Онлайн чтение книги Червь Уроборос
VIII. Первый поход в Импланд

О возвращении Демонов домой; и о том, как лорд Юсс во сне узнал, где искать вестей о своем любимом брате; и о том, как они совещались в Кротеринге и решили отправиться в поход в Импланд.

На море опустилась благоуханная летняя ночь в усыпанных звездами одеяниях, а несший Демонов домой корабль приближался к концу своего пути. Плащи спавших на полуюте лорда Юсса и лорда Брандоха Даэй был влажны от росы. Они легко скользили сквозь зачарованную ночь; ветер улегся, и были слышны лишь шепот волн под носом корабля, монотонный напев рулевого да скрип и плеск весел в одном ритме с его пением. У зенита сапфиром сверкала Вега, а над горизонтом на северо-западе светил над Демонландом Арктур. На далеком юго-востоке из моря восходил Фомальгаут, единственное украшение в тусклых созвездиях Козерога и Рыб.

Так гребли они, пока не занялся день и не поднялся легкий и свежий бриз. Юсс проснулся и поднялся, чтобы осмотреть серую морскую гладь, простиравшуюся вдаль, туда, где небо и вода сливались воедино. За кормой у врат дня клубились огромные тучи, подобные темным скалам винного цвета, пылающим в лучах рассвета. В ясном небе над ними, словно влекомая ветром белая тиарелла, плыл тонкий тускнеющий серп луны. Далеко на западе встречал рассвет островерхий горный хребет Картадзы, казавшийся на фоне неба вырезанным из хрусталя. Самые высокие утесы этого острова, первого стража гористого Демонланда, восходящее солнце уже окрасило в бледно-золотые и аметистовые тона, но прочие вершины еще скрывались в ночном мраке. И с наступлением утра обвивавшие горные цепи туманы начали подниматься колышущимися клубами, то растущими, то вновь уменьшающимися, гонимые своенравными ветрами, пробудившимися среди склонов гор, и разрываемые ими на полосы и клочья. Некоторые поднимались ввысь вдоль расщелин до самых вершин, и то и дело какое-нибудь облачко отделялось от склона, недолго парило в воздухе, готовое уплыть в небеса, а затем вновь лениво опускалось на горные утесы, окутывая их невесомым покровом золотого тумана. И вот уже открылось взору восточное побережье Демонланда, простершееся более чем на пятьдесят миль от Северных Шхер, через Дрейкхолм и невысокие холмы Кеставика и Бюланда, за которыми высились горы Скарфа, вдоль зубчатого Иглистого Кряжа и дальних вершин Невердала, нависавших над лесистыми берегами Онвардлайта и Нижнего Тиварандардала, к подернутой дымкой южной оконечности острова, где обрывается в море последний исполинский бастион хребта Римон Армон.

Словно на возлюбленную взирал лорд Юсс на поднимавшуюся из морских волн землю Демонланда. Он не произнес ни слова, пока они не подошли к Обзорному Мысу и не увидели за загибавшимся как клюв выступом пролив между Картадзой и главным островом. В открытом море царило спокойствие, но воздух в проливе был полон брызг от волн, кипевших среди рифов и коварных отмелей: прилив бурлил там, словно в водяной мельнице, и рев волн отчетливо доносился до них с расстояния двух миль. Юсс произнес:

— Помнишь, как я загнал флот Вампиров в это ущелье? Из стыда не говорил я тебе, покуда печаль обуревала меня, но это первый день со встречи с насланью, когда я не желаю в глубине души, чтобы Котел Картадзы тогда поглотил и меня и принес мне ту же кончину, что и проклятым Вампирам.

Лорд Брандох Даэй быстро взглянул на него и промолчал.

Вскоре корабль вошел в Обзорную Гавань и пристал к мраморной набережной. Среди встречающих стоял Спитфайр, поприветствовавший их со словами:

— Я, было, все подготовил к торжественной встрече вас троих, но Волл отсоветовал мне это. Я рад, что прислушался к его совету и отложил все приготовления. Наблюдать это сейчас было бы мучительно.

