Онлайн чтение книги Дело нерешительной хостессы
Глава 3

Тем же вечером в 21.45 Перри Мейсон вошел в офис Пола Дрейка и, кивнув дежурному на коммутаторе, спросил:

— Пол у себя?

— Да, мистер Мейсон. Он пытался связаться с вами.

— Я же предупредил его, что зайду сам.

— Знаю, но он хотел передать вам поступившую информацию как можно скорее.

— Хорошо. Пойду загляну к нему.

Дежурный кивнул, соединился по селектору с кабинетом Дрейка и сообщил:

— К вам мистер Мейсон.

Миновав ряд похожих на кроличьи клетки тесных рабочих комнат и оказавшись в конце коридора перед дверью с табличкой: «ПОЛ ДРЕЙК», Мейсон открыл ее как раз в тот момент, когда Дрейк клал на аппарат телефонную трубку.

— Ну наконец-то, Перри! Я уже несколько раз пытался дозвониться до тебя.

— Что случилось?

— Мы нашли Инес Кейлор.

— Ну слава Богу! Что с ней стряслось? Почему она ушла?

— Присаживайся, Перри. Дела, кажется, обстоят не важно.

— Почему?

— Я опасаюсь, что ее подкупили.

С минуту Мейсон в молчании обдумывал услышанное.

— Если ее действительно подкупили, Пол, то тут мы бессильны, — наконец произнес он.

— Но ее можно попробовать переубедить.

— Если она из тех, кого легко купить, ее показания нам не особенно помогут. Где она, Пол?

— Вернулась на виллу «Лавина».

— «Лавина-2»?

— Нет. «Лавина-3».

— Чем она там занимается?

— Выполняет свои обязанности хостессы.

— Как ты ее разыскал?

— Очень просто. Мы знали род ее занятий. У нас были довольно четкая ее фотография и хороший словесный портрет. Я направил своих агентов порасспрашивать работающих в барах девушек и еще кое-какую публику из увеселительных заведений. Сам знаешь, все они варятся в одной кастрюле.

— И кто-то им намекнул, что та, кого вы ищите, находится на вилле «Лавина-3»?

— Все вышло иначе. Мой агент сам поехал на виллу «Лавина-3», чтобы побеседовать с кем-нибудь из девушек и выяснить, не знают ли они чего-либо об Инес, а заодно и прощупать, не работает ли она там.

— Сведения надежные?

— Он видел ее! — сообщил Дрейк. — Ее зовут Кейлор. Внешность и описание подходят. Агент сказал, что ошибка исключена. Конечно, на работе девушки пользуются вымышленными именами. Эту, например, посетители зовут Петти, а до ее фамилии никому и дела нет, но я почти уверен, что она именно та Кейлор, которую мы разыскиваем. Агент звонил с полчаса назад. Я пытался связаться с тобой все это время.

— Я пригласил Деллу поужинать и предупреждал тебя, что появлюсь часов в девять.

Дрейк многозначительно покосился на часы. Мейсон усмехнулся:

— Ну ладно, Пол. Это был приятный ужин после напряженного дня. Думаю, мне лучше самому съездить поговорить с девушкой. Где сейчас Марта Лавина?

— Вероятно, в одном из двух других своих заведений. На третьей вилле ее нет или, по крайней мере, не было, когда оттуда последний раз звонил мой агент.

— У тебя есть фотография девушки? Я хочу прихватить ее с собой.

— Да, есть. Кстати, мой агент все еще там.

— Хорошо. Распорядись, пусть продолжает наблюдение. И будет лучше, если он не станет вступать со мной в контакт, когда увидит. Кто он? Кто-нибудь из тех, кого я знаю?

— Вряд ли. Он у меня относительно недавно. На всякий случай я условился, что все задействованные в этом деле люди вденут в петлицы красную гвоздику. Этот знак поможет им узнать друг друга, если вдруг потребуется объединить усилия, чтобы за кем-то проследить.

— Идея хорошая, — согласился Мейсон. — Когда твой человек снова даст о себе знать?

— Он звонит каждые полчаса.

— Предупреди его, что я выехал. Пусть ни с кем не вступает в контакт. Если девушка покинет виллу, пусть отправится следом за ней.

— Для организации наблюдения потребуются два человека, — сказал Дрейк.

— Согласен. Пошли туда второго агента. Вели им обоим находиться там до получения от меня новых указаний. Эта девушка, Кейлор, знает меня?

— Ей знакомо твое имя и попадались твои фотографии.

— Но в суде она меня не видела?

— Нет. Я привез ее из Лас-Вегаса и сразу же провел в судебную библиотеку. Она говорила, что ей еще ни разу не доводилось встречаться с тобой.

— Когда ты дал мне знак, что все в порядке и девушка доставлена, у меня возникла полнейшая уверенность, будто ситуация складывается в нашу пользу. Это лишний раз подтверждает, как легко оказаться в дурацком положении. А теперь, Пол, дай мне фотографию Кейлор. Я хочу поехать и поговорить с ней.

— Но девушка, возможно, решит покинуть виллу. За ней проследить?

— Да. Держи там двоих, даже, если необходимо, троих агентов. Пусть ведут наблюдение, пока я не дам отбой.

— Ты хочешь, чтобы она не догадывалась о слежке?

— Это очень важно. Все должно быть сделано незаметно.

— Ну вот и все, что мне требовалось уточнить. Кстати, такой вид услуг будет стоить дороже.

— И окажется действенней, — добавил Мейсон.

— Между прочим, а как ты собираешься начать с ней разговор? — спросил Дрейк. — Хочешь сыграть в открытую?

— Ни в коем случае! Сделаю вид, будто я состоятельный олух, у которого денег куры не клюют. Я собираюсь поужинать еще раз. Судя по всему, мне это удастся. После проведенного в суде дня становишься прожорлив.

— А когда моим людям прекратить наблюдение?

— Я сам дам отбой. Если мы покинем виллу вместе, пусть следуют за нами обоими.

Попрощавшись с Дрейком и спустившись вниз на лифте, Мейсон вышел на улицу, сел в машину и помчался в вечернем транспортном потоке по направлению к северной автостраде. Выехав на нее, он еще сильнее вдавил в пол педаль акселератора, так что стрелка спидометра задрожала на делении с цифрой, превышавшей допустимую правилами скорость. Через несколько минут оживленная часть города осталась позади, и, миновав еще несколько миль, Мейсон свернул у мерцающего красным неоном указателя виллы «Лавина-3».

Швейцар поставил машину Мейсона на стоянку, вручив ему картонный номерок. Адвокат вошел, снял шляпу и пальто и протянул метрдотелю пять долларов, чтобы тот проводил его к лучшему столику. Часы показывали 22.21.

Метрдотель взглянул на Мейсона с тем почтением, какое щедрость повсеместно пробуждает в людях.

— Вы один? — спросил он. Мейсон кивнул. Метрдотель слегка поморщился:

— Очень нехорошо.

— Неужели?

— Но это можно исправить.

— Если мне что-нибудь понадобится, я дам вам знать, — сказал Мейсон.

— В любое время буду к вашим услугам, — пообещал метрдотель и проводил его к столику возле эстрады.

