Онлайн чтение книги Черный ирис. Белая сирень
Семь огней

Бойся желтого света и красных огней,

Если любишь священный Сафир!

Чрез сиянье блаженно-лазурных камней

Божество излучается в мир.

Ах, была у меня голубая душа —

Ясный камень Сафир-сафирот!

И узнали о ней, что она хороша,

И пришли в заповеданный грот.

На заре они отдали душу мою

Золотым солнце-юным лучам, —

И весь день в изумрудно-зеленом раю

Я искала неведомый храм!

Они вечером бросили душу мою

Злому пламени красных костров, —

И всю ночь в фиолетово-скорбном краю

Хоронила я мертвых богов!

В Изумруд, в Аметист мертвых дней и ночей

Заковали лазоревый мир…

Бойся желтого света и красных огней,

Если любишь священный Сафир!

Зацветают весной (ах, не надо! не надо!),

Зацветают весной голубые цветы…

Не бросайте на них упоенного взгляда!

Не любите их нежной, больной красоты!

Чтоб не вспомнить потом (ах, не надо! не надо!),

Чтоб не вспомнить потом голубые цветы,

В час, когда догорит золотая лампада,

Неизжитой, разбитой, забытой мечты

Звенела и пела шарманка во сне…

Смеялись кудрявые детки…

Пестря отраженьем в зеркальной стене,

Кружились мы, марьонетки.

Наряды, улыбки и тонкость манер, —

Пружины так крепки и прямы! —

Направо картонный глядел кавалер,

Налево склонялися дамы.

И был мой танцор чернобров и румян,

Блестели стеклянные глазки;

Два винтика цепко сжимали мой стан,

Кружили в размеренной пляске.

«О если бы мог на меня ты взглянуть,

Зажечь в себе душу живую!

Я наш бесконечный, наш проклятый путь

Любовью своей расколдую!

Мы скреплены темной, жестокой судьбой, —

Мы путники вечного круга…

Мне страшно!.. Мне больно!.. Мы близки с тобой,

Не видя, не зная друг друга…»

Но пела, звенела шарманка во сне,

Кружились мы, марьонетки,

Мелькая попарно в зеркальной стене…

Смеялись кудрявые детки…

Побледнел мой камень драгоценнный,

Мой любимый темный аметист.

Этот знак, от многих сокровенный,

Понимает тот, кто сердцем чист.

Робких душ немые властелины,

Сатанинской дерзостной игрой

Жгут мечту кровавые рубины,

Соблазняют грешной красотой!

Мой рубин! Мой пламень вдохновенный!

Ты могуч, ты ярок и лучист…

Но люблю я камень драгоценный

Побледневший чистый аметист!

Моя любовь — как странный сон,

Предутренний, печальный…

Молчаньем звезд заворожен

Ее призыв прощальный!

Как стая белых, смелых птиц

Летят ее желанья

К пределам пламенных зарниц

Последнего сгоранья!..

Моя любовь — немым богам

Зажженная лампада.

Моей любви, моим устам —

Твоей любви не надо!

Гаснет моя лампада…

Полночь глядит в окно…

Мне никого не надо,

Я умерла давно!

Я умерла весною,

В тихий вечерний час…

Не говори со мною, —

Я не открою глаз!

Не оживу я снова —

Мысли о счастье брось!

Черное, злое слово

В сердце мое впилось…

Гаснет моя лампада…

Тени кругом слились…

Тише!.. Мне слез не надо…

Ты за меня молись!

Недвижна эта ночь. Как факел погребальный

Кровавая луна пылает в небесах…

Из песен я плету себе венок венчальный,

И голос мой звенит, тревожный и печальный,

Рыдает в нем тоска, трепещет чуткий страх…

Наутро принесут мне твой привет прощальный —

Я буду ждать его, покорна и бледна…

Я знаю, почему, как факел погребальный,

На чистый мой венок, на мой венок венчальный

Льет свой кровавый свет зловещая луна!

Заря рассветная… Пылающий эфир!..

Она — сквозная ткань меж жизнию и снами!..

И, солнце затаив, охлынула весь мир

Златобагряными, горячими волнами!

Пусть не торопит день прихода своего!

