Онлайн чтение книги Смерть пэра Death of a Peer
Глава 5. Зелье, прей! Котел, урчи!

1

— Это явная ошибка, — мрачно пробормотал Генри, как только за ними закрылась дверь, — Дядя Г. определенно в мерзком настроении, которое мы не развеем, если будем выкидывать перед ним коленца. Должен сказать, он отвратительный старикашка.

— Ну хорошо, давайте пойдем на компромисс, — предложила Фрида. — Мы не станем показывать шарады насчет Бэйлифа. Давайте что-нибудь насчет колдовства. Дяде Г. это понравится, потому что он подумает, что мы издеваемся над тетей В., а тете В. понравится сама шарада, если мы ее хорошо покажем.

— Она совсем с-сумасшедшая, знаете ли, — заявил Стивен. — Т-тебе не кажется, что она того, а, Колин?

— Абсолютно без царя в голове, — ответил Колин. — А где Майк?

— Разговаривает с Хихиксом про игрушечные поезда, наверное. Лучше не вмешивать его во все это.

— Надо поторопиться, — напомнила братьям Плюшка. — Мама просила, чтобы мы не очень задерживались.

Дверь приоткрылась, и оттуда выглянула Шарло.

— Слово должно рифмоваться со словом «гость», — сообщила она громко и тихонько прошипела: — Возьмите слово «гвоздь». Не смейте показывать ни одну из тех шарад, про которые мы говорили. Слишком рискованно. Поторопитесь! — И дверь закрылась.

Фрида беспомощно развела руками.

— Ну вот вам и пожалуйста, — сказала она. — Никаких бэйлифов, никаких ведьм, а слово — «гвоздь». Мама, должно быть, хочет, чтобы мы без разбега выдали шедевр. И что же нам делать?

— Показать йога, который сидит на гвоздях? — предложила Плюшка.

— Загнать последний гвоздь в гроб дяди Г., — свирепо прорычал Генри.

— Представить букет гвоздик?

— Придумала! — воскликнула Фрида. — Иаиль и Сисара![9]Библейские персонажи. Сисара, военачальник Иавина, царя Ханаанского, после проигранной битвы спасался в шатре Иаили, жены Хевера Кенеянина, бывшего союзником Иавина. Когда Сисара спал, Иаиль пригвоздила его голову к земле колом от шатра (Книга Судей, гл. 4, 5).

— А что они такое делали? — спросил Стивен.

— Что-то там было с гвоздем. Ты не помнишь, Робин?

— Вроде бы она приколотила гвоздем его голову… или колом…

— Это идея! — одобрил Колин. — Можем выпендриться и показать в рифму к гвоздю еще и чью-нибудь «злость», и виноградную «гроздь». Будет сложная шарада.

Миноги распахнули дверь огромного стенного шкафа в прихожей и сразу принялись с энтузиазмом наряжаться.

— Я буду Иаилью, — объявила Фрида. — А Генри может быть Сисарой, близнецы будут стражниками, Робин — верной рабыней.

— А я кем буду? — обиженно спросила Плюшка, примеряя котелок лорда Вутервуда.

— А ты еще одной верной рабыней. Ну-ка погоди минутку…

Фрида бросилась по коридору в кухню. Роберта слышала, как она закричала: «Тесак для мяса, Баскетт, дайте тесак! Мы представляем шараду! Быстрее!»

— Интересно, переспал Иаиль с Сисарой, — спросил Колин, — прежде чем пробить ей башку?

— Это, наоборот, Иаиль женщина, — напомнил Стивен.

— А-а-а… Слушай, дай-ка мне этот гнусный шарф. Это дяди Г.?

— Ну да. Я хочу сделать из него набедренную п-повязку.

— А я буду финикийской рабыней, — сказала Плюшка.

— Чепуха страшная, — ворчал Генри, доставая из стенного шкафа два матросских берета. — Не могу вам передать, до чего мне противна одна мысль о том, чтобы дурачиться перед этими отвратительными людьми. Можешь взять матросские береты и сделать из них нагрудные пластины для себя, Робин. Тут где-то была веревочка…

— Спасибо. А ты не собираешься наряжаться, Генри? Генри повесил на шею полевой бинокль.

