там будет Элфин, и, если общество окажется слишком разношерстным, ему придется самому танцевать с сестрой.

— Что доставит им обоим редкое удовольствие, — саркастически заметил маркиз.

Сдавленный смешок заставил его взглянуть на прелестное личико рядом с собой. На него был устремлен взгляд, в котором смешались озорство и осуждение.

— Простите, — испуганно прошептала Эмили.

— Ради Бога! Мне нравится, когда мое остроумие находит должный отклик. Вы тоже собираетесь ехать на этот бал?

— Не знаю. Я надеюсь. Но я еще не совсем представлена в свете, и, вероятно, мама не разрешит мне.

— Что значит «не совсем»?

— Не допрашивай ее! — сказала Серена, сознавая, что она и сама не знает, как отвечать на подобный вопрос. — Она должна быть официально представлена. Скоро это случится, Эмили?

— Весной. Мама даст по этому поводу бал! — почтительно ответила Эмили. — Вообще-то все устроит бабушка, — наивно добавила она, — но сама она на него не приедет. Такая жалость!

Ротерхэм выглядел озадаченным. Но прежде чем он попытался разгадать смысл последней фразы, а именно это, как опасалась Серена, он и собирался сделать — его вниманием завладела леди Лейлхэм, сидевшая слева.

— Что скажете, лорд Ротерхэм? Мы с вашей сестрой обнаружили, что разделяем одни и те же принципы. Кажется, мне в голову пришла удачная идея, как отговорить наших ветреных молодых людей от поездки на бал. Вы согласны с тем, что, если мы устроим небольшой «семейный» вечер, это решит проблему?

— Конечно — ответил Ротерхэм.

Она была удовлетворена этим лаконичным ответом и тут же принялась обрабатывать леди Силчестер.

Снова повернувшись к Эмили, маркиз увидел ее горевшее возбуждением лицо и сияющие глаза.

— О, благодарю вас! — выдохнула она.

— Вам так нравятся балы?

— Да. То есть я не знаю. Я еще ни разу не была ни на одном балу.

— Ну да, еще «не совсем» выехали в свет. Вы живете в Куэнбери?

— Нет, в Черрифилд-Плейс. Вы не знаете это место? Сегодня утром вы проезжали мимо него.

— Разве?

— Да, и мама узнала, что это вы, по гербу на карете. Мы выходили из ворот, чтобы прогуляться по деревне, но мама сказала, что теперь мы поедем сюда, потому что она собиралась передать леди Спенборо какой-то рецепт.

— Весьма разумное решение.

Эмили смешалась и, напуганная ироничной ноткой в голосе маркиза, замолчала.

— Надеюсь, тебе понравится на балу, — немного неуверенным тоном произнесла Серена, — и у тебя будет очень много кавалеров.

— И только избранного круга! — вмешался Ротерхэм, встретившись с ней глазами.

Серена ответила ему мрачным взглядом, опасаясь, что маркиз произнесет что-нибудь неприличное, а его простодушная соседка поймет истинный смысл слов. Ротерхэм ответил ей нарочито отсутствующим взглядом, хорошо знакомым Серене. Но, к счастью, леди Лейлхэм, достигнув своей цели, посчитала, что сейчас лучшей тактикой для нее будет удалиться. Была вызвана ее карета, и она увела дочь с собой, довольная успехом своей утренней вылазки.

— Я никогда не встречалась с этой женщиной, но чувствую, что она плебейка, — заметила спокойно леди Силчестер. — И я не хотела бы, чтобы впредь она называла меня «моя дорогая Августа».

— Ты сама сглупила, упомянув бал в Куэнбери Вот и получила по заслугам, — отозвался ее брат.

— Ты совершенно прав. Теперь мне придется послать туда Каролину с Корделией.

— Уверена, она знала, что вы здесь, и именно поэтому заявилась сюда, — объявила разволновавшаяся Фанни.

— Конечно знала! — сказала Серена, и глаза ее озорно блеснули. — Эта глупая девочка выдала ее секрет самым невинным образом. Не понимаю, как мне удалось не расхохотаться, хорошо еще, что мамочка ее не слышала.

