Онлайн чтение книги Дело о девственнице-бродяжке
17

Когда на следующее утро Суд возобновил свою работу, место для свидетельских показаний вновь занял Эрик Хэнсел.

— Каким образом вы получили информацию, которая дала вам возможность шантажировать мистера Эдисона? — спросил Мейсон.

— С вашей помощью, мистер Мейсон. Я узнал, что вы отправились в тюрьму, чтобы под залог освободить Веронику Дейл.

— Как же вы нашли связь между этим фактом и мистером Эдисоном?

— Я иногда бываю в пресс-центре полицейского Управления. Я там кое-кого знаю. И мне сообщили кое-какие сведения. Конечно, никто из них не знал, чем я занимаюсь. Они думали, что я просто собираю информацию для газет. В большинстве случаев это оно и было. Когда я узнал, что вы приложили столько усилий, чтобы вызволить эту девочку из тюрьмы, куда ее упрятали за бродяжничество, я понял, что из этого можно кое-что выжать, хотя для других этот факт ничего не значит. Я решил разыскать ее, узнал, что она остановилась в отеле «Роквей», и что обвинение в бродяжничестве с нее снято. Я отправился в отель. Служащий заявил мне, что все, что о ней знает, он уже сообщил полиции, что девушка получила комнату в отеле, потому что об этом позаботился сам управляющий отелем. Я пошел к управляющему, сказал ему, что я представитель газеты и что хочу знать, из-за чего он уделяет такое внимание обычной девушке. Я все это так ему преподнес, что он испугался и сказал, что он лишь выполнил просьбу Эдисона, который звонил ему и просил зарезервировать комнату. Вот так я добрался до Эдисона. Заговорив с ним, я понял, что из него можно кое-что вытянуть. Я начал обрабатывать его со всех сторон.

— Вы сказали, что вас послал некий журналист?

— Да, что-то в этом роде.

— Кто этот журналист?

— Мне не хочется говорить об этом. Тем более, что не все, что я тогда говорил Эдисону, соответствует истине.

— Ваша Честь, — вмешался Бергер, — защитник вновь нарушает правила ведения допроса. Главное же состоит в том, что подсудимый, стараясь скрыть свое пребывание на месте и во время совершения убийства, пожелал заплатить две тысячи долларов, лишь бы информация об этом факте не попала в газеты.

— Таково ваше субъективное толкование событий, — заявил судья Китли. — Вполне допустимо, что обвиняемый Джон Эдисон желал уплатить деньги потому, что хотел скрыть свои отношения с молодой женщиной.

— Я полагаю, что этот вопрос полностью прояснится в показаниях нашего следующею свидетеля, — сказал Гамильтон Бергер. — Вы увидите, Ваша Честь, что все усилия обвиняемого купить молчание целиком связаны с тем, что он хотел скрыть этот факт своего нахождения на месте убийства во время, когда оно произошло.

— Позвольте все же мне задать один вопрос свидетелю, — сказал судья Китли. — Мистер Хэнсел, насколько тесными в действительности были ваши связи с упомянутым журналистом?

— Не очень, — ответил Хэнсел. — Время от времени я передавал ему кое-что из того, что удавалось узнать, ну, а он в ответ по-своему благодарил меня за это. От него я получал входные билеты и пропуска в разные места. Вы понимаете, в моем деле необходимо иметь связь с прессой, чтобы тебя боялись, но тот журналист даже не подозревал о том, как я зарабатываю на этом, он просто думал, что я его добрый друг, и все.

— Что же, коли так, я не вижу причины, чтобы оглашать его имя, — сказал судья Китли. — Было бы несправедливо по отношению к какому бы то ни было уважаемому журналисту, чтобы его имя стало известно в связи с этим делом, тем более в связи с таким свидетелем. Могу заметить лишь, что ответственность за обещанную свидетелю амнистию всецело несет окружной прокурор и что при даче показаний свидетель проявил излишнюю самоуверенность, полное отсутствие чувства гражданского долга и пренебрежение к этическим нормам.

Бергер покраснел.

Следующим свидетелем была Вероника Дейл. Она вошла в аккуратном костюме кремового цвета, подчеркивающем ее красоту и невинность. Именно так и восприняла ее публика, до отказа заполнившая зал. Гамильтон Бергер при этом стал вести себя так, будто ему было очень неприятно, что такая девушка вынуждена вдруг проходить свидетелем по делу об убийстве.

— Ваше имя? — спросил окружной прокурор.

Девушка потупила глаза и ответила едва слышным голосом:

— Вероника Дейл.

— Сколько вам лет?

