Онлайн чтение книги Лорд поневоле Chick
Глава 5. ЧИК В РОЛИ ЛАКЕЯ

Гвенда Мейнард свернула в парк. Уже первое дыхание весны оживило унылые аллеи, уже трава выбивалась на лужайках, но не это влекло ее к прелестям Гайд-парка в холодный мартовский день. Она размышляла…

Ее жизнь не была легкой. Она несла на себе ответственность сразу за двух младенцев. Мать первого прислала ей отчаянную телеграмму из Нью-Йорка, умоляла найти какой-нибудь способ отправить этого маленького джентльмена в Америку. Гвенда нашла няню, возвращавшуюся на «Аквитании» в Соединенные Штаны, и Сэмюэль уже собирался в далекий путь.

У второго не было матери, которая бы руководила им, — и именно Гвенда (втайне довольная этим) несла ответственность за него, так как Фортуна безбожно подшутила над этим юным клерком, наделив его громким титулом и ничем иным.

Гвенда смотрела в будущее без иллюзии. Пять лет, проведенных ею на сцене, начиная от маленьких провинциальных трупп и кончая «блестящим обществом» театра Вест-Энда, сильно пошатнули веру в людей, закалили и выработали в ней трезвый взгляд на жизнь. Она хотела уберечь Чика от превратностей судьбы, которые когда-то оставили глубокие шрамы в ее душе.

Чик никогда не расспрашивал ее ни о чем. Он принимал ее такой, какой она была, со всей ее таинственностью, со всем ее неведомым прошлым, и довольствовался тем, что она позволяла ему обожать ее и преклоняться перед нею. Любовь к ней была частью его жизни, и Гвенда понимала это.

Она взглянула на свои маленькие часики. Было три, и через полчаса должна была состояться назначенная ею встреча. Она поторопилась выйти из парка и направилась к мосту Рыцарей.

Лакей отворил ей дверь и провел в большой кабинет, пропахший табаком и украшенный охотничьими трофеями. Гвенда едва успела оглядеться вокруг, как вошел Мансар.

Он улыбался приветливо и добродушно.

— Угодно ли вам беседовать здесь или вы предпочтете пройти в гостиную? Моя сестра сейчас одевается…

— Здесь достаточно хорошо, лорд Мансар, — улыбнулась в ответ Гвенда. — Надеюсь, вы не сердитесь за мой вчерашний звонок. Я не нарушила ваших планов на сегодняшний день?

— Пустяки! — пылко заверил граф, хотя это было неправдой, так как он пропустил собрание общества охотников. — Вы хотите говорить о нашем молодом друге — маркизе Пальборо?

Гвенда утвердительно кивнула.

— Он мне понравился, — заметил он сдержанно.

— Я не очень много знаю об аристократии, — продолжала она, — но чувствую, что Чик имеет некоторые обязанности по отношению к вашему классу. Я не боюсь, что он попадет в дурное общество, потому что его природная честность удержит его от всего сомнительного, хотя, конечно, будут попытки его эксплуатировать. Мистер Лейзер, его патрон, уже делает это в известной степени. Пожалуйста, лорд Мансар, не могли бы вы указать путь, идя по которому, Чик мог бы занять подобающее ему место в обществе?

Мансар почесал переносицу и нахмурился. Он не привык создавать проблемы, а тем более их разрешать.

— Да, это проблема, — произнес он наконец. — Пока я не могу себе представить, каким путем Пальборо мог бы делать карьеру. Он не может поступить на государственную службу, так как он к этому недостаточно подготовлен, да и, кроме того, служба не очень хорошо оплачивается…

Мансар глубокомысленно посмотрел на Гвенду.

— Он мог бы выгодно жениться, — заметил он и тотчас подумал, не допустил ли бестактность. Но Гвенда только кивнула головой.

— Я думала об этом, — заметила она спокойно.

Благородный лорд снова погрузился в раздумья.

— Нет ли у вас какой-нибудь идеи? — спросил он наконец. — Потому что, по правде говоря, мне ничего не приходит в голову…

— Единственная идея, которая у меня возникла, — нерешительно сказала она, — что вы бы могли помочь ему… выйти в свет.

— Выйти в свет? — повторил Мансар в недоумении.

— Вы ведь могли бы помочь ему встретиться с нужными людьми, — с отчаянием в голосе проговорила Гвенда.

— О, я понял! — Взгляд Мансара сразу просветлел, и самая широкая улыбка расплылась по его румяному лицу. — Я это устрою с величайшим удовольствием, миссис Мейнард! Теперь ясно, что я могу сделать… Так… Я достану ему приглашение, ну, скажем, на танцевальный вечер! Вы знаете миссис Кренли?