Каждая мелочь на вилле отражала умение Марты Лавины создать то, что принято именовать неуловимой атмосферой.

Какой-нибудь клуб мог затратить тысячи долларов на интерьер, организацию развлечений и рекламу и все же не суметь найти то свое, особое лицо, которое стало бы зазывающей вывеской для посетителей. И тогда люди просто не стремились бывать в нем.

Другому же заведению, израсходовав гораздо меньшие средства, тем не менее удавалось создать свою атмосферу. И тогда в него начинали стекаться знаменитости, известные люди заводили привычку проводить там время, заказывая по полдюжине напитков за вечер и обеспечивая тем самым немалый доход владельцам. Заведение становилось прямо-таки пронизано неповторимостью и индивидуальностью. Бывать в нем превращалось в вопрос престижа. В умении создать атмосферу не кроется ничего сверхъестественного. Одни знатоки утверждают, что это результат постепенного совершенствования и так же непредсказуемо, как процесс развития личности. Другие отстаивают мнение, будто атмосфера может достигаться и сразу, хорошо продуманным сочетанием элементов.

Марте Лавине удалось создать подобную чрезвычайно престижную атмосферу на каждой из своих вилл. Вилла «Лавина-1» обслуживала деловую публику. Вилла «Лавина-2» притягивала литературные и артистические круги. Вилла «Лавина-3» собирала людей богемы и газетного мира. Ходили слухи, что художники и писатели, становившиеся постоянными посетителями, пользовались значительной скидкой при оплате, чем поощрялись их длительные времяпрепровождения за специально отведенными для них столиками. В свою очередь эти люди получали возможность проявить себя и внести лепту в атмосферу заведения своими оригинальными рисунками на стенах, а также разнообразными шаржами, карикатурами и игривыми эпиграммами, сочетавшими в себе бульварный шарм с элементами гротескного юмора.

Каждый из трех ночных клубов ориентир, шлея только на свой постоянный контингент. Поэтому, хотя случайный посетитель или компания зевак, робко отважившиеся приблизиться к богемной среде, чтобы, неуклюже любопытствуя, поглазеть на знаменитостей, получали внимательный, вежливый прием, они держались в строгой изоляции.

Наблюдать за известными личностями мог каждый. Причем официанты имели обыкновение нашептывать посетителям имена и характеристики этих лиц, что являлось процедурой не только занимательной для любознательного гостя, но и отнюдь не неприятной для самих знаменитостей, ощущавших на себе пристальное внимание заинтригованных, изучающих глаз.

Многие художники в значительной мере были обязаны своей репутацией ненавязчиво-неизменной рекламе официантов виллы «Лавина-3». Кроме того, если кто-нибудь из них жаловал свое избранное творение стенам клуба или же создавал какое-либо иное особо занятное произведение для одной из комнат, официант, как бы между делом, показывал такого художника посетителю, привлеченному в заведение главным образом своим любопытством и желанием впитать атмосферу.

И тем не менее прежде всего своим успехом Марта Лавина была обязана той манере, в которой она придавала заведению должную степень раскрепощенности, никогда, однако, не позволяя зайти делу слишком далеко.

Наименее респектабельные забегаловки старались завлечь публику, нанимая исполнительниц стриптиз-шоу, которые после окончания представления затесывались в толпу посетителей, ища возможности прицепиться к какой-нибудь компании и торгуя напитками на комиссионных условиях.

У Марты Лавины подобного не допускалось. Ее танцовщицы были действительно танцовщицами. Ее хостессы были скромного поведения, с необычайно изящными фигурами и одеждами.

Говорят, будто однажды Марта Лавина сказала: «Хорошая хостесса должна отвечать трем требованиям: обладать невинной внешностью, возбуждающим телом и не иметь под платьем ничего, кроме соблазнительных изгибов».

Все заведения Лавины размещались неподалеку от города в тщательно продуманных точках.

Сидя за своим столиком на вилле «Лавина-3», Мейсон разглядывал публику в зале ресторана.

Около двадцати завсегдатаев за длинным столом были вовлечены в оживленную, приправленную алкоголем дискуссию. Они, очевидно, недавно закончили ужин и сейчас принялись за кофе и ликеры, посвящая оставшуюся часть вечера общению. Официанты оставили этот столик в уединении, подходя получить заказ лишь тогда, когда кто-либо из сидевших за ним подзывал их взмахом руки.

Острый контраст между тем, как обслуживалась эта компания, и той манерой, в которой официанты вежливо обращали внимание простых посетителей на значимость пространства, занимаемого ею, подтверждал, что эта группа была элементом той «атмосферы», которую Марта Лавина так стремилась поддерживать и которая так хорошо окупалась.

Свободных столиков оставалось немного, большую часть времени в заведении было людно, и Мейсон решил, что наплыв посетителей не спадет, пожалуй, и после полуночи.

Отличить профессиональных хостесс было сложно. Они держались совершенно незаметно и не вступали в переговоры с присутствующими.

Однако когда зазвучала танцевальная мелодия, Мейсон, наблюдавший за парами на площадке, заметил ужинавших до этого в уединении двоих мужчин, танцующих с молодыми симпатичными девушками. Когда танец закончился, девушки присоединились к мужчинам за их столиком. Они были общительны, с яркой внешностью и спокойными манерами и практически ничем не отличались от других красивых молодых женщин, присутствовавших в зале.

Мейсон подал знак метрдотелю, и тот заспешил к его столику.

— Петти сегодня здесь? — спросил адвокат. Брови метрдотеля слегка приподнялись:

— Вы знаете Петти?

— Я знаю того, кто знает ее.

— В данный момент ее нет поблизости, но я мог бы поискать, — проговорил метрдотель, не отрывая глаз от скатерти.

— Я хочу предложить ей составить мне компанию, если, конечно, она согласится, — сказал Мейсон и вложил еще пять долларов в руку метрдотеля. — То было за столик. Это — за Петти, — пояснил он.

— Подождите немного, — попросил метрдотель. Делая заказ официанту, Мейсон придирчиво выбрал блюда, продемонстрировав, что желает все самое лучшее и не беспокоится о цене.

Когда заказ принесли, адвокат лениво принялся за еду, отрешенно поглядывая на танцующих.

Просмотрев шоу, которое оказалось значительно интереснее, нежели неизменные представления в заурядных ночных кабаре, Мейсон почувствовал, что за ним украдкой, так, что он едва ощущал этот взгляд, с еле уловимой улыбкой на губах наблюдает молодая стройная женщина. Ее глаза были такими карими, что черный зрачок казался неотличим от радужной оболочки. Убедившись, что Мейсон заметил ее, она направилась к его столику, двигаясь так плавно, что каждая линия ее фигуры проступала через облегающее платье, в которое она была одета.

Мейсон откинулся на спинку стула.

— Петти?

Улыбаясь, она протянула ему руку.

— Добрый вечер. Очень приятно вас видеть. Мы уже встречались?

Обойдя вокруг столика, Мейсон помог ей сесть. Почти в ту же секунду над ними склонился расторопный официант, и Петти заказала виски с содовой, выбрав шотландскую марку двенадцатилетней выдержки.