В огне сокрытом — тайна совершенства…

Ни ласки и ни слов, не надо ничего

Для моего, для нашего блаженства!

Лучами обманно-влекущими,

Лучами небес опьянен,

Он, грезящий райскими кущами,

Зеленый и радостный днем,

Ночью горит

Александрит,

Вкованный в перстне моем!

Чрез пламя огней очищающих,

Отринув надежду и страх,

Иду я к блаженству сгорающих

В безогненных черных кострах…

Прокляты дни,

Жизни огни…

Солнцем рождаемый прах!

Разрушу я грани запретные

Последним кровавым мечом…

Открой же мне тайны двуцветные,

Ты, вкованный в перстне моем!

Жги и гори!

Жди до зари!

В солнце мы вместе умрем.

Мы тайнобрачные цветы…

Никто не знал, что мы любили,

Что аромат любовной пыли

Вдохнули вместе я и ты!

Там, в глубине подземной тьмы,

Корнями мы сплелись случайно,

И как свершилась наша тайна —

Не знали мы!

В снегах безгрешной высоты

Застынем — близкие, — чужие…

Мы — непорочно голубые,

Мы — тайнобрачные цветы!

Я знаю, что мы не случайны,

Что в нашем молчаньи — обман…

— Бездонные черные тайны

Безмолвно хранит океан!

Я знаю — мы чисты, мы ясны,

Для нас голубой небосвод…

— Недвижные звезды прекрасны

В застывшей зеркальности вод!

Я знаю — безмолвия полный

Незыблем их тихий приют…

— Но черные сильные волны

Их бурною ночью сольют

Вчера сожгли мою сестру,

Безумную Мари.

Ушли монахини к костру

Молиться до зари…

Я двери наглухо запру.

Кто может — отвори!

Еще гудят колокола,

Но в келье тишина…

Пусть там горячая зола,

Там, где была она!..

Я свечи черные зажгла,

Я жду! Я так должна!

Вот кто-то тихо стукнул в дверь,

Скользнул через порог…

Вот черный, мягкий, гибкий зверь

К ногам моим прилег…

— Скажи, ты мне принес теперь

Горячий уголек?

Не замолю я черный грех —

Он страшен и велик!

Но я смеюсь и слышу смех

И вижу странный лик…

Что вечность ангельских утех

Для тех, кто знал твой миг!

Звенят, грозят колокола,

Гудит глухая медь…

О, если б, если б я могла,

Сгорая, умереть!

Огнистым вихрем взвейся, мгла!

Гореть хочу! Гореть!

Да будет проклята Луна!

Для нас, безумных и влюбленных,

В наш кубок снов неутоленных

Вливает мертвого вина…

Да будет проклята Луна!

Томлений лунных не зови!

Для тех, кто в страсти одиноки,

Они бесстыдны и жестоки,

Но слаще жизни и любви…

Томлений лунных не зови!

Кто звал Луну в ночные сны,

Тем нет возврата, нет исхода,

Те встретят зарево восхода

Рабами бледными Луны,

Кто звал Луну в ночные сны!

Ей власть забвенья не дана!

Она томлением отравит

И бросит в жизнь и жить оставит,

Она бессильна и жадна!..

Да будет проклята Луна!

Светом трепетной лампады

Озаряя колоннады

Белых мраморных террас,

Робко поднял лик свой ясный

Месяц бледный и прекрасный

В час тревожный, в час опасный,

В голубой полночный час.

И змеятся по ступени,

Словно призрачные тени

Никогда не живших снов,

Тени стройных, тени странных

Голубых, благоуханных,

Лунным светом осиянных,

Чистых ириса цветов.

Я пришла в одежде белой,

Я пришла душою смелой

Вникнуть в трепет голубой

На последние ступени,

Где слились с тенями тени,

Где в сребристо-пыльной пене

Ждет меня морской прибой.

Он принес от моря ласки,

Сказки-песни, песни-сказки

Обо мне и для меня!

Он зовет меня в молчанье,

В глубь без звука, без дыханья,

В упоенье колыханья

Без лучей и без огня.