— Восемнадцать, — чуть громче произнесла она.

— Дайте, пожалуйста, свидетелю микрофон, — попросил судья Китли.

Бейлиф подставил к девушке микрофон.

— Говорите в микрофон и старайтесь говорить как можно громче, — сказал судья.

— Слушаюсь, сэр, — послушно ответила Вероника.

— Где вы живете, Вероника?

— У меня в общем-то нет постоянного места жительства. Моя мать живет в маленьком городке в Индиане. Я покинула дом, чтобы самой попытать счастья. Я только прибыла в город, когда все это случилось. — В ее глазах появились слезы.

— Я понимаю ваше состояние, — выказывая участие, сказал Бергер, — я попытаюсь не задерживать вас долго своими вопросами. — Бергер бросил взгляд в сторону Мейсона и задал первый вопрос: — Вы ведь знакомы с обвиняемым Джоном Рэйсом Эдисоном, не так ли?

— Да.

— Когда вы впервые встретили его?

— Вечером, девятого числа.

— Где?

— Он подвез меня на машине.

— Я понимаю это, но где вы впервые увидели его?

— Около дренажной трубы на шоссе.

— Вы ведь показали это место шерифу, когда он спрашивал вас?

— Да, — ее голос опять стал чуть слышным.

— Пожалуйста, говорите громче, — попросил Бергер. — В вашем присутствии что-либо было сфотографировано?

— Да, сэр.

— Ваша Честь, — вмешался Мейсон. — Обвинение просто говорит за свидетеля. Свидетелю остается лишь подтвердить сказанное. Это не метод взятия свидетельских показаний.

— Ваша Честь, — тут же отозвался Бергер, — перед нами молодая женщина из маленького городка, перед нами испуганный ребенок. Мне просто жаль, мне стыдно, что ее привлекли к этому ужасному делу. Самое чудовищное заключается в том, что убийца подвез ее…

— Оставьте речи на потом и попытайтесь вести допрос свидетеля, как полагается, — прервал его судья Китли.

— Хорошо, Ваша Честь, — согласился Бергер, бросив недовольный взгляд на Мейсона, и вновь повернулся к Веронике. — Если я покажу вам фотографии, вы сможете опознать место?

— Да, сэр.

Бергер разложил перед ней фотографии.

— Узнаете?

— Да. Вот здесь. Я сидела здесь, ждала, когда появилась машина мистера Эдисона. Когда я услышала звук двигателя, то встала…

— Откуда же появилась его машина?

— Она выехала сбоку. Вот отсюда, — показала она на фотографии.

— Вы видели машину?

— Сперва нет, но я помню отблески ее фар и шум двигателя. Ночь была тихой, слышно хорошо.

— Шум двигателя?

— Да. Было похоже, что машина идет по разбитому проселку, так она ревела.

— Вероника, я покажу вам карту участка с домом, где был найден труп мистера Фэррела. Вы сможете показать это место на карте?

— Что показать?

— Показать, где вы были, где эта дренажная труба, — пояснил Бергер, разворачивая карту.

Вероника внимательно посмотрела из карту, потом указала точку над ней.

— Вот здесь я сидела, вот дренажная труба.

— А откуда появилась машина Эдисона?

— Она появилась вот с этой стороны.

— Что было потом?

— Я слышала, что она идет довольно медленно. По звуку было похоже, что она идет на первой, ну может быть, на второй скорости. Потом вот здесь она взяла крутой подъем и выехала на шоссе.

— Вы увидели ее?

— Нет. В тот момент я не могла видеть ее. Я так решила по звуку. Этот подъем на шоссе был примерно в четверти мили от того места, где я сидела.

— И что потом?

— Я почти уверена, что машина выехала на асфальт на первой скорости, потом включила вторую, потом я встала и вышла на шоссе, чтобы увидеть машину и чтобы из машины было видно меня.

— Подождите минутку, Вероника. Давайте вернемся назад. До того как вы услышали звук двигателя, вы больше никаких звуков не слышали?

— Слышала.

— Что это были за звуки?

— Хлопки, выстрелы.

— Сколько их было?

— Шесть.

— Вы можете описать их?

— Сначала я думала, что это барахлит двигатель или выхлопная труба, но теперь поняла, что это были выстрелы. Я услышала сначала один выстрел, потом через секунду другой, через секунду или две еще четыре один за другим, очередью.

— Когда вы слышали эти выстрелы?

— Примерно за минуту-две до того, как послышался звук двигателя машины.

— Наверное, минут за пять?

— Нет, не думаю. Минуты за две, может быть, три, ну, от силы, немножко больше.