— О брат мой, — ответил ему Юсс, — стук молотков в Обзорной Гавани, а также эти семь судов на стапелях говорят мне, что по возвращении домой ты был занят более полезными для нас вещами, нежели лавры и увеселения.

Они оседлали коней и по пути рассказали Спитфайру все, что произошло после их поездки в Карсё. Так они проехали от гавани на север через Соломенный Язык и Ручейную Низину, откуда направились по горной дороге на Эвендал, мимо осыпей Голого Пика, и незадолго до полудня прибыли в Гейлинг.

Черная скала Гейлинг высится в конце отрога южного хребта Малого Дрейкхолма, между Бранкдалом и Эвендалом. С трех сторон отвесные утесы обрываются прямо от стен замка в густые дубравы, березняки и рябинники, что покрывают Лунгардскую Лощину и нависают над ущельем, по которому, водопад за водопадом, струится бранкдальский ручей. Лишь с северо-востока могут попасть в замок лишенные крыльев: через поросшую травой луговину шириной в полет брошенного камня. По луговине от бранкдальской дороги к Львиным Вратам ведет мощеная тропа; за вратами же находится тот самый сад с вьющейся меж тисов травянистой дорожкой, где девятью неделями ранее стоял вместе со стрижом Лессингем, впервые оказавшись в Демонланде.

Когда наступила ночь и ужин был окончен, Юсс вышел пройтись в одиночестве по стенам своего замка, наблюдая, как в безлунном небе над погруженными во тьму горами зажигаются созвездия, прислушиваясь к уханью сов в лесах и отдаленному звяканью коровьих колокольцев и вдыхая аромат сада и ночного ветра, что даже в разгаре лета пах горами и морем. Эти прекрасные ночные образы, ароматы и звуки настолько поглотили его, что оставался лишь час до полуночи, когда он покинул стену и позвал сонных слуг, которые при свете факелов отвели его в его покои в южной башне Гейлинга.

Удивительно красивым было ложе лорда Юсса с четырьмя столбами по углам, созданное из цельного золота и занавешенное темно-синими гобеленами с изображенными на них цветами сон-травы. Полог был украшен мозаикой из крохотных камушков: гагатов, змеевиков, темных гиацинтов, черного мрамора, гелиотропов и ляпис-лазури, в своих множественных вариациях оттенков и блеска уподоблявшихся сверкающему ночному небу. Там было подобие почитаемого Юссом за своего покровителя созвездия Ориона, звезды которого, как и на золотом пологе в приемном зале, были драгоценными камнями, сиявшими собственным, хоть и тусклым, светом. Вместо Бетельгейзе сверкал рубин, вместо Ригеля — алмаз, а вместо остальных звезд — бледные топазы. Четыре столба по углам ложа в верхней части были толщиной с руку человека, и с человеческое туловище внизу; их украшали резные изображения птиц и зверей: в ногах был вырезан лев в знак храбрости и сова в знак мудрости, в головах же — мастифф в знак верности и зимородок в знак счастья. На карнизе и панелях над подушкой были вырезаны отчаянные подвиги Юсса, последним из которых был морской бой с Вампирами. По правую руку от ложа стоял стол, заваленный древними песенниками и книгами о звездах, травах, зверях и путешествиях; туда же Юсс имел обыкновение, ложась спать, класть свой меч. На стенах, обшитых темным душистым деревом, висели доспехи и оружие. У стены стояли огромные окованные золотом сундуки и шкафы, в которых он хранил свои одеяния. Окна смотрели на запад и юг, и на каждом подоконнике стояла чаша из бледно-зеленого жадеита, наполненная белыми розами, и воздух в спальне был насыщен их ароматом.

