Онлайн чтение книги Влюбленные Deadline
Глава 5

Доусон поднял руки, показывая пустые ладони.

– Вам не нужно меня бояться, клянусь!

– Так я и поверила. – Свободной рукой Амелия показала на стол, где на самом виду были разбросаны улики.

Черт!..

Он не успел их убрать – несколько десятков фотографий Амелии и ее детей, играющих на берегу. Точнее, он не предполагал, что их нужно прятать. Доусон сделал эти снимки с помощью своего мобильного телефона, увеличил на ноутбуке и распечатал. Кроме того, на подоконнике все еще лежал бинокль, через который он наблюдал за соседкой.

Больше всего Доусону было неловко за снимки, на которых Амелия была одна. На некоторых она выглядела задумчивой, почти печальной. На других, напротив, смеялась над проделками сыновей, и ее волосы разлетались по ветру, сверкая в солнечном свете словно нимб. А один снимок, на котором Амелия стояла у воды в купальнике, придерживая руками свою соломенную панамку, и вовсе выглядел почти интимным. Низкое солнце светило ей в спину, и купальник почти сливался с кожей, тогда как вся фигура, напротив, была четко высвечена по контуру лучами света.

Сейчас Амелия была одета более скромно – в уже знакомый ему пляжный халат и купальный костюм, состоящий из бюстгальтера и трусиков. К босым ногам прилип песок, и Доусон догадался, что сюда она пришла прямо с пляжа. Широкополая панама, по-видимому, осталась под пляжным зонтиком – скорее всего, Амелия решила, что столь заметный головной убор будет слишком бросаться в глаза и может помешать ей незаметно приблизиться к коттеджу, который она вознамерилась взять штурмом.

Интересно, как она догадалась?.. Доусон снял этот коттедж всего два дня назад и принял все меры предосторожности, чтобы Амелия Нулан раньше времени не обнаружила, что у нее появился сосед. Но она его засекла и, несомненно, приняла за извращенца-вуайериста, так что теперь у нее были все основания для гнева.

Впрочем, помимо гнева она, похоже, испытывала и страх. Во всяком случае, рука, в которой она сжимала свое незатейливое «оружие», заметно дрожала. Зато в голосе звенели стльные нотки, и Доусон невольно подумал, что перед ним стоит человек решительный и мужественный, способный в нужный момент перебороть свой страх и неуверенность.

– Кто вы такой? – холодно повторила Амелия Нулан, угрожающе взмахнув баллончиком.

– Мое имя – Доусон Скотт. Доусон имя, Скотт – фамилия. Второе имя – Эндрю. Можете убедиться сами – вон мой бумажник… – Он кивком указала на стол.

Не отрывая от него настороженного взгляда, Амелия попятилась и, взяв со стола бумажник, открыла. Внутри, в кармашке из прозрачной пленки, хранились выданные в Виргинии водительские права на его имя – и журналистское удостоверение. Доусон о нем совершенно забыл, а теперь было уже поздно: в руках Амелии оказалась еще одна улика.

Она с таким отвращением отшвырнула бумажник, словно у нее в руках вдруг оказалась гремучая змея.

– Так вот вы кто!.. Жалкий репортеришка!.. – прошипела она.

Доусону ничего не оставалось, кроме как попытаться изобразить улыбку.

– Вообще-то не жалкий. Говорят, я очень неплохой журналист, – сказал он, но его слова не произвели желаемого эффекта. Амелия машинально вытерла руку о халат как человек, случайно прикоснувшийся к чему-то нечистому. Второй рукой она продолжала целиться ему в лицо своим баллончиком.

– Вы действительно намерены окатить меня перцовой вытяжкой? – спросил Доусон, кивнув в направлении ее импровизированного оружия.

– Там видно будет, – последовал ответ.

* * *

После таких слов он мог решить, что она немного смягчилась, но это было не так. То, что этот Доусон оказался журналистом, а не извращенцем, тайком фотографирующим своих потенциальных жертв, мало что меняло. Кроме того, одно не исключало другого, не так ли?..

– На кого вы работаете? – продолжила допрос Амелия. – Или вы фрилансер, который продает материалы тому, кто больше заплатит?

– С вашего позволения, я, пожалуй, опущу руки, – сказал он и действительно опустил. – Как видите, я не вооружен, – добавил Доусон на всякий случай. Хотя она и так видела, что при нем нет оружия. Из одежды на нем были лишь шорты, ширинка которых все еще была частично расстегнута, да и сами они сползли довольно низко. Что и говорить, Амелия Нулан действительно застала его врасплох… Тогда почему же именно она чувствует себя не слишком уверенно?

