Онлайн чтение книги Червь Уроборос
IX. Холмы Салапанты

О высадке лорда Юсса и его соратников во Внешнем Импланде; и об их встрече с Зелдорнием, Гелтеранием и Ялканаем Фостом; и о новостях, принесенных Миваршем; и о деяниях трех великих полководцев на холмах Салапанты.

На тридцать первый день после совета в Кротеринге флот Демонланда — одиннадцать боевых ладей и два больших грузовых судна — вышел в море из Обзорной Гавани, направляясь в дальние моря на поиски лорда Голдри Блусско. Восемнадцать сотен Демонов отправились в это путешествие, и не было среди них никого кроме бывалых воинов. Пять дней они гребли на юг при полном безветрии, а на шестой день из тумана справа по борту показались прибрежные утесы Гоблинланда. Они продолжили грести на юг вдоль суши и на десятый день после выхода из Обзорной Гавани миновали Мыс Озам, откуда через четыре дня плавания с попутным ветром по открытому морю достигли Сибриона. Но когда они обогнули угрюмый мыс и, находясь менее чем в десяти днях пути от гавани Мюэльвы, направились на восток вдоль берегов Импланда Мор, на них внезапно обрушилась свирепая буря. Сорок дней их, сбившихся с пути и осыпаемых градом и мокрым снегом, носило по бушующему океану, пока одной грозной ночью ветер и ревущие волны не швырнули корабли Юсса и Спитфайра и еще четыре судна на подветренный берег и не разбили их в щепы. После долгой и изнурительной борьбы с огромными валами, измученные и уставшие, братья достигли суши. В унылом свете сырого и ветреного утра они собрали на берегу всех, кто уцелел в кораблекрушении; и всего их оказалось триста тридцать и еще трое.

Спитфайр промолвил, оглядываясь вокруг:

— Отвратительный вид этой земли вызывает у меня некие воспоминания, точно так же как один лишь взгляд на недозрелое яблоко наполняет кислятиной уста любого, кто хоть однажды его отведал. Припоминаешь ли ты эти места?

Юсс всматривался в низменные берега залива, простиравшиеся на север и запад и терявшиеся там в потоках дождя и брызгах морской воды. Одинокие птицы уныло парили над буйством волн. Он сказал:

— Это наверняка Арланское Устье, где менее всего хотели мы высадиться со столь малым числом людей. И все же, здесь ты, как обычно, убедишься, что любое случайное событие — лишь ступень на пути к нашей славе.

— Наши корабли пропали, — воскликнул Спитфайр, — также как и большая часть наших людей, и, что хуже всего, Брандох Даэй, который стоит десяти тысяч! Скорее крохотный муравей осушит этот океан до дна, чем мы преуспеем в нашем предприятии.

Затем он принялся браниться и сквернословить:

— Будь проклято злобное море, что, лишив нас нашего могущества, теперь выплевывает нас на берег на нашу беду; хорошую службу сослужило оно королю Витчланда, прочему же миру принесло лишь ущерб.

Но Юсс отвечал ему:

— Отнюдь не случайно прилетели сюда эти неистовые ветры, и не под влиянием недобрых и жгучих звезд. Эта непогода явилась из Карсё. Каждая волна, что ты видишь, отступая, порождает обратное течение; точно также за каждой насланью следует череда несчастий, которые, хотя и будучи не столь ужасными по своей сути, поглотили и унесли с собой многих из тех, кто выстоял против первого вала. Так и мы уже дважды с того дня оказывались на волосок от гибели: сначала когда наш разум помутился от отчаяния и мы пошли вместе с Гасларком на Карсё; и теперь, когда буря потопила наши корабли здесь, у Арланского Устья. Хоть и притупил я своим искусством силу королевской наслани, но против последовавшего за нею губительного отлива заклятья мои бессильны, как и свойства всех известных мне волшебных трав.

— Раз так, неужто ты хочешь отказаться от своих намерений? — спросил Спитфайр.

— Не беспокойся, — ответил Юсс. — Конец уже близок. Этот поток бед продлится недолго и уже наверняка почти иссяк; для короля же опасно творить повторно чары, подобные тем, что он сотворил в Карсё в мае.

— Кто тебе это сказал? — спросил Спитфайр.

— Это лишь догадка, — ответил тот. — Я изучал кое-какие пророческие труды, касающиеся монархов его крови и его рода, из которых следует (хотя и не напрямик, а обиняками и недомолвками), что, если один и тот же король, затеявший предприятие такого рода повторно, потерпит неудачу, то силы тьмы уничтожат его, и тогда будет загублена не только его собственная жизнь (как случилось прежде с Горайсом VII при его первой попытке), но конец будет положен и всему дому Горайсов, что столько поколений правили в Карсё.