С первыми петухами лорду Юссу явилось сновидение, остановившееся у изголовья и прикоснувшееся к его векам, так, что ему привиделось, будто он проснулся и оглядывает свои покои. И показалось ему, что в его покоях извивается пышущая жаром, словно дракон, ужасная многоглавая тварь, самая злобная из всех, что он когда-либо видел, и с нею пятеро ее детенышей, во всем подобные ей, только помельче. Показалось Юссу, что на столе возле ложа на месте его меча лежит огромное копье превосходной работы. И еще привиделось ему во сне, что копье это принадлежало ему всю его жизнь и было величайшим из его сокровищ, что при помощи него он может совершить все, что угодно, а без него едва ли на что-либо способен. Он попытался протянуть руку и схватить копье, но какая-то сила удерживала его, и несмотря на все свои старания он не мог пошевелиться. Тварь же ухватила копье своей пастью и покинула покои. Юссу показалось, что удерживавшая его сила исчезла вместе с тварью, он вскочил на ноги, сорвал висевшее на стене оружие и набросился на детенышей лютой твари, раздиравших тканые занавеси и портивших своим огненным дыханием фигуру зимородка в изголовье. Покои наполнились запахом горелого, и он подумал, что его друзья Волл и Визз, и Зигг, и Спитфайр, и Брандох Даэй здесь, в покоях, и сражаются с тварями, и те берут верх. Потом показалось ему, что столб кровати, вырезанный в подобии совы, заговорил с ним человеческим языком. «О глупец», — сказала сова, — «Поделом будешь обречен ты на вечные муки, если не вернешь копье. Разве ты забыл, что оно — величайшее твое сокровище и единственная твоя ценность?»

При этих словах в покои вернулась та зловещая и ужасная тварь, и Юсс ринулся на нее, крича сове: «Неучтивая сова, где же мне найти мое копье, которое эта тварь спрятала?»

И показалось ему, что сова ответила: «Узнаешь на Коштре Белорн».

Столь беспокойны были сны лорда Юсса, что проснулся он на покрывавших пол коврах из оленьих шкур, а его правая рука сжимала рукоять огромного меча, что лежал на столе у кровати, там, где во сне он увидел копье. Чрезвычайно взволнованный, он оделся, отправился темными коридорами в покои Спитфайра, сел к нему на кровать и разбудил его. И рассказал ему Юсс о своем сновидении, а после добавил:

— Я считаю, что не в чем мне себя винить, ибо с того самого дня единственной моей заботой было найти моего дорогого брата и вернуть его домой, и лишь затем отомстить Витчам. А кого же означало это копье в моем сне, если не Голдри? Это ночное видение возжигает для нас путеводный огонь, к которому нам и следует стремиться. Мне было сказано справиться о нем на Коштре Белорн, и пока это не исполнено, не успокоюсь я и не помыслю о чем-либо ином.

— Ты — наш старший брат, — ответил Спитфайр, — и я последую за тобой и буду повиноваться тебе во всем.

Тогда отправился лорд Юсс в гостевые покои, где спал лорд Брандох Даэй, и разбудил его, и все ему рассказал. Брандох Даэй устроился в постели поуютнее и произнес:

— Оставь меня в покое и дай поспать еще часа два. Потом я встану, умоюсь, оденусь и закончу свою утреннюю трапезу, и после этого мы с тобой посоветуемся и придем к какому-либо здравому заключению. Я не спал на пуховой постели и батистовых простынях уже много недель. Если ты будешь донимать меня, клянусь Богом, я тотчас оседлаю коня и поскачу через Стайл в Кротеринг, и пошлю тебя и твои затеи к дьяволу.

В ответ на это Юсс рассмеялся и оставил его в покое. Позднее, позавтракав, они вышли пройтись по аллее, где воздух был свеж, а пурпурные тени испещрены яркими пятнами солнечного света. Лорд Брандох Даэй сказал:

— Известно тебе, что Коштра Белорн — огромная гора, рядом с которой наши демонландские горы показались бы лишь крохотными незаметными холмиками, что стоит она в самых отдаленных краях за пустынями Верхнего Импланда, и что ты мог бы годами разыскивать в населенных странах мира хоть одну живую душу, видевшую ее издали.

— Это я знаю, — промолвил лорд Юсс.

— Ты всем сердцем жаждешь предпринять это путешествие? — спросил Брандох Даэй. — Разве это не нелепо и не на руку нашим врагам — по прихоти сновидения мчаться в дальние и опасные края вместо того, чтобы отплатить Витчланду сполна за то бесчестие, что он нам причинил?