И в тоске, как вздох бездонной,

Лунным светом опьяненный,

Рвет оковы берегов…

И сраженный, полный лени,

Он ласкает мне колени,

И черней змеятся тени

Чистых ириса цветов…

Вянут лилии, бледны и немы…

Мне не страшен их мертвый покой,

В эту ночь для меня хризантемы

Распустили цветок золотой!

Бледных лилий печальный и чистый

Не томит мою душу упрек…

Я твой венчик люблю, мой пушистый,

Златоцветный, заветный цветок!

Дай вдохнуть аромат твой глубоко,

Затумань сладострастной мечтой!

Радость знойная! Солнце востока!

Хризантемы цветок золотой

О, как я жду тебя! Как долго, долго жду я!..

Затихло все… Должно быть, близок ты…

Я ветер позвала. Дыханьем смерти дуя,

Он солнце погасил и, злясь и негодуя,

Прогнал докучных птиц и оборвал цветы.

О, дай мне грез твоих бестрепетных и чистых!

Пусть будет сон мой сладок и глубок…

Над цепью туч тоскующих и мглистых

Небесных ландышей воздушных и пушистых

Ты разорви серебряный венок!

Как белых бабочек летающая стая,

Коснешься ты ресниц опущенных моих…

Закинув голову, отдам тебе уста я,

Чтоб, тая, мог ты умереть на них!

Не могу эту ночь провести я с тобой!

На свиданье меня месяц звал голубой.

Я ему поклялась, обещала прийти.

Я с тобой эту ночь не могу провести!

Нет, оставь! Не целуй! Долгой лаской не мучь!

Посмотри — уж в окно бьет серебряный луч.

Только глянет на нас бледный месяца лик —<

Ненавистен и чужд станешь ты в тот же миг!

Подбегу я к окну… Я окно распахну…

Свои руки, себя всю к нему протяну…

И охватит меня бледный лунный туман,

Серебристым кольцом обовьет он мой стан…

Он скользнет по плечам, станет кудри ласкать,

На ресницах моих поцелуем дрожать…

Он откроет душе, как ночному цветку,

Невозможной мечты и восторг и тоску.

Буду счастье искать я в тревожном, больном

Красоты и греха ощущенье двойном,

Умирать без конца… До конца замирать,

Трепет лунных лучей, как лобзанье, впивать…

Так оставь! Не терзай меня тщетной мольбой!

Не могу эту ночь провести я с тобой!

Мою хоронили любовь…

Как саваном белым тоска

Покрыла, обвила ее

Жемчужными нитями слез.

Отходную долго над ней

Измученный разум читал,

И долго молилась душа,

Покоя прося для нее…

Вечная память тебе!

Вечная — в сердце моем!

И черные думы за ней

Процессией траурной шли,

Безумное сердце мое

Рыдало и билось над ней…

Мою схоронили любовь.

Забвенье тяжелой плитой

Лежит на могиле ее…

Тише… Забудьте о ней!

Вечная память тебе!

Вечная — в сердце моем!

Как темно сегодня в море,

Как печально темно!

Словно все земное горе

Опустилось на дно…

Но не может вздох свободный

Разомкнуть моих губ —

Я недвижный, я холодный,

Неоплаканный труп.

Мхом и тиной пестро вышит

Мой подводный утес,

Влага дышит и колышет

Пряди длинных волос…

Странной грезою волнуя,

Впился в грудь и припал,

Словно знак от поцелуя,

Темно-алый коралл.

Ты не думай, что могила

Нашу цепь разорвет!

То, что будет, то, что было,

В вечном вечно живет!

И когда над тусклой бездной

Тихо ляжет волна,

Заиграет трепет звездный,

Залучится луна,

Я приду к тебе, я знаю,

Не могу не прийти,

К моему живому раю

Нет другого пути!

Я войду в твой сон полночный,

И жива, и тепла —

Эту силу в час урочный

Моя смерть мне дала!

На груди твоей найду я

(Ты забыл? Ты не знал?)

Алый знак от поцелуя,

Словно темный коралл.

Отдадимся тайной силе

В сне безумном твоем…

Мы все те же! Мы как были

В вечном вечно живем!

Не согнут ни смерть, ни горе

Страшной цепи звено…

Как темно сегодня в море!

Как печально темно!

Три юных пажа покидали

Навеки свой берег родной.

