Онлайн чтение книги Чудозавр
Глава шестая. ЗАМОК

Детям пришлось сидеть дома в наказание за печальные события предыдущего дня. Марту, конечно, нельзя винить: она была убеждена, что все произошло не от несчастного стечения обстоятельств, а просто от излишних шалостей. Вы знаете, взрослые часто говорят, что им совсем не хочется вас наказывать, что они делают это только для вашей же пользы и что им это так же неприятно, как и вам, и очень часто действительно так бывает.

Марте не хотелось наказывать детей не меньше, чем им не хотелось быть наказанными: во-первых, она знала, что от этого в доме целый день будет стоять шум, а во-вторых, у нее были и другие причины.

— Это просто стыд — держать ребят дома в такую погоду, — разговаривала она накануне с кухаркой. — А ничего не поделаешь, уж такие-то озорники! Если я их не уйму, так того и гляди, домой без голов придут. Сделай ты им, пожалуйста, сладкий пирог завтра к чаю. А теперь давай скорей готовить постели: вон уж десять часов, а мы все еще не управились.

Итак, дети сидели дома — все, кроме Роберта. Ему, как я сказал, было позволено уйти на полчаса по какому-то неотложному делу. Конечно, дело это заключалось в новом желании на этот день.

Найти Чудозавра было нетрудно, жара стояла такая, что сегодня он едва ли не в первый раз сам вылезал на свет Божий, сидел в ямке на мягком песке, потягивался, расправлял свои баки и ворочал глазами по сторонам.

— А! — воскликнул он, увидав Роберта левым глазом. — Я вас всех давно уж поджидаю. Где же остальные? Надеюсь, не разбились вдребезги со своими крыльями?

— Нет, — успокоил Роберт, — только из-за крыльев у нас опять вышли большие неприятности и те трое сидят теперь дома наказанными, а меня отпустили лишь на полчаса. Так вы, пожалуйста, исполните мое желание поскорее!

— Чего же ты хочешь? — спросил Чудозавр, устраиваясь в песке поудобнее.

Но Роберт ничего не мог ему ответить. Все, о чем он думал дорогой, вдруг улетучилось у него из головы, и теперь приходили на ум лишь какие-то пустяки, нужные только для него самого: новые коньки, альбом для иностранных марок, перочинный ножик с тремя клинками и со штопором и тому подобные мелочи. Роберт даже сел, чтобы лучше собраться с мыслями, но и из этого толку не вышло. В голове вертелись все такие вещи, которые для других были совсем не интересны: мяч для футбола, высокие штиблеты или еще мысль о том, как бы по возвращении в школу перегнать своего соперника по успехам Симпкинса младшего.

— Знаешь, — не выдержал Чудозавр, — ты бы, все-таки, поторопился: время-то уходит.

— Я знаю, что оно уходит, — вздохнул Роберт, — но я не могу придумать, чего бы пожелать. Ну вот, я хочу, чтобы вы исполнили желание кого-нибудь другого из нас, кто теперь сидит дома, и чтобы он сам об этом не знал. Ай, нет! Не надо!

Но уже было поздно. Чудозавр раздулся втрое, потом выпустил воздух, съежился, точно резиновый шар, проткнутый булавкой и, видимо, совсем изнемог от сильного напряжения.

— Ох! — выдохнул он. — Это было ужасно трудно. А все-таки я сделал. Кати же скорее домой: а то раньше, чем ты вернешься, они успеют пожелать какую-нибудь глупость.

Ну, конечно! Иначе и быть не могло. Роберт это чувствовал. Со всех ног пустился он домой. По дороге его очень занимал вопрос, какое именно желание могло появиться у оставшихся. Там могли пожелать кроликов, или белую мышь, или шоколаду, или хорошей погоды на завтра, или же — и это было очень вероятно — кто-нибудь мог сказать: «Что это Роберта так долго нет. Поскорее бы он возвращался!» И вот, быть может, во исполнение этого желания он, Роберт, теперь и бежит во всю прыть. И тогда весь день пропал понапрасну. Роберт начал утешать себя мыслью: а вдруг без него придумают что-нибудь интересное? Но это ведь ужасно трудно: какое занятие может быть интересным дома, когда солнце светит так ярко, а уйти никуда нельзя?