— Ложе мое освящено заклинаниями такого свойства, что ни одно худое сновидение не проскользнет сквозь врата из слоновой кости, и никаким недобрым чарам не под силу потревожить сон спящего на нем, — отвечал ему Юсс. — Это сновидение правдиво. Черед Витчланда еще придет. Если ты не хочешь ехать со мной к Коштре Белорн, мне придется отправляться без тебя.

— Довольно, — сказал лорд Брандох Даэй. — Ты же знаешь, что мошна моя для тебя завязана лишь паутинкой. Стало быть, нам надлежит отправиться в Импланд, и в этом я могу помочь тебе. Ибо послушай, что я тебе скажу. Когда я умертвил в Гоблинланде Горайса X, Гасларк преподнес мне в числе прочих отменных подарков нечто весьма необычное: трактат или книгу, переписанную на пергаменте помощником его, Борреоном. Книга сия повествует обо всех путях в Импланд, о том, что за страны и государства лежат близ Моруны, и о чудесах, что имеют место в тех краях. И все, что написано в этой книге, было тщательно записано Борреоном со слов Гро, того самого Гро, что ныне заодно с витчландцами. В большом почете был тогда Гро у Гасларка за свои дальние странствия и за те чудеса, что описаны в этой книге; именно это и побудило Гасларка отправить в Импланд ту экспедицию, что так ослабила его и окончилась столь бесславно. Если ты намерен достичь Коштры Белорн, поедем сегодня же ко мне домой, и я покажу тебе мою книгу.

Так говорил лорд Брандох Даэй, и лорд Юсс сразу же приказал седлать лошадей и послал гонцов к Воллу под Картадзой и к Виззу в Темном Логе, прося их как можно скорее встретиться с ним в Кротеринге. Было четыре часа до полудня, когда Юсс, Спитфайр и Брандох Даэй выехали из Гейлинга и, миновав леса Лунгардской Лощины у озера, свернули на верховую тропу, что вела в Брекингдал по западному берегу Лунного Пруда, под отвесными утесами Скарфа. Они ехали медленно, ибо солнце нещадно пекло их спины. В гладких как стекло бирюзовых водах озера отражались поросшие березами холмы на востоке и на севере и голые иззубренные гребни Стадфелля и Будрафелля. По левую руку от них над тропой нависали скалы Скарфа, громоздившиеся бастионами черного порфира, словно замки великанов, а меж горных отрогов ютились узкие долины, заваленные огромными валунами, среди которых, будто крохотные садовые растения, толпились серебристые березы. Над этими долинами одна за другой высились горные вершины Скарфа, дикие и недоступные, хмуро взиравшие на земли у их колен: Гломри, Миклескарф и Иллстог. К полудню они добрались до верхнего края Брекингдала и остановились на Стайле, возле самого гребня, у отвесной северной стены Илл Дреннока. Дорога через перевал круто ныряла вниз, в Амадардал. В пятнадцати или чуть более милях к западу поблескивали в мареве плесы Двуречья. Ближе к ним, на северо-западе, между пологими холмами Кельяланда и восточными Взгорьями Шалгретской Пустоши, лежало Раммерикское Озеро, а за ним море, и в долине, возле слияния рек, там, где Трансдал граничит с Амадардалом, угадывались крыши домов Зигга в Густолесье.

Спустившись туда, они обнаружили, что Зигг уехал на охоту. Поэтому они оставили послание его жене, подняли кубки на прощанье и поехали дальше на Двуречный Край и вдоль южных берегов Двуречья. Проехав более двенадцати миль, они спустились в Гаштерндал, и золотистым летним вечером, когда тени удлинились, достигли Кротерингского Ската, обогнув западные склоны Орлиных Ворот. Скат полого спускался к западу, где в лиге от них сверкал чеканным золотом на солнце Громовой Фьорд. На другом берегу Фьорда старые как мир сосновые леса Вестмарка взбирались по склонам Оленьего и Бараньего Кряжей, что смыкались на севере, образуя обширный горный цирк, загроможденный голыми скалами и осыпями. Слева вздымались утесы Орлиных Ворот, на юге и юго-востоке простиралось море. Они спускались по Скату, пересекая прекрасные безмятежные луга, поросшие ромашками, колокольчиками, желтым козлобородником и смолевкой, синей горечавкой, репейником и душицей, розовым клевером, вьюнком и нежившимися на солнце огромными желтыми лютиками. А на круто обрывавшемся в море холме возвышались над лесами и садами ониксовые башни Кротеринга, молочно-белые на фоне небес и зеркальной морской глади.

