Онлайн чтение книги Человек без страха The Man Who Could Not Shudder
Глава 12

Меня всегда привлекали и одновременно озадачивали детективные истории, в которых рассказчику удается участвовать во всех происходящих там событиях. Он буквально всюду следует по пятам за героями, даже если это не вполне оправданно, а полицейские, кажется, совершенно его не замечают и никогда не говорят: «Эй, парень! Что ты здесь делаешь? Ну-ка, отправляйся домой!»

Меня же страшно обидели. Меня выпроводили из кабинета как раз в тот момент, когда Джулиан собрался дать показания.

С сожалением должен признаться, что, как только за мной закрылась дверь, я швырнул диванную подушку на пол гостиной и как следует пнул ее ногой. Свидетели моей выходки Тэсс и Энди пытались испепелить меня взглядом, но одновременно сгорали от любопытства узнать, что же произошло. Наше душевное состояние было не лучшим, потому что Гвинет Логан и Кларку позволили остаться в кабинете.

– Итак, – первой не выдержала Тэсс, – что случилось? Еще кого-то убили?

– Нет. Они проводили эксперимент с револьвером. Кстати, нашелся свидетель убийства. Не кто иной, как Джулиан.

– Джулиан…

– Да, Джулиан собственной персоной.

– И что он сказал?

– Не знаю. Они меня выпроводили. Если он подтвердит показания жены Логана, преступление будет выглядеть еще более невероятным, чем когда-либо.

Понизив голос и одновременно безуспешно пытаясь расслышать голоса за дверью кабинета, я рассказал Тэсс и Энди обо всем, что произошло. В гостиной было слишком темно, я не мог видеть выражения их лиц. Лишь услышал, как Энди заскрежетал зубами.

– Свинья! – прокомментировал он, имея в виду Джулиана. – Разве я не предупреждал, что он за тип, а? Осел! Но почему? Почему он оказался у того окна?

– Я могу его понять, – задумчиво произнесла Тэсс. – Джулиан – человек с чувством собственного достоинства. Он услышал что-то интересное и стал подслушивать, но он скорее умрет, чем признается в этом. Вот и пришлось клещами вытягивать из него признание. Наверное, его поставили в тяжелое положение, Боб. Бедняжка Джулиан.

– Бедняжка Джулиан – ну и ну!

– В любом случае, – сказал Энди, – это оправдает миссис Логан.

Он облегченно вздохнул, расслабился, мускулистые руки бессильно опустились вниз. Это было что-то новое и тревожное. Тэсс тоже почувствовала.

– Бедняжка Энди, – засмеялась она.

– Что ты хочешь этим сказать? – встревожился Энди.

– Леди, пребывающая в горе, будет взывать к тебе, – Тэсс взяла его за руку, – но смотри не попадись в ловушку, Энди. Ради всего святого!

– То же самое я советовал ему сегодня утром, – сказал я.

– Не знаю, о чем вы. – Энди высвободил свою руку. – Я только сказал, что она – чертовски красивая женщина, и это верно. Разве нет? И я готов поклясться, что она говорит правду.

Тэсс с любопытством взглянула на него:

– А что, если Джулиан скажет, что она лжет? Что, если он опровергнет всю ее историю?

– Он не сможет, паршивый прохвост!

– Спокойно, Энди!

Судорожно вдохнув, он взял себя в руки и снова стал прежним Энди. Он уселся на валик дивана, достал трубку и стал вертеть ее своими длинными пальцами. Так и сидел, задумчиво наклонив голову набок, и, казалось, слушал шум дождя.

– Послушай, Боб, – вдруг сказал он. – Что ты имел в виду, говоря, что если этот Джулиан – как его там? – подтвердит показания миссис Логан, то преступление будет еще более невероятным, чем раньше?

– Именно так, потому что кабинет получится практически «запечатанным».

– Как это?

– Вот послушай. Нам известно, что есть свидетели, как бы контролировавшие все входы и выходы в комнату. Это Маккейри, садовник, в поле зрения которого были два южных окна; Соня, служанка, находившаяся в комнате и видевшая единственную дверь в кабинет, и Джулиан, подсматривающий в северное окно. Таким образом, никто извне не мог убить Логана и покинуть место незамеченным.

