Онлайн чтение книги Цветочное алиби
Глава 3

Дома Аю встретил ее песик – Клоун. Очаровательное крохотное существо, карликовый шпиц с белоснежной густой шерсткой и темными блестящими глазками-бусинками. Одно время Аю лелеяла мысль выучить Клоуна различным трюкам и брать его с собой на выступления. Но очень быстро оказалось, что Клоун ни на что подобное не годен.

Не то чтобы Клоун был глуп или ленив. Песик с удовольствием выполнял все трюки. Быстро и охотно схватывая цирковую премудрость буквально на лету – кувыркался, прыгал, лаял по команде, но… Но все это он делал только под настроение и только дома. Стоило ему оказаться перед публикой, как он превращался в полного тупицу.

Помучившись с Клоуном, Аю оставила идею сделать из него пса-артиста. Да и зачем? Она сама зарабатывала больше, чем они с Клоуном могли потратить. А Клоун, чтобы отплатить хозяйке добром за ласку, всегда старался чем-то ее порадовать. Вот и сейчас, несмотря на позднее время, он встретил ее у дверей, попрыгал и сделал в воздухе сальто. А потом умчался и вернулся назад с уже теплыми тапочками, которые Аю перед уходом оставляла у батареи центрального отопления, а Клоун их ей притаскивал, когда она возвращалась домой.

– Спасибо тебе, кнопочка, – ласково поблагодарила песика Аю.

Клоун вопросительно посмотрел на нее, потом на входную дверь.

– Нет, я пришла одна, – со вздохом произнесла Аю.

Теперь Клоун покосился на поводок и ошейник.

– Нет, и гулять мы тоже не пойдем.

Клоун слегка огорчился. Но нрав у него был слишком веселый, чтобы надолго грустить из-за мелочей. И он снова весело запрыгал по коридору. Вопрос прогулки у них с Аю решался очень просто. Клоун был таким маленьким, что охотно пользовался кошачьим лотком, не испытывая при этом ни малейшего конфуза. Так что гулять они с Аю ходили исключительно ради удовольствия, а не потому, что Клоуну это было позарез нужно.

Оказавшись дома, Аю первым делом забралась под душ. Но долго не могла согреться. Она все прибавляла и прибавляла струю горячей воды. Кожа у нее покраснела, но внутри Аю сидел озноб.

Она простояла в горячей воде почти полчаса, но так до конца и не согрелась. Пришлось догреваться горячим чаем, которого Аю выпила целых две кружки, щедро разбавив напиток веселящим душу виски. Она бы предпочла коньяк, тогда чай получался не только веселящим, но и ароматным, однако коньяка в доме не нашлось. Наверное, подружки Аю, когда были у нее в последний раз, допили все остатки.

Наконец, кое-как согревшись, Аю принялась думать. Положение у нее было хуже не придумаешь. Как быть дальше? Испуганное сердечко подсказывало – бежать! Но разум возражал. Куда бежать? Как бежать? И ведь если бежать, значит, подтвердить подозрения милиции на свой счет.

– Нет, никуда я не побегу! Я сама найду убийцу! И докажу, что совершенно не виновата. Вот что я сделаю!

И заметно приободрившаяся, как всегда с ней бывало, когда решение уже принято и его нужно выполнять, Аю расчесала свои длинные темные волосы, которыми она очень гордилась. Просушила их и отправилась в кровать.

Она надеялась, что моментально уснет. Но не тут-то было. Сначала Аю вертелась без сна, а потом позвонил ее домашний телефон.

– Кто это может быть?

Сердце у Аю совершило несколько тревожных скачков. В глубине души она знала, кто может звонить ей в такой поздний час. Знала и поэтому не хотела подходить к телефону.

– Не о чем тут говорить, – пробормотала она, обращаясь к невидимому собеседнику. – Я тебе уже все сказала. Да и ты сказал мне достаточно. Все, дело сделано.

Но человек, звонящий ей ночью по телефону, кажется, так вовсе не думал. Телефон все звонил и звонил, пока Аю не выдернула шнур из розетки. Потревоженный Клоун пришел к ее кровати и несколько раз недоуменно тявкнул, глядя на хозяйку. Почему ты не хочешь поговорить с ним? Ведь ты же хочешь этого, я вижу!

– Ах, да отстань ты! – воскликнула Аю, обращаясь к песику и едва сдерживая слезы. – Тоже нашелся заступник! Если хочешь знать, то он сам во всем виноват! И лучше бы тебе не знать всего, что он сделал!

Она рухнула обратно на подушки, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не зареветь. Личная жизнь разбилась вдребезги. А еще ее обвиняют в убийстве бывшего мужа. И кто ответит, какая из этих двух бед более болезненна.

Аю снова стало трясти, как в ознобе. Она накрылась вторым одеялом, но это не помогало.

– Буду решать проблемы по мере их поступления, – попыталась она вразумить себя. – Сначала разберусь с убийством. А потом… Потом, глядишь, и личную жизнь налажу.