Сидя и поигрывая кофейной ложечкой, Мейсон ощутил, как внимательно его рассматривает девушка.

— Я очень благодарен, что вы сжалились надо мной, — сказал он ей. — Мне было ужасно тоскливо сегодня. Ужинать в одиночестве — занятие не из приятных.

Она улыбнулась в ответ:

— Теперь вы уже не в одиночестве.

— Я польщен. Счастливый случай, выпавший на мою долю, полностью компенсирует скуку предыдущих часов этого вечера.

— Вы спросили обо мне, назвав мое имя?

— Да.

— Откуда вы меня знаете?

— Я слышал о вас, — ответил Мейсон. — Вы были заняты?

Она быстро покачала головой и после короткой паузы сказала:

— Нет. Меня здесь не было. Я… я ходила домой…

Мейсон промолчал.

— Одна, — добавила она.

Лицо Мейсона продолжало хранить безучастное выражение. Немного успокоившись, она продолжила разговор:

— От кого вы слышали обо мне?

— С вами знаком мой друг.

— Но я здесь совсем недавно.

— Об этом я уже догадался.

Она улыбнулась:

— Что-что, а болтливым вас не назовешь. Официант принес виски. Мейсон наклонился к девушке, и ее глаза взглянули на него поверх края бокала. Оценивающие глаза, таящие неуловимое, не поддающееся с ходу определению выражение.

Она была высока, изящна, с длинными темными ресницами и каштановыми, отливавшими в полумраке бронзой волосами. Ее губы были аккуратно подведены помадой и поэтому, казалось, всегда чуть-чуть улыбались, даже когда глаза светились осторожностью и недоверием.

Шоу закончилось, и оркестр заиграл танцевальную мелодию. Мейсон вскинул брови в молчаливом вопросе.

Ее кивок выглядел почти застенчиво.

Мейсон поднялся из-за стола, и мгновение спустя она уже скользила по танцплощадке в его объятиях.

Несколько минут оба молчали.

— Вы действительно хорошо танцуете, — наконец сказала она.

— Благодарю за комплимент, а то мне уже начало казаться, что я кружусь по паркету в обнимку с кустом репейника, — признался Мейсон.

Она засмеялась, на мгновение прильнув к нему крепче. Мейсон ясно ощутил изгибы скрытого под складками материи тела, и ему стало очевидно, что, помимо платья, бальных туфель и чулок, на ней не было надето абсолютно ничего.

— Вы любите танцевать, не так ли? — спросил адвокат.

— Обожаю, — ответила она, но потом задумчиво добавила: — С некоторыми. Мне… мне нравится танцевать не со всеми.

Она снова притихла, и по ее плавным движениям Мейсон понял, что она целиком растворилась в ритме музыки.

Когда они вернулись за столик, она принялась задумчиво рассматривать адвоката.

— Вы не такой, как все, — произнесла она. Мейсон рассмеялся:

— По-моему, это вам мужчины должны постоянно говорить подобные слова!

Она нетерпеливо повела рукой:

— Давайте не будем перебивать друг друга.

— Согласен.

— Вы не такой, как все. Вы сильный, уверенный, вы настоящий мужчина. И вы не хищник.

— Это можно считать комплиментом?

— В том смысле, какой я в это вкладываю, — да.

— Продолжайте, — попросил Мейсон. Но она замолчала.

Мейсон снова сделал знак официанту.

— В этом нет необходимости, — запротестовала она. — Мы отличаемся от девушек в обычных барах.

Официант наклонился к Петти:

— То же самое?

Она кивнула, добавив:

— Только сделайте менее крепким, Чарли. Официант обернулся к Мейсону. Адвокат заказал двойной бренди.

Когда официант ушел, она объяснила:

— Для нас не имеет значения, заказывают ли клиенты напитки. Мы не работаем на комиссионных условиях.

— Интересно, — произнес Мейсон, — а как же вы работаете?

— Иначе, нежели полагает большинство. Мейсон не отреагировал на ее слова.

— Мы часть атмосферы. Мы действительно хостессы, и не более, — продолжила она.

— И сколько вас?

— Когда как. Обычно мы приходим по предварительной договоренности с клиентом, но когда человек случайно заходит сюда и он одинок и… приятен, он может найти себе партнершу для танцев или собеседницу. Миссис Лавина считает, что если кто-то неприкаянно маячит в таком заведении, как наше, то общая картина портится, и на вилле не поощряют подобных одиночек, — пояснила она.

— Как не поощряют и слишком буйное веселье.

— Миссис Лавина хочет, чтобы люди чувствовали себя здесь естественно, чтобы они приятно проводили время, но она не любит шумной публики. Она стремится, чтобы…

— Продолжайте, мне интересно, — попросил Мейсон. Едва Петти начала рассказывать о Марте Лавине, лицо ее оживилось.

— Понимаете, ее ведь контролируют, и переступи, вернее, слишком переступи она черту дозволенного — и ее клубы моментально прикроют.

Мейсон кивнул, и уголки его рта расплылись в широкой улыбке.

— С другой стороны, здесь, конечно, отнюдь не воскресная школа, — спешно добавила девушка. — Марта Лавина умеет создать атмосферу, причем яркую атмосферу. И тот, кто приходит посмотреть на знаменитостей, никогда не остается недоволен.

Люди, сидящие за тем длинным столом, чрезвычайно интересны. Вон тот темноволосый человек в роговых очках во главе стола — замечательный художник. Это он написал картину «Девушка у изгороди из колючей проволоки». Рядом с ним очень симпатичная натурщица, она сейчас в моде. Говорят, она живет с…

— Не стоит воспроизводить мне весь каталог, — прервал ее Мейсон. — Меня не интересует атмосфера.

— Что же вас интересует?

— В данный момент — вы. Она покачала головой:

— Я не продаюсь.

— Вы ведь работаете здесь?

— Но я не продаюсь.

— Я не о том спросил, — сказал Мейсон. — Просто мне очень хорошо с вами.

Она пристально посмотрела на него:

— Вы действительно не такой, как все. Вы… лучше. Заиграл оркестр, и они снова пошли танцевать. На сей раз в движениях девушки прибавилось естественности. Она позволила Мейсону прижать себя крепче, и он почувствовал прикосновение ее упругих молодых бедер, ее гибкую, стройную талию.

— Как здорово, — произнесла она, когда музыка смолкла. — Вы мне начинаете нравиться. Нет, правда: вы мне определенно нравитесь!

— И это взаимно, — сказал Мейсон, — хотя со мной такое случается редко.

— Со мной такое тоже бывает нечасто. Я не слишком гожусь для своей работы. Я никогда не могу подойти к человеку, пока не присмотрюсь к нему как следует.

— Значит, и за мной вы тоже наблюдали, прежде чем подойти?

— Конечно.

— Я рад, что выдержал экзамен.

— Как мне вас называть?

— Перри.

Она слегка наморщила лоб:

— Довольно необычное имя.

Мейсон посмотрел ей в глаза:

— Тем не менее это мое настоящее имя. Кроме того, добавлю, что я холост, что мое хобби — окружающие люди и что я уже давно вышел из того возраста, когда стараются угнаться за сенсацией.