– И что теперь?

– Кроме Гвинет Логан и ее мужа, в кабинете никого не было. Если она говорит правду и не стреляла в него… тогда – все, приехали… Просто волосы дыбом встают – до того все это невероятно! Получается, что кто-то или что-то выстрелило из револьвера, но что?

Было десять минут пятого. Уже в прямом и переносном смысле опустились тени. Прошло совсем немного времени – двадцать четыре часа с того момента, как мы переступили порог «Лонгвуд-Хаус» и нечто схватило Тэсс за щиколотку пальцами.

Снова настал вечер. Из-за дверей кабинета послышался громкий, веселый смех Кларка – по-видимому, шел обмен любезностями, – затем дверь открылась и оттуда вышла Гвинет Логан.

Гвинет преобразилась, и ее новое состояние было видно даже при очень слабом освещении гостиной: ее широко распахнутые голубые глаза сияли от облегчения или благодарности, и казалось, что из них вот-вот польются слезы; влажная нижняя губа, подкрашенная коричневатой помадой, подрагивала, пока она не придержала ее зубами. Прижав руки к груди, она подбежала к нам, словно к единственному прибежищу.

– Мои дорогие друзья! – воскликнула она. – Мои дорогие, дорогие друзья!

Причина такой эмоциональной вспышки была неясна. Нам стало не по себе. Мы не могли понять, чем заслужили эти слова. Однако Тэсс быстро усадила Гвинет на диван, обняв ее за плечи, и произнесла довольно натянутым тоном:

– Они… они держали вас недолго.

– Нет, – немного напряженно ответила Гвинет. – Я встречалась с ними раньше. Они хотели расспросить меня о револьвере Бентли, узнать, где он его хранил и запирал ли на ночь дверь в нашу спальню. Бентли всегда запирал револьвер, хотя я ему говорила, что в провинции это не принято. – Она сделала жест, словно отмахиваясь от чего-то. – Но все это – ерунда. Я вам хотела сказать о другом: теперь они мне верят!

– А-а! – прорычал Энди.

– Вы что, не понимаете? Они знают, что я говорю правду. Этот симпатичный мистер – не помню его имени – со светлыми волосами, который приехал сегодня утром, так вот, он все видел и рассказал им.

– Джулиан Эндерби? – пробормотала Тэсс.

– Его так зовут? Да, думаю, он.

Тэсс пододвинулась к Гвинет поближе:

– Но скажите, что делал Джулиан, стоя на ящике за окном?

Гвинет замерла на полуслове; совершенно другим тоном она произнесла:

– Я… я не могу вам сказать. На самом деле ничего особенного. Просто я кое-что сказала бедняге Бентли, а он – мне. Раньше я не рассказывала об этом полиции, да и с какой стати я должна была это делать?

– Но, дорогая, может, вам следовало рассказать об этом на дознании?

– На дознании? При посторонних?

– Конечно, если только его не отложат.

– Да я скорее умру, чем скажу – даже перед вами, – заявила Гвинет, а затем, видимо не зная, как ей быть дальше, продолжила: – Была причина, из-за которой я зашла в то утро в кабинет поговорить с беднягой Бентли. Я… я испугалась, – продолжала она, чуть дыша. – Понимаете, я сомневалась. Я… знаете… я спала с Бентли прошлой ночью, не приняв… понимаете… мер предосторожности.

Даже в темноте было видно, как ее лицо залилось краской. Она буквально проглотила последние слова.

– Так вот почему, – скрипучим голосом проговорил Энди, – он был в таком приподнятом настроении в то утро!

– Энди! – воскликнула потрясенная Тэсс.

– Понимаете, я не желала и думать о ребенке и хотела сказать ему об этом. Затем и пришла в кабинет. Он вошел, увидел меня и сказал: «Привет, что ты здесь делаешь?» Тогда я ему все и сказала: «Я не предохранялась. Ты не думаешь, что у меня может быть ребенок?» – Гвинет замолчала, а потом просто добавила: – И только он засмеялся, револьвер отодвинулся от стены и выстрелил.

Гвинет расплакалась.

Может быть, из-за нескончаемого дождя гостиная показалась мне еще более холодной. Через весь холл в открытую дверь из столовой доносился шум тарелок. Накрывали стол к чаю.