— Миленькая девчушка, — заметила леди Силчестер. — Пока она теряется в обществе, но, думаю, это скоро пройдет. Смуглые девушки сейчас в моде. Будьте уверены, эта Лейлхэм запросит за нее самую высокую цену. Говорят, ее муженек совсем на мели.

А мне не терпится узнать, — проговорил Ротерхэм, — почему бабушка Эмили не появится на балу, который сама же и устраивает.

— Я боялась, что ты спросишь ее об этом, — сказала Серена.

— Я спрошу об этом на балу в Куэнбери, где тебя не будет и ничто не испортит мне удовольствия.

— Но ведь ты туда не поедешь! — воскликнула Серена.

— Обязательно поеду.

— Обожаешь лесть? — поддразнила она его.

— Да нет, просто хочу еще раз послушать наивный лепет мисс Лейлхэм.

— Она не станет разговаривать с тобой. Ты напугал ее до смерти.

— Ее можно приручить.

— Нет-нет! С твоей стороны это было бы нечестно! Кроме того, ты ведь можешь заронить надежду в сердце ее мамочки.

— Я буду неотразим. Появлюсь там в сопровождении племянницы и моих воспитанников. И тогда ты услышишь, что я и вполовину не так плох, как считалось ранее.

Серена засмеялась, но не поверила в серьезность его слов. Тем не менее миссис Монксли, приехавшая из Клейкросса накануне Рождества, сообщила, что бал точно состоится: «Признаюсь, я подумала, из этого ничего не выйдет, и предупредила девочек. Представьте же мое изумление, когда Ротерхэм сказал, что, на его взгляд, в этом нет ничего страшного. Сьюзен уже готова была разрыдаться, и я ждала, что он начнет ей выговаривать, но он вел себя чрезвычайно дружелюбно».

Миссис Монксли была вдовой военного, оставившего ее с шестью детьми и состоянием, которое его родственники считали вполне достаточным, а сама она находила не соответствующим своему положению. Это была чрезвычайно добродушная женщина, к несчастью не обладавшая здравым смыслом и поэтому неспособная выучить азы экономии. Неумелое ведение хозяйства повлекло за собой финансовые неурядицы, доводившие ее до отчаяния и бесившие Ротерхэма. Маркиз являлся кузеном ее мужа и вдобавок к этому был назначен опекуном и самой миссис Монксли, и ее детей. Та никак не могла взять в голову, отчего это ее бедный супруг остановил свой выбор на нем, и не переставала по этому поводу сокрушаться. Невозможно было найти кандидатуру более неприемлемую для нее!

Ротерхэм бесчувственный человек, с таким необузданным характером, и он совсем не привязан к детям своего кузена, так что неизвестно еще, знает ли он их в лицо. Он раздает указания повелительным тоном и совершенно не считается с ее желаниями. Сам-то он обладает огромным состоянием и поэтому не понимает, с какими трудностями приходится сталкиваться тем, кто пытается вести мало-мальски сносную жизнь на жалкие подачки. Он считает, что она должна лучше вести дела. И именно он настоял, чтобы отослать Джерарда в школу, хотя дорогой доктор Райд объявил, что бедный мальчик слишком слаб физически, чтобы выжить в суровых условиях Итона. Ему было бы все равно, уверяла миссис Монксли, даже если бы Джерард умер там. Но на удивление всем тот выжил. Чарли, конечно, всегда был крепким ребенком, и за него мать не боялась. Но сейчас Ротерхэм говорит, что настало время и бедному Тому присоединиться к своему брату. Она пыталась, но так и не смогла убедить его, что для нее безумно дорого обучать двоих сыновей в Итоне. Ее кошелек то и дело подвергался опустошению, и плата за обучение, уверяла она, еще только малая часть всех расходов. Теперь о девочках. Если не считать его заявления о том, что ему непонятно, почему Сьюзен должна быть представлена в свете, и унижения, которому он подверг Маргарет, когда объявил ей, что будет разговаривать с ней только после того, как она прекратит хихикать, обращаясь к нему, он вообще не обращал внимания на них. А о существовании малышки Лиззи он, скорее всего, просто забыл — он никогда не мог вспомнить ее имени.