— Ну, тогда у нас есть шанс, — сказал Спитфайр, — Когда-нибудь и старые навозные кучи зацветут.

* * *

Девятнадцать дней двигались братья и их войско по Внешнему Импланду на восток; вначале они шли через местность, изрезанную извилистыми сонными речушками и множеством заросших камышом озер, затем по холмистым взгорьям и по равнине. Наконец, к вечеру они достигли пустоши, простиравшейся на восток к гряде обрывистых холмов. Холмы не выглядели ни высокими, ни крутыми, но очертания их были иззубренными, а склоны усеяны скалами и валунами; этот лабиринт возвышенностей и лощин порос вереском, папоротником и пожухлой травой; в расселинах ютились чахлые кусты боярышника и можжевельника. На похожем на лошадиную холку гребне, с которого открывался вид на красный октябрьский закат на западе и дальнюю линию Дидорнийского моря на юге, они наткнулись на потайной форт, старый и заброшенный; на воротах форта кто-то сидел. И сердца их растаяли от радости, ибо перед ними был не кто иной, как Брандох Даэй.

Они обрадовались ему так, будто он восстал из могилы. Он же промолвил:

— Меня пронесло по Проливам Меликафказа и выбросило на пустынный берег в десяти лигах к югу от этого места. Я добрался сюда один, потеряв свой корабль и всю его команду. Подумалось мне, что именно этой дорогой пойдете вы к Мюэльве, если потерпели кораблекрушение на дальних берегах Импланда.

— Слушайте же, — продолжал он, — я поведаю вам о чуде. Семь ночей ждал я вас в этом курятнике, полном галок и сов. Оказалось, это караван-сарай проходящих по этой глуши великих армий, и, переговорив с двумя из них, ожидаю я третью. Ибо, думается мне, что разгадал я великую головоломку, многие годы занимавшую умы мудрецов. В день, когда я пришел сюда, когда закат, как и сейчас, пылал огнем, узрел я армию, марширующую сюда с востока с развевающимися на ветру огромными знаменами и с музыкой. При виде этого подумалось мне, что, если это враги, то дни моей жизни окончатся во славе, если же друзья, то в фургонах, следующих за армией, наверняка есть провизия. Это был веский довод, ибо после кораблекрушения не слышал я и запаха пищи, если не считать отвратительных орехов и ягод, растущих здесь. Потому, прихватив свое оружие, поднялся я на стены этого форта и окликнул их, спросив, кто они такие. Тот, кто был их военачальником, подъехал к стене и поприветствовал меня со всей учтивостью и благородством. И кто, вы думаете, это был?

Они ничего не ответили.

— Тот, кто славился по всей земле как доблестнейший и храбрейший наемник, — сказал он, — Разве забыли вы о предприятии Гасларка в Импланде, что потерпело там крах?

— Был ли он невысоким и смуглым, словно острый кинжал в ночи? — спросил Юсс. — Или же сиял великолепием, словно вымпел на рыцарском турнире в праздник? Или имел он зловещий вид, словно древний меч, заржавленный посредине, но сверкающий по краям, вытащенный из ножен, дабы вершить судьбы в роковой день?

— Стрела твоя трижды попала в самое яблочко, — произнес лорд Брандох Даэй. — Высок ростом был он и весь сиял в своих роскошных доспехах; ехал же он на могучем и черном как смоль скакуне. Я учтиво обратился к нему со словами: «О великолепнейший и божественнейший Гелтераний, победитель сотни боев, что делаешь ты все эти долгие годы во Внешнем Импланде вместе с этим полчищем воинов? Что за темный магнит влек тебя сюда все эти девять лет, с тех пор, как под звуки труб и цоканье копыт вы с Зелдорнием и Ялканаем Фостом отправились в Импланд, дабы подчинить его Гасларку; в то время, как весь мир считает вас заблудившимися и погибшими?» Он отстраненно взглянул на меня и ответил: «О Брандох Даэй, пускай мир повинуется своим глупым прихотям; я же неизменно следую за своей целью. Будь это девять лет, девять месяцев или девять веков, что мне за дело? Хочу я повстречаться и сойтись в битве с Зелдорнием, что все убегает от меня. Ешь и пей со мною нынче вечером, но не вздумай удерживать меня или отвращать меня от моей цели пустыми рассуждениями. Ибо с рассветом мне надобно отправляться на поиски Зелдорния».