– Отвечайте на вопрос, – отчеканила она, крепче сжав в руке баллончик с перцем.

– Извините, я забыл, о чем вы спрашивали…

– На кого вы работаете?

– Я – штатный репортер журнала «Лицом к новостям».

В глазах Амелии отразились и удивление, и невольное уважение. «Лицом к новостям» было известным и влиятельным изданием. Она-то наверняка решила, что он работает на какой-нибудь падкий до сенсаций гаденький желтый листок, а не на серьезный аналитический журнал.

Окинув еще одним внимательным взглядом его растрепанные длинные волосы, щетину и босые ноги, Амелия вынесла окончательный вердикт:

– Выглядите вы, во всяком случае, не слишком респектабельно.

– Вы тоже не особенно похожи на хранителя музея. – Доусон ухмыльнулся. – Впрочем, я нисколько не против. Так мне даже больше нравится.

«Не смейте со мной заигрывать!» – едва не рявкнула Амелия, но сдержалась. Ей не хотелось, чтобы он подумал, будто она все-таки отвечает на его флирт, который к тому же вполне мог быть профессиональным журналистским приемом. Незваная гостья все еще была зла как черт! Страх, который охватил ее, когда она нашла свои часы и поняла, что за ней кто-то следит, еще не отпустил ее до конца.

Обнаружив часы, Амелия пошла на пляж запускать змея вместе с Берни и детьми. В конце концов старик запросил пощады и ушел к себе, чтобы «немного перевести дух», как он выразился. Он, впрочем, обещал, что обязательно заглянет к ним вечером, чтобы перед отъездом попрощаться со всеми как следует. Стеф все это время занималась делами в доме, а Амелия осталась с детьми на берегу. Ближе к полудню няня принесла им корзинку для пикника, и они неплохо перекусили, устроившись под пляжным зонтиком. После обеда все трое растянулись на циновке, чтобы немного вздремнуть. Именно тогда Амелию вновь посетило отчетливое чувство, что за ней наблюдают.

Прикрыв глаза рукой, она как можно незаметнее огляделась по сторонам, справедливо полагая, что неизвестный наблюдатель вполне может воспользоваться оптикой. В море по-прежнему покачивалась на якоре все та же неизвестная лодка, которую Амелия заметила накануне вечером. Но судно слишком далеко от берега, чтобы представлять реальную опасность. Она посмотрела на свой дом, на дом Берни и на коттеджи, которые стояли вдоль побережья по направлению к поселку. Ничего странного или необычного. Тогда Амелия стала разглядывать дома, стоявшие по другую сторону от ее коттеджа. Тут ее глаз сразу зацепился за ближайший из них. Амелия знала семью, которая регулярно снимала его на время летних отпусков. Ей было хорошо известно, что не далее как в прошлое воскресенье эти люди вернулись на континент. Следовательно, сейчас дом был пуст. Должен был быть пуст, но…

Стараясь ничем не выдать волнения, Амелия сказала Стеф, что должна ненадолго вернуться в коттедж. Оставив няню и мальчиков под зонтиком, она действительно пошла в дом и, отыскав в ящике ночного столика перцовый баллончик, осторожно выскользнула через кухонную дверь на улицу. Скрываясь за кустами, она прошла к вызвавшему ее подозрение дому и без труда проникла внутрь через незапертую стеклянную дверь в расчете застать «соглядатая» (а это было еще очень мягкое слово для таких, как он) с поличным. Так бы наверняка и получилось, если бы Доусону не приспичило в туалет.

Когда он неожиданно вышел из ванной комнаты, Амелия с трудом удержалась, чтобы не ахнуть. Она не знала, чего именно ожидала, но определенно не этого. Не такого ! С первого взгляда ей стало ясно – этот человек мало похож на извращенца, подглядывающего ради удовлетворения своих сексуальных желаний. Не вписывался он и в сложившиеся у нее представления о пишущих журналистах. Те должны выглядеть изнеженными, слегка рассеянными, бледными от постоянного сидения за компьютером в насквозь прокуренном помещении. Нет, этот парень был совсем не хиляк. Далеко не хиляк…

– Журналистское удостоверение легко подделать, – заметила она.

– Оно настоящее, – возразил он. – И права тоже.

