Онлайн чтение книги Дело любопытной новобрачной
6

Припарковав автомобиль на стоянке, Мейсон неторопливо отправился к зданию, где располагался его офис.

Возле здания стоял мальчишка, держа под мышкой пачку утренних газет и орал на всю улицу:

— Экстренное сообщение! Она ударила его топором! Он умер! Читайте экстренное сообщение!

Мейсон купил газету, развернул и просмотрел заголовки:

«Ночной гость убивает брачного авантюриста!»

«В убийстве мошенника подозревается женщина!»

Мейсон сунул газету в карман и присоединился к потоку пешеходов, запрудивших тротуар перед входом в многоэтажное здание. Когда адвокат входил в лифт, то почувствовал, как кто-то взял его за локоть. Мейсон обернулся.

— Здравствуйте, мистер Мейсон! — приветствовал один из служащих конторы, расположенной по соседству с офисом адвоката. — Читали в газетах о ночном убийстве?

— Я редко читаю уголовную хронику, — покачал головой Мейсон. — С меня достаточно тех дел, которыми мне приходится заниматься.

— Честно говоря, я был восхищен вашим необычным ходом на последнем процессе.

— Благодарю. Извините, но я спешу, — сказал Мейсон и поспешил выйти из остановившегося лифта.

Мейсон открыл дверь своего офиса и сразу же заметил сочувствующий взгляд Деллы Стрит.

— Ты уже знаешь, шеф? — спросила она.

— Что именно? — поинтересовался Мейсон.

— Ты еще не читал? — она указала на торчащую из кармана адвоката сложенную газету.

— Я только просмотрел заголовки, — сказал Мейсон, вешая на крючок шляпу. — Прикончили какого-то мошенника. Речь идет об известном нам человеке?

— Сам прочитай, — многозначительно ответила Делла.

Мейсон уселся за свой рабочий стол, развернул газету и прочитал репортаж о ночных событиях.

Послышался осторожный стук в дверь кабинета, и адвокат оторвал взгляд от газеты. В кабинет вошла Делла Стрит и аккуратно закрыла за собой дверь. Мейсон, нахмурившись, посмотрел на секретаршу.

— Пришел ее муж, — сообщила она.

— Монтейн?

— Да.

— Он сказал, чего хочет?

— Нет. Он заявил, что ему необходимо поговорить с тобой. По его словам, речь идет о жизни и смерти.

— Он не пытался выяснить что-либо о вчерашнем визите Роды?

— Нет.

— Какое он произвел на тебя впечатление?

— Неврастеник. Бледный, как привидение. Под глазами темные круги. Утром не брился, воротничок у него несвежий. Похоже, что он сильно потеет. Небольшого роста, щуплый. Одежда дорогая, но на нем не смотрится. Слабовольный рот. Похоже, что года на два моложе ее. Он из тех, кто может дерзить и держаться вызывающе, пока не дрожит от страха. И все же выглядит очень уверенным в себе.

— Знаешь, Делла, — улыбнулся Мейсон, — в дальнейшем при отборе присяжных я буду советоваться с тобой. Ты умеешь попадать в самую точку! Ты сможешь его задержать, пока я дочитаю газету до конца?

— Он сильно нервничает, шеф, — сказала Делла. — Я не удивлюсь, если он сбежит, не выдержав долгого ожидания.

— Хорошо, — с неохотой согласился Мейсон, убирая газету в ящик стола. — Пригласи его, Делла.

— Мистер Мейсон примет вас, мистер Монтейн, — провозгласила Делла Стрит, распахнув дверь кабинета.

Мужчина, чуть ниже среднего роста, нервной походкой прошел к столу адвоката, дождался, пока Делла не закрыла за собой дверь, и только после этого заговорил. Слова у него лились без пауз, как у ребенка, декламирующего длинное стихотворение.

— Меня зовут Карл Монтейн. Я сын Филиппа Монтейна, миллионера из Чикаго. Вы, вероятно, о нем слышали?

— К сожалению, нет, — покачал головой Мейсон.

— Вы читали утренние газеты?

— Только просмотрел заголовки, — сказал Мейсон. — Прочитать как следует у меня не было времени. Присаживайтесь.

Монтейн пристроился на самом краешке кожаного кресла. На лоб ему все время падала прядь волос, которую он нетерпеливо отбрасывал назад.