Я ел и пил, и веселился той ночью с Гелтеранием в его шатре из шелка и золота. Но на заре он построил свое войско и отправился на запад к равнинам.

На третий день, сидя у стены и проклиная вас за вашу медлительность, я узрел марширующую с востока армию, глава которой восседал на мышастой лошаденке; был он облачен в черную броню, сверкающую подобно воронову крылу, на его шлеме был плюмаж из черных орлиных перьев, а глаза его сверкали огнем, словно глаза пантеры. Был он невелик, лицо его выглядело свирепым; сам же он казался гибким, крепким и неутомимым, словно горностай. Я окликнул его со своего места: «О достойнейший и могущественнейший Ялканай Фост, сокрушитель воинств, куда направляешься по этим заброшенным пустошам ты и твое великое войско?» Он соскочил с коня, взял мои руки в свои, и промолвил: «Если человек разговаривает во сне с мертвецами, это предвещает удачу. А разве не мертв ты, о Брандох Даэй? Ибо в незапамятные дни, распускающиеся в моих мыслях подобно цветам в задушенном сорняками саду после стольких лет, точно так же цвел ты в моей памяти: величайший среди великих мира сего — ты и твой дом в Кротеринге над морскими заливами в гористом Демонланде. Но забвение, словно бурное море, простерлось между мною и теми днями, шум прибоя затыкает мне уши, а морской туман застилает глаза мои, что алкают узреть те времена и тогдашние деяния. Во имя тех утраченных дней ешь и пей со мною нынче вечером, ибо вновь остановлюсь я на ночлег здесь, в холмах Салапанты. Завтра же я продолжу свой путь. Ибо никогда отдых не будет бальзамом для моей души, покуда не найду я Гелтерания и не снесу его голову с плеч. Великий стыд для него, хотя и невеликое чудо, что он до сих пор бегает от меня подобно зайцу. Ибо предатели всегда были трусливы. И разве доводилось кому-либо слышать о более мерзком, проклятом и отвратительном предателе, чем он? Девять лет назад, когда мы с Зелдорнием приготовились разрешить нашу ссору в бою, в добрый час дошло до меня известие, что Гелтераний, словно хитрый уж, злобная гадюка и коварный ползучий гад, обошел меня, дабы напасть с тыла. Тогда повернул я свое войско, чтобы сокрушить его, но этот жирный подлец сбежал».

Так говорил Ялканай Фост; и я ел и пил с ним той ночью, и пировал с ним в его шатре. А на рассвете он свернул лагерь и отправился на запад вместе со своим войском.

Брандох Даэй замолк и посмотрел на восток, где сгущались сумерки. И вот на вересковых пустошах показалась армия, двигавшаяся к гряде холмов, где они находились. Конники и пешие шли тесным строем, а впереди на крупном буром коне ехал их предводитель. Был он длинноног и худощав, и весь закован в пыльную и ржавую броню, изрубленную и помятую в сотне схваток; на руках его были надеты изношенные кожаные рукавицы, а на плечи накинут выцветший походный плащ. Шлем его был приторочен к луке седла и голова его была непокрыта. Это была голова старой и тощей охотничьей собаки: откинутые назад белые волосы, обнажавшие морщинистый лоб с синими прожилками вен, крупный нос и худощавое лицо с кустистыми седыми усами и бровями, и голубые глаза, сверкавшие из темных глазниц. Конь его с прижатыми ушами и налитыми кровью недобрыми глазами выглядел ужасно, всадник же возвышался в седле, прямой и негнущийся, словно копье.

Приблизившись к холмам, он натянул поводья и поприветствовал Демонов. И сказал он:

— Вот уже девять лет каждый девятый день вижу я этот пустынный уголок земли, преследуя Ялканая Фоста, который до сих пор ускользает и бежит от меня; и странно это, ибо всегда был он великим воином и девять лет назад вступил со мной в бой. Но теперь страх охватывает меня, ибо старость простерла пелену иллюзии пред моими глазами, предвещая приближение смерти, которая помешает мне исполнить задуманное. Ибо здесь, предо мной, в неясном вечернем свете восстают образы и очертания тех, кто был гостями короля Гасларка в Зайё Закуло в былые дни, старых друзей Гасларка из гористого Демонланда: Брандоха Даэй, что сразил короля Витчланда, и Спитфайра из Аулсвика, и его брата Юсса, что правил всеми Демонами, когда мы отправлялись в Импланд. Призраков и пришельцев из забытого мира. Если же вы — из плоти и крови, то говорите и не таитесь.