Однако уже утром вчерашнее ее решение – самостоятельно расследовать убийство – показалось Аю далеко не таким правильным и взвешенным. Начать с того, как и что она будет расследовать? Она понятия не имела, с какой стороны подступиться к этому делу. Ведь ничего подобного в своей жизни она не делала!

И чем дольше размышляла Аю над этим вопросом, тем ясней понимала – она просто не сможет этого сделать! Ведь она даже толком не выяснила, почему расстались ее родители, которые, казалось, души друг в друге не чаяли. Просто приняла на веру слова отца, что матери надоела холодная угрюмая Россия. И она захотела вернуться в родной Вьетнам.

Вообще-то, в глубине души Аю мало верила в нечто подобное. Потому что прекрасно помнила: во Вьетнаме хотя и было тепло и почти не было зимы, но жизнь там тоже была не сахар. Особенно для одинокой женщины с двумя маленькими детьми на руках.

Однако в телефонных разговорах с дочерью ее мать в качестве оправдания своего бегства твердила о своей любви к родине. И о том, что расстаться с родиной не смогла. А вот с обожаемым мужем очень даже смогла. И Аю должна ее понять. Но Аю так ничего и не поняла. Правда, и выяснять ничего не стала.

И вот теперь она думала: если уж она не стала выяснять, что же произошло у ее горячо любимых родителей, какая кошка пробежала между ними, то как она сумеет расследовать убийство собственного давно забытого мужа? Ведь это же надо куда-то ходить, с кем-то разговаривать, что-то спрашивать. А что? С кем? Куда? И у кого?

Мысли Аю все еще беспорядочно метались, когда в ее дверь позвонили. Аю насторожилась. Кто это мог быть? Неужели ОН? Все-таки пришел? Несмотря на строгий запрет, который наложила Аю на его визиты? Господи, хоть бы это в самом деле был ОН!

В том, что звонили именно Аю, сомнений не было. Дверь из общего коридора, которая выходила на лестницу, была снабжена сразу семью звонками. По числу проживающих в квартире семей. И сейчас звонил именно ее звонок, звонили к Аю.

Но если бы звонил ОН, то звонок был бы другим. Сначала три короткие трели, потом одна длинная. И снова три короткие. ОН всегда так звонил. Только так и никак иначе. Значит, не ОН. А кто же? Милиция! Тяжело вздохнув, Аю подавила в себе трусливое желание не подходить к двери. И все-таки подошла.

– Кто там? – спросила она и взглянула в глазок.

Там стоял высокий рыжеволосый мужчина. Чем-то его лицо было Аюше знакомо. К тому же рядом с ним стояла еще какая-то высокая светловолосая женщина тоже со славным и открытым лицом. И директор ресторана, в котором Аю вчера пела. Этот последний и заставил ее открыть дверь.

– Добрый день, – растерянно произнесла она. – То есть доброе утро. Вы ко мне?

Вопрос был явно глупым. К кому же еще могли прийти эти трое? Но вопроса умней она просто не придумала.

– К тебе, – кивнул ей коротконогий и лысый Геннадий Карлович – директор их ресторана.

На самом деле он был одним из директоров. Исполнительным, что ли. Но в отличие от двух других директоров он находился в ресторане почти постоянно. И собственно говоря, он им и управлял. За глаза сотрудники звали его Крокодилом Геной. Во-первых, за подходящее имя. А во-вторых, за явное сходство его фигуры с коротколапым аллигатором.

– Пройти можно?

– Да-да! – заторопилась Аю. – Проходите! Клоун, угомонись! Вот тапочки. А впрочем, можете и так. Я давно не убиралась.

Гости вошли и с интересом огляделись.

– Неплохо ты устроилась, – похвалил Аю ее директор. – Интересное решение планировки квартиры. Сама додумалась или кто подсказал?

– У всех соседей так сделано. Я тут ничего не придумывала. Просто вызвала мастеров, они все и сделали.

– Молодец, молодец! – рассеянно повторил директор.

Но Аю видела, что его мысли далеки от ее квартиры. И хвалит он ее только для того, чтобы хоть что-нибудь сказать.

– Послушай, Аю, – произнес Геннадий Карлович, когда наконец устроился в глубоком гостевом кресле, которое стояла у Аю, опять же, в гостевой зоне. – Ты ведь этого мужика не убивала, верно?

– Конечно!

– Вот и я так думаю. Зачем тебе его убивать?! Даже если он тебе и муж, так что с того?

– Не убивала я его, Геннадий Карлович.

Аю едва не плакала. И за что ей все это? Мало того что у нее такая личная драма, так теперь еще и на репутации вечное пятно. Если настоящий убийца не будет найден, то все в ресторане станут шушукаться за ее спиной. И это еще хорошо, если просто шушукаться! А то ведь могут и просто арестовать и посадить в тюрьму! Без вины виноватую!

– Нет, Аю, – твердо произнес Геннадий Карлович. – Этого я не могу допустить!

Аю изумленно на него уставилась. Она и не подозревала, насколько Геннадий Карлович был заинтересован в ее судьбе. Обычно-то директор свысока кивал певице в ответ на ее приветствие и проходил мимо. Вот и все их общение. С чего бы это ему так перемениться к ней?