— Боюсь, что нет, — засмеялась Гвенда.

— Я думал, что все ее знают, — изумился лорд Мансар. — В ее доме бывают все лондонские знаменитости. Я добьюсь от нее, чтобы она послала приглашение лорду Пальборо! Я не знаю, что хорошего эти люди могут для него сделать, — прибавил он с грустью. — Мне они отнюдь не были полезны. Но будьте уверены, миссис Мейнард, я сделаю все, что могу… Его светлость не ваш родственник, я полагаю?

— Нет, — просто ответила Гвенда. — Смею думать, что вам не совсем понятно мое участие в этом деле. Чик и я познакомились только потому, что жили в одном пансионе. Здесь нет никакого родства, настоящего или будущего, — закончила она с ударением на последнем слове.

Джордж Кренли был сыном обедневшего пэра и братом двух других пэров, отнюдь не более богатых. Он женился на девушке из весьма аристократической семьи, которая не принесла своему мужу ничего иного, кроме огромного гардероба, репутации лучшего игрока в бридж во всем Лондоне и весьма обширного круга знакомств. Вскоре супруги Кренли становятся признанными законодателями самого изысканного общества в столице. Они занимают великолепный дом на Бикли-сквер, устраивают роскошные приемы, содержат загородную виллу в Сомерсете, — все это, по-видимому, на те шестьсот фунтов в год, которые Кренли получал от имения своей матери…

Утром, через два дня после беседы Гвенды с лордом Мансаром, в доме на Бикли-сквер произошла следующая сцена…

Миссис Кренли сидела в своем будуаре, куря папироску, и задумчиво глядела на письмо, лежавшее у нее на коленях. Она была миниатюрной женщиной лет тридцати и являлась некоторым контрастом своему дородному, простоватому мужу, который сидел с ее братом на низком диване и раскладывал карты.

— Вы знакомы с Пальборо? — спросила она, поднимая глаза от письма.

Грегори Бойн, очень похожий на сестру, но более цветущий, наморщил лоб.

— Пальборо? Кажется, я что-то припоминаю… Да это маркиз из мелочной лавки, не так ли? О нем много говорили в клубе.

— Он нищий, — проворчал Кренли, тасуя карты. — А почему ты спрашиваешь, Лю?

— Мансар хочет, чтобы я пригласила его на наш танцевальный вечер в пятницу.

Бойн презрительно скривил рот.

— Нам такого сорта люди здесь не нужны. Это какой-то проходимец! Ты станешь посмешищем всего Лондона, Лю!

Она искоса взглянула на него, держа письмо в руке.

— Его персона может заинтересовать наших гостей, — размышляла она. — А это может придать вечеру большой шарм. И, кроме того… если я напишу Мансару, что не могу пригласить этого юношу, я плохо представляю себе, какое объяснение ему дам. Это не обед, где все места заранее распределены. Одним больше, одним меньше — на танцевальном вечере не имеет никакого значения…

— Напиши ему коротко и ясно, что мы не желаем видеть этого оборванца, — бросил ее брат, и она рассмеялась.

— Придет ли тогда Мансар? — усмехнулась она.

Бойн повернулся и взглянул на нее в упор.

— Я об этом не подумал. От Мансара нам не следует отказываться.

— Он сам также не захочет отказаться от нас, — вмешался Кренли. — Ты хорошо сумела его обработать, Лю. — Губы миссис Кренли сложились в очаровательную гримаску.

— Я думаю! Сколько он проиграл в прошлый раз, Боб?

— Семь тысяч, — ответил ее муж. — Это пустяки для него. Если бы я знал, что он такой азартный, он бы потерял больше. Нет, будь я на твоем месте, Лю, я бы написал ему маленькую любезную записочку и предложил ему привести своего маркиза. В этот вечер хорошо бы прокрутить большое дело. Мансар стоит миллион, если он вообще чего-нибудь стоит…

Таким образом, вопрос был решен утвердительно.

Но Чик воспринял новость безо всякого воодушевления.

— Это будет очень полезно вам, Чик, — убеждала его Гвенда. — Вы сможете познакомиться там с людьми вашего круга.

Они завтракали, когда пришло письмо от лорда Мансара с вложением пригласительного билета от миссис Кремли для Чика.

— Я не любитель званых вечеров, — признался Чик, падая духом, — но если вы хотите, чтобы я пошел, — что делать, — я пойду! Когда там сбор?

— В десять, — ответила Гвенда, взглянув на пригласительный билет. Чик нахмурился.