— Вас интересуют люди? — удивилась она.

— Например, вы в данный момент.

— Мне понравилось танцевать с вами.

— У вас это тоже получается просто божественно, — сказал Мейсон. — У вас какое-то необыкновенное прикосновение…

— Это моя профессия, — прервала она, как бы желая закрыть тему, но тут же уточнила: — Танцевать.

— И вам нравится?

— Танцевать — да. То, что это моя профессия, — нет.

— Почему?

— Слишком много сопутствующих моментов.

— Например?

— Это допрос?

— Вовсе нет. Мне просто интересно, с чем вам приходится сталкиваться.

— С разным.

Мейсон улыбнулся:

— Но ведь совершенно ясно, что вам надо на что-то жить, и вы, наверное, получаете процентную компенсацию… — Он поднял руку, чтобы привлечь внимание официанта.

— Не надо больше заказывать! — запротестовала она.

— Почему?

— Я не хочу.

— А что вы хотите?

— Еще танцевать.

Прозвучали две композиции. Она танцевала, прильнув к его плечу, иногда поднимая лицо, иногда наклоняя голову так, что ее лоб касался края его подбородка. Во время последнего танца на нее вдруг нашла задумчивость.

Провожая ее назад к столику, Мейсон произнес:

— Меня мучает совесть. Вы убили на меня столько времени.

— Я это делала с удовольствием.

— У вас, вероятно, должно быть какое-то соглашение с хозяевами виллы, по которому вы получаете денежное возмещение за проведенное здесь время…

— Вам не хочется куда-нибудь поехать? — неожиданно спросила она.

— Куда?

— Туда, где будет немного повеселее.

Мейсон пристально посмотрел на нее:

— Вы долго колебались, прежде чем произнести это. Верно, Петти?

Она взглянула ему в глаза и проговорила:

— Верно.

— Вы всегда так нерешительны?

— Да. Но если делаю шаг, то иду до конца.

— Следовательно…

— …предложение остается в силе.

— Тогда пойдемте отсюда, — сказал Мейсон.

Он подозвал официанта, оплатил счет, получив пальто и шляпу, дал девушке-гардеробщице на чай, провел Петти к выходу и, поймав взгляд служащего автостоянки, кивнул.

Но Петти отменила его знак взмахом руки.

— Вам не понадобится ваша машина. Мы поедем в моей.

Мейсон вскинул брови.

— Все будет в порядке, — успокоила она. — Эдди! Машину, пожалуйста.

Служащий автостоянки кивнул. Огромный черный автомобиль подкатил к подъезду. Ловко выскочив из него, шофер в униформе распахнул дверцу.

Петти поблагодарила его улыбкой. Мейсон помог ей забраться в машину и сел рядом. Массивная дверца захлопнулась.

— Куда мы направимся? — поинтересовался Мейсон.

— В одно уютное местечко.

— Насколько я понимаю, — произнес адвокат, взглянув на часы, — теперь вы уже догадались, кто я, и это что-то вроде особого приема, оказываемого…

— Нет, — перебила она. — Мне совершенно безразлично, кто вы такой. Просто вы мне нравитесь.

Она взялась за черный шелковый шнур и потянула его. Плотные шторки упали на окна. Стекло между кабиной водителя и остальной частью салона было светонепроницаемым, заднее стекло машины прикрывала занавеска, и боковые шторки, скользнув на окна, когда девушка потянула за шнурок, полностью изолировали пассажиров от окружающего мира.

— Это еще что? — спросил Мейсон.

Она придвинулась и упруго прильнула к нему:

— Разве вам не хотелось побыть со мной наедине?

Мейсон рассмеялся и обнял ее за плечи, другой рукой обвив талию.

Она прижалась к нему крепче, и он провел ладонью по гладкой поверхности ее платья, пытаясь проверить, не спрятано ли под одеждой миниатюрное оружие. Вскоре он убедился, что даже почтовую марку едва ли можно было укрыть под тонким слоем облегающей шелковой материи.

Плавно катясь, автомобиль влился в поток уличного движения.

— Куда мы едем? — спросил Мейсон.

— Сейчас это не имеет значения. Я вам нравлюсь?

— Да.

— Что же вы остановились?

Мейсон рассмеялся:

— Я искал на вас пистолет или нож.

— Но вы проверили только с одной стороны. Проверьте с другой.

Она изменила позу.

— Ну что же вы? — подбодрила она. — Проверьте теперь с этого бока.

— Нет, — произнес Мейсон. — Единственным оружием, которым вы обладаете, вас наделила сама природа.

Она улыбнулась и положила голову ему на плечо:

— Почему вам захотелось видеть именно меня?

— Мне порекомендовали вас как приятную собеседницу.

— Кто порекомендовал?

— Один знакомый.

— Я не со многими уезжаю так, как с вами. Обычно я только танцую и все.

— Вам нравится ваша работа?

— Не особенно.

— Но вам нравится Марта Лавина?

— Она прелесть. Такая понимающая и рассудительная. Работая у нее, не остаешься в накладе.

— У вас много клиентов?

— Относительно. Наступила долгая пауза. Петти потянулась всем телом:

— Вы не такой, как все. Мейсон от души рассмеялся.

— Я совершенно серьезно, — прибавила девушка.

— Но куда же мы все-таки едем, Петти?

— В одно местечко.

— А конкретнее?

— Увидите.

Мейсон слегка шевельнулся, осторожно прижав ее рукой к своей груди. Чуть погодя Петти спросила:

— Это все?

— Да, — ответил Мейсон.

Она сжалась в комочек, но вскоре успокоилась и затихла так надолго, что Мейсон подумал, не задремала ли она.

Автомобиль резко сбавил скорость, сделал крутой поворот, прополз, вероятно, по какому-то узкому переулку, вырулил на более свободное пространство, остановился, откатился немного назад, потом немного вперед и замер.

Девушка протянула руку и дернула шелковый шнур. Шторки поднялись. Мейсон мысленно отметил, что они, очевидно, находятся на парковочной площадке во дворе какого-то здания. Воздух был пронизан тяжелым запахом помойки с примесью слабого аромата жареного лука. Уличный фонарь не горел.

Мейсон посмотрел на часы. Дорога туда, где они сейчас находились, заняла двадцать две минуты.

Шофер распахнул дверцу и застыл в ожидании. Мейсон вышел и помог выбраться Петти.

— Куда теперь? — спросил он.

— Оставьте пальто и шляпу в машине, — проинструктировала она.

Девушка поднялась по трем ступенькам неосвещенного крыльца, отворила наружную дверь, вставив ключ, отперла и распахнула внутреннюю.

Тусклый свет маленькой пятнадцативаттной лампочки под самым потолком делал различимым уходящий вверх лестничный пролет.

Петти дала Мейсону знак прикрыть за собой дверь и положила руку на деревянные перила. Скользнув по их поверхности, ее пальцы сжались, и девушка начала подниматься наверх.

Мейсон последовал за ней.

— Вы здесь живете? — спросил он.

Девушка не ответила.