В глазах у них слезы блистали,

И горек был ветер морской.

— Люблю белокурые косы! —

Так первый, рыдая, сказал. —

Уйду в глубину под утесы,

Где блещет бушующий вал,

Забыть белокурые косы! —

Так первый, рыдая, сказал.

Промолвил второй без волненья —

Я ненависть в сердце таю,

И буду я жить для отмщенья

И черные очи сгублю!

Но третий любил королеву

И молча пошел умирать.

Не мог он ни ласке, ни гневу

Любимое имя предать.

Кто любит свою королеву,

Тот молча идет умирать!

Не тронь моих цветов! — Они священны!

Провидя темный путь их жертвенной судьбы!

Великие жрецы и кроткие рабы

Служили им, коленопреклоненны.

Сплетешь ли ты венок из этих фьялок!

Замученных цветов для радости не рви.

Их горький аромат на пиршестве любви

Смутит тебя, томителен и жалок…

О, царственная скорбь — их увяданье!

Забудь лазурный день и солнечную высь,

Приди к моим цветам, молитвенно склонись,

Земле моей отдай свое лобзанье!

Мы бедные пчелки, работницы-пчелки!

И ночью и днем все мелькают иголки

В измученных наших руках!

Мы солнца не видим, мы счастья не знаем,

Закончим работу и вновь начинаем

С покорной тоскою в сердцах.

Был праздник недавно. Чужой. Нас не звали.

Но мы потихоньку туда прибежали

Взглянуть на веселье других!

Гремели оркестры на пышных эстрадах,

Кружилися трутни в богатых нарядах,

В шитье и камнях дорогих.

Мелькало роскошное платье за платьем…

И каждый стежок в них был нашим проклятьем

И мукою каждая нить!

Мы долго смотрели без вдоха, без слова…

Такой красоты и веселья такого

Мы были не в силах простить!

Чем громче лились ликования звуки —

Тем ныли больнее усталые руки,

И жить становилось невмочь!

Мы видели радость, мы поняли счастье,

Беспечности смех, торжество самовластья…

Мы долго не спали в ту ночь!

В ту ночь до рассвета мелькала иголка:

Сшивали мы полосы красного шелка

Полотнищем длинным, прямым…

Мы сшили кровавое знамя свободы,

Мы будем хранить его долгие годы,

Но мы не расстанемся с ним!

Всё слушаем мы: не забьет ли тревога!

Не стукнет ли жданный сигнал у порога!..

Нам чужды и жалость и страх!

Мы бедные пчелки, работницы-пчелки,

Мы ждем, и покорно мелькают иголки

В измученных наших руках…

Полны таинственных возмездий

Мои пути!

На небесах былых созвездий

Мне не найти…

Таит глубин неутоленность

Свой властный зов…

И не манит меня в бездонность

От берегов!

Сомкнулось небо с берегами,

Как черный щит,

И над безмолвными морями

Оно молчит…

Но верю я в пути завета,

Гляжу вперед!

Гляжу вперед и жду рассвета,

И он придет!..

Пусть небеса мои беззвездны,

Молчат моря…

Там, где сливаются две бездны,

Взойдет заря!

Засветила я свою лампаду,

Опустила занавес окна.

Одиноких тайную усладу

Для меня открыла тишина.

Я не внемлю шуму городскому,

Стонам жизни, вскрикам суеты,

Я по шелку бледно-голубому

Вышиваю белые цветы.

Шью ли я для брачного алькова

Мой волшебный, радостный узор?

Или он надгробного покрова

Изукрасит траурный убор?..

Иль жрецу грядущей новой веры

Облечет неведомый обряд?

Иль в утеху царственной гетеры

Расцветит заманчивый наряд…

Иль на буйном празднике свободы

Возликует в яркости знамен?..

Иль, завесив сумрачные своды,

В пышных складках скроет черный трон?..

В откровенье новому Синаю

Обовьет ли новую скрижаль?..

Я не знаю, ничего не знаю —

Что мне страшно и чего мне жаль!

Волей чуждой, доброю иль злою,

Для венка бессмертной красоты

Зацветайте под моей иглою,

Зацветайте, белые цветы!