— Вы читали об убийстве? — снова спросил посетитель.

— О чем именно вы говорите? — поинтересовался адвокат.

Монтейн наклонился к адвокату, и у того появилось опасение, как бы посетитель не свалился с кресла.

— Мою жену намерены обвинить в убийстве, — взволнованно сообщил молодой человек.

— Она что, действительно кого-то убила?

— Нет, конечно.

Мейсон молча разглядывал молодого человека.

— Рода не могла этого сделать, — с чувством произнес Монтейн. — Она на подобное просто не способна. Однако, каким-то образом она к этому причастна. Ей известно, кто это сделал. А если и не знает, то подозревает или догадывается. Лично я уверен, что она знает, но скрывает. На протяжении длительного времени Рода была послушным орудием в руках этого человека. Ее нужно спасти. Если мы не сделаем этого сейчас, то этот человек доведет ее до того, что уже ничего нельзя будет сделать. Сейчас она его прикрывает, а он прячется за ее юбкой. Она станет лгать, чтобы спасти его, не сознавая того, что сама будет вязнуть все глубже и глубже. Вы должны спасти ее, мистер Мейсон!

— Убийство было совершено около двух часов утра. Разве вашей жены в это время не было дома?

— Нет, — сказал Монтейн.

— Откуда вам известно об этом?

— Длинная история, — вздохнул посетитель. — Нужно начинать с самого начала.

— Так начинайте, — предложил Мейсон. — Откиньтесь на спинку кресла и расслабьтесь. Расскажите мне все как можно подробнее.

Монтейн послушно устроился в кресле поудобнее, вытер ладонью вспотевший лоб и уставился на адвоката. Глаза у него были странного красновато-коричневого цвета, как у дога.

— Я слушаю вас, — напомнил Мейсон.

— Меня зовут Карл Монтейн… Я единственный сын Филиппа Монтейна, миллионера из Чикаго…

— Это вы уже говорили.

— Я закончил колледж, и мой отец хотел, чтобы я занялся делами, а мне хотелось посмотреть мир. Я путешествовал на протяжении целого года. Потом приехал сюда. За время своих странствий я сильно вымотался. У меня случился приступ аппендицита, нужна была срочная операция. Отец в это время был занят какой-то сложной финансовой операцией, на карту были поставлены миллионы долларов. Он не смог сюда приехать. Меня положили в больницу «Сэйнвисэйд» и предоставили самое лучшее медицинское обслуживание, отец об этом позаботился. Возле меня круглосуточно находилась медсестра. По ночам обычно дежурила Рода. Рода Лортон…

Монтейн остановился, очевидно, ожидая, что это имя заинтересует Мейсона.

— Продолжайте, — бесстрастно сказал адвокат.

— Я женился на ней! — чуть ли не выкрикнул Монтейн тоном, будто он признавался в тяжком преступлении.

— И что? — спросил Мейсон, словно для него женитьба на медсестре являлась самым обычным делом для сына миллионера.

— Вы можете себе представить, как это должно было выглядеть в глазах отца? Ведь я его единственный сын. Род Монтейнов… Я его последний представитель. И вдруг женился на медсестре!

— Что же в этом плохого? — удивился Мейсон.

— Ничего, конечно, — смутился молодой человек. — Но вы не понимаете… Ведь я пытаюсь рассуждать с позиции моего отца.

— А зачем вам рассматривать свой брак с позиции вашего отца?

— Да затем, что это очень важно!

— Ну хорошо, пусть будет так. Продолжайте.

— Неизвестно откуда отцу пришла телеграмма, что я женился на Роде Лортон, медсестре, которая ухаживала за мной в больнице «Сэйнвисэйд».

— Разве вы не предупредили его о своих намерениях?

— Нет. Я как-то об этом не подумал. Все получилось так неожиданно…

— Почему вы не объявили о помолвке и не известили отца?

— Потому что он стал бы возражать, чинить нам всевозможные препятствия. А мне очень хотелось на ней жениться. Я понимал, что стоит мне намекнуть о своих планах отцу, и я уже никогда не смогу их осуществить. Отец отказался бы выдавать мне деньги, приказал бы возвратиться домой… Он сделал бы все, что захотел…

— Продолжайте, — попросил Мейсон.