– Пойми меня правильно, – поморщился Геннадий Карлович. – Нам эта шумиха вокруг твоего имени нужна еще меньше, чем тебе самой. Репутация нашего заведения и так пострадала. А если станет известно, что моя сотрудница свела счеты с собственным мужем у меня в ресторане, то это же просто скандал! Форменный скандал!

Вот оно что! В голове у Аю прояснилось. Выходит, Геннадий Карлович заботится не о ней, а о репутации своего ресторана. Что же, по крайней мере, это понятно. И все же в душе у Аю промелькнуло нечто похожее на сожаление. На нее лично директору плевать. Его заботит только судьба заведения. И всем прочим на нее тоже плевать. А ей сейчас так нужен близкий человек рядом. Вот если бы рядом с ней в этот тяжелый момент был хотя бы один человек, кто бы искренне ей сочувствовал, насколько было бы легче!

Но, увы, такой роскоши, как поддержка близкого человека, Аю не знала с пятнадцати лет. Именно с тех пор, как умер ее отец. И снова Аю почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Но она опять думала не про убийство и не про своего давно усопшего родителя. За что же ОН был с ней так жесток?

И Аю вспомнила их последний вечер вдвоем. О том, чтобы заговорить с ним по душам, не могло быть и речи. И Аю просто выгнала его. Выгнала, потому что не могла найти предлога, чтобы оставить.

– Аю! – прозвучал у нее над ухом голос директора. – Ты где, девочка?

– Я тут.

– У тебя было такое лицо, словно ты улетела за сотни километров, – недовольно пробурчал директор.

И Аю торопливо, словно ее поймали на чем-то недозволенном, возразила:

– Нет, я тут.

– Надеюсь, ты меня понимаешь?

– Я понимаю. Но Геннадий Карлович… Я не виновата!

– Верю! И мы должны это доказать!

– Мы? – снова изумилась Аю. – Мы? Доказать?

– Да, мы должны доказать, что ты ни в чем не виновата.

– Вообще-то, я тоже думала самой поискать убийцу своего мужа. Но я не представляю, с чего начать.

– А тебе и не нужно! – бодро заверил ее Геннадий Карлович. – Тебе и не надо представлять. Тебе поможет настоящий профессионал!

– Это кто же?

– Моя жена, – пророкотал рыжий бородач, хранивший до сих пор молчание.

При звуке его голоса Клоун испуганно присел на задние лапки. А потом уважительно подкрался поближе к стулу рыжего великана и занял место возле его ноги. Это было самым явным проявлением душевного расположения со стороны Клоуна. Песик безошибочно уяснил для себя, кто является самым сильным самцом – вожаком стаи. И занял место поближе к нему.

Теперь Аю наконец вспомнила, где видела этого рыжего великана. Это именно он вчера появился и сообщил оперативникам, что найден тесак.

– Моей жене частенько приходилось распутывать и куда более запутанные истории, – продолжал рокотать бородач. – Так что она справится. Можешь быть в этом совершенно уверена.

Аюша перевела взгляд на высокую блондинку, которая сидела рядом с рыжим мужчиной. Та ободряюще кивнула ей и широко улыбнулась. Улыбка у блондинки оказалась настолько заразительной и дружелюбной, что Аю невольно улыбнулась ей в ответ.

– Мы были вчера в вашем ресторане, – произнесла блондинка. – И слышали, как ты поешь и танцуешь. Ты просто молодец!

– Спасибо вам.

– Говори мне ты. Кстати, меня зовут Мариша! И обойдемся без отчеств. Не люблю разводить цирлих-манирлих.

– Хорошо, – кивнула Аю. – А как мы будем расследовать?

Мариша тряхнула головой.

– Для начала ты должна рассказать мне все, что ты знаешь о своем муже.

– Но мы с ним не виделись пять лет.

– Неважно. Когда-то вы были супругами. И вряд ли взрослый человек за каких-то пять лет может в корне измениться.

Аю вздохнула и покосилась на мужчин. Разговаривать в их присутствии она, честно говоря, немного стеснялась. Но ни директор, ни рыжий бородач, которого звали смешным английским именем Смайл – маленький, хотя он был огромный, громкий и широкоплечий, словно древний викинг, ее смущения не поняли. Они продолжали сидеть и с явным интересом ожидали рассказа Аю.

– Мой муж сильно пил, – произнесла Аю, как можно более нейтральным тоном. – Бил и дрался. Я вытерпела ровно два месяца. А потом, подсчитав количество синяков, которые появились у меня за это время, и разделив их на количество счастливых или, во всяком случае, спокойных дней, собрала свои вещи и ушла.

– И все?

– Все.

– А как же любовь?

Как ни странно, этот вопрос задала Аю не Мариша, а сам Геннадий Карлович. Аю даже смешно стало. Любовь ему подавай! Романтик кривоногий!

Однако она смеяться не стала, а наоборот, очень вежливо сказала:

– После того как муж поколотил меня ни за что в первый раз, любовь куда-то испарилась. Я сначала и сама не поняла, как это произошло. И еще целый месяц жила с ним как бы по инерции. А потом меня внезапно осенило, что без этого человека я буду чувствовать себя куда счастливей, чем рядом с ним. И… И ушла.