Когда до замка оставалось около полумили, Юсс сказал:

— Посмотри, госпожа Мевриан заметила нас издали и едет навстречу, дабы проводить тебя домой.

Брандох Даэй поскакал к ней. Она была прекрасна, изящно сложена и стройна, словно боевая лошадь; черты лица ее были приятны, кожа гладка, глаза серы, а взгляд горделив; уста же были кротки, но способны не только на кроткие речи. Одеяния ее были из шелка цвета блеклой буйволовой кожи, корсаж паутиной покрывало золотое шитье; кружевные оборки были прошиты золотой и серебряной нитью и усыпаны крошечными бриллиантами. Ее густые волосы цвета воронова крыла были заколоты золотыми заколками, и желтая роза в ее локонах походила на луну, проглядывающую сквозь плотные ночные облака.

— Много событий произошло, сестра моя, — промолвил лорд Брандох Даэй. — После нашего отъезда над одним королем Витчланда взяли мы верх, а потом гостили в Карсё у другого, без особого, впрочем, удовольствия. Обо всем этом я вскоре тебе поведаю. Теперь же путь наш лежит на юг, в Импланд, а Кротеринг — лишь промежуточная остановка.

Она развернула коня, и все вместе они въехали под сень вековых кедров — величавых, раскидистых и суровых, — что столпились к северу от пастбищ и прекрасных садов. Слева, под могучими вязами, простиралось устланное лилиями озеро, на прохладных волнах которого, засунув головы под крыло, дремали у берега черный лебедь и четверо его птенцов, подобные плавающим в воде клубкам серо-коричневого пуха. Дорога к воротам взбиралась по склону холма, петляя меж широких и приземистых балюстрад из белого оникса; на них стояли на равном расстоянии друг от друга угловатые ониксовые горшки, в которых росли желтые розы и некие дивные цветы, крупные и изящные, с хрупкими белыми чашами лепестков. Темные и загадочные пестики с тонкими волосками тычинок были окрашены в бархатистый пурпур с черными и кроваво-красными прожилками и покрыты золотистой пыльцой.

Стоявший на вершине холма замок лорда Брандоха Даэй был окружен широким и глубоким рвом. Железные ворота за подъемным мостом были позолочены и изысканно отделаны. Башенки и сторожка у ворот были из белого оникса, как и сам замок, а по обе стороны от ворот стояло по исполинскому мраморному гиппогрифу более тридцати футов в холке; крылья же, копыта и когти гиппогрифов, а также их гривы и челки были покрыты золотом, а глаза выложены безупречными карбункулами. Над воротами была выполнена золотыми буквами надпись, гласившая:

Не поведать и о десятой части всех тех бесценных и прекрасных диковин, коими полнился замок Кротеринг: о его тенистых дворах и колоннадах, усыпанных драгоценностями и благоухающих дорогими пряностями и диковинными цветами; о его спальнях, в которых, казалось, был пойман подобно Афродите в ее золотых сетях сам дух сна, навевавший такую дремоту, что никто не мог долго бодрствовать в этих покоях, борясь со сладким изнеможением; о Солнечном и Лунном Покоях, и об огромном серединном зале с его галереей и лестницами из слоновой кости, — рассказ обо всем этом лишь пресытил бы воображение образами безмерного великолепия и роскоши.