Юсс отвечал ему:

— О отважнейший Зелдорний, непобедимый в сражении, не диво было бы повстречать средь этих молчаливых холмов духов умерших в столь поздний час. И если таковыми считаешь ты нас, то не надлежит ли нам, кто чудом уцелел после кораблекрушения в ненасытных морях, и подавно принимать тебя лишь за тень, а великое воинство твое — за призраки тех, кого с нами больше нет, за привидения, что вырываются из Эреба[65]Эреб — в древнегреческой мифологии олицетворение вечного мрака., когда свет дневной угасает?

— О прославленнейший и отважнейший Зелдорний, — промолвил Брандох Даэй, — был ты однажды моим гостем в Кротеринге. Чтобы разрешить и твои и наши сомнения, пригласи нас на ужин. Было бы и впрямь удивительно, если бы бестелесные духи могли хлестать вино и поглощать земные яства.

Тогда Зелдорний приказал поставить шатры и пригласил лордов Демонланда отужинать с ним в пятом часу до полуночи. Перед тем как собраться у шатра Зелдорния, они решили посовещаться между собой, и Спитфайр сказал:

— Невиданное это чудо и прискорбная выходка Судьбы, что заставляет этих трех великих полководцев растрачивать остаток своих дней в этой глуши. Вне сомнений, здесь замешано колдовство, принуждающее их все эти долгие годы неизменно маршировать по кругу, в котором каждый убегает от жаждущего встречи с ним, и преследует другого, что от него бежит.

— Не доводилось мне видеть такого взгляда, как у Зелдорния, — сказал Юсс, — и взгляд этот принадлежит человеку зачарованному.

— Такой же взгляд был и у Гелтерания с Ялканаем, — сказал Брандох Даэй. — Но это наш шанс. Неплохо было бы рассеять чары и попросить их помощи в нашей затее. Откроем старому льву глаза нынче ночью?

Так говорил Брандох Даэй, и братья сочли его замысел хорошим. Потому за ужином, когда они вдоволь попировали и пришли в хорошее расположение духа, лорд Юсс сел возле Зелдорния и завел с ним разговор:

— О знаменитый Зелдорний, как случилось, что все эти девять лет преследуешь ты Ялканая Фоста, сокрушителя воинств, и что за спор рассорил вас?

Зелдорний промолвил:

— О Юсс, разве можно постичь разумом пути звезд небесных и Судьбы, что подчиняет людей своей воле? Достаточно сказать, что вражда пролегла между мной и могучим Ялканаем, и договорились мы, что на бранном поле разрешим сей раздор. Но он не дождался меня, и все эти девять лет я втуне ищу встречи с ним.

— Был с вами и кое-кто третий, — сказал Юсс. — Какие известия есть у тебя от Гелтерания?

— Никаких известий, — ответил ему Зелдорний.

— Желаешь ли, — спросил Юсс, — чтобы я рассказал тебе о нем?

Зелдорний сказал:

— Ты и твои товарищи — единственные, кто говорил со мной с тех пор, как все это началось. Ибо те, кто жил здесь, бежали отсюда давным-давно, считая эти места проклятыми. Ничтожной и жалкой пищей для наших мечей были они. Говори же, если чисты помыслы твои, и открой мне все.

— Гелтераний, — промолвил лорд Юсс, — преследует тебя все эти девять лет, точно так же, как ты преследуешь Ялканая Фоста. Мой кузен видел его в этом самом месте шесть дней назад, и разговаривал с ним, и пожимал ему руку, и узнал о его намерениях. Несомненно, все вы трое находитесь под властью некоего колдовства, раз такие старые собратья по оружию столь странным образом и столь бесцельно жаждут лишить друг друга жизни. Прошу тебя, позволь нам быть посредниками между вами, чтобы вновь примирить вас и освободить из этой странной неволи.

Но при этих словах побагровел Зелдорний и после паузы сказал:

— Какое черное вероломство! Ни за что в это не поверю.

Но лорд Брандох Даэй отвечал ему:

— Из его собственных уст услышал я это, о Зелдорний, и в этом даю тебе свое слово. Девять лет назад Ялканай Фост уклонился от битвы с тобой (как он сам сказал мне, скрепив свои слова самыми страшными клятвами), так как разведка донесла ему, что Гелтераний в тот час собирался напасть на него с тыла.

— Верно, — сказал Спитфайр, — И до сих пор идет он по следу Гелтерания, как ты — по его.

После этих слов лицо Зелдорния пожелтело, как старый пергамент, а седые усы встопорщились, словно львиные. Некоторое время он сидел молча, а затем, вперив в Юсса холодные и немигающие голубые глаза, произнес:

— Свет истины возвращается ко мне, а с ним и воспоминание о том, что демонландцы всегда говорили правду, будь перед ними друг или недруг, и всегда считали недостойным обманывать и лгать.