– Ясно, – кивнула головой Мариша. – Насчет причин, по каким вы расстались с мужем, мне все ясно. А что ты можешь сказать о своем муже как о человеке вообще? Он ведь не все время пил?

– Нет, конечно.

– И где-то работал, да?

– Да.

– И где?

– Вообще-то, мы с ним познакомились во время учебы. Он тоже музыкант.

– Коллеги, значит.

– Да, коллеги. Но только я активно тружусь, а он из тех творческих людей, у которых всегда простой. Одна работа им не нравится, для другой не подходят уже они сами. И в результате просто валяются на диване, перебиваясь редкой халтурой.

– И чем все-таки зарабатывал себе на жизнь твой муж?

– Ну, он вел праздники.

– Праздники?

– Свадьбы, банкеты. Он ведь клавишник. Вот и сидел за своими клавишами, пел песенки и получал за такое музыкальное сопровождение свадьбы или другого банкета неплохие деньги.

– Понятно. А после?

– После работы?

– Да. Что он делал?

– А заработав какие-то деньги, он покупал себе спиртное, закуску. Пил и колотил меня, пока деньги не кончались. Тогда он трезвел, извинялся за свое поведение, снова зарабатывал деньги на очередной свадьбе, и все шло по тому же кругу.

– Да уж. Твоей супружеской жизни не позавидуешь.

– О чем и речь, – вздохнула Аю. – Никакой радости я в этом замужестве не увидела. А теперь еще и в тюрьму могу сесть. А ведь я этого недотепу не убивала. За что же меня в тюрьму сажать?

– Не сядешь ты ни в какую тюрьму. Если ни в чем не виновата, то не сядешь. Родители у твоего мужа есть?

– Наверное.

– Наверное? Ты не знаешь точно?

– На нашей свадьбе их точно не было. Но у нас вообще была такая студенческая вечеринка вместо свадьбы. Родителям там было совсем не место.

– А после свадьбы? Муж тебя с ними не знакомил?

– Нет.

– А другие родственники?

– Помню, муж рассказывал, что у него есть старшая сестра. Что она его образ жизни не одобряет, а потому они почти не общаются.

– Что именно она не одобряла? Что ее брат музыкант?

– И это тоже. Его сестра была замужем за прапорщиком и считала, что все люди искусства – сплошь бездельники и пьяницы. И учитывая, что единственным представителем мира искусства в ее окружении был родной брат, я ее осуждать не могу.

– Так, – задумалась Мариша. – Ситуация довольно сложная. Родителей нет. Сестра тоже вряд ли что-нибудь нам скажет. А где жил твой муж? Адрес помнишь?

– Да, конечно.

– Тогда собирайся и поедем.

– Куда?

– По месту жительства твоего покойного супруга.

Аю недоумевающе вытаращилась на свою новую знакомую. Она как-то не предполагала, что их расследование начнется вот так сразу, с места в карьер.

– Вы что, всерьез беретесь за это дело?

– Во-первых, мы договорились, что будем на «ты». А во-вторых, я что, похожа на обманщицу?

– Нет. Но…

– Тогда собирайся побыстрее. Время сейчас дорого. И в первую очередь для тебя. Ведь Геннадий Карлович рискует только репутацией, да и то не своей, а своего ресторана. А ты… ты верно заметила, ты рискуешь очень многим.

Аю прикинула, как много она может потерять, если угодит за решетку. Выходило, что очень много. То, что еще недавно представлялось ей пустяком, о котором даже упоминать стыдно, теперь приобретало черты грандиозного успеха в жизни.

В самом деле, рано оставшись практически сиротой, она не только преуспела в этой жизни, превратив десятиметровую комнатку в коммуналке в отдельную двухкомнатную и двухэтажную квартирку, но еще и помогала все эти годы своей матери и двум братишкам. И как подозревала Аю, она помогала еще и остальной весьма многочисленной вьетнамской родне, с которой ее мать делилась теми крохами, что ей присылала старшая дочь – певица и артистка. И как будут жить все эти люди, если Аю посадят в тюрьму и она больше не сможет помогать им? Ее старенькая бабушка не купит себе те лекарства, которые ей так нужны. Братишки не окончат школу, потому что им придется идти работать, может быть, разгружать вагоны с рисом или таскать мешки с овощами на городском рынке. Мама, конечно, как-то протянет на те деньги, которые зарабатывает сама своим шитьем. Но этих крох ей едва ли хватит самой. Прокормить на них еще три рта она просто физически не сможет.

Аю знала, что ее родственники отнюдь не шикуют. Но все же благодаря ее деньгам, которые она им регулярно посылала, они все могли жить куда лучше, чем многие окружающие их друзья и соседи. А что будет с Клоуном? Кто его возьмет к себе, если Аю исчезнет? Песик просто погибнет. Нет, нельзя допустить, чтобы вся ее налаженная жизнь вдруг в один момент разрушилась.

– Ладно, – заторопилась она. – Я сейчас! Мигом!