— Пусть будет посовременнее, — пробормотал он. — Доблестный полковник Сисара Гопкинс… — На руки он натянул подбитые мехом шоферские перчатки.

Фрида вернулась с длинным посеребренным ножом для мяса.

— Только, пожалуйста, поосторожнее, когда будешь размахивать им у меня над головой, — предостерег Генри.

— Мне нужен молоток.

— Возьмешь свою туфлю. Давайте покончим с этим поскорее.

— Входите, Робин и Плюшка. Возьмите этот коврик и соорудите что-то вроде палатки. И вы тоже, близнецы. Скажите, что я очень красивая, а потом спросите, выиграл ли Сисара битву.

Робин, Плюшка и близнецы незамеченными вошли в гостиную. Их потенциальные зрители сидели спиной к двери.

— Мы уже начинаем, — громогласно объявила Плюшка. — Ах, интересно знать, как прошла битва. Не знаешь, выиграл ли Сисара?

— Увы мне, не знаю, — ответил Стивен.

— А ты?

— Увы мне, — откликнулся Колин.

— А ты? — раздраженно спросила Плюшка у Робин.

— Увы, и мне неведомо, — сказала Робин и поспешно добавила: — О, как прекрасна Иаиль!

— Она словно луна молодая в небесах синих, — согласилась Плюшка.

— Но чу! — воскликнул Колин. — Она идет!

— О, как прекрасна она! — добавил Стивен.

В гостиную торжественно вошла Фрида. Она сняла туфли и чулки, а платье подвязала шарфом так, чтобы оно напоминало тунику. За кушаком у нее торчал нож, а в руке она несла туфельку. Она закрыла дверь и прислонилась к ней с весьма драматическим видом.

— Это мой шарф, — отметил лорд Вутервуд, после чего повернулся спиной к актерам и начал что-то говорить тихим дребезжащим голосом своему брату.

— Я устала ждать, — провозгласила Фрида. — Хвала Всевышнему, битва выиграна. Эй, рабыни!

Робин и Плюшка пали ниц. Близнецы отсалютовали зонтиками.

— Пойди приляг, о Иаиль, — произнес Колин. Фрида заползла в палатку.

— Я устала до смерти, — повторила она.

— А вот идет С-сис-с-с… — начал Стивен.

— Тсс! — подхватила Плюшка, бросаясь ему на выручку. — Я слышу шаги! Замрите!

— Замрите все! — повторили близнецы.

Открылась дверь, и вошел Генри. На нем была соломенная панама и шоферские перчатки на меху. Брюки он закатал, чтобы они напоминали шорты. Он навел полевой бинокль на зрителей и заявил:

— Какая безлюдная пустыня, право!

— Это Сисара! — воскликнула Фрида. — Заманите его сюда, о рабыни!

Роберта и Плюшка сделали несколько завлекающих движений. Генри смотрел на них в бинокль. Когда «рабыни» подошли поближе, он схватил за руку Роберту.

— Чертовски миленькая рабыня, прах меня побери! — сказал он.

— Приди сюда, о Сисара! — смущенно пригласила Роберта. — Приди в сию палатку.

Генри подвели к палатке. Фрида извивалась на ковре и протягивала к нему руки.

— Ужели зрю я храброго Сисару? — вопросила она. — Отведай винограда гроздь!

Генри заставили сесть на пол. Последовала весьма сумбурная сцена, в течение которой Фрида угостила Генри не только виноградной гроздью, но и несколькими строками из монолога Титании, после чего Генри захрапел.

— О, мести час настал! — возопила Фрида душераздирающим голосом. — Во мне бушует злость. Подайте мне скорее гвоздь!

Она вытащила из-за кушака тесак и принялась вколачивать его в ковер за головой у Генри. Тот взревел, захрипел, задергался и застыл.

— Стенайте все! — прошипела Фрида, не разжимая губ. Близнецы, Плюшка и Роберта громко завыли.

— Вот и все, — объявила Фрида. — Мы все правильно сделали? Это была сложная шарада.

Шарло и леди Катерин зааплодировали. Лорд Вутервуд раздраженно посмотрел на них и вернулся к прерванному разговору. Леди Вутервуд тусклым взглядом смотрела в окно.