— Итак, я женился. А потом позвонил отцу. Он отнесся к известию довольно благосклонно. В это время он все еще был занят той финансовой операцией, о которой я уже говорил, поэтому не мог покинуть Чикаго. Он хотел, чтобы мы приехали к нему, но Рода не пожелала отправляться туда сразу, она попросила немного обождать.

— Вы так и не поехали?

— Да, — кивнул Монтейн, — не поехали.

— Но вашему отцу новость все же не понравилась?

— Я не думаю, что понравилась.

— Вы хотели рассказать мне об убийстве, — напомнил адвокат.

— У вас есть утренние газеты?

Мейсон достал газету из ящика стола.

— Разверните ее на третьей странице, — предложил Монтейн.

Мейсон расправил третью страницу. Там была воспроизведена фотография ключей в натуральную величину. Внизу красовалась надпись:

Монтейн вынул из кармана футляр для ключей, отстегнул один от связки и протянул его адвокату.

— Сравните.

Мейсон сразу же увидел, что ключи одинаковы.

— Как это случилось? — спросил адвокат. — Почему этот ключ оказался у вас? Как я понял, он находится в руках полиции?

— Это не тот ключ, — сказал Карл Монтейн. — Этот ключ принадлежит мне. А на снимке фигурирует ключ моей жены. У нас обоих имеется комплект ключей от гаража и машин. Она обронила свои, когда… — он замолчал на полуслове.

— Вы разговаривали со своей женой перед тем, как отправиться ко мне?

— Нет.

— Почему?

— Не знаю, как вам объяснить, мистер Мейсон, чтобы вы меня правильно поняли…

— Если вы не станете ничего объяснять, то я ничего не пойму, — усмехнулся Мейсон.

— Рода пыталась дать мне вчера снотворное, — произнес Монтейн.

— Вы уверены в своих словах?

— Да, она пыталась усыпить меня.

— А где сейчас ваша жена?

— Дома.

— Она знает, что вам известно о ее попытке?

— Нет, — покачал головой Монтейн и принялся быстро объяснять: — Это началось, когда я вышел из больницы. Вернее, еще раньше… Мне сказали, что у меня окончательно расшатались нервы, и я стал принимать успокоительное, содержащее наркотик. Я не подумал тогда, что организм может к нему привыкнуть, так уж получилось. Рода сказала, что я должен с этим покончить. Вместо того препарата она принесла мне «Эйпрол», уверяя, что он мне поможет…

— Что это за лекарство? — спросил Мейсон.

— Гипнотические таблетки, — пояснил посетитель. — Так пишут в рекламе.

— Тоже наркотик, к которому привыкают?

— Нет. Это просто снотворное. Принимаешь пару таблеток, засыпаешь и просыпаешься в прекрасном настроении.

— Вы постоянно принимаете эти таблетки?

— Разумеется, нет. Только когда у меня случаются приступы бессонницы.

— Вы сказали, что жена пыталась вас усыпить?

— Да, вчера вечером Рода спросила, не хочу ли я выпить чашку горячего шоколада перед сном. Она сказала, что мне это будет полезно, и я согласился. Перед тем как лечь в постель, я раздевался в ванной перед большим зеркалом. Дверь была приоткрыта, и в зеркале я видел, как Рода готовила. Совершенно случайно я заметил, что она положила в чашку не одну, а несколько таблеток «Эйпрола».

— Вы следили за ней в зеркало?

— Ну… В общем, да.

— И что потом?

— Она принесла мне шоколад.

— И вы ей сказали, что видели как она положила таблетки?

— Нет.

— Почему?

— Я не знаю. Наверное, я просто хотел понять, зачем она это делает.

— И как же вы поступили?

— Вышел в ванную и вылил шоколад в раковину. Затем вернулся в спальню, сел на край кровати и, когда Рода вошла, сделал вид, что допиваю.

— И ваша жена не заметила, что чашка пуста?

— Нет. Я сел так, чтобы ей было трудно что-либо разглядеть.

— Что было потом?

— Я притворился сонным, лег в постель и сделал вид, что уснул. Я лежал не шевелясь, ожидая, что произойдет.

— И что произошло?

— В половине второго, — многозначительно понизив голос, сказал Монтейн, — Рода тихо встала с кровати и оделась, не зажигая свет.

— Что она сделала после этого?

— Ушла из дома.

— И?

— Я слышал, как она открыла гараж и вывела машину. А потом закрыла дверь.