— В десять вечера? — переспросил он с недоумением. — Очень поздно. — Он подумал. — Я бы предпочел прийти на полчаса раньше. Это было бы более прилично.

— Вы пойдете на полчаса позднее, — решительно заявила Гвенда. — Вы умеете танцевать, Чик?

К ее удивлению он ответил утвердительно.

— Наш инструктор всегда настаивал, чтобы мы тренировали ноги, — разъяснил он ей, словно извиняясь. — Умение танцевать весьма полезно для боксера.

— И вы по-настоящему танцевали с настоящими дамами? — весело поинтересовалась Гвенда.

— Конечно. Я никогда не разглядывал их… Разговаривал с двумя-тремя…

Гвенда продолжала смеяться.

— Вы самый забавный человек в мире, Чик! — сказала она. — А как обстоит дело с одеждой?

— С одеждой? — переспросил Чик. — Разве мне придется переодеваться для этого?

— Конечно! Есть у вас фрак?

Но Чик не обладал таким великолепием.

В тот же день отправились по магазинам, торгующим готовым платьем. Оказалось, для Чика удивительно легко было найти подходящий размер, и хотя танцевальный вечер начинался только в десять, Чик уже вполне был одет к шести и в течение трех часов просидел дома с таким выражением, как будто его ожидала казнь. А очутившись перед домом Кренли и увидев великолепных лакеев, толпу шикарных леди и весьма элегантных джентльменов возле ярко освещенного подъезда, у него появилось сильнейшее желание бежать.

Он побродил около дома по тротуару, прикидывая, как поступить. Его волнение немного улеглось, когда лорд Мансар, выскочивший из подъехавшего автомобиля, схватил его под руку и увлек в дом. Прежде чем успел что-либо сообразить, Чик очутился перед нарядной леди и пожимал ее руку, унизанную драгоценностями.

— Рада с вами познакомиться, лорд Пальборо, — пропела она слащаво. — Я так много слышала о вас.

Чик открыл было рот для маленькой речи, выражавшей его благодарность за приглашение, но вовремя заметил, что миссис Кренли уже отвернулась от него, приветствуя другого гостя.

Мансар снова взял его под руку и повел в большой зал, наполненный танцующими парами.

— Теперь, Пальборо, что вы намерены делать?

Щеки Мансара слегка порозовели после хорошего обеда.

— Я немного посижу, — пробормотал растерявшийся Чик, — и посмотрю на танцы. Как вы думаете, когда мне можно будет уйти?

Мансар рассмеялся.

— Мой друг, если вы убежите раньше, чем сделаете несколько полезных знакомств, я вам этого никогда не прощу. Пошли!

Он схватил Чика за руку и подвел его к джентльмену, протянувшему ему кончики пальцев: он был министром в одном из прежних кабинетов и настолько влиятельной особой, что почти не взглянул на Чика. Но Чик заметил, что у него было тонкое лицо с бесцветными глазами и сильно морщинистым лбом.

Затем таким же образом он был подведен к другому не менее важному джентльмену, имени которого он также, при всем старании, не смог уловить.

— А теперь, старина, — оживился лорд Мансар, — я вас покидаю. Я иду наверх играть! А вы играете?

Чик улыбнулся, тряхнул головой.

— Я пробовал играть одним пальцем… — начал он, но лорд Мансар рассмеялся и бросил его на произвол судьбы.

Чик немного побродил, затем, присев на свободный стул, с удовольствием рассматривал танцующие пары. Некоторые с любопытством поглядывали на одиноко сидящую фигуру, недоумевая, кто бы это мог быть и какова причина его появления на танцевальном вечере. Но даже те леди и джентльмены, которым он был представлен, не обращали на него внимания. Наконец ему надоело сидеть, и вслед за разгоряченными танцорами, время от времени покидавшими зал, он пошел в столовую, где лакей вручил ему бокал с золотистой жидкостью.

— Это пиво? — спросил он.

— Нет, сэр, шампанское, — ответил лакей. Чик отпил глоток, а когда лакей отвернулся, поставил бокал на край стола и с виноватым видом поспешил прочь.

Многие гости поднимались наверх. Сначала Чик не решался следовать за ними, полагая, что это привилегия близких друзей хозяев дома, но потом он собрался с духом и тоже отправился наверх.

В большой комнате около тридцати человек, мужчин и женщин, толпились вокруг зеленого стола, в центре которого находилась маленькая рулетка. Заинтересованный странной процедурой, он видел, как настоящие деньги, правда, не очень крупные, путешествовали по разнумерованным квадратам и двухцветным полям с непонятными надписями.