– Если ты журналист, – незаметно для себя Амелия перешла на «ты», – твоя фамилия всплывет в Гугле. Я проверю…

– Пожалуйста. – Доусон слегка пожал плечами. – Вон мой ноутбук. – «На «ты» так на «ты», – подумал он про себя.

Амелия увидела на столе ноутбук и портативный принтер (несомненно – орудия его ремесла), однако она не собиралась воспользоваться его предложением, чтобы не поставить себя в уязвимое положение на случай, если он все-таки не Доусон Скотт. Вместо этого она спросила:

– Как ты меня выследил?

– Я никогда не раскрываю: А – свои источники информации, если они хотят сохранить анонимность, и Б – методы, с помощью которых… о’кей, о’кей, – быстро сказал он, когда Амелия с угрозой ткнула в его сторону перечным баллончиком. – У нас в журнале работает женщина-консультант по имени Гленда. Каждое Рождество я дарю ей конфеты и вино, а она за это разыскивает в Интернете необходимые мне сведения… И должен сказать – у нее это отлично получается.

– Но я купила этот коттедж почти двадцать лет назад.

– В июне восемьдесят пятого, если точнее.

– …И не на свое имя, а на…

– Коттедж приобрела компания с ограниченной ответственностью «Вэр хаус». Хочешь знать, во сколько обошлась покупка?.. – Заметив промелькнувшее в ее взгляде смятение, Доусон кивнул. – Гленда способна найти блоху на шкуре мамонта во время пыльной бури. Она настоящий мастер, от нее ничто не укроется.

Он сопроводил свои слова кривоватой самодовольной улыбкой, которая, впрочем, только еще больше разозлила Амелию.

– А ты? Ты снял этот дом или…

– Разумеется. Или ты считаешь, что, будучи журналистом, я способен самовольно поселиться в чужом доме, предварительно взломав замок?

– Меня бы это не удивило!

– Увы, в данном случае все совершенно законно. Я обратился в риелторскую контору «Сент-Нельда ренталз», и там мне сказали, что дом свободен. А поскольку у меня с собой была кредитная карточка, договор мы оформили в тот же день.

– И сколько времени ты уже следишь за мной?

– С того дня, когда судья отложила заседание до конца праздничного уик-энда.

– То есть со среды?

– С вечера среды. Я перебрался сюда уже после наступления темноты.

– Гм-м…

– Что-нибудь не так?

– Ничего, просто… Просто я думала, ты здесь дольше.

– Интересно, почему?

– Так… не важно. – Амелия сделала неопределенный жест. – В любом случае ты зря потратил свое время и деньги – я не даю интервью. Никогда и никому.

– Вовсе не зря. – Доусон показал на ее запястье. – Ты получила обратно свои часы.

Амелия машинально посмотрела на свою руку.

– По-твоему, теперь я должна тебя за это благодарить?

Доусон пожал плечами:

– Вчера, когда ты с детьми строила замок из песка, я наблюдал за вами в бинокль. Потом вы ушли, а я разглядел, как в песке что-то сверкнуло. Я немного выждал и отправился посмотреть, в чем дело… и нашел твои часы.

– Почему же ты не постучался в мою дверь и просто не вернул их мне, как поступил бы на твоем месте любой нормальный человек? Зачем тебе понадобилось их подбрасывать? Или ты, как знаменитый журналист, хотел сперва посмотреть на мою реакцию?

– На тот момент мне не хотелось, чтобы ты узнала о моем существовании.

– И когда же ты собирался выйти из подполья?

– Честно говоря – не знаю, не могу сказать. – Прищурившись, он посмотрел на нее. – Но я рад, что ты обо мне узнала.

– Еще бы ты не был рад! По крайней мере, теперь ты можешь включать свет, а не шарахаться по дому в темноте, сшибая углы.

Это было сказано довольно едким тоном, но Доусон и ухом не повел. Во всяком случае, он ничего не возразил.

– Значит, – сказала Амелия, – ты видел, как я вчера вечером бродила по пляжу, разыскивая часы? Ну конечно видел!.. – воскликнула она, прежде чем Доусон успел что-то ответить. Потом ей в голову пришла еще одна мысль.

– А перегоревшая лампочка на заднем крыльце? Это ты ее заменил?

– Да, я заметил, что заднее крыльцо не освещено, и подумал…

– Ну да, ты ввинтил новую лампочку, чтобы тебе было удобнее за мной наблюдать. Спасибо вам за заботу, дорогой мистер Доусон.

– Не за что.