— Что за дверь у гаража?

— Отодвигается вбок на пазах.

— Гараж на две машины?

— Да.

— Она старалась, чтобы никто не заметил ее отъезда?

— Это очевидно.

— Есть ли у вас основания предполагать, что кто-то наблюдал за гаражом?

— Пожалуй, нет.

— Ваша жена не опасалась, что ее может заметить сторож?

— Скорее, она могла бояться, что я выгляну из окна и увижу дверь гаража открытой.

— Но она же считала, что вы спите под действием «Эйпрола».

— Да, — смутился Монтейн, — конечно…

— Значит, она закрывала дверь гаража по каким-то другим причинам?

— По всей видимости. Я не думал над этим.

— Каков механизм дверей?

— Дверь состоит из двух половин, которые свободно скользят по специальным пазам, заходя одна за другую. Таким образом, поочередно можно вывести обе машины. Створки замыкаются на висячий замок.

Мейсон посмотрел на ключ, все еще лежащий перед ним.

— Это и есть ваш ключ от висячего замка гаража?

— Да.

— А в газете фотография ключа вашей жены?

— Да.

— Почему вы так решили?

— Всего их было три. Один постоянно хранится в моем письменном столе, два других были у меня и Роды вместе с ключами от машин.

— Вы проверили не исчез ли третий ключ? — уточнил Мейсон.

— Да, он на месте.

— Хорошо, продолжайте. Что было после того, как ваша жена закрыла дверь гаража? Она заперла ее на ключ?

— Нет, — неуверенно ответил Монтейн. — Мне кажется, что не запирала.

— Дело в том, — пояснил Мейсон терпеливо, — что если она все же заперла дверь, а потом обронила ключи, то, когда она вернулась домой, ей не удалось бы открыть гараж и поставить туда машину. Как я понял, она сейчас дома?

— Вот я и говорю, что она, наверное, не запирала дверь.

— Что было дальше?

— Я стал быстро одеваться, чтобы поехать за ней следом. Мне хотелось узнать, куда она спешит в такое время. И все же я не успел, она уехала еще до того, как я надел ботинки.

— То есть вы не поехали за ней?

— Нет.

— Почему?

— Потому что я понимал — мне ее не догнать.

— Вы дождались ее возвращения?

— Нет, я снова лег в постель.

— Во сколько она вернулась?

— Между половиной третьего и тремя часами.

— Она открывала дверь гаража?

— Да, и поставила машину на место.

— Она заперла дверь? Или просто прикрыла?

— Пыталась запереть.

— Но не заперла?

— Нет. Даже не прикрыла.

— Почему?

— Иногда получается, что бампер машины, которую недостаточно глубоко загнали в гараж, не позволяет закрыть дверь. Приходится снова открывать дверь до отказа и пропихивать машину вперед.

— Значит, дверь застряла?

— Да.

— Почему же ваша жена не отвела ее назад?

— Потому что для этого требуется мужская сила.

— Хорошо. Значит, она оставила дверь гаража открытой?

— Да.

— Откуда вы все это знаете? Ведь вы же лежали в постели, не так ли?

— Мне было слышно, как она возится у дверей гаража. А когда я вышел сегодня утром, то увидел, что не ошибся.

— Понятно. Продолжайте, пожалуйста.

— Я лежал в постели, притворяясь спящим.

— Почему вы не попытались выяснить, где она была?

— Не знаю… Я боялся того, что мог от нее услышать.

— И что же именно?

— А вдруг она сказала бы мне такое, что… что…

Мейсон не отводил взгляда от красновато-коричневых глаз посетителя.

— Договаривайте, — приказал адвокат.

— Если бы ваша жена ушла из дома среди ночи и… — глубоко вздохнув, сказал Монтейн.

— Я не женат, поэтому на меня не ссылайтесь. Говорите только о фактах.

Монтейн поерзал в кресле и откинул со лба надоедавшую ему прядь волос.

— Моя жена очень скрытная женщина, — наконец сказал он. — Она не слишком рассказывает о себе и своих делах. Наверное, потому, что ей самой приходилось зарабатывать на жизнь, и она никогда ни перед кем не отчитывалась. Во всяком случае, если она не захочет о чем-либо рассказывать, откровенности от нее не дождешься.

— Ваши слова мне ни о чем не говорят.