Роберт не жалел пяток, но, добежав до поворота, откуда была видна крыша их дачи, он вдруг широко раскрыл глаза и пошел шагом: ведь с вытаращенными глазами бежать очень неудобно. Затем он совсем остановился: дачи больше не было, и решетка, и сад — все исчезло. А где раньше была дача, там теперь… Роберт протер глаза и взглянул опять. Так и есть! Сомнений больше не было. Кто-то из оставшихся дома, очевидно, пожелал жить в замке, и вот перед глазами Роберта стоит он, высокий, гордый и мрачный, с башнями и зубцами, с узкими окнами, с глубоким рвом и подъемным мостом. А где был огород, там явились какие-то белые штуки вроде больших грибов.

Роберт потихоньку подвигался вперед и мало-помалу разглядел, что это были шатры, а между шатрами ходили вооруженные люди, да как много!

— Вот скверная история! — с жаром воскликнул Роберт. — Они пожелали быть в осажденном замке, а противный Чудозавр тут их и поймал. Это как раз на него похоже. Как было бы хорошо, если бы мы никогда не встречались с этим хитрым животным!

Там, где полчаса тому назад был сад, теперь виднелся широкий крепостной ров. Из маленького окна над воротами замка кто-то махал чем-то бурым. Роберт догадался, что этот бурый флаг был одним из носовых платков Кирилла, они никогда не были белыми с тех пор, как в комоде, где они лежали, была опрокинута бутылка с фотографическим раствором.

Роберт махнул в ответ своим платком и тотчас же почувствовал, что поступил неразумно: его сигнал, по-видимому, был замечен в осаждающем войске, так как оттуда отделились два воина в стальных шлемах и направились прямо к Роберту. На их ногах были длинные желтые сапоги, и шли они такими большими шагами, что Роберт, вспомнив о своих коротких ногах, даже и не попытался бежать. Он знал, что его самого это не спасет, а только разозлит врагов. Так он стоял, не двигаясь с места, и, кажется, это понравилось подходившим к нему воинам.

— Клянусь спасением души своей, — сказал один из них, — этот бездельник не из трусливых!

Роберт был доволен, что его назвали смелым, и почувствовал, что он и в самом деле стал похрабрее. На слово «бездельник» он не обратил внимания: он знал, что в исторических романах для юношества так часто говорят, а потому и не обиделся. Только у него явилось опасение, что он, пожалуй, плохо поймет этих воинов, по крайней мере в исторических повестях он не всегда понимал, о чем там разговаривали.

— Странное на нем одеяние, — сказал другой воин. — Не чужеземец ли он? Поведай, малец, что привело тебя сюда?

Роберт знал, что это значит: «Скажи, мальчик, зачем ты сюда пришел». И он ответил:

— Мне хотелось бы пройти домой.

— Следуй путем своим, — сказал воин, у которого сапоги были длинные, — никто не чинит тебе препон. — Стой! — воскликнул он вдруг озабоченно. — Сомнение обуяло меня: не принес ли ты вестей к осажденным?

— Где обитаешь ты, юный бродяга? — спросил другой воин, у которого шлем был побольше.

— Вон там, — ответил Роберт, показывая на замок, и подумал, что, пожалуй, правильнее было бы сказать «тамо».

— Га! — вмешались длинные сапоги. — Следуй за нами, малый! Надлежит привести тебя пред очи вождя нашего.

И, поймав Роберта за ухо, повел его в стан осаждающих.

Вождь оказался самым блестящим существом, какое только Роберт видел в своей жизни: при нем были и латы, и шлем, и конь, и герб, и щит, и меч, и копье, и султан. Герб на щите был великолепный: три бегущих красных льва на голубом поле. Все боевое снаряжение было собрано с разных исторических эпох, начиная с крестовых походов и до времен Кромвеля. Шатры воинов были сделаны из лучшей парусины, одобренной военным министерством для солдатских палаток. Весь внешний вид лагеря да и самого вождя, пожалуй, кого-нибудь несказанно удивил бы. Но Роберт ничему не удивлялся, а только онемел от восторга. Ему казалось, что все именно так и должно быть: ведь с историей и археологией он был знаком не больше тех даровитых художников, которые обыкновенно рисуют картинки для детских исторических романов. Все, что видел Роберт, было «точь-в-точь похоже на картинку». И все это так ему понравилось, что он почувствовал себя еще более храбрым.