Лестница заканчивалась дверью. Петти открыла ее, вошла в длинный коридор, пересекла его, распахнула одну из дверей по правой стороне и приглашающе улыбнулась Мейсону.

Адвокат шагнул следом.

Они оказались в довольно просторном, очень просто обставленном помещении.

Вдоль одной из стен тянулась длинная, красного дерева стойка бара. Рядом стояли вращающиеся табуреты, там и тут в беспорядке виднелось несколько складных стульев. Бармен за стойкой смешивал коктейль. Несколько человек сидели на табуретах.

Дверь, ведущая во внутреннюю часть помещения, отворилась. Оттуда, быстро прикрыв ее за собой, появился мужчина в галстуке бабочкой и вечернем смокинге.

В это краткое мгновение Мейсон успел расслышать отчетливое «врррр» — звук, производимый шариком из слоновой кости, когда он, замедляя бег, перескакивает по делениям рулетки, прежде чем остановиться.

Мужчина приблизился к ним, приветливо улыбаясь. Он был высок, смугл, строен, на вид лет тридцати с небольшим, с холодными серыми глазами и черными волосами, зачесанными назад со лба так гладко, что производили впечатление лакированной кожи.

— Добрый вечер, Петти, — произнес он. — Ты знаешь, кто с тобой?

Она улыбнулась:

— Мой спутник может представиться сам.

— Нет необходимости, — сказал мужчина. — Это Перри Мейсон, адвокат.

Петти вздрогнула, испуганно ойкнув.

— Надеюсь, мистер Мейсон, что в данный момент вы не занимаетесь исполнением своих служебных обязанностей? — осведомился человек в смокинге.

— А если да?

— Это не будет иметь существенного значения в том случае, если дело не касается непосредственно нас.

— Я здесь не по поручению окружного прокурора, если вы это имеете в виду, — улыбаясь, произнес адвокат.

— Не угодно ли принять участие в игре?

— Конечно. Ведь именно с этой целью я был сюда доставлен?

Мужчина улыбнулся:

— Пытаться темнить с таким человеком, как вы, мистер Мейсон, пустая затея. Мы будем лишь бесконечно рады получить часть ваших доходов.

— А Петти?

— Ей выплатят установленную сумму за доставку вас сюда и небольшие комиссионные в процентах от вашего проигрыша.

— Но, предположим, я выиграю?

— Такое, конечно, тоже возможно, — согласился мужчина. — В этом случае хостессе придется самой побеспокоиться о себе. Подобное считается не особо предосудительным.

— Что ж, войдем! — сказал Мейсон.

— Сюда, пожалуйста.

— Перри Мейсон — адвокат! — воскликнула Петти. — И как я только сразу не догадалась! Я же знала, что с этим именем связано что-то… что-то такое… И это ради вас я лезла из кожи вон!

— Я позабочусь, чтобы вы получили компенсацию независимо от исхода игры, — пообещал адвокат.

Мужчина открыл дверь. В комнате, куда они вошли, за исключением складных стульев, столика с жетонами, двух столов для игры в рулетку и двух столов, за которыми шла игра в очко, мебель отсутствовала.

— Сожалею, что мы не можем предложить вам более изысканную обстановку, мистер Мейсон, но, смею заверить, игра идет активно и ставки высоки, — извинился мужчина в смокинге. — Увы, власти не хотят отнестись к нам с пониманием, и время от времени мы вынуждены менять место.

— И тогда вы ставите об этом в известность хостесс? — спросил адвокат.

— Не хостесс. Шоферов.

— Понимаю. Это обеспечивает определенную степень безопасности.

— Совершенно верно, — согласился мужчина. — А теперь, мистер Мейсон, мы с удовольствием примем от вас чек на любую сумму.

— Это излишне, — сказал адвокат, доставая из кармана пачку банкнотов и отделяя от нее две купюры по сто долларов.

— Будьте любезны пройти туда, к кассиру. Там вы сможете обменять деньги на долларовые, пяти— или, если захотите, на двадцатидолларовые жетоны.

— Начнем, пожалуй, с пятидолларовых. Петти, я полагаю, тоже не откажется принять участие в игре?

Обменяв два стодолларовых банкнота на сорок пятидолларовых жетонов, Мейсон отдал десять из них девушке.

— Какая игра вам больше нравится, Петти?

— Рулетка.

Они направились к столу с рулеткой. Внимательно наблюдая, словно примеряясь к игре, Мейсон сделал несколько мелких ставок сперва на группу из двенадцати номеров, затем на цвет и, наугад, на сектор. Сперва ему везло, но вскоре удача изменила. Поставив последний из оставшихся жетонов, он, однако, с удивлением обнаружил, что шарик замер как раз на делении с заказанной им цифрой.

Крупье с бесстрастным лицом отсчитал выигрыш. Мейсон собрал жетоны, оставив один на 7 и положив по одному на 30 и 5.

Шарик остановился на 9.

Мейсон еще раз сыграл 7, 30 и 5, и пятерка выиграла. Адвокат оказался в плюсе.

Так и не решаясь вступить в игру, Петти стояла, наблюдая за ним.

— Ну что же вы? — спросил Мейсон. Она поставила по жетону на 7, 30 и 5. Шарик остановился на 24.

С возгласом досады она сыграла десять долларов на красное. Выпало черное. Она поставила еще пять долларов на красное. Снова выпало черное. Тогда она бросила на красное все оставшиеся жетоны, но шарик замер на дубль-зеро.

— Вот я все и спустила, — произнесла она. Мейсон снова отсчитал десять пятидолларовых жетонов.

— Попробуйте еще раз.

Он отошел от нее и принялся играть, демонстрируя полное безразличие к собственному успеху и отмечая про себя, что у Петти началась полоса везения. Лицо ее раскраснелось, глаза сверкали азартом, а руки торопливо сгребали выигрыш.

Еще некоторое время Мейсону сопутствовала удача, но вскоре ситуация изменилась. Оставшись при первоначальной сумме в двести долларов, он подошел к кассиру и обменял жетоны на деньги.

— Вы ничего не выиграли, мистер Мейсон? — улыбнулся кассир.

— Я ничего не проиграл, — поправил его адвокат. Он вернулся к столику с рулеткой. Петти раскладывала столбиками жетоны.

— Ну как дела?

— Еще минуту назад все шло отлично, но сейчас я, кажется, опять совершенно продуюсь.

— Рассчитайтесь. Я хочу уйти.

— Сейчас?!

— Сейчас.

— Но ведь мы совсем недавно пришли сюда!

Мейсон передернул плечами, не ответив.

— Похоже, мне сегодня везет. А вдруг удастся сорвать банк!

— Не думаю.

Она сделала еще три ставки, потом повернулась к нему с недовольной гримаской.

— Ну вот, вы спугнули мою удачу.

— Тогда рассчитайтесь.

— Хорошо, — покорно кивнула она.

Мейсон помог ей донести жетоны до кассы, где она получила шестьсот двадцать долларов.

— Так много?! — в восторге воскликнула девушка. — Боже, я и не подозревала, что этих жетонов набралось столько!

— Я искренне сожалею, что приходится отнимать у вас ваши доходы, — сказал Мейсон кассиру.