* * *

Этим вечером не случилось больше ничего, помимо прибытия на закате дня Зигга, а поздней ночью — братьев Волла и Визза, что скакали сюда во весь опор, подчиняясь слову Юсса. Наутро лорды Демонланда, позавтракав, предались отдыху, а с ними и леди Мевриан. Они уселись в беседке с крышей из кедровых балок, покоившихся на мраморных колоннах, увитых темно-красными розами, глядя на восток, на утопавший в зелени сад. Погода была чудесная, и густая роса лежала на блеклых лужайках, террасами спускавшихся меж цветочных клумб к пруду, в прохладных зеркальных водах которого распустились навстречу небесам желтые и малиновые лилии. Все цвета были теплы и чисты, но чуть приглушены, подернутые сероватой дымкой летнего утра.

Они расселись кто где: в креслах и на скамьях, у вазы из темно-зеленого жадеита, в которой росли прекрасные зеленовато-желтые лилии с обнажавшими алые пыльники заворачивающимися лепестками, и весь воздух был пропитан их душным и сладким ароматом. Огромная жадеитовая ваза с лилиями была круглой и низкой, как тело черепахи. Она была украшена резной чешуей, будто тело дракона; на одном ее конце разинула пасть голова дракона, а на другом подобно ручке корзины загибался назад его хвост; на хвосте были высечены небольшие передние и задние лапы с когтями, и маленькая головка на кончике хвоста кусала большую. Тело поддерживали четыре ноги, и каждая из ног представляла собой стоящего на задних лапах маленького дракончика, чья голова врастала в туловище большого дракона, как соединяется с телом бедро или плечо. В изгибе драконьей шеи, опираясь спиной на его голову, восседал в непринужденной и грациозной позе лорд Брандох Даэй; одна нога его касалась земли, а другая раскачивалась в воздухе. В руках его была переплетенная в красновато-коричневый с золотом сафьян книга, подаренная ему в былые годы Гасларком. Зигг наблюдал, как он лениво перелистывает страницы, пока остальные беседовали, и затем, наклонившись к леди Мевриан, прошептал ей на ухо:

— Разве не способен он покорить и подчинить себе весь мир, твой брат? Муж он неистовый, но столь прекрасный и милый взору, что диву даешься.

— Это истинная правда, господин мой, — ответила она, улыбнувшись.

Тогда заговорил Спитфайр.

— Молю тебя, почитай же нам из книги Гро, — произнес он, — Ибо душа моя пылает в предвкушении сего путешествия.

— Написана она несколько невразумительно, — сказал лорд Брандох Даэй, — Да еще и чертовски длинно. Половину прошлой ночи провел я в ее изучении, и мне вполне очевидно, что к горам этим нет иного пути, кроме как через Моруну; по Моруне же (если Гро говорит истинно) ведет лишь одна дорога — от Залива Мюэльвы: «xx дней пути с севера на юго-запад». Ибо повествует он здесь о ключах, что встречаются на пути; в прочих же частях пустыни, говорит он, ключей нет, кроме ключей ядовитых, в которых «воды во всякое время бурливы как в кипящем котле, и отчасти сернистый и неприятный дух имеют», а также «Почва здесь не родит ни травы, ни иного растенья, опричь ядовитых шампиньонов и поганок».

— Истинно ли говорит он? — промолвил Спитфайр. — Он перебежчик и изменник. Почему бы не быть ему заодно и лжецом?

— Он ученый, — ответил Юсс. — Прежде, когда он жил в Гоблинланде, я хорошо знал его и считаю, что неверен он лишь в том, что касается политики. Он проницателен и обожает козни и интриги, но, как я думаю, в любой ссоре питает необычную слабость к проигрывающей стороне, из-за чего часто оказывался в беде. Но в этой книге о своих путешествиях он, как мне кажется, наверняка говорит правду, ибо врать ему здесь ни к чему.

Леди Мевриан с одобрением взглянула на лорда Юсса и глаза ее сверкнули, ибо по душе ей было слушать о людях нравов столь благочестивых.

— О Юсс, сердечный мой друг, — сказал лорд Брандох Даэй, — Слова твои исходят, как и всегда, из настоящего кладезя мудрости, и я согласен с тобой. Книга эта послужит нам руководством, которому мы последуем без суматохи, но как опытные воители. Если нужная нам дорога в Морну Моруну начинается у Залива Мюэльвы, то не надлежит ли нам отплыть прямо туда и пристать у берегов Залива, местности вокруг которого никем не населены, вместо того, чтобы направиться в одну из близлежащих гаваней Внешнего Импланда — такую, как Арланское Устье, куда вы со Спитфайром плавали шесть лет назад?