— Приблизься, отрок! — сказал великолепный вождь, когда два воина шепнули ему несколько слов. И вот он снял свой шлем с головы, потому что иначе ему неудобно было смотреть. У него было доброе лицо и длинные светлые волосы. — Не страшись, я не заставлю тебя испить горькую чашу пленника.

Роберт был очень рад этому, хотя ему все-таки очень хотелось бы знать, что это за штука такая «горькая чаша пленника» и не была ли она еще противнее настойки из александрийского листа, которую ему иногда приходилось принимать.

— Поведай мне без страха, — продолжал вождь ласково, — откуда ты и что таишь на сердце?

— Как вы сказали? — переспросил Роберт.

— Что ищешь ты совершить? Почто блуждаешь здесь одинокий средь стана суровых воинов, закованных в железо? Бедное чадо! Мнится мне, что страждет о тебе ныне сердце твоей матери.

— Не думаю. Видите ли, мама уехала, и она не знает, что я ушел из дому.

Вождь смахнул мужественную слезу, выкатившуюся из его глаза, и продолжал:

— Не бойся поведать мне всю правду, отрок. Вульфрик де Тальбот не сделает тебе зла.

У Роберта явилась мысль, что если этому доброму вождю рассказать всю правду о Чудозавре, так он, пожалуй, поймет ее гораздо лучше, чем Марта, или цыгане, или полисмен в Рочестере или вчерашний пастор. Была только одна трудность: Роберт помнил слишком мало тех старинных слов, которыми обыкновенно разговаривают мальчики в исторических романах. Однако он довольно смело начал прямо фразой, которую недавно вычитал в «Мальчике-крестоносце».

— Благодарю за ласковое слово твое, великий и прославленный рыцарь. Дело в том… — как бы это сказать… — я надеюсь, вы не торопитесь, потому что повесть моя будет долга и много странного услышишь ты в ней, рыцарь. Папа и мама уехали, а мы, играя в песке, нашли Чудозавра…

— Остановись! Какого Чудозавра? — спросил вождь.

— Это мы его так прозвали, а сам себя он называет Псаммиадом. Это что-то такое волшебное, вроде колдуна. Ну да! Он и есть колдун. И он сказал, что будет каждый день исполнять наши желания. И мы прежде всего пожелали быть красивыми…

— Желание твое плохо исполнилось, — пробормотал кто-то из воинов, глядя на Роберта. Тот сделал вид, что ничего не слышал, хотя замечание это и показалось ему очень грубым.

— Потом, — продолжал Роберт, — мы пожелали денег, сокровищ. Понимаете? Только не могли их тратить. А вчера пожелали крылья и получили их. Сначала все шло хорошо, а потом мы все-таки сели в калошу…

— Речь твоя чудна и непонятна. Что такое калоша? Быть может, темница? Увы, в столь юные годы попасть в мрачную темницу…

— Да нет же, совсем не то! Ну, просто с нами случились неприятности, которых мы совсем не заслуживали, — объяснял Роберт. — А сегодня нас наказали и не позволили выходить из дому. Я вон там живу, — показал он на замок. — Остальные и теперь там сидят. Это все Чудозавр, то есть тот волшебник наделал. Я бы очень рад был, если бы мы никогда его не видали.

— И он сильный волшебник?

— О, сильный и могучий!

— Не хочешь ли ты сказать, что только чары разгневанного тобою волшебника дали силу моему войску? — гордо спросил рыцарь. — Так знай же, что Вульфрику де Тальботу не нужна помощь волшебников, чтобы привести дружину свою к победе.

— О, нет! Конечно, я знаю, что нет! — поспешил воскликнуть Роберт. — Но все-таки это частью вина его, Чудозавра. Хотя и мы тоже виноваты. Только вы ничего не могли бы сделать, если бы не мы.