— Азартная игра! — прошептал изумленный Чик и боязливо оглянулся на дверь, из которой, как ему казалось, каждую минуту могла появиться полиция. Только впоследствии он узнал, что рулетка была одной из главных приманок дома Кренли.

Чик вышел на площадку лестницы, где было значительно прохладнее, чем в жарко натопленной комнате.

Он чувствовал себя очень одиноким и уже собрался заняться поисками шляпы и пальто, когда вдруг одна из дверей в глубине коридора открылась, и оттуда вышел высокий цветущий джентльмен. Осмотревшись, он кивнул головой Чику, и Чик послушно подошел к нему.

— Сходите к буфетчику, — приказал Грегори Бойн, — и принесите полдюжины «Помери». Скажите ему, что это для мистера Бойна. Живо!

— Хорошо, — согласился Чик и быстро спустился по лестнице в более радостном настроении, чем когда он поднимался наверх, так как, наконец-то, он нашел себе занятие.

— Шесть бутылок «Помери», сэр? Для мистера Бойна? Хорошо. Я сейчас пошлю официанта.

— Не беспокойтесь, — ответил Чик. — Я отнесу их сам.

Буфетчик посмотрел на него и многозначительно улыбнулся.

— Хорошо, сэр, — согласился он.

И Чик снова поднялся по лестнице, держа с двух сторон подмышками по три больших бутылки.

Он постучал в дверь, услышал, как повернулся ключ, — и на пороге появился Бойн.

— Войдите, — разрешил он. — Вам лучше остаться здесь и открывать эти бутылки.

Комната была сравнительно небольшой. Под серебряной люстрой стоял круглый зеленый стол, за которым сидели пятеро. Мистер Бойн, вернувшись к столу, был шестым по счету в этой маленькой компании.

— Теперь откройте бутылку. Скорее! — приказал Бойн вполголоса. — И потрудитесь проследить, чтобы бокал вон того джентльмена не пустовал.

Чик взглянул в сторону «вон того джентльмена», который сидел вполоборота к нему, и в нем узнал Мансара.

— И вот еще что, официант… — продолжал Бойн тем же тоном.

— Да? — переспросил Чик.

— Потрудитесь меня не прерывать! — отрезал Бойн. — Мистеру Кренли и мне наливайте только оттуда. — Он указал на большую бутыль, стоявшую отдельно сбоку. — Это имбирное пиво. Вы понимаете?

— Простите, — начал Чик, догадываясь, что его принимают за одного из лакеев, нанятых для этого вечера, — я бы хотел сказать…

— Я знаю, что бы вы хотели сказать! Да, вы получите добавочные чаевые. Теперь же все, что вам нужно делать — это держать язык за зубами и наполнять этот бокал!

— Да, сэр, — ответил Чик в замешательстве.

Почувствовав, в каком щекотливом положении он очутился, ему захотелось как-нибудь привлечь внимание лорда Мансара, чтобы тот выручил его. Но лорд был слишком поглощен игрой.

Легкий румянец на его щеках стал теперь багрово-красным, голос стал густым и низким, движения слегка развинченными… Чик наполнил бокал графа и, стоя за его спиной, наблюдал за ним и его партнерами.

Они вели игру, которая называется «железная дорога». Наблюдения за игрой в течение получаса привели Чика к некоторым интересным открытиям. Первое из них (и наиболее очевидное) заключалось в том, что лорд Мансар все время сильно проигрывал; второе — что он больше всего проигрывал, когда держал банк; и, наконец, третье открытие заключалось в том, что, когда лорд Мансар закладывал банк, карты тасовались и вручались ему или мистером Кренли, или мистером Бойном.

Игра велась все время одной колодой карт, и Чик заметил, что лорд Мансар поднял девятку треф (принесшую ему несчастье), он оставил на ее глянцевой поверхности темный отпечаток своего пальца (наливая бокал Мансара, Чик пролил немного вина мимо). Когда до него снова дошла очередь держать банк, по странному совпадению, карта, которую он перевернул, оказалась снова девяткой треф — но на этот раз она была совершенно чистой!

Чик затаил дыхание.

— Мне чертовски не везет! — воскликнул Мансар с деланным смешком, ставя свою подпись под распиской на полторы тысячи фунтов. — Сколько я проиграл, Бойн?

— О, не так много! — беспечно заверил Бойн, присоединяя бумажку к остальным распискам графа. — Мы подсчитаем, когда кончим игру.

— Все-таки, сколько я проиграл? — твердил Мансар с пьяным упорством.

— Пустяки! — добродушно отозвался Кренли. — Я тоже сегодня в проигрыше, Мансар. У тебя ведь много моих расписок, не правда ли, Грегори?