Дамы из семейства Карлоу, слушая речи миссис Монксли, сочувствовали ей и соглашались, что ей очень трудно, при этом Фанни вела себя более искренно, чем Серена. Серена же чувствовала, что поведение Ротерхэма было в какой-то мере оправдано. Да, соглашалась она, Ротерхэм не делал скидку на трудности, испытываемые женщиной, которая осталась с шестью детьми на руках. Но, как и он, Серена не выносила глупости, а миссис Монксли была так глупа! Однако девушка признавала, что он недобр к Джерарду, к которому относился с пренебрежением, и совсем уж равнодушен к младшим членам семьи. Леди Силчестер разделяла это мнение, но находила оправдание для Ротерхэма — ведь джентльменам всегда не нравится, когда к ним пристают дети, и что нельзя ожидать от такого заядлого спортсмена, как Ротерхэм, любви к Джерарду, у которого нет ни тяги к спорту, ни храбрости и который к тому же очень плохо сидит на лошади. Но даже она не могла отрицать, что ее брат не сказал также ни слова одобрения, когда крепыш Чарли, приехав единственный раз в Делфорд, проявил себя настоящим храбрецом и совершил массу сумасбродных поступков, начиная от попыток оседлать самых необъезженных лошадей своего опекуна и кончая падением с крыши конюшни и переломом ключицы. Чарли еще повезло, что он сломал только ключицу, сказал Ротерхэм и предупредил, что ему придется гораздо хуже, если он снова попытается влезть на жеребца.

— Поэтому Августа ошибается, считая, что Ротерхэм относился бы к Джерарду лучше, если бы мальчик был немного посмелее, — пожаловалась миссис Монксли. — Я уверена: нет мальчика более отчаянного, чем Чарли, он вечно попадает в какую-нибудь переделку, и его не волнует, что о нем говорят, но это тоже не нравится Ротерхэму! Я очень боюсь, леди Серена, что он разозлит Ротерхэма, пока мы живем в Клейкроссе. Он может, не задумываясь, обрушиться на бедного мальчика, что — как я уже сказала ему, я совершенно не одобряю. Вчера этот противный управляющий поднял страшный шум из-за того, что Чарли всадил заряд дроби ему в ногу. Я уж решила, что все потеряно. Как будто это не был просто несчастный случай! Конечно, ребенку не следовало брать ружье без разрешения. Но ведь, в конце концов, этот человек был только слегка ранен! Маркиз пригрозил Чарли, что проучит его, и я почувствовала, что у меня начинается один из моих спазмов. Хорошо, что Августа сказала Ротерхэму, что с его стороны было очень неосмотрительно оставлять незапертой дверь комнаты, где хранится оружие, когда в доме живет такой бесенок. К тому же ему ведь не хочется, чтобы у меня началась истерика? В общем, все закончилось миром, за что я весьма благодарна Августе.

Даже Фанни не могла не посмеяться этой забавной истории, хотя, в отличие от Серены, не смогла оценить стратегическую мудрость леди Силчестер. Неужели, подумала она, миссис Монксли осмелится предоставить Чарли самому себе, пока сама она гостит во Вдовьем доме? Но та не осмелилась. Она привезла бесенка с собой, правда, не желая доставлять беспокойство Фанни, заставила старшего сына следить за ним.

Карета доставила их в Черрифилд-Плейс. Джерард Монксли и Эдгар Лейлхэм учились вместе в Кембридже на одном курсе и в одном колледже. Миссис Монксли надеялась, что леди Лейлхэм не будет возражать против того, что она отправила Чарли вместе со старшим братом. Серена же была уверена, что у леди Лейлхэм не вызовет возражений ни одно обстоятельство, которое могло бы укрепить ее отношения с Клейкроссом.

Они больше не виделись с обитателями Клейкросса до того вечера, когда состоялся бал в Куэнбери. В середине вечера Ротерхэм, к их изумлению, появился у них дома. Увидев его атласные бриджи и шелковые чулки, Серена воскликнула:

— Так ты все-таки был на балу!