Нас окружила мгла могильными стенами,

Сомкнула ночь зловещие уста,

И бледная любовь стояла между нами

В одежде призрачной, туманна и чиста.

Поникли розы, робостью томимы,

Меж брачных мирт чернеющей листвы,

И — шестикрылые земные серафимы —

Молчали лилии, холодны и мертвы.

Нас истомила мгла мучительными снами,

Над нами жертвенных костров забрезжили огни…

И проклял ты Ее, стоящую меж нами,

И ты сказал: распни Ее! распни!

К позорному кресту мы Ей прибили руки,

Ты для Нее терновый сплел венец…

И радовали нас Ее земные муки,

И опьянил Ее земной конец!

Но, искупленья чудо совершая,

На землю пала жертвенная кровь…

И внось воспрянула бессмертная, живая,

Любовь единая, воскресшая любовь!

Раздвинулась небес тяжелая завеса,

И вспыхнули светил златые алтари…

Свершалася для нас таинственная месса

В надмирной высоте негаснущей зари.

Молилася земля, и радостные слезы

Блистали в облаках, блаженны и легки…

И тихо в темный мирт ввиваться стали розы,

Сплетаяся для нас в венчальные венки!

И радость та была прекрасна и желанна,

В Единый Свет сливая дух и плоть…

И лилии вокруг воскликнули: Осанна!

Благословенна Жизнь! Благословен Господь!

На кривеньких ножках заморыши детки!

Вялый одуванчик у пыльного пня!

И старая птица, ослепшая в клетке!

Я скажу! Я знаю! Слушайте меня!

В сафировой башне златого чертога

Королевна Гульда, потупивши взор,

К подножью престола для Господа Бога

Вышивает счастья рубинный узор.

Ей служат покорно семь черных оленей,

Изумрудным оком поводят, храпят,

Бьют оземь копытом и ждут повелений,

Ждут, куда укажет потупленный взгляд.

Вот взглянет — и мчатся в поля и долины.

К нам, к слепым, к убогим, на горе и страх!

И топчут и колют, и рдеют рубины —

Капли кроткой крови на длинный рогах…

Заморыши-детки! Нас много! Нас много,

Отданных на муки, на смерть и позор,

Чтоб вышила счастья к подножию Бога

Королевна Гульда рубинный узор!

Было в земле той хорошее злато,

Камень оникс и бдолах.

Жили мы вместе в долине Евфрата,

В пышных эдемских садах.

Тени ветвей были наши покровы,

Ложе — цветенье гранат.

Ты мне служил по веленью Иеговы,

Мой первосозданный брат.

Вместе любили мы с венчиков лилий

Стряхивать сладостный прах,

Ночью луну молодую дразнили,

Выли, визжали в кустах.

Сень теревинфа смыкалась над нами

В зыбкий зеленый шалаш…

Чей это сон — этот луч меж ветвями —

Мой, или твой, или наш?..

Брали мы радость, как звери, как боги

Всю — без надежд и потерь!

Тихо рыча, ты лизал мои ноги,

Темный и радостный зверь.

В день отомщенья греха и изгнанья

Скучной дорогой земной,

Зверь, не вкусивший от древа познанья,

Тихо пошел ты за мной.

Но в мире новом мы стали врагами!

Злато, оникс и бдолах

Бросили вечным проклятьем мех нами

Злобу, страданье и страх…

Где теревинф мой? Его ли забуду!

Разве не та я теперь!..

Помню, тоскую и верую чуду —

Жду тебя, радостный зверь!

В ночь Священной Пальмы месяца Реджеба

Черные туманы плыли в небесах,

Звезды — златоискры, звезды — очи неба

На восток смотрели, затаили страх!

В храме черный камней знойного Саббата

Тихо лили арфы среброструнный стон,

Вил малийский ладан клубы аромата

В аметистных чашах бронзовых колонн.

Замерли, дрожа, павлиньи опахала,

Пали ниц рабы на мраморном полу,

Эль-Саир царица, жрица Уротала

Солнце вызывала, заклинала мглу:

«Переливным лалом ласковые зори

Расцветили нежно край небесных скал!

Облачные челны на сафирном море

Ждут тебя, прекрасный, ясный Уротал!