– И за часы спасибо, – добавила Амелия, на этот раз – вполне искренне. Ей совершенно не хотелось благодарить его за что-либо, но она действительно была ему признательна. – Эти часы… они мне очень дороги.

– Почему?

Но это был глубоко личный вопрос, на который она отвечать не собиралась.

Доусон как будто прочел ее мысли.

– Ладно, оставим это. Скажи лучше вот что – откуда ты меня знаешь? – Он пристально посмотрел ей в глаза, одновременно делая шаг вперед. – Ведь ты узнала меня, не так ли?

Амелия непроизвольно попятилась.

– С чего ты взял?

– Этого я не знаю, но я уверен – ты меня… узнала. В противном случае я бы уже корчился на полу, чихал, сморкался и тер кулаками глаза. И в полицию ты не обратилась, хотя и могла…

– И что бы я им сказала?

– Сказала бы, что тебя якобы преследует какой-то подозрительный тип.

– Почему – «якобы»? Ты следил за мной, к тому же ты – подозрительный.

– Я совершенно уверен, – продолжал Доусон, не слушая ее возражений, носивших, впрочем, довольно формальный характер, – что до прошлой среды, когда тебя вызвали на место для дачи свидетельских показаний, я никогда с тобой не встречался. Сам я сидел в последнем ряду, так что ты вряд ли могла меня увидеть, даже если бы посмотрела в ту сторону. Итак?..

– Я действительно не видела тебя в суде, – сказала Амелия.

– А не в суде?

– Я заметила тебя уже после того, как заседание закончилось, – нехотя призналась Амелия. – Чтобы спрятать меня от твоих назойливых коллег-журналистов, мистер Джексон отвел меня в кабинет на третьем этаже. Его окна выходят на площадь перед зданием суда. Пока он на ступеньках общался с репортерами, я смотрела в окно… и вдруг увидела тебя. Ты стоял довольно далеко, почти у самой проезжей части рядом с каким-то дорожным знаком на столбе.

– И ты сумела меня рассмотреть? С высоты третьего этажа?

Он улыбнулся самым саркастическим образом, и Амелия снова почувствовала нарастающее раздражение.

– Ты был похож на бомжа. На бездомного бродягу. Волосатый, небритый, кое-как одетый… С тех пор ты не слишком изменился, поэтому-то я и узнала тебя практически сразу. – Амелия покачала головой. – Надо было все-таки попрыскать на тебя перцем за то, что ты за мной следил… – Она машинально посмотрела на перцовый баллончик, который был по-прежнему нацелен ему в лицо, и медленно опустила руку. – Как бы там ни было, считай, что я тебя предупредила. Не смей приближаться ко мне или к моим детям. Если я тебя увижу еще хотя бы раз, я сразу позвоню в полицию, и тогда пеняй на себя.

Она повернулась, чтобы уйти, но Доусон вдруг сказал:

– Раз уж ты все равно здесь, могу я задать несколько вопросов?

– Ты что, глухой? – Амелия обернулась через плечо. – Я не даю интервью.

– Не интервью. Мне только хотелось кое-что уточнить.

– Нет.

– Та девушка, которую я постоянно вижу с детьми… Она твоя родственница? – Он кивнул в сторону окна. Из окна был хорошо виден кусок пляжа, где Стеф и дети затеяли игру в мяч.

Амелия немного подумала, но потом решила, что на этот вопрос она может ответить.

– Нет. Я наняла ее на лето, чтобы было с кем оставить детей.

– А старик, который утром запускал с ними воздушного змея?

– Просто хороший знакомый. Он каждое лето снимает коттедж по соседству. – Она покачала головой. – Все, хватит вопросов.

Амелия готова была уйти, но он снова остановил ее.

– Почему бы нам просто не поболтать по-соседски? – спросил Доусон. – Что в этом такого?

– Надеешься, что я забудусь и проболтаюсь? Выдам тебе все мрачные секреты, которые я храню в тайниках своей души? – Она усмехнулась. – Не выйдет, мистер журналист!

Он слегка приподнял выгоревшую на солнце бровь.

– У тебя есть мрачные секреты?

– До свидания, Доусон.

Двигаясь с непостижимой быстротой, он шагнул вперед и встал между нею и дверью. Амелия, однако, не растерялась и взмахнула баллончиком, хотя и мгновенно опустила его, когда Доусон снова поднял руки в знак примирения.