— Был, и до сих пор сижу там за картами — по крайней мере, Корделия уверена в этом.

Серена удивленно вскинула брови:

— Что, птичка не идет в руки?

— Вовсе нет. Но птичка очень запугана и до смерти замучена правилами приличия. Я танцевал с ней первые два танца, и все, чего я добился от нее, это «О, лорд Ротерхэм!» и «О да, лорд Ротерхэм!». И только однажды она выдавила из себя: «Совершенно верно, лорд Ротерхэм!» Тогда я решился сказать ей, что она затмевает всех местных красавиц, на что услышал в ответ: «Как вы можете, лорд Ротерхэм?» Я не вытянул из нее ни одной естественной фразы и уехал попрощаться с тобой и леди Спенборо. Мои гости завтра отбывают, я тоже должен быть к концу недели в Лондоне.

— Господи, Айво, не хочешь ли ты сказать, что Эмили была единственной девушкой, которую ты удостоил приглашением на танец? Ты не пригласил ни свою племянницу, ни Сьюзен, ни Маргарет? — вскричала потрясенная Серена.

— Так же, как и я, они не поблагодарили бы тебя за такое предложение.

— Но это предосудительно! Это просто неприлично! — горячилась Серена. — Именно такое поведение настраивает людей против тебя. Было бы плохо, если бы ты танцевал с дамами только своего круга. Тогда бы все подумали, что ты непозволительно высокомерен. Но выделить лишь одну девушку, и то не твоего круга! Айво, это чрезвычайно оскорбительно и, кроме того, жестоко по отношению к Эмили.

— Ни в коей мере, — криво усмехнулся Ротерхэм. — Уверяю тебя, ее мать совсем так не думает.

— Это еще хуже! Ты же отлично знаешь, что такое ее мать. Ее тщеславие не имеет границ. Поверь, сейчас ты пробудил в ней самые смелые надежды и превратил это несчастное дитя в объект зависти и пересудов. И все — ради простой забавы! Нет, Фанни, я не замолчу. Вся эта история очень неприятна. Ты можешь спорить со мной, Ротерхэм, но все это противно. Я могу назвать тебе дюжину девушек на нынешнем балу, достойных твоего внимания в той же степени, что и Эмили Лейлхэм. Но нет! Ты изображал из себя великого человека, снизошедшего до того, чтобы осчастливить своим присутствием деревенский бал, и позабавившегося тем, какой переполох вызвало его присутствие там. Мне больно так думать о тебе, но это правда.

— А тебе и не надо ничего думать! — взвился маркиз, щеки у него побелели, тонкие губы нервно задергались.

— Я уверена, что сейчас в тебе говорит неразумное высокомерие, но это не делает тебе чести, Ротерхэм Если уж ты отправился на публичный бал, то должен был вести себя учтиво по отношению ко всем. Ты мог бы не танцевать вообще, так как единственной твоей целью было развлечь своих юных гостей. Но выбрать ради простой прихоти одну девушку, — причем самую красивую! — а потом удалиться, словно ты считаешь себя выше всех остальных! Айво, ну как же ты мог так поступить? Ты оскорбил всех!

— Спасибо. У тебя, я вижу, склонность к высокой драме. Ты явно ожидаешь от меня, что я вернусь туда для того, чтобы две-три девицы имели исключительную честь — если ты действительно считаешь это честью, — потанцевать со мной.

— Именно так в подобной ситуации повел бы себя мой отец, потому что он был настоящим джентльменом! — Рыдания подступили у нее к горлу. — Я была о тебе лучшего мнения.

— Наплевать мне на твое мнение! — отрезал Ротерхэм. — Леди Спенборо, есть ли у вас ко мне какие-нибудь поручения в Лондоне? Я был бы счастлив выполнить их.

— Нет, спасибо! — робко ответила Фанни.

— Тогда позвольте откланяться. Ваш покорный слуга, мадам. — Он любезно поклонился, бросив испепеляющий взгляд на Серену, и вышел.

— О Господи! — воскликнула Фанни, прижимая ладони к вискам. — Мне ужасно плохо! Серена, мы ведь даже не предложили ему рюмку наливки!