— А теперь уберите все это безобразие, — распорядилась Шарло. — Я хочу показать тете Вайолет и тете Кит, как мы устроились в двадцать шестой квартире. А где Майк?

— Мы его сейчас найдем, мамуля, — пообещала Фрида. — Пошли, мальчики. Вот и все.

2

Когда они вернулись в прихожую, Роберта увидела, что все Миноги пребывают в состоянии своего фамильного гнева. Генри и Фрида побелели, а Плюшка и близнецы были багровыми. Роберта еще подумала, не является ли такая реакция следствием цвета кожи и волос. Может быть, светловолосые люди всегда более темпераментны, чем темноволосые. Она увидела, что сильнее всех рассердился Генри. Он прошел по коридору, крича «Майкл!» таким голосом, который заставил мальчика примчаться бегом.

— Тебя ищет мама, — сообщил ему Генри.

— Я потерял вазочку, — сказал Майк.

Генри повернулся на каблуках и молча пошел назад в прихожую. Он подобрал коврики и шляпы и наугад швырнул их как попало в стенные шкафы.

— Блистательный, шумный успех, не правда ли? — язвительным тоном спросила Фрида. — Никто из них не удостоил нас даже взглядом, вы это заметили?

— У них совершенно свинские манеры, — выпалила Плюшка.

— Дядя Габриэль, — произнес медленно Стивен, — вне всякого сомнения, старый…

— Заткнись, — оборвал его Колин.

— Разве нет?

— Надеюсь, мамуля довольна, — сказал Генри. — Она убедилась, что мы сваляли дурака по самой полной программе, какую можно было себе представить для одного вечера.

— Мамуля не виновата, — смущенно пробормотал Колин.

Вошел Майк с испуганным видом.

— Не могу нигде найти ту вазочку, которую я должен подарить дяде Габриэлю, — пожаловался мальчик.

Его братья и сестры не обратили никакого внимания на его слова. Роберта беспомощно потыкалась по углам захламленной прихожей — вазочки не было. Майк со встревоженной миной побрел в гостиную.

— Д-дверь закрой, да п-поплотнее, — велел Стивен. Плюшка швырнула котелок лорда Вутервуда через всю прихожую.

— Не дури, Плюшка, — попросил Генри.

Колин подобрал котелок и сделал вид, что его в этот котелок вырвало. Остальные угрюмо смотрели на него.

— Замечательное развлечение для Робин, — съязвил Генри. — Извини, Робин, что наша родня — такие хамы.

— Да разве это имеет значение! — сказала Роберта. Генри уставился на нее.

— А ведь ты права, — ответил он. — Никакого значения это не имеет. Но если вы считаете, что этот брюзжащий мешок с золотом собирается вручить нам на тарелочке две тысячи фунтов, то вас ждет большое разочарование. Папочка может хоть сто раз обанкротиться, прежде чем его очаровательный братец ему поможет.

— Т-ты считаешь, значит, что нам каюк? — спросил Стивен.

— Да.

— Как-нибудь выберемся из этого, — махнула рукой Фрида. — Всегда выбирались.

— Кто-то слишком часто кричал: «Волк, волк!» — пробормотал Генри.

— Ты это к чему? Я не понимаю…

— Давайте уйдем, — предложила Плюшка. — Мама собирается увести тетушек в номер двадцать шесть, по-моему.

— Тогда пойдем в столовую, — сказала Фрида.

Колин напомнил им насчет Майка и китайской вазочки и рассеянно заметил, что вазочку следует поискать. Стивен высказал готовность поспорить, что лорд Вутервуд вполне способен взять вазочку и уйти, не оказав им никакой помощи. Фрида и Генри возразили, что с вазочкой стоит по крайней мере попытаться.

— Она была завернута? — поинтересовалась Роберта.

— Ну да. Мамуля купила для нее прехорошенькую коробочку, — отозвалась Плюшка.

— Тогда я знаю, где она. В ее спальне.

— Ну пусть там и лежит, я так считаю, — сказал Стивен.

— Но если Шарло хочет ее подарить?

— Робин, — попросила Фрида, — будь другом, поди в гостиную. Шепни мамуле на ушко, где вазочка, и, если ей хочется, пусть пошлет за ней Майка.

— Ладно, — согласилась Роберта и со страхом вернулась в гостиную, где кое-как передала Шарло свое сообщение.