Оделась Аю с рекордной скоростью. Нацепила джинсы, теплую уютную водолазку, сверху шерстяную грубой вязки, но очень теплую жилетку и шарф на шею. Когда на улице холодно, мокро и сыро, уже не до красоты. Аю была девушкой крепкой. Но промозглая питерская сырость была способна свалить с ног кого угодно. И зимой теплолюбивая Аюша всегда страшно мерзла. Так что поверх трех слоев одежды она надела еще и кожаную куртку, в которой было очень удобно ходить под капающей с неба мерзостью.

– Я готова!

– Тогда поехали.

Мариша поднялась с места и двинулась к дверям.

– Нет, вы с нами не ездите, – остановила она мужчин, когда они все вышли из квартиры Аю и оказались на улице. – Мы поедем только с ней вдвоем. Так будет лучше.

– Кому это лучше? – возмутился Смайл.

– Совсем не нужно приезжать туда большой компанией. Возможно, соседи еще ничего не знают о том, что произошло с мужем Аюши.

– Как же! Менты небось уже побывали там раз десять!

– У тебя слишком хорошее представление о наших работниках правопорядка. А я вот, напротив, почти уверена, что ни один из них еще туда недобрался.

В итоге Марише удалось убедить мужчин ехать по своим делам, а расследование пока что предоставить им с Аю.

– Когда понадобится ваша помощь, мы обязательно обратимся к вам, – клятвенно заверила она мужа и Геннадия Карловича.

– Только обязательно! – воскликнул Смайл. – Слышишь меня?

– Да.

– Не так, как ты поступаешь обычно! Все проворачиваешь сама, а я узнаю обо всем уже либо когда все кончается, либо когда мне приходится вытаскивать тебя из лап преступников.

– Мы будем очень осторожны.

– Надеюсь!

На этом и расстались. Девушки сели в ярко-красный «Форд» Мариши и поехали к дому, где жил муж Аю. Как успела рассказать Аю по дороге, звали его Петей, Петрушей. Был он тогда анемичного вида худеньким и высоким блондином. И в свои двадцать пять лет выглядел от силы на восемнадцать.

– Вот я сейчас думаю и никак не могу понять, зачем мне тогда вообще понадобилось выходить за него замуж.

– Наверное, ты его полюбила? – предположила Мариша.

– Ну, определенные чувства у меня к нему были. Понимаешь, он был очень верным. Таскался за мной, словно собачка, целых три года. Куда я, туда и он. Меня он не раздражал. Я воспринимала эту его привязчивость за любовь. Хотя на самом деле, подозреваю, он был просто слегка не в себе.

– Что ты имеешь в виду?

– Хотя бы нашу сексуальную жизнь.

– А что с ней было не так?

– Хотя бы то, что ее вовсе не было!

– То есть как?! – изумилась Мариша. – Вы с мужем не занимались сексом?

– Нет.

– Вообще никаким?

– Совершенно.

– Шутишь! – не поверила ей Мариша.

– И не думала даже.

– А зачем же ты вышла замуж за такого недотепу?

– Понимаешь, до свадьбы я воспринимала отсутствие у нас секса как естественное проявление его светлых чувств ко мне. Ну, всякая там невинность невесты, святость брачного ложа и все такое. Хотя невинной меня трудно было назвать. Не знаю, стоит ли тебе говорить, но когда мы познакомились, я одно время подрабатывала в пип-шоу. Слышала о таком?

– Это когда девушка делает вид, что не знает, что за ней наблюдают, и медленно под музыку раздевается? Разновидность стриптиза? Только клиент ее видит, а она его нет?

– Да.

– И Петя, то есть твой муж, знал, чем ты занималась?

– Конечно. Я ему сказала. Но Петя все равно так ко мне относился… Уважительно, трепетно, нежно! Говорил, что я его крошечка. Дюймовочкой называл. Пальчики целовал. В общем, я решила, что он все серьезные интимные радости откладывает на после свадьбы.

– Но после свадьбы ничего не изменилось?

– Нет.

– И вы даже не спали вместе?

– Спать-то мы спали, – вздохнула Аю. – Если честно, то мы с Петей спали на одном диване. Но только просто потому, что второго спального места в его квартире не было. Но при этом мы друг до друга не дотрагивались.

– Никак?

– Угу.

– И тебя это устраивало?

– Конечно, нет! Вначале я даже пыталась как-то расшевелить муженька.

– И что?

– Ты бы видела, как он взвился от одного моего прикосновения! Вылетел из постели, словно его оттуда стальной пружиной выбросило. И еще устроил мне дикую истерику, что я испорченная похотливая дрянь. Что мне, как и всем женщинам, нужно от мужчины только одно. Честное слово, в тот момент у меня и закралось подозрение, что в голове у моего Петеньки полный кавардак.

– А дальше? Неужели ему тебя в один прекрасный момент не захотелось? Ведь ты красивая девушка.

– Может быть, когда-нибудь ему бы и захотелось, но только я так долго ждать не стала, – мрачно произнесла Аю. – Ушла и постаралась выбросить мужа и все его странности из головы.

Пораженная поведением молодого мужчины, Мариша не обратила внимания на эту фразу. А зря! Стоило бы узнать, что подразумевает Аю под словами «все его странности».