– Послушай, я понимаю, что ты мне не доверяешь, но…

– Для того чтобы это понять, вовсе не нужно быть семи пядей во лбу. Впрочем, мне все равно, что ты об этом думаешь. – Не скрывая отвращения, она бросила взгляд на лежащие на столе фотографии. – Ты, конечно, намерен опубликовать эти снимки, не так ли? Продать их каким-нибудь таблоидам?

Лицо Доусона приняло оскорбленное выражение.

– Разумеется, нет!

– Тогда зачем ты их сделал?

– Мне просто хотелось… – Он так и не сумел сказать, чего же именно ему «хотелось», и Амелия, обогнув его, направилась к выходу. Точнее, она попыталась его обогнуть. Доусон сделал быстрый шаг в сторону и снова преградил ей путь.

– Ты только что сказала – я похож на бомжа. А теперь скажи, стала бы ты со мной разговаривать, если бы я подошел к тебе в таком виде и назвался репортером уважаемого журнала «Лицом к новостям»?.. Вот именно!.. – заявил он, не дав ей ни секунды, чтобы ответить. – Поэтому, чтобы не испугать тебя…

– Ты решил тайком за мной следить. А ты не подумал, что такое «наблюдение» может напугать меня еще больше?

– А ты испугалась?

– Еще бы! Конечно! – воскликнула она.

– Чего же?

– Я… я даже не знаю. Но мне показалось…

– Что именно?

– Что-то. Я подумала…

– О чем? Или о ком?

– Ни о ком. Просто я боялась…

– Чего?

– Не знаю! И перестань засыпа́ть меня вопросами!

– Это моя работа.

Она снова попыталась его обойти, и снова он заслонил ей дорогу.

– Пропусти!

– Еще один вопрос! Только один! Пожалуйста… – Амелия не ответила, и он принял ее молчание за согласие. – Как ты узнала, что я здесь?

– Я заметила, как в окне что-то блеснуло.

– Это, наверное, бинокль. Солнце отразилось от линзы, вот ты и увидела…

– Это тебе урок на будущее. Будь поаккуратнее, когда станешь в следующий раз за кем-нибудь шпионить.

– А когда ты поняла, что за тобой кто-то наблюдает?

– Это уже второй вопрос.

– Ты почувствовала это после того, как я здесь появился, или раньше?

Амелия открыла рот, чтобы сказать какую-то колкость, но вдруг замялась. Глядя поверх его плеча на залитый солнцем участок пляжа за окном, она припомнила странное, почти сверхъестественное чувство, охватившее ее накануне вечером.

– Раньше. И… это ощущение было настолько сильным, что у меня мурашки побежали по коже, – проговорила она, обращаясь больше к самой себе, чем к нему. Мгновение спустя Амелия, впрочем, взяла себя в руки и посмотрела на Доусона. У него были светло-карие глаза с золотыми крапинками. Глаза тигра. И взгляд у него был по-тигриному напряженный, пристальный и вместе с тем какой-то тоскливый. Именно этот взгляд помог ей окончательно справиться с секундной растерянностью.

– Мне пора, – сказала она твердо. – Я и так уже слишком задержалась. Еще немного, и они решат – со мной что-то случилось.

На этот раз Доусон без возражений отступил в сторону, пропуская ее к двери. Она была уже на пороге, когда он сказал:

– Прошу прощения за то, что напугал тебя. Ты и так прошла сквозь ад, и я не хотел бы усугублять твои мучения.

– Так не усугубляй, – ответила она, не оборачиваясь. – И держись подальше от меня и от моих детей.

* * *

– Где ты был?! – спросила Ева, открывая мужу заднюю дверь.

– Нигде. – Проскользнув мимо жены, Гэри Хедли быстро двинулся по коридору, направляясь к своему кабинету. Ева семенила следом.

– Тебя не было несколько часов! И почему ты не отвечал на звонки?

– Ты за мной следишь? Или мне теперь нельзя никуда ходить без твоего разрешения? – раздраженно бросил Хедли.

– Не надо говорить со мной таким тоном!

Хедли только вздохнул. Он лучше чем кто-либо знал, что, несмотря на кроткое выражение лица и покладистый характер, Ева могла быть грозной, как ангел мщения – особенно если ее рассердить.

– Ты что, встречаешься с другой женщиной?

Хедли ответил исполненным негодования взглядом, и Ева слегка стушевалась.

– Извини, но… подобные вещи случаются. Мужчины в твоем возрасте…

– В моем возрасте? Интересно, что это за возраст такой, а?.. Или ты действительно думаешь, что мне захотелось пошалить напоследок?