— Где Майк? — прошептала Шарло.

— А разве он сюда не приходил? — Приходил, но потом ушел.

— Найти его?

— Да нет, не беспокойся…

Направляясь к двери, Роберта услышала, как Шарло весело щебечет:

— Пойдем, Вайолет, пойдем. Тетя Кит, оставим мальчиков, пусть поговорят о скучных делах.

Роберта поскорее вернулась в столовую, где нашла молодых Миногов лежащими на полу, прижав головы к стене.

— Дверь закрой, — прошептали они ей.

Роберта заперла дверь. Генри слегка подвинулся и жестом пригласил ее прилечь между Фридой и собой.

— Это еще зачем? — спросила Роберта. — Ш-ш-ш! Слушай! И ляг поближе!

Теперь Роберта поняла, что часть стены была на самом деле обшитой фанерой дверью, которая в былое время открывалась из столовой в гостиную. Миноги подслушивали у щелки. Голоса лорда Чарльза и его брата прекрасно слышались на фоне уютного потрескивания поленьев в камине гостиной.

— Мне, наверное, не следовало бы… — робко сказала Роберта.

— Все в порядке, Робин, — шепнула ей на ухо Фрида. — Папа не стал бы возражать. Тсс!

— …так что сам понимаешь, — слышался голос лорда Чарльза. — Это скорее была серия неприятностей, чем крупная катастрофа. Идея насчет драгоценностей и антикварных безделушек показалась нам прекрасной. Я, право слово, не мог предвидеть, что Стейн застрелится. Ведь не мог же?

— Ты с места в карьер связываешься с каким-то авантюристом…

— Нет-нет, он таким не был, Габриэль, честное слово…

— Какого черта ты не навел справки?

— Ну-у-у… на самом деле я, конечно, наводил. Но дело в том…

— Дело в том, — раздраженно произнес голос лорда Вутервуда, — что ты вляпался в это дело, как вляпывался в самые невероятные махинации все последние двадцать лет.

На миг воцарилось молчание, а потом раздался голос лорда Чарльза:

— Отлично, Габриэль. Я приму это. В моем бедственном положении нелепо оправдываться. Тем более признаюсь, что те оправдания, которые я готов был привести, тебе показались бы нелепыми.

— И всякому другому тоже. Я могу сразу тебе сказать, что ничего не собираюсь делать по этому поводу. Я тебе уже два раза помогал и с тем же успехом мог бы выкинуть деньги на ветер.

— Мы были тебе чрезвычайно благодарны…

— Должен ли я понимать, что ждать от вас того, что вы проявите свою благодарность и возьметесь за ум, — непозволительно большое требование? Я и тогда тебе говорил, что тебе нужно понять: ты человек с маленьким доходом и большой семьей, а потому по одежке протягивай ножки! Это же чудовищно — то, как вы живете! Дворецкие, горничные, автомобили, девочки выезжают, сезон в Лондоне, путешествие сюда, путешествие туда, азартные игры! Господи помилуй, да тебе бы жить как… как писаришке при конторе или что-нибудь в этом роде! Почему ты не найдешь себе место, где тебе платили бы жалованье? Что делают эти трое парней?

— Они очень старались найти себе работу.

— Глупости. Они могли бы пойти продавцами в магазины, раз уж не умеют делать ничего другого. Даже когда они учились в школе, я говорил, что надо смотреть правде в глаза и готовить их к какой-нибудь профессии!

— Университет оказался нам не по карману.

— Зато тебе вполне по карману оказались полдюжины других дорогостоящих глупостей! Зато тебе по карману шляться по миру на дорогих океанских лайнерах, по карману купить то поместье в Шотландии, принимать гостей и бог весть что еще!

— Мой дорогой Габриэль! Это же смешно! Каких таких гостей мы принимаем?

— У тебя деньги утекают как вода! Почему бы девочкам не вести хозяйство? Многие знакомые девушки сами ведут дом. Хозяйственные, конечно.

— Фрид собирается на сцену.

— Пф-ф! — фыркнул лорд Вутервуд. — То, что она нам тут продемонстрировала, можно считать образчиком ее искусства? Заголять ноги и томно обмирать в чужих шарфах, словно подыхающая утка в грозу?