— Что говоришь ты, дерзкий? — спросил Тальбот надменно. — Речь твоя стала опять темна и даже неучтива. Открой мне свои загадки.

— Ах, — сказал Роберт с отчаянием, видя, что даже и этот великолепный рыцарь его не понимает. — Конечно, вы этого не знаете, но ведь вы ненастоящий. Вы здесь оказались только потому, что мои сестра или брат были такими дурнями, что пожелали жить в осажденном замке. А когда солнце сядет, вы исчезнете и все будет по-прежнему.

Вождь и воины его переглянулись, сперва сострадательно, потом сурово, и человек в самых длинных сапогах сказал:

— Берегись, благородный господин мой! Мальчишка только притворяется помешанным, чтобы ускользнуть из наших рук. Не связать ли нам его?

— Я не больше помешан, чем вы сами, может быть даже меньше, — отвечал Роберт сердито. — Только я был глуп и думал, будто вы что-нибудь можете понять. Отстаньте от меня! Я вам ничего дурного не сделал. Пустите меня!

— Куда же направишь ты путь свой? — спросил рыцарь. Он, кажется, поверил всему рассказу о волшебнике, пока дело не дошло до его собственного участия в этой истории.

— Куда? Домой, конечно! — Роберт указал рукой на замок.

— Передать весть о помощи? О, нет!

— Хорошо, — сказал Роберт, которому вдруг пришла новая мысль. — Тогда позвольте мне идти куда-нибудь в другую сторону. — В голове своей в это время он старательно перебирал воспоминания из исторических романов.

— Сэр Вульфрик де Тальбот, — приступил он торжественно, — стыдно тебе держать в плену мальчика, который ничего дурного тебе не сделал и лишь хочет мирно уйти своей дорогой.

— Ты смеешь говорить мне это в лицо? Горе тебе, несчастный! — воскликнул Вульфрик де Тальбот. Однако умолк и задумался. — Ты прав! — прибавил он, успокоившись. — Вульфрик де Тальбот не воюет с младенцами. Иди. Джакин тебя проводит.

— Вот здорово! — воскликнул Роберт в диком восторге от счастливого окончания своих переговоров. — Идем, Джакин! Привет тебе, сэр Вульфрик!

Он откозырял по-военному и пустился бежать к песочной яме. Длинные ноги Джакина легко поспевали за ним.

Откопав Чудозавра, Роберт разбудил его и умолял исполнить еще одно желание.

— Да, ведь я уж сегодня исполнил одно, — ворчал Чудозавр. — И это было такое трудное дело, каких у меня уж давно не бывало.

— О, сделайте же, сделайте, сделайте! — настойчиво приставал к нему Роберт. А Джакин в это время, раскрыв рот, с ужасом смотрел на говорящего зверя, который уставился на него своими улиточьими глазами.

— Ну, хорошо! В чем дело? — лениво проговорил сонный Чудозавр.

— Пусть я буду вместе с другими, — сказал Роберт.

Чудозавр начал толстеть. Роберту и в голову не пришло попросить заодно, чтобы и замок, и осаждающее его войско разом исчезли. Он знал, конечно, что все это явилось только по желанию кого-то из детей. Но мечи, копья и дротики были так похожи на действительность, что от них как будто и отделаться было нельзя.

Роберт на минуту потерял сознание. Открыв глаза, он увидел, что вокруг него стоят сестры и брат.

— Мы совсем не слыхали, когда ты вернулся, — говорили они. — Как это ты хорошо придумал, чтобы исполнилось наше желание!

— Конечно, мы догадались, что это все ты сделал.

— Только надо бы нас предупредить. А то вдруг мы придумали бы какую-нибудь глупость.

— Глупость! — отвечал Роберт сердито. — Да уж, что же можно было глупее придумать, хотел бы я знать! Ведь я из-за вас чуть было не погиб.

Он рассказал о своих приключениях, и все согласились, что, правда, ему пришлось плохо. Но дети так расхваливали его смелость и находчивость, что к нему быстро вернулось хорошее настроение и он почувствовал себя настолько храбрым, что согласился принять командование всем гарнизоном осажденного замка.