– Детально изложенная ситуация, – пробормотала Тэсс.

– Детально изложенная Джулианом, – уточнил я.

– Ну-ну! – мрачно заметил Энди.

Гвинет судорожно вздохнула:

– Наверное, я очень глупая? – Она вытерла глаза тыльной стороной ладони. – Я думала, что на самом деле мне нечего бояться, но я всегда боялась и боюсь.

– Конечно, – поддержала ее Тэсс.

– Но самое главное, самое главное то, что теперь они мне верят. Когда я сказала, что револьвер отодвинулся от стены и убил Бентли, они знали, что я говорю правду. Я ужасно себя чувствую. И выгляжу, наверное, ужасно. Я это знаю! Пойдемте со мной, Тэсс, я припудрю нос, а потом выпьем чаю. Что скажете?

Мы с Энди прошли через холл в столовую, тогда как леди отправились наверх. Было видно, что им не терпелось поделиться секретами.

В столовой две маленькие лампочки едва светили в полумраке. Но даже такой свет ослепил нас. Бодрая миссис Уинч, которую совершенно не тронули произошедшие события, подлетела к нам и закудахтала, расписывая питательные свойства блюд на столе. Она звонко шлепнула Соню за то, что та нарезала что-то – не помню, что именно, – слишком большими кусками, и выпроводила ее на кухню.

Нас впервые поили чаем в этом доме, и я с удовольствием принял это предложение, но Энди с неодобрением взглянул на стол. Борясь с самим собой, он все же плюхнулся на стул и вытянул свои длинные ноги.

– Бедная девушка, – печально произнес он.

– Кто? Соня?

– «Соня»! Миссис Логан!

– Гм! Может быть. Однако, если она все время ждала, что что-то случится, ее семейная жизнь, должна быть, похожа на сплошной кошмар.

Слова задели Энди за живое. В его взгляде недоверчивость и скепсис постепенно сменились недоумением, а затем и страшным раздражением.

– Боб, – с серьезным видом произнес он, – что с тобой? Ты что, не имеешь никакого понятия, – он жестикулировал, подыскивая нужные слова, – о тонкостях жизни? О тонких вещах – я имею в виду духовные – и тому подобном? Ты понимаешь, о чем я.

– Да, понимаю.

Энди продолжал с грустью размышлять:

– Он был старше ее на тридцать лет. Наверняка заставлял вести кошмарную жизнь. Единственное, что я хотел бы знать… – Очевидно, это была мучительная проблема для Энди.

– Ты хочешь знать, кто бойфренд Гвинет?

– Она не обязана говорить, – резко заметил Энди. – Обсуждать подобные вещи отвратительно. И все равно, – он оглянулся, чтобы убедиться, что нас никто не подслушивает, – все равно, кто этот дьявол? Именно это я и хочу знать!

– Что ты скажешь насчет Кларка?

Энди выпрямился.

– Кларк? – повторил он с таким удивлением и так громко, что его, наверное, было слышно в холле. – Нонсенс! Нонсенс!

– Почему же?

– Кларк? Почему, спрашиваешь? Да Кларк такой же старый, как и Логан! Даже старше. Кларк!

– Он не производит впечатления монаха-трапписта. К тому же большой специалист по музеям. Кроме того, сам Кларк полагает, что он и Логан вначале смертельно ненавидели друг друга, и я ставлю шестипенсовик, что их отношения не намного улучшились, несмотря на видимость благожелательности. И еще, было бы полезно узнать, для чего он хранит в подвале тысячу галлонов бензина.

– Тысячу галлонов чего?

– Бензина. Вещества, которое горит.

– Боб, ты, наверное, рехнулся. В этом доме нет бензина. Я должен это знать, так ведь? – Он стукнул кулаком по столу. – Я обследовал каждый сантиметр этих подвалов и целыми неделями почти ежедневно приезжал сюда, кроме последних среды и четверга. Говорю тебе, здесь нет…

Именно это мы довольно долго обсуждали с Тэсс за ленчем, и она привела мне факты.

– Спроси миссис Уинч, – предложил я.

– Да что может знать миссис Уинч?