Они мрачно поклонились, а он продолжал, и в глазах его пылало пламя гнева:

— Теперь-то я вижу, что этот Гелтераний замышляет против меня то самое предательство, в котором его ошибочно подозревал Ялканай Фост. Нет более подходящего места, чтобы сокрушить его, нежели эта Салапантская гряда. Если я останусь здесь и подожду его появления, рельеф будет мне на руку, а Ялканаю, который ударит ему в тыл, достанутся объедки от моего пиршества.

Брандох Даэй шепнул на ухо Юссу:

— Наша миротворческая попытка принимает интересное положение — вверх тормашками. Леди так вести себя не подобает!

Но никакие их увещевания не могли поколебать Зелдорния. В конце концов, они предложили ему свою поддержку в этом деле:

— И когда битва будет выиграна, ты поддержишь нас в нашем предприятии и окажешь нам помощь в наших будущих сражениях с Витчландом.

Но Зелдорний ответил:

— О Юсс, и вы, лорды Демонланда, я приношу вам свою благодарность, но не следует вам вмешиваться в эту битву. Ибо мы, три полководца, пришли в эту страну со своими воинствами, завладели ею и подчинили ее себе. Она принадлежит нам, и если кто-либо свяжется с нами, то, сколь бы глубока ни была вражда между нами, объединимся мы и принесем ему погибель. Так что сидите спокойно и наблюдайте за тем поворотом, который примет судьба на холмах Салапанты. Но если я выживу, то обещаю вам свою дружбу и помощь в любых ваших начинаниях.

Он еще посидел молча, сцепив свои сильные руки в прожилках вен на столе перед собой, затем встал и, не сказав ни слова, вышел из шатра посмотреть на ночное небо. Вскоре он вернулся и сказал лорду Юссу:

— Знай же, что, когда этой луне было три дня от роду, я подхватил простуду или насморк, которые все еще меня беспокоят. А тебе хорошо известно, что тот, кто заболеет на третий день месяца, умрет. Сейчас опять новолуние, да еще и суббота, а это предвещает битву и кровопролитие. К тому же, ветер дует с юга, а тому, кто принимается за дело с южным ветром, достанется победа. Вот с такими темными и светлыми предзнаменованиями открываются предо мною врата Судьбы.

Юсс склонил голову и промолвил:

— О Зелдорний, истинны слова твои.

— Я всегда был бойцом, — сказал Зелдорний.

До глубокой ночи сидели они в шатре знаменитого Зелдорния, выпивая и беседуя о жизни, судьбе, былых битвах, удаче в сражении и великих приключениях. В час пополуночи они разошлись, и Юсс, Спитфайр и Брандох Даэй отправились отдыхать в сторожевую башню на Салапантской гряде.

* * *

Так прошло три дня: Зелдорний вместе со своей армией ждал на холме, а Демоны каждый вечер ужинали с ним. И на третий день он выстроил войска для битвы, ожидая Гелтерания. Но ни в тот, ни в последующие два дня Гелтерания не было ни видно, ни слышно, и странным это показалось им, и трудно было представить, какая прихоть судьбы задержала его появление. Шестая ночь была облачной, и землю укрыл непроглядный мрак. Когда ужин был окончен и Демоны отправились на ночлег, они услышали звуки потасовки и голос шедшего впереди Брандоха Даэй, кричавшего:

— Я поймал щенка дикой собаки. Дайте света. Как мне с ним быть?

Проснувшиеся люди принесли факелы, и Брандох Даэй рассмотрел своего пленника, пойманного у входа в форт. На смуглом лице того испуганно блестели звериные глаза, в уши были продеты золотые кольца, а в густую коротко подрезанную бороду вплетены золотые нити. Был он в безрукавке из шкуры выдры и в широких меховых штанах, прошитых серебряной нитью; на голове его красовался золотой обруч, а вьющиеся темные волосы были заплетены в две толстые косы, свисавшие ему на плечи. Рот его был осклаблен, словно у рычащей собаки, одолеваемой страхом и злобой, а белые заостренные зубы и белки глаз сверкали в свете факелов.

Они взяли его с собой в башню и усадили перед собой, а Юсс сказал:

— Не бойся, но поведай нам свое имя и род, а также, почему ты таился в ночи возле нашего жилища. Мы не желаем тебе зла, если ты ничего не затеваешь против нас и наших жизней. Житель ли ты этих импландских земель, или, как и мы, странник из заморских краев? Есть ли у тебя спутники, и если так, то где они, кто они и сколько их?