Роберта почувствовала, что Фрида вся закаменела от ненависти. Стивен и Колин засунули в рот кулаки, чтобы не смеяться. Плюшка хрюкнула и получила свирепый тычок от Генри.

— …могу тебе сказать, Чарльз, что я и сам сейчас нахожусь в достаточно стесненных обстоятельствах. «Медвежий угол» просто убийственно дорого содержать. Меня обложили налогами по уши. Похоже, что мне придется закрыть дом в Лондоне. Ты даже не можешь себе представить, какие тяготы приходится нести человеку моего положения. Вспоминая, чем все это в конечном итоге завершится, я иногда спрашиваю себя, за каким чертом я так стараюсь!

— Не вполне понимаю, что ты хочешь сказать, Габриэль?

— У меня нет сына.

— Нет…

— И, честно говоря, я не могу себе представить, что «Медвежий угол» выживет в лапах моих наследников.

— Ты имеешь в виду Генри…

— О, ты меня, вне сомнения, переживешь, — сказал лорд Вутервуд.

— Значит, ты имеешь в виду меня?

— Если уж говорить прямо, я имею в виду вас обоих.

Наступила долгая пауза. Роберта слышала, как в соседней комнате в очаге камина затухало пламя. Она слышала дыхание молодых Миногов и торопливое тиканье часов в виде кареты, стоявших на каминной полке в столовой. Когда лорд Чарльз нарушил молчание, Роберта почувствовала, как шевельнулись ее сообщники, словно наконец наступило то, чего они так долго ждали. Голос лорда Чарльза изменился. Он стал гораздо мягче, но решительнее.

— Мне кажется, — сказал он, — я могу обещать тебе, что ни Генри, ни я не причиним поместью особого вреда. Может быть, мы только позволим кому-то еще разделить с нами его прелести. Вот и все.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Я думал о том почтении, с которым ты относишься к «Медвежьему углу», и усомнился, так ли оно велико. Как ты сам сказал, в один прекрасный день поместье достанется Генри. И тем не менее ты вполне равнодушен к тому, что Генри скатится на дно с нами вместе.

— Если у него есть воля, он справится и выберется.

— Надеюсь. Знаешь, я почти рад тому, что могу спокойно обанкротиться без твоей поддержки, Габриэль. Мне пришлось просить у тебя денег. Несомненно, ты бы сказал, что я приполз умолять тебя о деньгах. Ты решил мне отказать. Это твое право. Но, пожалуйста, не утверждай только, что тебя к этому вынудила бедность. Ты прекрасно мог бы мне помочь, но ты скуповат и решил не помогать. Это не вопрос принципа, принципы я уважаю. Это просто неохота, с которой ты расстаешься с деньгами. Я надеялся, что твое тщеславие и снобизм — а ты ведь чертовский сноб — перевесят твою скупость. Я ошибся. Ты уйдешь отсюда с ощущением собственной праведности и правильности. Я сильно сомневаюсь, что за всю свою жизнь ты хоть раз впал в грех легкомысленной щедрости. Все, что ты про нас сказал, — правда. У нас и впрямь деньги утекают как вода. Но мы что-то дарили людям при помощи этих денег. Имоджин и дети полны тепла души, веселья и очарования. Может быть, я переоцениваю эти качества, но это щедрые качества. Право слово, во всех моих непокорных детях совершенно нет скупости. Они что-нибудь дарят всем, кого встречают на пути. Может быть, они малость плутуют и спекулируют на своем очаровании, но мне кажется, это не так страшно, как если бы они были наглухо застегнутыми благовоспитанными чудовищами. Они полны того, что я смею назвать добротой и любовью, Габриэль, но тебе, боюсь, этот товар не оценить и не понять.

— Ох, папулька! — прошептала Фрида.

— Черт побери, это уже просто наглость! — возмутился лорд Вутервуд. — У тебя получается, что люди, разумно относящиеся к деньгам, обязательно зануды!

— Ничего подобного, я…

— Ты все равно что возвел нечестность в ранг достоинств. Вот, значит, как теперь говорят: «Очарование!» Да все мошенники полны очарования. Они без него и не были бы мошенниками, осмелюсь сказать. И где же были эти твои любовь и доброта, когда ты подвел кредиторов?!