— Вы знаете, сколько времени тогда было?

— Точно сказать не могу. Часов девять, может быть, немножко больше.

— Хорошо. Значит, вы слышали выстрелы, потом звук работающего двигателя, потом как машина едет по проселку, потом она, наконец, показалась на шоссе. Так?

— Да, так, сэр.

— И вы подняли руку, чтобы остановить машину?

— Нет, я не подняла руки. Я просто осталась стоять на дороге, так, чтобы водитель видел меня…

— И что же тогда?

— Машина ехала медленно. Потом вроде прибавила скорость, но, увидев меня, водитель притормозил и подал назад.

— И что?

— Мистер Эдисон спросил, не надо ли подвезти меня.

— Вы говорите об обвиняемом Джоне Рэйсе Эдисоне, который сидит сейчас слева от мистера Мейсона?

— Да, сэр.

Бергер, выказывая отеческую заботу, мягким голосом сказал:

— Я понимаю, Вероника, что это неприятный вопрос, но мне хочется, чтобы вы все подробно рассказали, что произошло тогда с вами.

— Пока он давал задний ход и предлагал подвезти меня, я все время пыталась оценить его.

— Что значит оценить?

— По звуку двигателя я поняла, что это мощная машина. Когда она показалась на шоссе, я знала, что она большая, новая и дорогая. Когда я смотрела на водителя, он показался мне типичным бизнесменом, на которого можно положиться. Поэтому я сказала, что если он едет до города, то я буду рада, если он подвезет меня. Он сказал, что едет в Лос-Анджелес, и я села в машину.

— Вы о чем-нибудь говорили с ним?

— Да. Обычные разговор водителя с девушкой, которую он подвозит.

— О чем же вы говорили?

— Ну, я рассказала ему, что езжу с места на место, ищу… возможность устроить жизнь.

— Вы сказали ему, что покинули свой дом?

— Да.

— И что же дальше?

Вероника неожиданно подняла глаза и повысила голос:

— Я хочу подчеркнуть один момент, господин окружной прокурор. Мистер Эдисон — совершеннейший джентльмен, совершеннейший!

— Я понимаю, — сказал Бергер, — но что было с вами дальше?

— Он спросил меня, есть ли у меня в городе где остановиться, сколько у меня денег. Я не хотела отвечать, но он заставил меня сознаться, что денег у меня мало, что я не знаю, где мне остановиться. Он пожурил меня за это, сказал, что это недопустимо, что в большом городе это может быть даже опасно…

— И что же?

— Он остановил машину у станции техобслуживания, позвонил по телефону, потом вернулся и сказал, что все в порядке, что меня ждет номер в отеле и что об оплате беспокоиться не надо.

— А потом?

— Потом мы поехали в город, он довез меня до отеля «Роквей», проследил, чтобы я зарегистрировалась и чтобы я действительно получила номер.

— После этого вы встречались с мистером Эдисоном?

— Да.

— Когда?

— Днем десятого, я отправилась к нему в контору.

— По его просьбе?

— Да.

— И что дальше?

— Он отослал меня с запиской к начальнику отдела кадров, и я получила работу.

— В то время вам было известно о том, что его шантажируют?

— Я никогда не знала об этом.

Бергер повернулся к Мейсону.

— Я полагаю, вы будете задавать этой молодой женщине вопросы?

— Конечно, буду, — подтвердил Мейсон.

— Закон дает вам это право, — вынужден был согласиться Гамильтон Бергер.

— Ваша мать жива? — спросил Мейсон Веронику.

— Да.

— Вы ведь жили со своей матерью?

— Да.

— Вы ушли из дому, потому что вам надоела рутина домашних дел?

— Все эти дела были связаны с работой в ресторане. Конечно, накрывать стопы, жить в маленьком жалком городишке, где нет никаких перспектив, скучновато. Единственные люди, которых там можно встретить, это неуклюжие застенчивые неудачники, у которых не хватило духа уехать оттуда.

— И поэтому вы пустились в путь?

— Да.

— И добрались сюда на попутных машинах?

— Да.

— Мисс Дейл, сколько времени у вас заняло это путешествие?

— То есть?

— Вы молоды, привлекательны. Я полагаю, что вам не приходилось подолгу ждать попутных машин.

В глазах Вероники мелькнул страх.

— Не приходилось, — согласилась она.

— Так сколько же времени прошло с тех пор, как вы покинули дом и добрались до здешних мест?

— Должно быть, совсем немного.

— Скажем, около недели?

— Да, может быть, наверно.

— Значит, после вашего ухода из дому до встречи с мистером Эдисоном прошла всего неделя?