— Не беспокойтесь. Мы наверстаем упущенное, — вежливо улыбнулся тот.

— Кажется, ситуация несколько необычная? Простофиля-клиент остался при своих, а куш урвала хостесса.

— Да уж, нечего сказать, — согласился кассир. Мейсон повел Петти к выходу. Когда они задержались у бара, чтобы выпить, мужчина в смокинге произнес:

— Надеюсь, вы еще заглянете к нам, мистер Мейсон?

— Благодарю за приглашение, — дипломатично ответил адвокат.

Они спустились по лестнице, и, словно извещенный тайным сигналом, автомобиль уже дожидался их около выхода.

Мейсон помог Петти забраться в машину.

Она потянула шелковый шнур и уютно прильнула к своему спутнику.

— Вы просто прелесть, — сказала она. — Я так рада, что вы меня увели. Когда я впадаю в азарт, то всегда тяну до последнего момента и проигрываюсь до нитки. Рано или поздно, вас там все-таки обирают.

— На сей раз все, кажется, закончилось благополучно.

— У меня еще никогда не бывало столько денег сразу… Господи, только бы удержаться от игры, пока не представится случай истратить их на что-нибудь дельное!

— Вам разрешается забирать выигрыш себе?

— Если мы играем на жетоны клиента, то да.

— Тогда держитесь подальше от игральных столов, пока не истратите все деньги, — сказал Мейсон. — На что вы хотите их употребить?

Она была слишком увлечена, чтобы заигрывать с ним.

— Господи, мистер Мейсон, если бы вы только знали, сколько значат для меня эти деньги! Ну расскажите же все-таки, почему вы приехали на виллу «Лавина» и захотели увидеть именно меня?

— А вы не догадываетесь?

— Нет.

— Ведь сегодня днем вы скрылись от меня.

— Скрылась?! Я?!

— Да.

— Да я вас в жизни не видела!

— А как насчет Пола Дрейка?

— Кто это?

— Он время от времени работает на меня.

— Я… — Внезапно девушка умолкла. Послышался шелест юбки.

— Не трогайте меня. Я засовываю деньги в чулок, — сказала она.

— Так как насчет Пола Дрейка? — вновь поинтересовался Мейсон.

— При чем здесь этот Пол Дрейк? Давайте поговорим о чем-нибудь еще. Я вам нравлюсь?

— Конечно.

Проведя ладонью по спинке сиденья, она нащупала потайной выключатель. Лампочка над пепельницей приглушенно вспыхнула, заполнив салон мягким светом.

Ее правая рука обвила шею Мейсона, пальцы расстегнули воротничок рубашки.

— Расслабьтесь, — произнесла она со смешком. — Я не укушу вас.

Ее взгляд был устремлен в его глаза, свежие красные губы полуоткрыты, обнажая жемчужные зубы. Кончики ее пальцев медленно массировали его затылок.

— Однако по вас не скажешь, что вы слишком возбуждены, — заметила она.

— А вам бы этого хотелось? — спросил Мейсон.

— Для начала вы могли бы вести себя просто немного поактивней, а там мы бы уж посмотрели…

— Пегги, вы помните ту ночь, когда было совершено нападение на Родни Арчера?

Девушка замерла, настороженно уставившись на него.

— Что вы хотите знать? — спросила она холодно.

— Вы видели Марту Лавину той ночью?

Она резко отстранилась от него:

— Что ж, давайте, будьте старым черствым адвокатом, если вам так угодно! Вы мне нравитесь, но вам лишь хочется засыпать меня вопросами. А я живое существо, хотя вам этого, наверно, никогда не понять. Для вас я просто свидетель.

— Но я ведь только спросил, видели ли вы Марту Лавину той ночью, — попытался оправдаться Мейсон.

Она нервно щелкнула выключателем, и салон автомобиля погрузился в непроницаемую темноту.

— Петти, вы собираетесь отвечать на мой вопрос? Ответа не последовало, и тогда Мейсон расслышал неясный, приглушенный звук — девушка всхлипывала. Он попытался прикоснуться к ней в темноте.

— Оставьте меня в покое! — сказала она, когда его пальцы дотронулись до ее плеча.

— В конце концов, давайте взглянем на вещи трезво. Ведь я только спросил вас…

Он почувствовал, как ее плечи затряслись в судорожном плаче. Она отстранилась от его руки.

Почти в то же мгновение машина остановилась.

— Что это? — спросил Мейсон. Девушка не ответила.

Дверца распахнулась. Шофер заправил черную шторку за кронштейн.

— Вилла «Лавина», — произнес он.

Адвокат посмотрел на часы. Обратная дорога заняла шесть с половиной минут.

Мейсон вышел из машины. Хостесса продолжала сидеть спиной к нему, не поднимая головы и не отрывая прижатого к глазам платочка.

— Выходите? — спросил он. Ответ прозвучал глухо:

— Нет.

Шофер захлопнул дверцу, укоризненно взглянув на Мейсона.

— Сколько я вам должен? — спросил адвокат.

— Ничего, сэр.

Мейсон поднялся по ступенькам в вестибюль виллы «Лавина».

— Прикажете подать машину? — спросил швейцар у дверей.

— Чуть позже, — ответил Мейсон.

Войдя в ночной клуб, он, как и в первый раз, сдал гардеробщице пальто и шляпу.

Метрдотель, прежде такой почтительный, держался теперь довольно странно.

— Боюсь, что мы сейчас прилично загружены, — извинился он.

Мейсон оглянулся, отыскивая красную гвоздику в петлице детектива Пола Дрейка. Тщетно.

— Едва ли у нас еще остались свободные столики, — повторил метрдотель на этот раз совсем без всякого почтения.

— Я только хотел пройти в уборную, — объяснил Мейсон и направился вдоль края танцевальной площадки в глубь ресторана, бегло оглядывая зал.

Он обогнул холл для отдыха и через дверь в дальней части комнаты попал в коридор. Коридор, в свою очередь, вывел его к черному ходу. Мейсон отворил дверцу маленького подсобного помещения, за которой находилось около дюжины больших мусорных баков.

Позади освещенной подсобки начиналось темное пространство. Налево виднелась автостоянка, где в строгом порядке стояли автомобили посетителей виллы. Справа была высокая массивная изгородь.

В воздухе чувствовался легкий запах жареного лука.

Мейсон повернул назад, прошел по коридору и, заметив по правой стороне еще одну дверь, попробовал открыть ее. Дверь подалась. За ней начинался лестничный пролет. Тщательно затворив ее за собой, Мейсон поднялся по ступенькам, очутился в коридоре второго этажа, пересек его, толкнул показавшуюся знакомой дверь и попал в ту же комнату, где был всего несколько минут назад, комнату с баром, вращающимися табуретами и складными стульями.

Все тот же мужчина в смокинге шагнул, улыбаясь, ему навстречу. Внезапно улыбка исчезла с его лица. Глаза взглянули холодно и неприветливо.

— Вы что-нибудь забыли, мистер Мейсон?

— Нет, просто решил еще раз попытать счастья, — дружелюбно ответил адвокат.

— Позвольте спросить, как вы сюда попали?

— Поднялся по лестнице.