Незнакомец заскрежетал зубами и выкрикнул:

— О заморские дьяволы, не глумитесь, но убейте сразу!

Юсс был дружелюбен и дал ему поесть и напиться, а потом вновь задал ему вопрос:

— Как твое имя?

На что тот ответил:

— О заморский дьявол, стыдись своего невежества, коль не знаешь ты Миварша Фаза, — и тут он разрыдался, громко выкрикивая: — Будь проклят жребий, что выпал землям Импланда!

— Что случилось? — спросил Юсс.

Но Миварш продолжал стенать и причитать:

— Увы Факс Фай Фазу, и Илларош Фазу, и Лурмеш Фазу, и Гандассе Фазу, и всем властителям сей земли!

Когда они вновь спросили его, в чем дело, он опять заплакал:

— Будь навеки проклят Филпритц Фаз, который продал нас в руки загорного дьявола в замке Орпиш.

— О каком дьяволе ты говоришь? — спросил Юсс.

— Он явился из-за гор, из северных стран, — отвечал тот, — И лишь он один мог противостоять Факс Фай Фазу. И звук его голоса подобен реву буйвола.

— Из северных стран? — повторил Юсс, давая ему еще вина и обменявшись взглядами со Спитфайром и Брандохом Даэй, — Я хочу услышать об этом поподробнее.

Миварш выпил и продолжил:

— О заморские дьяволы, вы даете мне крепкую влагу, что успокаивает мою душу, и говорите мне добрые слова. Но разве не надлежит мне бояться добрых слов? Добры были слова этого загорного дьявола, когда они вместе с проклятым Филпритцем произносили перед нами в Орпише свои медоточивые речи: передо мной, Факс Фай Фазом, и Гандассой, и Илларошем, и всеми нами после нашего поражения в битве против него на берегах Арлана.

— Как он выглядит? — спросил Юсс.

— У него длинная желтая борода с седыми прядями, — ответил Миварш, — Сам же он лыс как колено и высок ростом, как бык.

— Если это правда, то это уже интересно, — произнес Юсс так, что слышал его только Брандох Даэй.

Тот налил Миваршу еще и предложил ему снова выпить со словами:

— О Миварш Фаз, мы — лишь странники и гости в необъятном Импланде. Да будет известно тебе, что могущество наше лежит за пределами понимания, а богатство превосходит людское воображение. Но наше дружелюбие, что под стать нашей силе и богатству, словно мед изливается из наших сердец на тех, кто принимает нас открыто и говорит без утайки. Однако знай также, что для того, кто солжет нам или попытается ловко обвести нас вокруг пальца, окажемся страшнее мы мантикор, обитающих за Моруной.

Миварш весь затрясся, но ответил:

— Нет нужды вам плохо обходиться со мной. Вы были добры ко мне как никто, и не услышите вы от меня ничего, кроме правды. Сначала покорил он нас своим мечом, а затем искусными речами заманил нас в Орпиш на переговоры, прикинувшись нашим другом. Но все, кто прислушался к его речам, теперь мертвы. Ибо, заперев их в зале для совещаний в Орпише, он тайком вышел оттуда, а его люди набросились на Гандассу Фаза, и на Иллароша Фаза, и на Факс Фай Фаза, который был величайшим среди нас, и на Лурмеша Фаза, и отрубили им головы, и насадили их на колья за воротами. И наши войска, ожидавшие у ворот, видя головы Фазов Импланда на кольях и зная об угрожающих им погибелью армиях загорных дьяволов, пришли в смятение. А этот огромный лысый бородатый дьявол обратился к импландцам с красивыми речами, убеждая их, будто те, кого он умертвил, были угнетателями, и будто он исполнит все их желания, если они подчинятся ему, и освободит их всех, и поделит между ними весь Импланд. Так он одурачил этих простофиль, которые покорились этому лысому дьяволу из-за гор, и теперь во всем Импланде никто не противостоит ему. Но мне, что уклонился от совета в Орпише в опасении предательства, с трудом удалось ускользнуть от своего собственного народа, поднявшегося против меня. И я бежал в леса и пустыни.

— Где ты в последний раз его видел? — спросил Юсс.

— В трех днях пути отсюда на северо-запад, у Тормериша в Ахери, — ответил ему Миварш.

— Что он там делал? — спросил Юсс.

— Снова замышлял зло, — ответил Миварш.

— Против кого? — спросил Юсс.

— Против Зелдорния, заморского дьявола, — ответил Миварш.