— Видите ли, она дружила… дружит с одним хирургом, который работает в больнице «Сэйнвисэйд»…

— Как его зовут?

— Доктор Миллсэйп. Клод Миллсэйп.

— И вы считаете, что она ездила к нему на свидание?

Монтейн сначала кивнул, потом отрицательно потряс головой и тут же снова кивнул.

— И вы не стали расспрашивать ее, поскольку боялись что ваши подозрения подтвердятся?

— Да, — согласился молодой человек. — В тот момент я боялся ее спрашивать.

— Что потом?

— Утром я догадался, что произошло на самом деле!

— Как вы догадались?

— Увидел газету.

— Когда вы ее увидели?

— С час назад.

— Где?

— В небольшом ресторанчике, где я завтракал.

— До этого вы не завтракали?

— Нет. Я проснулся сегодня очень рано. Даже не знаю, в котором часу. Приготовил кофе и выпил две или три чашки сразу. После этого вышел прогуляться и зашел в ресторанчик. Там уже продавались газеты.

— Ваша жена знала, что вы ушли?

— Да. Она проснулась, когда я варил кофе.

— Она вам ничего не сказала?

— Поинтересовалась, хорошо ли я спал.

— И что вы ей ответили?

— Сказал, что крепко спал и даже ни разу не повернулся во сне.

— Она ничего не пыталась рассказать?

— Сказала, что спала плохо, и что ей тоже следовало бы выпить вечером шоколаду. Добавила, что утром все же крепко заснула.

— Скажите, а в действительности она хорошо спала после того, как вернулась домой?

— Нет. Мне думается, что она даже принимала снотворное. Ведь она же медсестра… Я слышал, как она ходила в ванную комнату. Но даже после этого она часто ворочалась и вздыхала.

— Как выглядит сегодня ваша жена?

— Не лучшим образом.

— Но все же она сказала, что спала хорошо?

— Да.

— И вы не стали опровергать ее ложь?

— Нет.

— Вы промолчали?

— Да.

— Вы приготовили себе кофе сразу же, как только встали?

— Послушайте, мистер Мейсон, мне неприятно признаваться в подобных вещах, но что сделано — то сделано. Когда я поднялся, то заметил на туалетном столике сумочку жены. Рода в этот момент уже успокоилась под действием снотворного. Я открыл сумочку и заглянул внутрь.

— Зачем?

— Я надеялся получить какое-то объяснение…

— Объяснение чего?

— Куда она ездила.

— А ее вы не спросили, потому что боялись услышать правду?

— Я находился в ужасном состоянии. Вы не представляете, какие муки я перенес в те ночные часы. Не забывайте, что мне к тому же приходилось притворяться, будто я все еще нахожусь под действием снотворного. Я боялся лишний раз повернуться или вздохнуть. Лежал неподвижно с открытыми глазами. Это была настоящая пытка. Я слышал бой часов каждый раз и…

— Что вы нашли в ее сумочке?

— Телеграмму на имя Р. Монтейн по адресу Ист-Пэйлтон Авеню, сто двадцать восемь. Телеграмма была подписана именем Греггори. В ней было написано: «Жду два часа ночи окончательным решением».

— Вы забрали телеграмму?

— Нет. Я положил ее обратно в сумочку. Но я вам еще не все рассказал.

— Так говорите же! — воскликнул Мейсон. — Почему мне приходится вытягивать из вас каждое слово?

— На телеграмме карандашом было написано имя и адрес: Греггори Мокси, Норвалк Авеню, триста шестнадцать.

— Имя и адрес убитого, — задумчиво сказал Мейсон.

Монтейн утвердительно кивнул головой.

— Вы не видели, находились ли в сумочке ключи?

— Нет, не заметил. Видите ли, мистер Мейсон, в тот момент я вообще почти ничего не замечал. Когда я прочитал телеграмму, то мне показалось, что я все понял и догадался о причине ее ночной поездки.

— То есть, что она ездила вовсе не на свидание к доктору Миллсэйпу?

— Нет, я как раз подумал, что это был доктор Миллсэйп.

— Почему вы заподозрили Миллсэйпа?

— Я доберусь и до этого.

— Да не тяните же резину!

— После того, как Рода уехала, я был просто в шоке. И все же я решился пойти к доктору Миллсэйпу и сказать ему, что мне известно об их дружбе. Правда, немного поразмыслив, я решил сначала позвонить.