Золотой верблюд в рубиновой пустыне! —

Он тебя примчит из огненной страны!

Он растопчет тень испуганной богини —

Побледневшей Син, предутренней луны!»

Рокотали арфы… Сбросив покрывало,

В трепетной тоске молила Эль-Саир:

«Я люблю любовью бога Уротала!

Я его зову на свой венчальный пир!

Выйди! Я отдамся сладостному зною,

Грудь свою открою властному лучу!

И в тебе, с тобою искрой золотою

В пламени бессмертном я сгореть хочу!»

И в ответ царице задрожали тучи,

Оборвали арфы среброструнный стон…

Кто-то знойно-сильный, радостно-могучий

Дерзостным порывом сдвинул небосклон!

И, мечом багровым рассекая небо,

Солнце, Пламя Жизни, охватило мир…

В ночь Священной Пальмы месяца Реджеба

Умерла от счастья жрица Эль-Саир.

Меж яшмовых колонн, где томно стонут птицы,

Где зыбит кипарис зеленопышный кров,

Покуда спит Иштар, мы — избранные жрицы —

Ткем покрывало ей из золотых шнуров.

Когда ж настанет ночь, и в прорези колонны

Свой первый бледный луч богиня бросит нам

И вздымет радостно звезду своей короны —

Мы в рощи убежим, в ее зеленый храм!

Взметнутся и спадут пурпуровые шарфы —

Восславим наготой великую Иштар! —

И будут бубны звать и будут плакать арфы

Для пляски сладостной сплетенный юных пар…

Но я одна из всех останусь одинокой,

Останусь до зари с своим веретеном,

Стеречь златой покров богини звездноокой

И горько вспоминать и думать об одном…

Как привели меня на первый праздник лунный,

В толпе таких, как я, невинных робких дев,

Как опьянил меня тот рокот сладкострунный,

Священный танец жриц и жертвенный напев.

И много было нас. Горбуньи и калеки,

Чтоб не забыли их, протиснулись вперед,

А мы, красивые, мы опустили веки,

И стали у колонн, и ждали свой черед.

Вот смолкли арфы вдруг, и оборвались танцы…

Раскрылась широко преджертвенная дверь…

И буйною толпой ворвались чужестранцы,

Как зверь ликующий, голодный, пестрый зверь!

Одежды странные, неведомые речи!

И лица страшные и непонятный смех…

Но тот, кто подошел и взял меня за плечи,

Свирепый и большой, — тот был страшнее всех!

Он черный был и злой, как статуя Ваала!

Звериной шкурою охвачен гибкий стан,

Но черное чело златая цепь венчала —

Священный царский знак далеких знойных стран.

О, ласки черных рук так жадны и так грубы,

Что я не вспомнила заклятья чуждых чар!

Впились в мои уста оранжевые губы

И пили жизнь мою, и жгла меня Иштар!..

И золото его я отдала богине,

Как отдала себя, покорная судьбе.

Но взгляд звериных глаз я помню и поныне,

Я этот взгляд его — оставила себе!

Зовут меня с собой веселые подруги:

«Взгляни, печальная, нам ничего не жаль!

О, сколько радости — сплетаться в буйном круге,

Живым лобзанием жечь мертвую печаль!»

Иштар великая! На зов иного счастья

Я не могу пойти в твой сребролунный храм!

Я отдала тебе блаженство сладострастья,

Но мук любви моей тебе я не отдам!

Собирайтесь! Венчайте священную пальму Аль-Уззу,

Молодую богиню Неджадских долин!

Разжигайте костры! Благосклонен святому союзу

Бог живых ароматов, наш радостный Бог Бал-Самин!

— Мой царевич Гимьяр! Как бледен ты…

Я всю ночь для тебя рвала цветы,

Собирала душистый алой…

— Рабыня моя! Не гляди мне в лицо!

На Аль-Уззу надел я свое кольцо —

Страшны чары богини злой!

Одевайте Аль-Уззу в пурпурные ткани и злато,

Привяжите к стволу опьяненный любовью рубин!

Мы несем ей цветущую брачную ветвь Дат-анвата,

Благосклонен союзу наш радостный Бог Бал-Самин!