— Нет, на этот раз в Арланское Устье не поплывем, — сказал Юсс. — Будь у нас желание подраться с проклятыми тамошними жителями, мы могли бы нечаянно найти там себе забаву, но каждый день нашей задержки означает для моего брата еще один день в неволе. У имповских принцев и Фазов есть в прибрежных землях множество укрепленных городов и крепостей, и у самого берега, на островке на реке Арлан, что в Орпише, находится великий замок Факс Фай Фаза, в который мы с Голдри загнали его из Лиды Нангуны.

— Это тоже не лучшие места для высадки на берег, — промолвил Брандох Даэй, листая книгу. — Вот, что он говорит: «Импланд Мор начало берет на западном берегу устья Арлан и занимает все земли до самого мыса Сибрион, а оттуда на юг до Корша приблизительно на vij сотен миль, море же там капризный нрав имеет, и нет там гаваней, для судов подходящих».

После долгого обсуждения и изучения этой книги Гро они решили поступить так: отплыть в Импланд через Проливы Меликафказа и Дидорнийское Море, а затем пристать в Заливе Мюэльвы и отправиться через пустыни в Морну Моруну той самой дорогой, которую описал Гро.

— Прежде, чем мы оставим это, — произнес Брандох Даэй, — послушайте, что говорит он о Коштре Белорн. Он видел ее из Морны Моруны, о которой пишет вот что: «Местность холмиста и песчана, и не растут здесь ни древа, ни злаки, однако, как в лесу, вдоволь здесь вереска, торфяников и мхов, а равно и каменистых бугров. На бесплодных песчаных и вересковых пустошах множество нор, где гнездятся змеи; там же, на Омпреннском Обрыве, словно на границе мироздания, стоит небольшая круглая крепость Морны Моруны, выветрившаяся и вся в руинах. Эта крепость сгорела во время войны, разграбленная и разоренная королем Витчланда Горайсом Четвертым в дни незапамятные. Говорят, что проживал там народ безобидный и кроткий, и не было никакой нужды Горайсу обходиться с ними столь жестоко, когда он приказал всем жителям явиться пред ним и затем одних сразу умертвил, а других сбросил в пропасть. Немногие уцелевшие бежали в нехоженые леса Бавинона и, несомненно, погибли там в муках и нужде. Некоторые полагают, что именно за это жестокое деяние и был король Горайс пожран духами Моруны вместе со всем своим войском, из которого лишь один воин вернулся восвояси, дабы рассказать, какая участь их постигла». И вот, слушайте: «Из Морны Моруны узрел я на юге две великих вершины, высившихся над Бавинаном подобно двум прекрасным королевам в небесах на расстоянии примерно xx лиг отсюда, над множеством других высочайших гор, покрытых льдами. Вершины эти, как я узнал, назывались так: одна — Коштро Билорн, а другая — Коштро Пиврарка. Я созерцал их непрерывно до захода солнца, и было это прекраснейшим и наивеличайшим и великолепнейшим из чудес, что когда-либо зрили глаза мои. Вслед за этим беседовал я с малыми созданиями, что живут в руинах и кустах растущих поблизости, как имею я обыкновение, и среди них с теми птицами, что зовутся стрижами, чьи лапки столь малы, что кажется, будто их нет вовсе. И маленький стриж, что сидел в кустах малины или ежевики, поведал мне, что никому не дано живым забраться на Коштру Белурн, ибо горные мантикоры[64]Мантикора — мифическое чудовище с телом льва, головой человека и хвостом скорпиона. непременно пожрут мозги того, кто придет туда. Если же ему повезет избегнуть этих мантикор, то и тогда ни за что ему не взобраться на громадные ледяные и каменные утесы Коштре Белурн, ибо невозможно одолеть их иначе как искусством магическим, свойство же той горы таково, что никакая магия не действует там, одни лишь сила и мудрость, каковые, как я и сказал, не помогут взобраться по этим скалам и ледяным рекам».