Вероника молчала.

— Вы не можете ответить?

— Ваша Честь! — вмешался Гамильтон Бергер. — Я протестую! Защита должна ограничиваться вопросами, касающимися места и времени совершения убийства. Для юной девушке этого и так больше чем достаточно.

— Ваша Честь, — ответил Мейсон, — именно вопрос о месте и времени совершения преступления интересует меня. И именно поэтому мне хочется выяснить некоторые обстоятельства, связанные с пребыванием свидетеля на известном месте в известное время.

— Что ж, — согласился с Мейсоном судья Китли. — В этом отношении ваш вопрос вполне закономерен и уместен, но не следует далеко отступать от круга тем, непосредственно связанных с преступлением.

После замечания судьи в зале несколько секунд все молчали.

— Ответьте на вопрос господина, мисс Дейл, — сказал судья Китли.

— Могу я попросить воды? — еле слышно спросила Вероника.

— Конечно, — сказал Мейсон.

Гамильтон Бергер мгновенно вскочил на ноги, подбежал к графину с водой, налил стакан и протянул его Веронике.

— Успокойтесь, Вероника. Возьмите себя в руки, — подбодрил он ее.

— Что с ней? С ней что-нибудь случилось? — спросил Мейсон.

— Что значит что с ней? — заревел Бергер. — Из-за ваших инсинуаций, естественно…

— Странно, — заметил Мейсон, — она показалась мне вполне здоровой молодой женщиной лет двадцати…

— Лет двадцати! — взорвался Бергер. — Перед вами девушка, ребенок, невинная, неиспорченная, ей всего лишь восемнадцать, а вы постоянно бросаете в нее грязью.

— Господа! — повысил голос судья Китли, — в зале Суда не следует вести себя подобным образом, тем более это не место для личных счетов и выпадов.

— Я не вижу причины, чтобы она не ответила на мой вопрос, — заявил Мейсон. — Но когда господин обвинитель так энергично принялся подбадривать ее, мне показалось, что что-то случилось.

— Ничего не случилось! — рявкнул Бергер, возвращаясь на свое место.

— Итак, мисс Дейл, — как можно спокойнее сказал Мейсон. — Сделайте несколько глотков и скажите нам, пожалуйста, когда вы покинули свой дом?

Вероника мелкими глотками пила воду.

— Может быть, вам еще налить? — спросил Мейсон.

— Нет.

— Вам лучше? — участливо спросил Бергер.

— Ну, как, готовы ответить? — спросил Мейсон.

Вероника взглянула на Мейсона и заревела. Мейсон забрал у нее стакан и поставил его на место. Бергер мигом подскочил к девушке и начал по-отечески похлопывать ее по плечу, успокаивая.

— Ну, ну, Вероника, успокойтесь. Уже все прошло. Суд не даст вас в обиду. Судья Китли не может позволить этого адвокату. Ни один человек в зале не может спокойно терпеть такие инсинуации. Суд же…

— Здесь не место для личных выпадов, господин окружной прокурор, — оборвал его судья Китли, не отрывая внимательного взора от лица Вероники Дейл.

Мейсон сел на свое место, закинул руки за голову и принялся ожидать.

Бергер продолжал стоять рядом с Вероникой.

Весь зал слушал затихающие всхлипывания девушки.

— Ваша Честь! — вновь заговорил Бергер. — Я протестую. Я считаю, что допрос свидетеля идет с нарушениями. И защитник несет персональную ответственность за нервный срыв свидетельницы. И пусть не думает…

— Дайте ей самой все обдумать и решить, — заметил Мейсон.

— Суд не видит причин, по которым свидетель не может ответить на заданные вопросы, — отчеканил судья Китли.

— Ваша Честь! — запротестовал Бергер. — Да ведь это не вопрос, это чистые инсинуации, будто она беременна…

— Защитник всего лишь поинтересовался самочувствием свидетельницы. Не понятно, почему это вызвало у нее такую реакцию. Кстати, сколько ей лет?

— Восемнадцать, Ваша Честь, ей…

— Двадцать, — оборвал Бергера Мейсон.

— Сколько вам лет? — обратился судья к Веронике Дейл.

Она взглянула на него и вновь заревела.

Судья Китли откинулся в кресле и, подобно Мейсону, тоже расслабился.

— Что же, мы подождем пока свидетельница успокоится и ответит на вопрос.

— Вероника, может быть, вы не в состоянии отвечать на вопрос? — снова вмешался Гамильтон Бергер.

— В состоянии, — решительно ответила она.