– На самом деле Кларк привез бензин именно в четверг. Даже миссис Уинч, которая и глазом не моргнет, если обнаружит скелет, сидящий на ее туалетном столике, и та перепугалась. Она рассказала об этом Тэсс, а Тэсс – мне.

Энди помрачнел:

– Послушай, Кларк не мог сделать этого!

– Это противоречит закону?

– Ладно, нет. Разве только если он хотел разыграть шутку со страховой компанией. Я хочу сказать, что это вещество опасно. Представь себе?…

– Именно.

После долгих размышлений Энди заговорил. Отодвинув стул, который противно проскрипел по твердому полу, он, казалось, пытался таким образом переместиться за круг, соответствующий окружности люстры. Затем пересел на стул, на котором сидел за завтраком, и снова люстра с ее трехъярусной «короной» из белых свечей оказалась почти над его головой.

– Мы должны уехать отсюда, – выпалил он. – Сегодня. Это не означает, что я не доверяю мистеру Кларку, правда! Но есть кое-что, о чем я собирался рассказать тебе сегодня утром, когда нас прервали.

– Слушаю тебя!

Вдруг от чьей-то тяжелой поступи вначале по плитам холла, а потом по двум скрипучим ступеням, ведущим в столовую, люстра явно завибрировала.

Это был доктор Фелл в сопровождении инспектора Граймза. Доктор неотрывно смотрел на люстру и чуть было не потерял равновесие. Свою трость с изогнутой ручкой он, словно незрячий, держал перед собой и был настолько сосредоточен на созерцании осветительного прибора, что не видел нас до тех пор, пока не прошел подальше в столовую.

– А? – остановившись, пробормотал потрясенный доктор. – О! Ах! – Он мельком взглянул на накрытый к чаю стол. – Прошу прощения, джентльмены. Я забыл, что во всякой цивилизованной стране сейчас время чая. Инспектор Граймз собирался…

Нарушая правила вежливости, я перебил его:

– Не хотите ли присоединиться к нам?

– Благодарю вас, молодой человек, – рассеянно промолвил доктор Фелл, продолжая смотреть на люстру, но затем словно проснулся: – Прошу прощения, что вы сказали?

– Я спросил, не присоединитесь ли вы к нам?

– К чему?

– К чаю.

– О! Ах! Чай! – воскликнул доктор Фелл, осмысливший, наконец, о чем шла речь. – С удовольствием! Я… э-э-э… думал о совершенно других вещах. – Он повернулся к инспектору Граймзу: – Это и есть та комната, где упала люстра, придавив дворецкого?

– Это она, сэр.

– Вы тогда были здесь?

– Да, сэр, был.

– Гм… да… Скажите: это та же самая люстра или какая-то другая?

Насупившись, инспектор Граймз пребывал в нерешительности:

– Знаете, сэр, трудно сказать. Она выглядит точно так же, однако я не понимаю, как такое может быть. Пожалуй, лучше спросить мистера Кларка.

– Это та же люстра, – вмешался в разговор Энди. – Мистер Кларк откопал ее в одном из подвалов и подновил. Если рассмотреть люстру поближе, то можно увидеть на ее нижней части острый шип. – У Энди был вид, будто он продрог. – Отвратительная смерть. Ни за что не хотел бы таким образом сыграть в ящик.

Доктор Фелл кивнул.

Шторы на окнах были задернуты, и шум дождя доносился до нас как приглушенный шорох. Благодаря свету ламп под желтыми абажурами, гостиная в сумерках словно была заполнена сверкающей дымкой, в которой резное дерево, китайский фарфор, серебро и даже лица казались подернутыми золотой паутиной, как на полотнах голландских художников. Из большого фарфорового чайника для кипятка, к которому пока никто не притронулся, шел пар; высокой горкой лежали сандвичи. Хотя перед ним был стол, доктор Фелл поднял трость и попытался дотронуться ею до нижней части люстры. Люстра закачалась, а балка громко затрещала.

– На вашем месте я был бы поосторожнее с этой штукой, сэр, – сказал инспектор Граймз неестественно громким голосом. От неожиданного треска он даже подпрыгнул. – Никогда не знаешь, чего от нее ждать, не так ли?

– Вздор, с ней все в порядке, – объявил Энди, – или, по крайней мере, было все в порядке.