— Дайте мне еще вина, — промолвил Юсс, — и наполните снова кубок для Миварша Фаза. Ничего не люблю я так, как ночные истории. С кем замышлял он зло против Зелдорния?

Миварш ответил:

— С другим дьяволом из-за моря, я забыл его имя.

— Пей и вспоминай, — сказал Юсс, — или, если не можешь, опиши его.

— Он приблизительно с меня ростом, — произнес Миварш, который был невысок. — У него ясный взгляд, и он слегка напоминает вот его, — продолжил он, указывая на Спитфайра, — хотя, наверное, у него не такое жестокое лицо. Он худощав и смугл, и ходит в черных латах.

— Это Ялканай Фост? — спросил Юсс.

И Миварш ответил:

— Да.

— Речи твои — словно мускус с амброй, — промолвил Юсс. — Я хочу услышать больше. Что они собираются делать?

— Вот что, — сказал Миварш, — Сидя в темноте возле их шатра, я услышал, что этот Ялканай был введен в заблуждение, полагая, будто другой заморский дьявол, которого зовут Гелтераний, намеревался вероломно напасть на него, тогда как лысый дьявол убедил его, что ничего подобного не было. И они сошлись на том, что Ялканай пошлет к Гелтеранию гонцов, дабы заключить с ним мир, и они объединятся, чтобы убить Зелдорния, напав на него вместе, один с фронта, другой с тыла.

— А что будет дальше? — спросил Спитфайр.

— Убив Зелдорния, — продолжал Миварш, — они должны помочь этой лысой башке в его затеях.

— И тем самым отплатить ему за его совет? — спросил Юсс.

И Миварш ответил:

— Именно так.

— Еще об одном хочу я узнать, — сказал Юсс. — Много ли у него людей в Импланде?

— Он собрал так много сил, как только мог, — ответил Миварш. — Я думаю, только загорных дьяволов не меньше сорока сотен. Кроме того, к нему присоединились многие из Импов, но у них лишь наше местное оружие.

Лорд Брандох Даэй взял Юсса под руку и вышел с ним в ночь. Заиндевевшая трава хрустела у них под ногами; на юге, в открытых всем ветрам пространствах меж облаками и спящей землей мерцали незнакомые звезды, а находившийся у зенита Ахернар затмевал все меньшие светила своим сиянием.

— Итак, на нас словно орел с ясного неба обрушился Корунд, чтобы преградить нам путь в Моруну, — произнес Брандох Даэй. — Силы его превосходят наши в двенадцать раз, и весь Импланд, словно собачонка, жмется к его ногам. Если только этот простак говорит правду, в чем я не сомневаюсь.

— Тебя охватывает радость при первом же признаке большой опасности, — сказал Юсс.

— О Юсс! — воскликнул Брандох Даэй, — Ведь и у тебя становится легче на душе, и речи твои теперь более оживленны. Разве здешняя земля и сами небеса не заодно против нас, и разве не грядут великие дела, что не позволят затупиться нашим мечам?

Юсс промолвил:

— Перед сном я расскажу Зелдорнию о том, откуда дует ветер. Теперь, чтобы победить, ему придется сражаться на два фронта. Он не должен проиграть в этой битве, ибо его враги обязались (если Миварш сказал правду) предоставить свои мечи в распоряжение Корунда.

Они направились к шатру Зелдорния, и по дороге Юсс сказал:

— Одно хорошо: Корунд не будет участвовать в сражении здесь, на холмах Салапанты. У короля достаточно разведчиков, которые держат его осведомленным обо всех зачарованных кругах мира, и хорошо ему известно, что за силы властвуют здесь, и какая опасность подстерегает иноземцев, обнаживших здесь свои мечи, когда свершится то, что предначертано этим трем полководцам девять лет назад. Поэтому наученный пославшим его хозяином Корунд будет стремиться разделаться с нами в каком-либо другом месте, но не на этом заколдованном клочке земли. Он не полезет на рожон и не станет вмешиваться в надвигающуюся битву, чтобы три закаленных войска не объединились против него.

Произнеся пароль, они миновали стражу, разбудили Зелдорния и все ему рассказали. Закутавшись в свой большой выцветший плащ, он вышел удостовериться, что стража на месте, и что все готово к нападению с любой стороны. Затем, остановившись у своего шатра пожелать лордам Демонланда спокойной ночи, он произнес:

— Так даже лучше. Я всегда был бойцом — ну так одной битвой больше.