— По какой лестнице?

— Лестнице из коридора виллы «Лавина».

— Вам не следовало этого делать, мистер Мейсон.

— Почему же?

— Мы не имеем никакого отношения к вилле «Лавина».

— А я и не утверждал обратного. Я только сказал, что поднялся по лестнице и оказался здесь. Вы спросили — я ответил.

Другой мужчина, маячивший в конце бара толстошеий, борцовского телосложения детина, вышел из-за стойки. Держась между адвокатом и выходом из комнаты, он приблизился к Мейсону и остановился, прикуривая сигарету, в метре у него за спиной.

Мужчина в смокинге произнес:

— Вы знаете, что являетесь довольно значительной персоной, мистер Мейсон. Вам многое позволено, но существуют вещи, делать которые неблагоразумно ни с чьей стороны, даже с вашей.

— Какие, например? — спросил адвокат.

— Я здесь не для того, чтобы отвечать на вопросы.

— А для чего же?

— Чтобы поддерживать порядок.

— Но ведь я его и не нарушаю, не так ли? Человек в черном смокинге принял неожиданное решение:

— Конечно, мистер Мейсон. Не желаете ли снова войти в игорную?

Он отступил в сторону, придерживая дверь открытой. Поборов секундное колебание, Мейсон шагнул внутрь.

Подойдя к кассе, он извлек из кармана двести долларов. Кассир уставился на него в изумлении:

— Передумали, мистер Мейсон?

— Да.

Кассир замялся:

— Вы, кажется, один?

Изображая театральными жестами недоумение, Мейсон стал оглядываться по сторонам.

— Будь я проклят, если это не так! — возмущенно воскликнул он.

Кто-то за спиной Мейсона подал кассиру знак, и тот принялся с молчаливой деловитостью отсчитывать сорок пятидолларовых жетонов.

Мейсон направился к столу с рулеткой.

Минут десять-пятнадцать адвокат играл наугад, присматриваясь к партнерам, делая ставки преимущественно на цвет и проигрывая раз за разом.

По прошествии пятнадцати минут он пожал плечами, собрал оставшиеся жетоны и сделал последнюю ставку на 27.

Шарик замер на делении с цифрой «3».

Позади него женский голос произнес:

— Обидное невезение, мистер Мейсон, но нельзя же выигрывать без конца.

Обернувшись, адвокат встретил оценивающий взгляд Марты Лавины.

— Добрый вечер, — произнес он.

— Вот уж не ожидала обнаружить здесь вас, — заметила она.

Мейсон сдержанно усмехнулся.

— Как случилось, что вы тут оказались?

— За последние двадцать минут этот вопрос мне задают уже второй раз, — сказал адвокат.

— Думаю, нам надо с вами поговорить, мистер Мейсон.

— Где? Когда?

— Как вы, несомненно, уже узнали, моя вилла «Лавина-3» находится внизу в прилегающем здании. Там у меня есть кабинет, где нам никто не сможет помешать.

Мейсон изобразил полупоклон:

— Я к вашим услугам.

Он проследовал за Мартой Лавиной вниз по ступенькам, через коридор виллы и, взяв ее под руку, когда они пересекали главный зал ночного клуба, прошел за отгораживавшую небольшую приемную тяжелую портьеру, откуда через массивную дверь красного дерева они попали в кабинет.

Отделка кабинета отражала явно женский вкус. Рабочий стол терялся позади нескольких удобных рыхлых кресел, обитых дорогой красной кожей, а неяркие светильники наполняли комнату спокойным, похожим на лунный, светом.

Марта Лавина знаком предложила Мейсону сесть и села сама, но не за стол, а в красное кожаное кресло напротив. Скрестив ноги, она одернула юбку до тщательно продуманного уровня. Свободное от легкого нейлона пространство демонстрировало стройные ноги и аккуратные туфельки.

Она открыла сумочку, достала серебряный портсигар со встроенной зажигалкой, выбрала сигарету, щелкнув зажигалкой, прикурила, глубоко затянулась и стала медленно выпускать дым через слегка расширившиеся ноздри, устремив на Мейсона молчаливый, изучающий взгляд.

Адвокат небрежно вытащил одну из своих сигарет, чиркнул спичкой и ответил ей тем же молчаливым, испытующим взглядом.

— Ну так что? — спросила она, растягивая слова. Мейсон пожал плечами, улыбнулся, но ничего не сказал.

— Чего вы добиваетесь? — поинтересовалась она.

— В данный момент — ничего.

— Боюсь, нам с вами будет очень трудно, мистер Мейсон.

— Я не сомневаюсь.

— Почему вы не хотите договориться со мной?

— Я представляю интересы клиента.

— Фу… — Она сделала отстраняющий жест. — Жалкое человекообразное со свалки общества.

— Тем не менее он мой клиент.

— В тюрьме ему будет не хуже, чем на свободе. Не прикидывайтесь. Этот человек для вас только обуза.

— Он мой клиент.

— Он виновен.

— Это еще не доказано.

— Хорошо. Чего вы добиваетесь? Назовите свою цену. К чему вы клоните?

— У меня нет никакой цены.

— Похоже, вы активно интересуетесь моей жизнью?

— Я активно интересуюсь вашими показаниями.

— Что же в них не так, на ваш взгляд?

Мейсон пристально посмотрел ей в глаза:

— Вас не было с Родни Арчером в тот момент, когда он подвергся нападению.

— Кто так утверждает?

— Думаю, присяжные убедятся в этом в процессе перекрестного допроса.

— И вам это поможет?

— Не мне — моему клиенту.

— Назовите цену.

— У меня нет никакой цены.

— Ладно. Пусть будет иначе. Какова цена вашего клиента?

— Сомневаюсь, что подобного рода вариант его устроит.

— Не притворяйтесь глупцом, мистер Мейсон. Каждый знает себе цену. Отсюда вовсе не следует, что надо непременно торговать своей честью направо и налево. Но цена есть у всего на свете. Пусть вы адвокат, но и все, чем обладаете вы, можно купить.

— А вы? — спросил Мейсон.

Она поймала его взгляд:

— И все, чем обладаю я, — тоже. За свою цену.

— Это удобная философия.

— Это практичная философия. Каждый торгует тем, за что ему готовы платить. Одни женщины берут наличными, другие — безопасностью, выходя замуж, чтобы обрести ее. Каждая женщина раз по десять в день оценивает перед зеркалом, чего она стоит. И давайте прекратим блуждать вокруг да около, мистер Мейсон. Вы деловой человек. Я деловая женщина. Я отдаю должное вашей личной и профессиональной честности, хотя и не понимаю, почему вы так щепетильны на этот счет, ведь ваш клиент — ничтожный бродяга, повинный в добром десятке грабежей, и его защита не принесет вам ни гроша.

— Суд уполномочил меня вести его дела. Он мой клиент.

— Хорошо, только не надо повторять это уже в который раз! Знаю я, что он ваш клиент!.. Ну так чего же вы, в конце концов, хотите?

— Справедливости.

— Что значит — «справедливости»?

— Оправдания подсудимого.

— Ну, это уж слишком.

— А что можете предложить вы?