— Мы пока еще ничего не сделали, — сказала Антея, — тебя поджидали. Мы хотим стрелять в них из лука, что подарил дядя, и твой выстрел будет первым.

— Ну, я из этого лука уж лучше стрелять в них не буду, — сказал Роберт. — Вы не знаете, каковы они вблизи. У них настоящие луки и стрелы, большие! А кроме того, мечи, копья, кинжалы и множество всякого оружия. И сами они настоящие, совсем настоящие. Это вовсе не картина и не видение или что-нибудь такое. Я не удивлюсь, если они нас прибьют или даже убьют. Ухо-то у меня до сих болит… Вот что: вы осмотрели замок? Я думаю, лучше нам оставить их в покое, пока они нас не трогают. Джакин говорил, что приступ начнется только перед заходом солнца, до тех пор мы еще можем подготовиться. Есть в замке войско для обороны?

— Мы не знаем, — отвечал Кирилл. — Видишь ли, как только я пожелал, чтобы мы оказались в осажденном замке, все вокруг нас вдруг завертелось кувырком. А когда все успокоилось, мы выглянули из окна и увидели лагерь, войска и тебя на дороге. И вот мы до сих пор все это рассматривали. Взгляни-ка, не правда ли, какая красивая комната? Совсем как настоящая.

И впрямь, то была квадратная комната с каменными стенами толщиною аршина в два и со сводами вместо плоского потолка. В одном углу маленькая дверка выходила на лестницу, ведущую вверх и вниз. Дети спустились вниз. Они оказались под огромной аркой, в ней были устроены ворота, которые теперь были заперты толстыми железными засовами. В маленькой комнате в нижнем этаже круглой башни, в которой шла винтовая лестница наверх, одно окно было побольше других. Выглянув в него, дети увидели, что подземный мост поднят и ворота загорожены опускающейся решеткой. Замок был окружен рвом, который казался очень широким и глубоким. Кроме ворот, выходивших к подземному мосту, под аркой, на противоположном конце ее, были еще другие ворота и в них маленькая калитка. Пройдя в эту калитку, дети вышли на широкий двор, вымощенный каменными плитами и окруженный со всех сторон высокими и мрачными стенами замка.

Посреди двора стояла Марта и двигала правою рукою то вправо, то влево: неподалеку от нее кухарка, нагнувшись, тоже как-то странно махала в воздухе руками. Но что было всего удивительнее и ужаснее — это Ягненок, который сидел в воздухе на высоте полтора аршина от земли и заливался смехом.

Дети бросились к нему, но едва Антея успела протянуть руки, чтобы подхватить его, как Марта сказала ей сердито:

— Нет уж, оставьте его, барышня, пока он не плачет!

— Но что же это с ним?! — испуганно воскликнула Антея.

— Ничего с ним, славу Богу, сидит себе детка на своем высоком креслице и смотрит, как я белье глажу. Уходите вы отсюда, пожалуйста, у меня из-за вас только утюг стынет.

Она подошла ближе к кухарке и словно стала мешать невидимые дрова невидимой кочергой. А вслед за тем кухарка как будто поставила невидимую кастрюлю в невидимую печь.

— Бегите вы отсюда куда-нибудь подальше, — говорила она. — И то уж я запоздала, а коли вы еще мешать будете, так и совсем обеда не дождетесь. Проваливайте, что ли, говорю вам! А то вот сейчас пришпилю кому-нибудь грязную тряпку на спину.

— А правда, Марта, с Ягненком ничего не случилось? — беспокойно спросила Джейн.

— Чему с ним случаться-то, если вы его не раздразните? Я думала, что вы от него на сегодняшний день отделаться хотите, а если нет, так и возьмите его с собою, сделайте милость.

— О, нет, нет! — открестились дети и поспешили уйти. Им надо было теперь защищать замок, и, уж конечно, для Ягненка лучше было хотя бы висеть в воздухе в невидимой кухне, чем подвергаться всем опасностям осады. Войдя в ближайшую комнату замка дети уселись на деревянной скамье, стоявшей у одной из стен.