Дом, в котором жил убитый Петенька, оказался еще хуже, чем его описывала Аю.

– Ну и трущоба!

– Сама поражена, – призналась Аю. – Видимо, за прошедшие пять лет тут ни разу не делали не только ремонта, но даже и намека на него не было.

Дом врос в землю по самые окна первого этажа. Так что в квартиры можно было свободно заходить как через дверь, так и через окна. Но самих хозяев это обстоятельство, кажется, не слишком заботило. Ни в одних окнах тут не было решеток. А из этого следовал только один вывод – красть у обитателей этого дома нечего. Ни один уважающий себя домушник просто не сунулся бы сюда. Потому что все, что стояло в квартирах жильцов или было надето на них самих, легко можно было подобрать на окрестных помойках.

– Жуть какая-то! – пробормотала Мариша, заглянув внутрь подъезда. – И тут живут люди?

– Еще как! В каждой квартире!

– И дом не предназначен под снос?

– Может быть, и предназначен. Но никто на него не зарится. Местечко, сама видишь, не ахти.

Действительно, место было под стать самому дому. Неподалеку начиналось старое кладбище, а вокруг дома простирался пустырь, захламленный до такой степени, что из-за груд мусора было трудно различить кладбищенские кресты. Хорошо это или плохо, Мариша определить затруднялась. Место ей активно не понравилось. И лично она дорого бы дала, чтобы отсюда выбраться.

– И менты подозревают тебя в том, что ты убила мужа из-за его жилплощади?

– Да.

– Ну и дураки! Ничего, небось приедут, взглянут разок на такую недвижимость, мигом про свои подозрения забудут.

Но в душе Мариша понимала, что не права. Как ни был плох домик, даже в нем квартиры чего-нибудь да и стоили. Так что надо искать убийцу, а не уповать на здравомыслие ментов.

Аю же, которая в это время разглядывала дом, словно видела его впервые, внезапно задумчиво произнесла:

– Наверное, я в самом деле любила Петьку. Раз уж согласилась переехать к нему в это жуткое место.

– Ты тут прожила недолго, я это понимаю. Но с кем-нибудь из соседей ты подружилась?

– Только с бабой Маней.

– Соседка твоего мужа?

– Да. За стеной жила. Сначала приходила к нам скандалить, что мы ей ночами спать не даем, но потом…

– Постой, постой! Ты же говорила, что вы с мужем вели совершенно безгрешную жизнь! Никакого секса.

– Так и было.

– А почему же тогда соседка жаловалась? Если секса не было.

– Так мы спать своим пением не давали.

– Ах, вот оно что! Значит, по ночам вы пели?

– Репетировали. У нас в тот момент был план – мы задумали поехать вместе с Петей на один молодежный музыкальный конкурс. И мы готовили номер.

– Чудно! Чудно! – проворчала Мариша, хотя ровно ничего чудесного не видела. – Значит, вместо бурного молодежного секса вы с ним репетировали?

– Ну да.

Мариша все больше и больше убеждалась, что с головой у Петеньки в самом деле было плохо. Ну какой нормальный здоровый мужик станет сидеть ночью с молодой женой и распевать песни? Только полный кретин или больной!

– И что эта баба Маня?

– Ну, она сначала думала, что мы музыку включаем, чтобы не было слышно, как мы в постели кувыркаемся. Но когда я ей объяснила, что мы с Петей действительно к конкурсу готовимся, она ко мне удивительно прониклась. И даже стала меня своими пирогами подкармливать. Она любит пироги печь. И почти каждый день мне на пробу приносила. То с картошкой, то с грибами, а то с малиной или яблоками.

«Еще бы не проникнуться, – подумала про себя Мариша. – Пожалела небось бедную девчонку, которой в мужья достался такой кретин».

– Так что вы с этой бабой Маней подружились?

– Можно сказать и так. Между прочим, это она мне сказала, чтобы я не тянула, а бежала от алкоголика. А то, сказала, так и проходишь всю жизнь битой.

– Что же, пошли к этой бабе Мане.

Как ни странно, за прошедшие пять лет баба Маня никуда не делась. И Аюшу узнала с первого взгляда.

– А-а-а… – протянула она. – Снова ты! Ну, заходи, заходи.

– Баба Маня, я не одна. Я с подругой.

– Вместе и заходите! Нечего на пороге церемонии разводить.

Сама баба Маня выглядела как обычная замордованная тяжелой полунищей жизнью старуха. Одета она была в потертый от времени домашний халат, когда-то бывший пестрым, а ныне ставший почти бесцветным. Волосы она стягивала в тугой пучок на затылке обычной аптечной резинкой. Ноги обувала в удобные разношенные войлочные тапки. И вообще, за красотой не гналась.

– Пироги будете? – деловито осведомилась она у девушек. – Вчера напекла с капустой. Крестник в гости обещал явиться, да недобрался. Часть я сама съела, а часть осталась. Ну, будете, пока не зачерствели?