— Мой царевич Гимьяр! Я так чиста…

Поцелуя не знали мои уста!

Не коснулась я мертвеца…

Я как мирры пучок на груди у тебя,

Я как мирры пучок увяла, любя,

Но ты мне не надел кольца!

Раздвигайте, срывайте пурпурно-шумящие ткани!

Мы пронзим ее ствол золоченым звенящим копьем.

С тихим пеньем к ее обнаженной зияющей ране

Тихо брачную ветвь мы прижмем, мы вонзим, мы привьем!

— Мой царевич Гимьяр! Ты глядишь вперед!

Ты глядишь, как на ней поцелуй цветет,

И томится твоя душа…

— Рабыня моя! Как запястья звенят…

Ткань шелестит… томит аромат…

Как богиня моя хороша!

Бейте в бубны! Кружитесь! Священному вторьте напеву!

Вы бросайте в костры кипарис, смирку, ладан и тмин!

В ароматном огне мы сожжем непорочную деву!

Примет чистую жертву наш радостный Бог Бал-Самин!

— Мне тайный знак богинею дан!

Как дева она колеблет свой стан

Под пляску красный огней…

Ты нежней и прекрасней своих сестер!

И как мирры пучок тебя на костер

Я бросаю во славу ей!

Когда я была царица,

Я на пышном ложе лежала.

Две девы, две черные жрицы,

Колыхали над ним опахала.

Приходил ты, мой царь и любовник,

В истоме темных желаний…

На груди моей алый шиповник

Зацветал от твоих лобзаний…

Ни одна из жриц не смотрела

На ласки твои, но я нзала,

Что трепещет их черное тело,

Что дрожат в руках опахала!..

Когда я была царица,

Я тебя целовала тоже,

Для того, чтоб бледнели лица

Тех двух, что стояли у ложа!

В счастливой родине моей,

Где много радостных чудес,

Среди таинственных камней

Есть Аль-Джамаст, мечта небес!

Ему дана святая власть —

Его положишь на ладонь,

И выпьет он из сердца страсть,

Твою тоску, твой злой огонь!

И утолит и сердцу даст

Веселье дней, покой ночей —

Могучий камень Аль-Джамаст

Счастливой родины моей!

В знойной Джедде, среди своих смуглых сестер

Я одна родилась белокурой.

Ты, возлюбленный мой, приходи в наш шатер —

О, волос моих сладостный плен!

Я закрою тебя до колен,

Словно львиною шкурой!

Будут кудри мои для тебя, для меня

Жгучей лаской и царственным ложем.

Посмотри, сколько в них золотого огня!

Радость солнца зажечь среди тьмы

Только мы! только мы! только мы —

Златокудные можем!

В храме солнца, когда молодую зарю

Наше племя молитвой встречает,

Я, как факел из белого кедра, горю —

Бог небес огневой Меродах

На моих золотых волосах

Свой огонь зажигает!

Я бедна. Я пасу пыльнорунных овец.

Кто не видел царицы Саббата?

Нав пурпурным шатром ее царский венец,

Но на ней столько золота нет,

Сколько в кудри мои Ашторет

Заплела так богато!

Ты, богиня, мой жертвенный пламень не тронь!

Для тебя моя жертва открыта…

И когда побледнеет священный огонь,

Я тебе мои кудри отдам,

Я сама принесу их в твой храм,

Ашторет Зербанита!

Поклонитесь крылатому солнцу — Ашуру,

Нашему Богу!

Расстелите, покорные, львиную шкуру

Пред ним на дорогу.

Вы, плененные нами, рабы и рабыни,

Радуйтесь с нами!

Вы великого Бога утешите ныне

Красными снами.

Как трепещут священные листья Ашеры

В дымах кадильных,

Трепещите пред таинством нашей веры,

Пред радостью сильных!

Вот пронзят ваши очи лучами Мардука

Копья златые!

Да вольется невинная сладкая мука

В гимны святые.

Ибо так все стоим у святого порога —

Нищие все мы,

И зовем, и взываем, и ищем бога,

Слепы и немы…

Через красный огонь поведем вас к Ашуру,

К нашему Богу!

Расстелите, покорные, львиную шкуру

Пред ним на дорогу!