Мистер Бойн охотно подтвердил это, и игра продолжалась.

Чик так углубился в свои наблюдения, что Бойн даже толкнул его, напоминая, что бокал Мансара пуст.

— На сегодня — все! — Покачиваясь, Мансар встал из-за стола, засунув руку в боковой карман и вынул чековую книжку. — Сколько всего?

— Двадцать семь тысяч фунтов, — подсчитал Бойн его расписки на листках бумаги.

Мансар воззрился на него в крайнем изумлении.

— Двадцать семь тысяч фунтов, — бесстрастно повторил Бойн. — Вам крупно не повезло, старина, — добавил он сочувственно.

Удар наполовину отрезвил графа. Он перевел взгляд на другого партнера, сел за стол, вынул ручку и размашисто выписал чек.

— Благодарю вас, — сказал Бойн.

Но прежде чем его рука прикоснулась к чеку, кто-то опередил его. Бойн обернулся, раскрыв рот от изумления, и увидел, как мнимый официант спокойно разрывал чек на части. Мансар тоже увидел это и сразу узнал Чика.

— Что за черт?.. Пальборо?.. — пробормотал он. — Что вы делаете?

— Я рву ваш чек, — пояснил лорд Пальборо с улыбкой.

— Но, мой дорогой, это возмутительно! Вы не должны…

— Я разорвал ваш чек, лорд Мансар, потому что вас надули.

— О, сильно сказано!.. — В голосе Бойна был сарказм, — но я не думаю, что какой-то молодой олух…

— Помолчите! — отрезал Мансар. — Что вы имеете в виду, Пальборо?

— Я ничего не смыслю в картах, — начал Чик, — но вы уверены, что в игре была одна колода карт. На самом же деле в игре их было четырнадцать!

— Четырнадцать?!

— И каждый раз, когда наступала ваша очередь быть банкометом, — кажется, так это называют? — этот человек, — Чик указал на Бойна, — подменивал карты. Он вынимал новую колоду из кармана и передавал старую тому человеку справа. Я могу побиться об заклад, что у него есть еще несколько колод в кармане!

Наступила мертвая тишина, которую нарушил Бойн.

— Вы, конечно, не верите… — начал он.

— Позвольте мне осмотреть ваши карманы, — сказал Мансар.

— Вы отдаете себе отчет, что вы требуете? — раздраженно произнес Кренли. Двое других партнеров хранили молчание, и Чик подумал, что они вполне могли быть только статистами в игре а, вероятно, и сообщниками Бойна.

— Я знаю, что я требую, — спокойно ответил Мансар. — Лорд Пальборо высказал обвинение, которое вам очень легко опровергнуть.

— И вы серьезно полагаете, что я стану выворачивать карманы? — возмутился Бойн.

— Именно этого я и жду. — Хладнокровие вернулось к Мансару. — Если же лорд Пальборо ошибся, я выдам вам чек на всю проигранную сумму и любое удовлетворение, которое допускается в случаях тяжкого оскорбления джентльмена.

— Если вы ожидаете, что я позволю вам обыскать меня, вы глубоко ошибаетесь, — бушевал Бойн.

— Снимите фрак! — попросил Чик.

Бойн взглянул в его сторону, а затем с яростным ревом бросился на него. Он был на целую голову выше и почти вдвое тяжелее своего противника. Но Чик был чемпионом по боксу в легком весе. Он сделал несколько танцующих боковых движений и выбросил обе руки вперед, навстречу противнику. Бойн сжал кулаки, но, прежде чем он успел прийти в себя, Чик нокаутировал его левой. Бойн рухнул с грохотом, потрясшим всю комнату. Чик нагнулся над ним и на глазах у всех, как какой-нибудь фокусник, вынимающий разные предметы из якобы пустого ящика, стал вытаскивать из его многочисленных карманов колоды, пачку за пачкой, аккуратно стянутые резинками.

В этот вечер Чик покидал этот дом вместе с Мансаром, и миссис Кренли провожала их до самой входной двери.

— Вы поступили безжалостно с моим братом, лорд Мансар, — процедила она, понизив голос, чтобы поджидавший шофер Мансара не мог услышать, — а что касается этого проходимца, которого вы привели с собой…

— Миссис Кренли… — в голосе лорда звенел металл, — одного слова этого «проходимца» отныне будет достаточно, чтобы навсегда изгнать вас из любого порядочного общества!

Миссис Кренли вернулась в дом с мученическим выражением скорби на лице. В это же время наверху, на лице мистера Бойна, которому его сообщники оказывали первою помощь, тоже застыла мука, но гораздо более предметная.