Девушки от пирогов не отказались. Пироги тоже у бабы Мани были похожи на нее саму. Такие же основательные, серьезные и без всяких фокусов. Обычные пироги с капустой. Серое тесто, ничем не замаскированный запах жареной на постном масле капусты, толстая корка. Но подогретые на сковородке, они оказались вполне съедобными.

Пока девушки лакомились угощением, баба Маня устроилась на расшатанном стуле и пила чай из огромной чашки с красными петухами.

– А твоего дома нету, – неожиданно заявила она, обращаясь к Аю.

Та поперхнулась куском пирога.

– Я знаю.

– А чего пришла тогда? – удивилась баба Маня. – Или с полюбовницей Петькиной отношения задумала выяснять? Так это зря! Тебе такой мужик все равно сто лет в обед не нужен.

– Почему?

– А потому! Ты вон какая красавица. Расцвела, похорошела. Говорят, что и карьера у тебя успешно складывается.

– Кто говорит?

– Петька и говорит. Сам-то он не больно в жизни преуспел. Все по свадьбам да по праздникам разным людей увеселяет. Паяц!

– Но я тоже всего лишь в ресторане пою.

– Надо же! – удивилась баба Маня. – А Петька мне заливал, что ты известной личностью стала. На больших сценах выступаешь!

– Ничего подобного! Врал, должно быть, с пьяных глаз! Он ведь все еще пьет?

– Пьет, – согласилась баба Маня. – Как не пить, конечно, пьет. Да и когда вы с ним жили, он за воротник любил залить. Разве не помнишь, как у меня отсиживалась, когда он на тебя с кулаками пер?

Аю только вздохнула. Она это помнила прекрасно. Вот ведь странное дело: трезвым Петя бывал скорее робок, словно серый лесной зайчик. Но стоило спиртному попасть к нему в глотку, как серый зайчик мигом отращивал острые волчьи зубы и был готов к битве не на жизнь, а на смерть.

На старом месте воспоминания нахлынули на нее с новой силой. Как давно это было! И как скверно тогда ей жилось! Сейчас все куда лучше. Вот только бы отвязаться от обвинения в убийстве, и тогда вообще все будет просто прекрасно. И снова помимо воли в голову Аю полезли мысли о НЕМ. И Аю тяжело вздохнула.

– Баба Маня, а что за девушка живет теперь с Петей?

– Девушка! – хмыкнула баба Маня. – Тетушка, а не девушка! Старше его самого лет на двадцать. Огромная, жирная. Когда они рядом идут, то просто мать и сын. Честное слово! Где уж он ее откопал, понятия не имею! А только по всему видать, чувства у них друг к другу имеются.

– А можно с ней поговорить?

– Поговори, – неодобрительно поджала губы баба Маня. – Дома она. Только я тебе свое мнение сказала. Ты – девушка молодая, красивая и успешная. А Петька твой бывший – он пустышка. И он тебе не пара. С ним только такая квашня и станет возиться, как его Ленка. Поняла?

– Поняла. Но можно я с ней поговорю?

– Иди, кто же тебя держит!

Но когда девушки вышли, Мариша заметила, что баба Маня осталась у двери. Любопытная соседка занялась своим любимым делом – подслушиванием.

Звонить в дверь Петиной квартиры пришлось долго. Упомянутая Ленка не торопилась открывать дверь. Затем раздался топот ног, и дверь распахнулась.

– Петя! Петя – это ты?! Вернулся? Родной мой!

Распахнув дверь, женщина в изумлении замерла на пороге.

– Кто вы такие? – вырвалось у нее. – Что вам нужно? А где Петя?

М-да, менты сюда явно не заглядывали. Эта женщина прождала своего Петю всю ночь. И понятия не имеет о случившемся.

– Вы ведь Лена? – спросила у нее Аю.

– Да. А вы… Ой, вы же его жена!

В голосе Лены слышалась целая гамма чувств – и тревога, и ревность, и зависть к более молодой и красивой сопернице. Сама-то Лена красотой не отличалась. Соседская баба Маня охарактеризовала ее совершенно метко. Квашня, она и есть квашня. Лена была женщиной лет около сорока. Ее белое толстое тело вылезало из всех отверстий на одежде, словно перебродившее тесто.

– И что тебе нужно? – опознав Аю, мигом перешла с ней на короткую ногу Лена. – Сразу тебе говорю, Петя не шутил! Он от тебя хочет только одного – развода!

– Что?

– Чего гляделки свои узкие на меня вытаращила? – обозлилась Лена. – Развода, говорю, от тебя Петя хочет! Да и то сказать, сколько можно! Уже пять лет ты его законной женой считаешься! А кто ты ему есть? Жить с ним – не живешь. Заботиться о нем – не заботишься. Обед ему не варишь, носки не стираешь! Гнать тебя в шею надо, вот и все! И правильно, что Петя тебя тогда выгнал. Только я бы на его месте еще и развелась бы с тобой. А он, добрый очень, травмировать тебя все эти годы не хотел. Ну ничего! Уж я сумела ему объяснить что к чему!