— И что бы это дало?

— Не знаю.

— Вы позвонили ему?

— Да.

— Когда?

— Около двух часов ночи.

— И что?

— Я услышал длинные гудки. Через некоторое время мне заспанным голосом ответил японец-слуга. Я сказал ему, что мне срочно нужно переговорить с доктором Миллсэйпом, что у меня острейший приступ болезни.

— Вы назвали свое имя?

— Нет.

— Что вам ответили?

— Что Миллсэйп уехал по вызову.

— Вы не попросили передать ему, чтобы он позвонил вам после возвращения?

— Нет, я положил трубку. Я не хотел, чтобы он знал, кто звонил.

— Будьте добры, — вздохнул Мейсон, — объясните мне, почему вы не захотели выяснить все у жены? Почему не приперли ее к стене фактами, когда она среди ночи возвратилась домой? Почему не выяснили, какого дьявола она подсыпала вам снотворное в шоколад?

— Потому что я — Монтейн! — гордо вскинул голову сын миллионера. — Мне не пристало заниматься такими делами.

— Какими «такими»?

— Монтейны не спорят и не торгуются, как базарные бабы. Существуют куда более пристойные способы разрешать конфликты.

— Ну, хорошо, — устало сказал Мейсон. — Утром вы увидели газету. Что же было после этого?

— Тогда я понял, как могла поступить Рода…

— Как же?

— Она, должно быть, ездила на свидание к Мокси. Выходит, моя жена причастна ко всей этой истории. Во время убийства или после него, но она была на месте преступления, поскольку там найдены ее ключи. Полиция с их помощью выйдет на нее. И она постарается выгородить этого Миллсэйпа.

— Почему вы в этом так уверены?

— Я в этом не сомневаюсь.

— Вы ничего не говорили жене об открытой двери гаража?

— Сказал. Из дверей кухни виден гараж. Когда варил кофе, я обратил ее внимание на дверь.

— И что она вам ответила?

— Что ей ничего об этом не известно, а потом якобы вспомнила, что вечером оставила в машине свою сумочку и бегала за ней.

— Каким образом она могла бы попасть в гараж, если у нее не было ключа?

— Я тоже задал ей этот вопрос. Понимаете, в отношении своей сумочки она на удивление рассеяна. Она уже не раз оставляла ее в разных местах. Однажды она таким образом потеряла больше сотни долларов. Ключи она всегда держит в сумочке. Вот я и спросил ее, как же она ухитрилась открыть дверь гаража, если сумочка оказалась запертой в машине.

— И что?

— Она заявила, что воспользовалась запасным ключом из ящика письменного стола.

— По ее лицу было заметно, что она лжет?

— Нет. Она смотрела мне в глаза и говорила весьма убедительно.

Какое время Мейсон задумчиво барабанил пальцами по столу. Наконец он спросил:

— Что же вы от меня хотите?

— Чтобы вы представляли мою жену. Чтобы вы убедили ее не губить себя, выгораживая Клода Миллсэйпа. И еще. Я хочу, чтобы вы защитили моего отца.

— Вашего отца?

— Да.

— Ну, а он-то какое отношение имеет к данному делу?

— Он не переживет, если наше имя будет фигурировать в уголовном процессе. Я хочу, чтобы вы, насколько это возможно, исключили имя Монтейнов из этого дела. Пусть оно… как бы это выразиться… останется на заднем плане.

— Вы ставите передо мной невероятно сложную задачу.

— Я хочу, чтобы вы помогли изобличить Миллсэйпа, если выяснится, что он виновен.

— А если ваша жена все же будет привлечена к ответственности и признана виновной?

— В таком случае, вам придется позаботиться, чтобы имя Миллсэйпа не всплыло на процессе в связи с моей женой.

Мейсон внимательно посмотрел на посетителя.

— Возможно, — сказал адвокат, — что полиции ничего конкретного о ключах не известно. Они, естественно, проверят список лиц, владеющих машинами «шевроле» и «плимут». Доберутся и до вашего имени. Осмотрят гараж и замок. Если к этому времени у вас на дверях будет висеть замок совсем другой системы, они могут и успокоиться на этом, не правда ли?

— Полиция будет знать о всех подробностях, — сказал Монтейн с гордым видом.