— Допустим, прокурор предъявит ему обвинение в каком-нибудь незначительном противозаконном деянии: мелком воровстве или бродяжничестве.

— Моему клиенту нужны полная реабилитация, признание невиновности.

— Это нереально.

— Почему?

— Потому что тогда останется в дураках помощник окружного прокурора, выступающий обвинителем по делу. Это ляжет грязным пятном на его репутацию и выставит в неприглядном свете полицию.

— На чем основывается ваша уверенность, что все будет воспринято именно так?

— А как вы думаете?

— Уж не поинтересовались ли вы у них самих?

— Не говорите ерунды. Я предлагаю выгодную сделку. Сейчас вашему клиенту грозит тюремное заключение, а можно устроить, чтобы он отделался пустяком. Все будет организовано и поднесено вам на серебряном блюдечке. Когда суд вынесет приговор, ваш клиент подаст ходатайство о его пересмотре, которое будет удовлетворено, и тогда он получит срок условно. Чего уж лучше?

— Оправдательный приговор.

— Вы не сумеете добиться оправдания.

— Кто же мне помешает?

— Я, например.

— А вы не боитесь остаться в дураках?

— Об этом нужно беспокоиться не мне.

— Вы присягнули, что были свидетельницей нападения, — напомнил Мейсон.

— Да, и я заявляю вам однозначно и окончательно, что была с Родни Арчером в момент нападения и что совершил это нападение тот самый ваш клиент, о котором вы здесь столько твердите.

— Решать, было ли так на самом деле, — забота присяжных. Я не вижу смысла обсуждать этот вопрос сейчас и здесь.

— А когда вы собираетесь обсуждать его?

— В понедельник утром, когда вы снова займете свидетельское место и я продолжу перекрестный допрос.

— Что вы здесь вынюхивали? — спросила она неожиданно резко.

— Я хотел побеседовать с мисс Кейлор. Я слышал, что она в данный момент находится на вилле.

— Мисс Кейлор подтвердит мои показания.

— Несколько дней назад она заявила обратное.

— Послушайте, что она скажет сейчас.

— Она сообщила Полу Дрейку, что вы…

— Кто такой Пол Дрейк?

— Частный детектив, которого я нанял.

— Так что же она сообщила?

— Что в ночь нападения не видела вас и не подвозила.

— Эти слова были произнесены не под присягой. Вызовите ее на свидетельское место, пусть примет присягу. Но учтите, что тогда она станет уже вашей свидетельницей, свидетельницей защиты, мистер Мейсон.

— И что же?

— А то, — холодно улыбаясь, продолжила она, — что, как я случайно узнала, адвокат не имеет права брать под сомнение показания своего свидетеля. Вызовите Кейлор на свидетельское место и спросите, подвозила ли она меня в указанную ночь, и она поклянется, что да, и тогда вы окажетесь связаны этим ответом. Ее показания загонят вас в тупик, потому что вы будете неправомочны их опровергнуть.

— Ее ждут серьезные неприятности, если выяснится, что она погрешила против истины.

— Все, что она скажет, будет соответствовать истине.

— Но будет отличаться от того, что она заявила Полу Дрейку.

— Позвольте повторить вам, мистер Мейсон, что она находилась не под присягой, разговаривая с вашим мистером Дрейком.

— Хорошо, — сказал адвокат, поднимаясь на ноги. — На сем и закончим.

— Не торопитесь, сядьте. Еще один вопрос. Почему вы вернулись в игорное заведение?

— Потому что мне стало интересно.

— Что?

— То, как оно функционирует.

— Почему? Вы хотите заняться шантажом?

— Нет, просто из любопытства.

— Могу я узнать, что возбудило это любопытство?

— Дорога от главного подъезда виллы «Лавина» до черного хода игорного дома заняла двадцать две минуты. На обратную потребовалось только шесть с половиной.

— И что же?

— Это показалось мне странным, — сказал Мейсон. — Мы все время ехали приблизительно с одной и той же скоростью. К тому же во дворе игорного дома стоял запах жареного лука. Когда я вернулся сюда, то просто ради интереса прошел на кухню. Почувствовав там тот же запах, я отбросил последние сомнения относительно правильности своих предположений.

— Надо будет с этим разобраться, — произнесла она, хмурясь.

— Главную роль, конечно, здесь сыграло расхождение во времени поездки.

— Если бы вы вели себя хорошо, обратная дорога заняла бы ровно столько же.

— Что вы подразумеваете под «вел себя хорошо»? — спросил Мейсон.

— Действовали биологически нормально, а не принялись за вытягивание показаний из хостессы.

— Ясно, — произнес адвокат. — Насколько я понимаю, между хостессой и шофером существует система условных сигналов, так что…

— Никаких сигналов. Благодаря установленному в салоне микрофону шофер имеет возможность слышать все, что происходит позади. Ему предоставлено право действовать на свое усмотрение, исходя из обстоятельств.

— Отсюда вытекают чрезвычайно интересные возможности, — заметил Мейсон.

— О, если бы вы представляли хоть половину!

— Насколько я понимаю, если клиенту не повезло и он остался без денег, поездка назад весьма коротка. В этой ситуации хостесса получает компенсацию процентами от проигрыша неудачника. Если же, напротив, он выиграл, возбужден и находится в щедром расположении духа, поездка длится до тех пор, пока хостессе не удастся придать его щедрости материальную форму выражения.

— Последнее вы обозначили очень деликатно, мистер Мейсон.

— И, надеюсь, достаточно точно.

— Чтобы разузнать больше, вам придется проделать дополнительную изыскательскую работу. Я не обсуждаю подобные вопросы с шоферами, и, верите или нет, мистер Мейсон, я не имею ни малейшего отношения к махинациям игорного дома. Вилла «Лавина» — совершенно самостоятельное заведение. Единственная связь состоит в том, что она дает возможность хостессам иметь небольшие побочные заработки, не теряя при этом своего престижа.

— Что ж, пожалуй, я все-таки пойду, — сказал Мейсон.

— Но вы еще не дали мне ответа.

— Насчет чего?

— Насчет того, что должно произойти в понедельник утром.

— В понедельник утром начнется очередное слушание. Вам предложат занять свидетельское место, и я продолжу перекрестный допрос.

Она взглянула ему в глаза:

— Давайте без обиняков, мистер Мейсон. Если вы рискнете продолжить мой допрос, то потерпите сокрушительное поражение. Сознаюсь, сегодня днем вы застали меня несколько врасплох. Но в вашем колчане была единственная стрела, и вы ее выпустили. Когда в понедельник утром вы вызовете меня для дачи показаний, спрашивайте что угодно. Я отвечу на все ваши вопросы и уничтожу вашего подзащитного.

— Что же вы мне предлагаете?

— У меня нет других предложений, — ответила она, вставая и оправляя юбку.

— Прекрасно, — сказал Мейсон. — Тогда до свидания.

— До свидания.

Она подошла к нему и, подавая руку, на мгновение заглянула в его глаза. Она различила в них любопытство и некоторую долю восхищения. Страха в них не было. — Возвращайтесь, если надумаете, — сказала она ему. — Возвращайтесь в любое время.