* * *

Завтрашний день наступил и прошел без происшествий, также как и последующий. Но на третье утро после появления Миварша на востоке и западе показались огромные армии, марширующие по равнинам, и войско Зелдорния, сверкая оружием, выстроилось на гряде под хрупанье лошадей и звуки труб, играющих боевой сигнал. Не последовало ни приветствий, ни даже вызова на битву; Ялканай со своими черными всадниками перешел в наступление с запада, а Гелтераний — с востока. Но Зелдорний, словно старый огрызающийся серый волк, устоял под их натиском. Тогда началось великое и жестокое сражение, продолжавшееся весь день. Трижды Зелдорний вместе с большим отрядом избранных бойцов переходил в атаку на каждом из флангов, так что враги бежали перед ним, словно куропатка перед ястребом-перепелятником, но трижды Гелтераний и трижды Ялканай Фост собирались с силами и отбрасывали его назад, вновь занимая гряду.

Но когда начало смеркаться и черный день перешел в черную ночь, битва прекратилась и внезапно воцарилась тишина. Лорды Демонланда вышли из своей башни и направились мимо груд мертвых тел к каменным плитам в седловине меж холмов. Здесь в одиночестве на бранном поле стоял, опираясь на свое копье и глядя себе под ноги, Зелдорний, обняв одной рукой за шею своего старого бурого коня, что повесил голову и обнюхивал землю. В разрыве меж западных облаков показалось солнце, но и его лучи были не столь красны, как вереск и полевица на полях Салапанты.

Пока Юсс и его товарищи шли по полю, вокруг не было слышно ни звука; лишь из форта раздавались нестройные созвучия арфы и голос Миварша, который бродил вдоль стен, распевая такую песенку:

Когда они приблизились к Зелдорнию, лорд Юсс обратился к нему:

— О отважнейший Зелдорний, прославленный в битвах, твои предсказания по луне оказались истинны. Взгляни, какую выдающуюся победу одержал ты над своими врагами.

Но Зелдорний не ответил, продолжая всматриваться себе под ноги. Там лежал павший Гелтераний, чье сердце пронзил меч Ялканая Фоста, а правая рука все еще сжимала его собственный меч, нанесший Ялканаю смертельную рану.

Так смотрели они некоторое время на этих двух погибших великих полководцев. И Зелдорний промолвил:

— Не говори мне сладких слов о победе, о Юсс. Пока хозяева этих мечей были живы, жаждал я своей безопасности не более чем смерти их, кто вместе со мной в прежние дни завоевал необъятный Импланд. Посмотри, с какой ядовитой жестокостью добивались они моего краха, и какая неожиданная погибель настигла их ныне, — и словно в глубокой грусти, он сказал: — В ком еще было столько героизма, как в Гелтерании? И проще было соткать облачение для луны, чем сравниться с выдающимися подвигами великого Ялканая, что оставил свое тело на удобрение земли, которая недавно содрогалась от ужаса перед ним. Я в крови по колено, и теперь, в мои годы, мир обернулся для меня лишь видением и подделкой.

С этими словами он взглянул на Демонов, и было что-то в его глазах, что заставило их промолчать.

Потом он снова заговорил:

— Я поклялся вам в помощи, если я одержу победу. Но теперь моя армия исчезла, как исчезает у огня воск, и я жду черного паромщика, что сам не дожидается никого. Но, поскольку я никогда не хранил свои обязательства лишь в зыбких воспоминаниях, а также, поскольку победа таки досталась мне, примите эти дары; и прежде всего ты, о Брандох Даэй, — вот мой меч, ибо еще до того, как тебе исполнилось восемнадцать, ты считался самым могучим из воинов. Он может сослужить тебе добрую службу, как сослужил ее в свое время мне. А тебе, о Спитфайр, дарю я этот плащ. Стар он, но все же может оказаться полезным тебе, ибо достоинство его состоит в том, что носящий его никогда не попадет живым в руки врагов. Носи его ради меня. Тебе же, о Юсс, не дарю я подарка, ибо вдоволь у тебя отличных даров. Лишь благословение свое даю я тебе, пока земля не приняла меня.

Они поблагодарили его; он же сказал:

— Оставьте меня, ибо приближается то, что положит конец этому дню.

Они отправились обратно в потайной форт, и на холмы опустилась ночь. Западный ветер, завывая, разорвал облака, словно драное платье, обнажив плывущую меж ними одинокую луну. Оглянувшись назад, туда, где в лунном свете стоял, глядя на трупы, Зелдорний, Демоны услышали заглушивший вой ветра грохот, от которого содрогнулась сама земля. И увидели они, как земля приняла Зелдорния.

Потом луна скрылась, и ночная тишина повисла над полями Салапанты.