– Почему бы нет, Хедли? Как говорится, седина в бороду…

Некоторое время они мерили друг друга взглядами. Хедли первым отвел глаза.

– Я не сказал тебе, куда собираюсь, потому что не хотел, чтобы ты начала со мной спорить.

Опустившись на мягкий поручень дивана, Ева посмотрела на мужа вопросительно. Хедли вполголоса проворчал что-то и шагнул к бару.

– Хочешь выпить?

– Нет. И ты тоже не будешь пить пока не расскажешь мне, где ты был и что вообще происходит.

Хедли тяжело упал в кресло и с силой провел ладонью по лицу.

– Я ездил к Доусону.

– Но его нет в городе.

– Именно поэтому я и ездил к нему домой.

Хедли думал, что Ева начнет ему выговаривать, может быть, даже назовет старым любопытным дураком, который сует нос куда не следует, поэтому ее следующие слова стали для него полной неожиданностью.

– Раз ты знал, что он в Саванне, – сказала Ева спокойно, – значит, для этой поездки у тебя была серьезная причина.

– С чего ты взяла, что он – в Саванне?

– А разве нет?

Хедли вздохнул.

– Я не знаю. Теоретически он должен быть в Саванне, но на самом деле его там нет. Доусон лжет мне, Ева. Лжет тебе. И всем остальным тоже лжет.

– Насчет чего?

– Не знаю. Может, насчет всего. Звонил ему днем. На первый взгляд все было нормально, но потом он как-то очень неожиданно прервал разговор. Это заставило меня задуматься: промотав в памяти наш телефонный разговор, понял, что Доусон так толком и не ответил ни на мой один вопрос.

– Тебе показалось, что он лукавит?

– Ну что ты! Я в этом абсолютно уверен!

– И как ты думаешь, зачем ему понадобилось тебя… нас обманывать?

– Я подозреваю, его ложь может иметь самое прямое отношение вот к этому… – С этими словами Хедли достал из кармана коричневую пластмассовую бутылочку и поставил ее перед собой. – Это успокоительное средство. Довольно сильное.

Ева взяла бутылочку в руки, открыла и вытряхнула на ладонь несколько таблеток.

– Я знала – что-то не так. Чувствовала! Сначала он избегал нас, не показывался почти две недели, а когда наконец приехал, вид у него был как у тяжело больного человека. Эти таблетки… теперь мне многое ясно. Он лечится от какого-то нервного расстройства и не хочет, чтобы мы об этом узнали.

– Скорее всего, так и есть… кроме одного. В разговоре со мной Доусон проговорился, что плохо спит. Только он ни фига не лечится. Посмотри внимательнее – на флаконе с лекарствами нет этикетки, следовательно, он купил это лекарство не в аптеке, не по рецепту врача. Доусон достал его где-то еще, а раз так…

Ева сокрушенно покачала головой. Она была не на шутку расстроена его словами.

– А еще что-нибудь ты у него нашел? Что-то такое, из-за чего сто́ит волноваться?

– Нет, – ответил Хедли довольно резким тоном. – Мне и так было не по себе из-за того, что приходится рыться в его вещах.

– Ты чувствовал себя виноватым, – медленно проговорила Ева. – И это вполне понятно. Это означает, что тебе не все равно. По-видимому, все те ужасы, которых он насмотрелся в Афганистане, подействовали на него сильнее, чем бедняжка готов признать. Что же нам делать, Гэри? Может, сказать ему, что мы все знаем? Пусть обратится к врачу. Пусть…

– Ничего не выйдет. – Хедли покачал головой. – Он замкнется или будет все отрицать. Ты же знаешь Доусона, он у нас настоящий Мистер Сам-С-Усам.

– А ты разве не такой?

Хедли посмотрел на жену и кривовато улыбнулся:

– Извини. Кажется, в последнее время тебе со мной нелегко приходится. Я слишком много ворчу, но это только потому, что я тоже волнуюсь за нашего мальчика.

– Ну, ворчишь и огрызаешься ты не больше, чем всегда. Да я и привыкла, за столько-то лет… – Ева встала и, подойдя к Хедли, чмокнула его в макушку. – Что касается Доусона… Он знает, что мы его любим и сделаем все, лишь бы ему помочь.

– Это-то меня и грызет, – признался Хедли. – Теперь-то я понимаю, что он держится из последних сил, но вместо того, чтобы ему помочь, я послал его в Саванну – искать следы Карла Уингерта и Флоры Штиммель.