Аю пораженно молчала. Но поразила ее весть не о том, что это, оказывается, Петя ее выгнал, а не она сама от него ушла. Поразило другое. Вот оно что! Муж в самом деле приходил в ресторан к ней. Хотел поговорить с ней насчет развода. Видимо, эта баба допекла Петеньку. Вот он и пошел к бывшей жене просить развод. Пошел, да недошел. Какой ужас! И теперь все станут говорить, что Аю это было только на руку. Обрести статус разведенки – это же позор! Куда лучше остаться мужней женой, пусть и такого хмыря, каким был Петя.

– И давно он это надумал? – только и сумела Аю спросить у своей соперницы.

– Да уж не первый месяц у нас с ним спор идет!

– Что же он мне не позвонил? Не предупредил?

– А потому что надо знать Петю! Такой уж он человек! Или ты не поняла, какой душевно тонкий и ранимый человек тебе в мужья достался?

– Нет. Не поняла.

– И не хотел он по телефону с тобой такую серьезную вещь обсуждать! Лично к тебе поехал! Ясно.

Аю молча кивнула.

– И где он? – снова набросилась на нее Лена. – Ты его видела? Разговаривала с ним?

– Видела. Но не говорила.

– Почему? Почему? Отвечай! Не захотела?

– Потому что мы не смогли с ним поговорить. Петя… Петя был не в состоянии.

– Выпил, что ли? – насторожилась Ленка. – Так не может этого быть. Подшитый он! Я же сама его к врачу и возила. И денег заплатила, чтобы не пил мой Петенька. Чтобы ласковым котеночком был, а не лютым зверем. Отвечай, что же с ним случилось? Говори!

Аю молчала. У нее язык просто не поворачивался сказать этой громогласной особе, что же на самом деле случилось с Петей. Если она сейчас так вопит, то что будет, если она узнает правду?

– Говори! – наступала на нее Ленка. – Говори, дрянь косоглазая, куда Петеньку моего дела?

Это могло плохо кончиться. И Мариша, задвинув щуплую Аю в сторону, выдвинулась на первый план.

– С вашим Петей все очень плохо! – решительно произнесла она.

– Чего это? – осела назад Ленка. – Чего это плохо-то?

– А то! Он убит! Какой-то неизвестный, подкараулив вашего мужа у ресторана, где работает Аю, снес ему полголовы. Ясно вам?

Может быть, кто-то скажет, что Мариша действовала чересчур грубо и напрямик. Что надо было бы подготовить любовницу к страшному известию. Но Мариша считала, что как ни готовь, а ужасная новость все равно будет ужасной. И тянуть долго – это просто жестоко. Как в истории про человека, который очень жалел свою старую домашнюю кошку. Поэтому, когда пришло время ее усыпить, он решил все сделать сам. И убивал ее не сразу, а постепенно. Сегодня отрезал ей хвост, завтра лапу, послезавтра вторую лапу. И так далее. Жалел потому что очень.

Услышав о том, что ее любовник мертв, Лена позеленела всем своим толстым телом.

– Петя? – выдавила она из себя, жалобно уставившись на Маришу. – Убит?

– Угу.

– Голову ему снесли?

– Только половину, – уточнила Мариша, которая любила во всем точность. – Лицо очень даже неплохо сохранилось. Поэтому его сразу же опознали. И я не понимаю, почему милиция сразу же не сообщила вам о случившемся.

– У меня телефон был все время включен, – прошептала Лена. – Только Петенька свой дома забыл. И паспорт забыл. И другие документы. Он вообще у меня такой рассеянный. Был.

И внезапно закатив глаза, женщина начала сползать по стене всей своей тушей. Мариша и Аю кинулись к ней, чтобы поддержать. Куда там! Даже если бы вместо Аю тут оказался сильный мужчина, ему и тогда пришлось бы попотеть. В Лене было никак не меньше ста килограммов живой плоти. И сейчас эта плоть активно скользила из рук двух девушек.

– Она падает! – воскликнула Аю. – Мариша, она падает!

– Вижу!

Лену им удержать не удалось. Она разлеглась на каменном полу. И короткий халатик некрасиво задрался, обнажая огромные жирные ноги с причудливым родимым пятном в виде кошечки.

– Чего это с ней?

Девушки оглянулись и увидели бабу Маню, выглядывающую из своей квартиры

– Чего это с ней? – повторила соседка, с явным интересом разглядывая голые ноги Ленки. – Сомлела чего?

– Мы ей сказали, что ее Петя умер.

– А зачем?

– Потому что это правда. Вчера вечером его убили.

Баба Маня оказалась покрепче Ленки. То ли потому, что больше повидала в своей жизни. То ли потому, что Петя ей был глубоко безразличен. Только она на ногах устояла. И даже не побледнела. А наоборот, сразу же принялась распоряжаться.

– Ну, убит он там или чего другое, а Ленке тут нечего валяться, – заявила она. – Грязь в подъезде, да и холод. Затащим ее в квартиру. А там уж и разберемся, кого убили, чего убили, зачем убили.

Под руководством бабы Мани девушки волоком перетащили, а местами и перекатили толстую Ленку в квартиру ее любовника. Устроили на протертом ковре в прихожей. И на этом сочли свою миссию милосердия выполненной. Они обе едва дышали. И пот, невзирая на холодную погоду, лил с них в три ручья.