— Какой ужас! — воскликнули вместе Антея и Джейн. — Мне кажется, — прибавила последняя, — что я в сумасшедшем доме.

— Что это все значит? — приуныла Антея. — Мне даже страшно становится. Лучше бы мы пожелали что-нибудь простое: маленькую лошадку, ослика или что-нибудь в этом роде.

— Теперь уже поздно желать, — грустно заметил Роберт.

— Перестаньте, — прервал их Кирилл. — Мне надо подумать.

Он опустил голову на руки и погрузился в размышления. А остальные в это время смотрели по сторонам. Они сидели в длинной и узкой комнате, над головами их были высокие каменные своды. Вдоль комнаты стояли тяжелые дубовые столы, а в конце ее один стол — на особом возвышении. Пол был усыпан чем-то вроде сухих веток, от которых неприятно пахло. В комнате было темно и жутко.

Вдруг Кирилл поднял голову и сказал:

— Слушайте, мне кажется, тут дело вот в чем: вы ведь помните, о чем мы как-то раз просили Чудозавра. Чего бы мы ни пожелали, прислуга не должна замечать никаких чудесных перемен, и с Ягненком ничего не может случиться, если мы о нем отдельно не попросим. Поэтому-то ни Марта, ни кухарка не видят замка и не замечают никаких перемен. А замок стоит как раз на том месте, где был наш дом, то есть, где он и теперь есть. Поэтому-то прислуга и должна видеть только наш дом, иначе она заметила бы перемены. Но нельзя же смешать вместе и дом, и замок, поэтому-то мы должны видеть только замок, а дома видеть не можем, а они видят только дом и не видят замка. И потом…

— Ой, не надо, не надо! — прервала его Джейн. — От твоего объяснения у меня голова закружилась, словно я на карусели катаюсь. Теперь все равно, кто видит, кто не видит. Только, я надеюсь, обед-то наш мы все-таки увидим? А то, если и он будет невидимым, так нам его и руками достать нельзя будет, и есть нечего будет. Я знаю, что это так: я попробовала дотронуться руками до кресла, на котором сидел Ягненок, и ничего не почувствовала, как будто там был только воздух. А не можем же мы есть один воздух! Ох, мне кажется, что я уж много, много лет не завтракала.

— Не стоит понапрасну толковать об этом, — сказала Антея. — Давайте лучше осмотрим весь замок: быть может, мы найдем что-нибудь съедобное.

Слова Антеи пробудили некоторую надежду. Дети повеселели и принялись исследовать замок. Но хотя замок этот оказался и очень красивым, и очень интересным, и был в изобилии снабжен разным оружием, ничего съедобного в нем не нашлось. Не оказалось в нем и войск для защиты от врага.

— Отчего вы не пожелали такого замка, где были бы и солдаты, и еда? — с упреком сказала Джейн.

— Нельзя же все предусмотреть, — возразила ей Антея. — Мне кажется, что пора бы и обедать.

Время обеда еще не пришло, но дети то и дело посматривали на прислугу посреди двора замка и следили за ее странными движениями: ведь они совсем не знали, где же теперь в их невидимом доме была столовая. Но вот, наконец, они увидали, что Марта идет по двору и как будто несет в руках невидимый поднос. По счастью, оказалось, что и столовая в Белом доме, и зал пиршеств в замке находятся как раз на одном и том же месте. Но каково же было огорчение детей, когда они вполне убедились, что не только поднос, но и все, что на нем стояло, осталось для них совершенно невидимым!

В тяжком молчании ждали они, пока Марта разрезала невидимым ножом невидимую баранину, а потом раскладывала невидимой ложкой такие же невидимые картофель и зелень. Когда она вышла из комнаты, дети посмотрели на пустой стол, а потом друг на друга.

— Нет, это хуже всего, что с нами до сих пор было, — подытожил Роберт, хотя он вовсе не отличался особым аппетитом.

— Я еще не очень голодна, — сказала Антея, стараясь по обыкновению смягчить неприятную сторону дела.

Кирилл угрюмо затянул потуже свой пояс. Джейн расплакалась.