– А с обеденным столом? – ни на что не обращая внимания, спросил доктор Фелл. – Когда последний из Лонгвудов жил в этом доме, стол стоял там же, где и сейчас? Почти под люстрой? Что скажете, инспектор?

– Совершенно верно, сэр.

– Но я полагаю, дворецкий не забирался на стол, а также на стул? Я хочу сказать, не ставил же он стул на стол, а затем забирался на самый верх?

Граймз покачал головой:

– Нет, сэр. Когда мы вошли сюда и увидели его в этом беспорядке, стол стоял в стороне. Очевидно, старик сам его отодвинул. Потом поставил стул – такой же, как и эти, – Граймз указал на стоявшие у стола стулья, – старинные, с высокими спинками. Один из них он поставил прямо под люстрой и встал на него.

– Так. Какого роста был дворецкий? Такого, как вы?

– Выше меня, сэр, – примерно такого, как вон тот джентльмен.

– Примерно как мистер Хантер?

– Совершенно верно.

Рассеянно пробормотав извинения, доктор Фелл, не теряя времени даром, взялся за дело: он схватился за стол и богатырским усилием сдвинул его в сторону. Раздался звон посуды, из кухни сразу примчалась миссис Уинч. Бело-розовые пирожные попадали, чайник с кипятком накренился, однако Энди удалось его подхватить, правда ценой обожженной руки, отчего он крепко выругался.

Затем доктор Фелл взялся за стул – старинный резной дубовый стул времен короля Якова, с высокой спинкой и высоким сиденьем. Я вспомнил историю об «ожившем» стуле, которую рассказали в клубе «Конго». Доктор Фелл смотрел на стул с такой злостью, будто тот нанес ему личное оскорбление.

Краем глаза я заметил Тэсс и Гвинет, входивших в столовую из холла и внезапно остановившихся.

– К сожалению, – задыхаясь, проговорил доктор, – я недостаточно проворен для следующих маневров. Мистер Хантер, вы, кажется, такого же роста, как покойный Уильям Полсон. Не могли бы вы подняться на этот стул?

– Ладно. Что-нибудь еще?

Лампы с желтыми абажурами стояли напротив северной стены столовой. Длинная, похожая на ножницы тень Энди на стуле, с раздвинутыми в стороны ногами для равновесия, отразилась на южной стене, темно-красных оконных шторах и блюдах из китайского фарфора на полках.

– Отлично. – Доктор Фелл снова кивнул. – А теперь поднимите руки над головой.

– Так?

– Да. Сколько остается от ваших рук до нижней части люстры?

– Сантиметров пятнадцать. Если…

– Господи, смотрите! Она сдвинулась!

Я и не подозревал, что легкие Гвинет, обычно говорившей тихим голосом, такие мощные. От ее крика, вначале похожего на всхлип, а затем превратившегося в хриплый визг, я вздрогнул. Меня бросило в пот, а Энди закачался и спрыгнул со стула. Лицо его стало совершенно белым. На крик сбежались все, кто был в холле: Мартин Кларк, инспектор Эллиот и Джулиан Эндерби.

Позади Гвинет раздался твердый и не терпящий возражений голос Кларка:

– Что здесь происходит? Что сдвинулось?

– Люстра сдвинулась! – крикнула Гвинет во всю мощь своих легких. – Как будто кто-то т-толкнул ее рукой! Вот так!

– Дорогая Гвинет! Нет там никакой руки. Посмотрите сами.

– Почему же нет? – спокойно спросила Тэсс. – Почему это не может быть та же рука, которая схватила меня за щиколотку вчера вечером у входа в дом?

Версия, что мы имеем дело с рукой, всего лишь с рукой – маленькой, сухонькой, выжидающей, дергающей вас, когда вы меньше всего этого ждете, – была отнюдь не утешительной, но совершенно не заинтересовала инспектора Эллиота. Пробившись сквозь группу у дверей, он вошел в столовую и широким шагом подошел к доктору Феллу.

– Что случилось, сэр? – требовательно спросил он. – Вы смотрели на люстру. Она двигалась?

Доктор кивнул своей массивной головой:

– О да. Как револьвер. Как стул. Как пальцы у входа. Она двигалась.