— Почему вы так уверены в этом?

— Потому, что я не намерен что-либо скрывать. Я обязан рассказать правду. Даже в том случае, если речь идет о моей жене. Монтейны никогда не совершали ничего противозаконного. Ради нее я не намерен что-либо скрывать от властей.

— А если она невиновна?

— Я в этом не сомневаюсь. Именно с этого я и начал наш разговор. Виновен мужчина. Я считаю, что это Миллсэйп. Судите сами: она уезжала, он тоже, и Мокси убит. Она будет пытаться его выгородить. Он предаст ее. Полицию необходимо предупредить, и…

— Послушайте, мистер Монтейн, — холодно сказал Мейсон. — В вас говорит ревность. Она делает вас близоруким. Советую вам забыть о Миллсэйпе. Возвращайтесь к жене и выслушайте ее объяснения. Не говорите полиции ничего до тех пор, пока…

Монтейн решительно встал с кресла. Его гордый вид несколько портила прядь волос, упрямо не желавшая лежать на предназначенном ей месте.

— Именно об этом и мечтает Миллсэйп! — сердито заявил сын миллионера. — Он наговорил Роде всяких глупостей! Она станет уговаривать меня не заявлять в полицию. Ну, а если полиция все же узнает о ключах, как я тогда буду выглядеть? Нет, я уже решил. Я обязан быть твердым и не поддаваться чувству жалости. Что касается Миллсэйпа, то я не скрываю своей ненависти к нему.

— Господи! — взорвался Мейсон. — Да расстаньтесь вы со своей благородной позой и спуститесь с небес на землю. Вы так любите себя, что явно поглупели. Изображаете какого-то средневекового рыцаря…

— Довольно! — возмущенно воскликнул Монтейн. — Я принял решение! Я намерен поставить полицию в известность. Так будет лучше для всех, замешанных в этом деле. Миллсэйп командует моей женой, вертит ею, как хочет. С полицией у него это не получится!

— Будьте осторожны с обвинениями против доктора Миллсэйпа, — предупредил Мейсон. — У вас нет никаких конкретных фактов.

— Если его не было дома в то время, когда совершалось убийство…

— Он мог на самом деле выезжать к больному. Если вы настаиваете на том, чтобы рассказать полиции о своей жене, то это ваше дело. Но если вы начнете обвинять Миллсэйпа, то можете оказаться в сложном положении, из которого будет не так-то просто выбраться.

— Хорошо, я обдумаю ваши слова. Пока же я прошу вас представлять интересы моей жены. Можете прислать мне счет за свои услуги и, пожалуйста, не забывайте о моем отце. Прошу вас оберегать его имя.

— Мне не удастся разделить свои обязанности, — холодно сказал Мейсон. — Прежде всего я представляю вашу жену. Если Миллсэйп действительно имеет какое-то отношение к данному делу, он будет привлечен к ответственности обычным путем. Причастность вашего отца мне кажется сомнительной. Так или иначе, работая над делом, я не терплю, чтобы у меня были связаны руки.

— Мне понятна ваша позиция, — примирительным тоном сказал Монтейн. — В первую очередь — интересы моей жены. Все остальное — по ходу дела… Я тоже этого хочу.

— Даже по отношению к отцу? — усмехнулся Мейсон.

— Если дойдет до этого, то да, — тихо сказал Монтейн, отведя в сторону взгляд.

— До этого не дойдет. Ваш отец не причастен, однако я намерен заставить его заплатить за то, что я делаю.

— Он не станет платить. Он ненавидит Роду. Я сам раздобуду где-нибудь деньги. Ради нее он не раскошелится ни на цент.

— Когда вы намерены сделать заявление в полицию? — сменил тему Мейсон.

— Прямо сейчас.

— Вы хотите позвонить от меня?

— Нет, — твердо сказал Монтейн. — Я поеду лично. — Он направился к двери, но тут же спохватился, вернулся к столу и протянул руку. — Я чуть не забыл у вас свой ключ.

Мейсон вздохнул и неохотно передал ключ владельцу.

— И все же я попросил бы вас, — сказал он, — чтобы вы повременили что-либо предпринимать, до тех пор…

Не дослушав адвоката, Карл Монтейн резко повернулся на каблуках и вышел из кабинета, всем своим видом показывая бесповоротную решимость и благородное негодование.