— Touche,[10]Здесь: фехтовальный термин, обозначающий удачный укол противника. должен я признать, — пробормотал Генри.

— Если бы я не подумал об этом, — сказал лорд Чарльз, — ничто не заставило бы меня просить твоей помощи.

— Ты ее и не получишь.

— Тогда, как говорят американцы, плохи дела у моих кредиторов. Мне кажется, эти бедолаги рассчитывали на тебя, Габриэль.

— Невыносимая наглость! — заорал лорд Вутервуд, и Роберта услышала в его голосе не то шипенье, не то свист, когда тот втянул воздух сквозь зубы. — Оказывается, ты еще и прятался за мое имя! Прикрывал моим именем собственную бесчестность, словно щитом!

— Я этого не говорил.

— Все равно что сказал, — орал лорд Вутервуд. — Ну нет, это конец!

Сцена, которая приобрела было стойкий привкус любительского водевиля, начинала преображаться в весьма динамичную драму. Братья принялись поносить друг друга избитыми бранными словами, и с каждым новым оскорблением их диалог приобретал все более ярко выраженный викторианский колорит словесной дуэли. В воздухе летали невероятные намеки на завещания, майораты[11]Система наследования, при которой все имущество переходит к старшему в роде или к старшему из сыновей умершего. и семейные заветы. Лорд Чарльз сдался первым, и тирада его брата прозвучала без помех:

— Я категорически отказываюсь далее обсуждать этот вопрос. Можешь протащить себя, свою дуру жену и свой драгоценный выводок сквозь клоаку дела о банкротстве. Если бы «Медвежий угол» не был майоратом, уж я бы постарался, что бы ты ни единого пенса не увидел из денег Миногов. А так…

— …ты, без сомнения, перепишешь свое завещание, насколько позволяет майорат.

— Разумеется!

— Замечательный ты человек, Габриэль! Ах, как я жалею, что не оставил тебя в покое.

— Ты даже в благородном искусстве паразитизма провалился!

Это, как впоследствии единодушно соглашались Роберта и все остальные Миноги, послужило последней каплей. Лорд Чарльз и его брат заговорили — и почти сразу перешли на крик — в унисон. Практически невозможно стало разобрать абсолютно ничего, кроме того, что оба собеседника вышли из себя. Это длилось секунд пятнадцать и прекратилось так внезапно, что Роберте показалось, будто посреди сценического диалога кто-то взял и выключил радио. Последующая тишина была такой глубокой, что она услышала, как открылась дверь и легкие шаги прошелестели по ковру гостиной.

Ясно прозвенел голосок Майка:

— Дядя Габриэль, это маленький подарок от семьи, чтобы показать, как мы вас любим.

Роберта и четверо Миногов уселись на полу столовой, молча глядя друг на друга и разинув рты. За стеной стояла глухая тишина. Лорд Чарльз сказал только:

— Майкл, положи сверток, пожалуйста, и приходи попозже.

Братья отошли от стены, и их дальнейшие слова невозможно было расслышать. Потом лорд Вутервуд тяжелыми шагами вышел из комнаты, не забыв погромче хлопнуть дверью. Лорд Чарльз рассеянно сказал:

— Беги, Майк, беги, малыш.

Было слышно, как Майк запрыгал на одной ножке к двери. Все затихло. За стеной, всего в нескольких дюймах от молодежи, лорд Чарльз пребывал в неподвижности. Роберта подумала, что интересно было бы знать, как он выглядит: побледнел, подобно Фриде и Генри, или побагровел, как близнецы и Плюшка. Всем сердцем она желала, чтобы он хотя бы шевельнулся. Ей так и виделось, как он стоит, глядя с чистейшим отчаянием на дверь, которой только что хлопнул его брат. Молчание было нестерпимым. Наконец его нарушили шаги в коридоре. Ручка двери в столовую несколько раздернулась, и Генри пересек комнату, повернул ключ в замке и открыл дверь. На пороге стоял Майк. Он с сомнением посмотрел на братьев и сестер.

— Эй, вы чего придумали? — спросил он.

— Да так, ничего, — ответил Генри.