— Что это за горные мантикоры, которые пожирают человеческие мозги? — спросила леди Мевриан.

— Книга эта написана столь замечательно, — сказал ее брат, — что ответ на вопрос твой находится на той же самой странице: «Зверь Мантикора, каковой также является пожирателем людей, обитает, как я слышал, на склонах гор у границы снежных полей. Это страшные чудовища, жуткие и наводящие ужас, враги рода человеческого, окрашены в красный цвет и имеют ij ряда огромных зубов в своих пастях. Зверь этот имеет человеческую голову, козлиные глаза и львиное тело, на спине же у него острые иглы. Хвост его есть хвост скорпионий. И скорее склонен он напасть, нежели отползти. Голос же его подобен реву x львов».

— Мне достаточно этих зверей, чтобы возжелать попасть туда, — сказал Спитфайр. — Госпожа, я привезу тебе одного мелкого, чтобы ты держала его на цепи.

— Это навеки разрушит нашу дружбу, кузен, — сказал Мевриан, поглаживая пушистые уши своей обезьянки, устроившейся у нее на коленях. — В Демонланде те, кто питается мозгами, объедятся до отвала и, наверное, заполонят всю округу.

— Тогда отправь его в Витчланд, — сказал Зигг, — Где он, съев Гро и Корунда, может заморить червячка королем, а затем очень кстати сдохнет от недостатка надлежащей пищи.

Юсс поднялся со своего места.

— Тебе, мне и Спитфайру, — сказал он Брандоху Даэй, — надлежит тотчас приняться за работу и набрать сил, ибо уже середина лета. Вы, Визз, Волл и Зигг, будете охранять наши жилища, пока нас не будет. Мы не можем взять с собой менее двух тысяч воинов в наше путешествие.

— Сколько готовых и испытанных кораблей, Волл, можешь ты дать нам до того, как луна пойдет на ущерб? — спросил лорд Брандох Даэй.

— На плаву четырнадцать, — ответил Волл. — Кроме того, десять кораблей стоят на стапелях в Обзорной Гавани, и еще девять закладываются дома у Спитфайра, в Аулсвике.

— Итого тридцать и еще три, — сказал Спитфайр. — Как видишь, мы не бездельничали, пока вас не было.

Юсс расхаживал взад и вперед, нахмурив лоб и сжав челюсти. После паузы он промолвил:

— У Лакса сорок кораблей, боевых ладей. Я не настолько глуп, чтобы плыть в Импланд без войска, но несомненно и то, что, если наши недруги пойдут на нас войной, мы будем слишком слабы, чтобы отразить их натиск, что здесь, что в дальних краях.

Волл сказал:

— Из девятнадцати строящихся кораблей лишь два мы сможем спустить на воду до исхода этого месяца, и лишь еще семь в ближайшие шесть месяцев, сколь бы усердно мы ни трудились.

— Лето кончается, а брат мой томится в заточении. Мы обязаны отплыть до следующего полнолуния, — сказал Юсс.

— Тогда плыви с шестнадцатью кораблями, о Юсс, — ответил Волл, — И тогда ты оставишь нас без единого корабля до тех пор, пока не будут закончены и спущены на воду новые.

— Как же можем мы так поступить? — воскликнул Спитфайр.

Но Брандох Даэй взглянул на свою сестру, встретился с ней взглядом и остался удовлетворен.

— Выбор, лежащий перед нами, прост, — произнес он. — Если мы собираемся съесть яйцо, то ни к чему спорить о том, как быть со скорлупой.

Мевриан со смехом поднялась с места и сказала:

— Тогда давайте прекратим совещаться, господа мои, — тут ее взгляд посерьезнел и она добавила: — Неужто будут слагать о нас стишки, будто мы, демонландцы, которых во всем мире почитают за самых могучих воинов, не решились на это столь важное для нас деяние из страха, что, пока наши величайшие воители будут в отъезде, враги наши застанут нас у себя дома врасплох? Не скажут о женщинах Демонланда, будто они поддерживали такие поступки.