— Ну ладно, я же все равно понял, что что-то не так, — настаивал Майк. — Спорим, дядя Г. на что-то дико рассердился. Он выглядит словно жабу проглотил, а до этого они с папой орали друг на друга как резаные. Слушайте, а вы знаете, что Хихикс починил мою железную дорогу? Он совсем как волшебник — ну все-все умеет! По-моему, он даже может…

— Майк, — спросил Генри, — это мамуля тебе велела отдать вазочку дяде Габриэлю?

— Чего?.. А-а-а… Да нет… Понимаешь, Хихикс и я проверяли мой паровозик в прихожей, и теперь он ездит со скоростью молнии, потому что…

— Вазочка, — напомнил Стивен.

— Чего? А, понимаешь, я случайно ее увидел через открытую дверь маминой комнаты, поэтому просто взял и…

Голос вдали проорал:

— Вайолет!

— Это кто? — спросила Фрида.

— А это дядя Г., — объяснил Майк. — Он в лифте. Хихикс забрал его пальто, потому что он говорит…

— Пойду-ка я к мамочке, — решила Фрида. — Ей, наверное, трудно с тетушками. Пошли вместе, Плюшка.

Они вышли.

— А что такое случилось с дядей? Отчего он такой злющий? — с абсолютно невинным любопытством спросил Майк.

Стивен посмотрел на него.

— Если ты уж так жаждешь узнать, — начал он яростно, — так дядя Габриэль…

— Брось, — сказал Колин. — Поостынь, Стив. Нам надо подышать воздухом.

— Лучше пойдем-ка и поговорим с отцом, — сказал Генри. — Скотство с нашей стороны оставить его там одного. Пошли, вы оба тоже.

Трое юношей вышли. Роберта осталась в столовой вместе с Майком.

— Тебе, наверное, про паровозики неинтересно… — сказал Майк с неубедительно равнодушным видом.

— Я бы очень хотела посмотреть твой, — ответила Роберта.

— Мы бы могли с ним сейчас поиграть, конечно… Он в прихожей в двадцать шестом номере. Конечно, если тебе хочется…

— Слушай, по-моему, сейчас там слишком много людей, — неуклюже попыталась открутиться Роберта. — Я хочу сказать, там же тетушки и все остальные…

— Ну, вообще-то я мог бы и принести его сюда. Мне разрешили. Ладно, Робин? Принести сюда паровозик?

— Ну хорошо, неси.

Майк бросился к двери, но остановился. Он был бледен и серьезен.

— Послушай, Робин, — шепнул он, — между нами говоря, мне кажется, дядя Габриэль — такая гадость…

— Тебе так кажется? — беспомощно отозвалась Роберта. В прихожей возникла высокая фигура шофера Вутервудов.

— О, привет, Хихикс! — воскликнул Майк.

— Простите, мисс, — сказал Хихикс, — простите, мастер Майкл, но мне надо идти. То соединение в паровозике… словом, я его починил. Его светлость торопится, так что если вы…

— Я пойду с вами, Хихикс! — возбужденно закричал Майк.

Они вместе исчезли в коридоре. Роберта слышала, как затихал в отдалении радостный голосок Майкла.

— Вайолет!!! — снова проревел голос.

Раздался скрежет и скрип лифта. Роберта ждала.

Снова послышалось щелканье указателя этажей. В каком-то уголке квартиры хлопнула дверь. Лифт заскрежетал опять. Снаружи, под окнами, простираясь на многие мили вокруг, бился океан звуков — голоса Лондона. В соседней комнате разговаривали люди: голоса лились, журчали.

Роберта ощущала одиночество и неуверенность, на миг она почувствовала себя отделенной от той беды, в которую попали ее друзья. Ей казалось, что она будет только путаться у всех под ногами и мешать. Это было ужасное ощущение. Может быть, ей действительно стоит поиграть с Майком и хотя бы этим помочь остальным… Майка очень долго не было. Роберта вытащила сигарету из ящичка на каминной полке и принялась искать спички по всей комнате. Наконец коробок нашелся. Она зажгла сигарету и присела на подоконник. Внезапно в ее мысли, заполонив сознание, ворвался какой-то новый звук — тонкий, пронзительный, настойчивый. Он становился все громче и громче. Звук шел откуда-то из дома, отвратительный визжащий звук, который все приближался. Кто-то кричал, и сердце Роберты словно стиснула чья-то холодная рука.