— Ну вот, на вопрос мистера Бергера вы ответили. Теперь ответьте, сколько вам лет, — сказал судья Китли.

Она подняла голову и, словно в поисках помощи, окинула взглядом публику.

— Сколько вам лет? — повторил вопрос судья Китли.

Бергер весь дрожал от напряжения. Заметив это, судья Китли сказал:

— Я полагаю, господин окружной прокурор, вам не следует так волноваться. Я не думаю, чтобы мисс Дейл не могла ответить на вопрос или что она готова упасть в обморок. Так сколько вам лет, мисс Дейл?

Она напрягла всю свою волю и еле слышно прошептала:

— Двадцать.

Но этот ответ услышал весь зал.

— Да, — покачал головой судья Китли. Затем он резко повторил вопросы, заданные Мейсоном: — Когда вы покинули дом? Когда вы последний раз видели мать? Сколько времени вы добирались сюда? Сколько времени вы ехали на попутных машинах?

— Я… Я не могу сказать… Я не считала…

— Когда вы в последний раз видели вашу мать?

— Я… Мне…

— Ваша Честь! — не вытерпел и вмешался Гамильтон Бергер. — Я должен внести предложение, касающееся…

— Пожалуйста, только поскорее, — сказал судья Китли.

— Мне стало известно, что мать этой девушки находится здесь, в городе, ее опекает Перри Мейсон. По каким-то соображениям он решил, что ей не следует сегодня присутствовать на заседании суда. Мне кажется, Ваша Честь, что защите следует вызвать сюда мать девушки, чтобы Вероника Дейл успокоилась и могла…

— Позволю себе напомнить, — тут же отозвался Мейсон, — что именно я сообщил вам о ее приезде и просил вас разрешить свидание, но вы это предложение отвергли.

— Да, — сказал Бергер, — я отверг тогда это предложение, но сейчас вижу, что эта встреча должна состояться. Вчера вы просто застали меня врасплох, когда я уже собирался уходить домой. Чуть позднее я хотел предложить, чтобы мистер Мейсон направил ко мне миссис Дейл, и я бы тогда лично устроил им свидание. Я пытался дозвониться до мистера Мейсона, но безуспешно. Я пытался выяснять, в каком отеле остановилась мать Вероники, но так же безуспешно. Я не мог предположить, что мистер Мейсон будет столь яростно препятствовать этому свиданию. Противозаконное препятствование со стороны…

Судья Китли резко застучал молоточком.

— Извольте воздержаться от необоснованных личных выпадов!

— Позволю себе заметить, — сказал Мейсон, — что выступление господина прокурора преследовало не столько цель предъявить мне обвинения, пусть и необоснованные, сколько дать возможность свидетелю сориентироваться. Зная о том, что ее мать находится здесь, свидетель должен соответствующим образом изменить свои показания.

— Она должна видеть свою мать! — рявкнул Бергер.

— Она получит возможность увидеть ее, когда ответит на вопросы Суда, — отрезал судья Китли. — Перед нами вполне здоровая, сознающая свои действия и свою ответственность двадцатилетняя женщина. Она вполне в состоянии ответить на элементарные вопросы без того, чтобы господин окружной прокурор, как нянька бегал вокруг нее. Она может ответить на них и в отсутствие своей матери. Я желаю выяснить, когда она покинула свой дом и когда она в последний раз видела свою мать. И я узнаю это от нее.

В зале после этой тирады повисла напряженная тишина.

— Когда это было, мисс Дейл? — потребовал ответа судья. В тоне его голоса не чувствовалось и следа былой симпатии к свидетельнице.

— Примерно год назад, — ответила Вероника.

— Почему же вы сказали, что вы добрались до города за неделю? — спросил ее Мейсон.

— Я… я запуталась, смутилась…

— Вы и теперь в смущении?

— Да.

— Вы понимаете мои вопросы?

— Да. Понимаю.

— Вы покинули дом примерно год назад и с тех пор не видели свою мать?

— Нет, не видела.

— Когда вам исполнилось двадцать лет?

— Месяца три назад.

— Где же вы жили этот год? Вы ведь не могли быть все время в пути?

— Конечно, нет.

— Так где вы были?

— В разных местах.

— Ваша Честь, — вмешался Бергер, — расспросы о том, что знала и где была свидетельница в течении последнего года, выходят за рамки процедуры. Ее непосредственное участие в данном деле ограничено одним единственным часом, когда она встретила обвиняемого на дороге сразу же после того, как он убил своего компаньона. Естественно, защита стремится всячески затушевать этот факт. Но выяснения того, что делала молодая женщина в течение года, может лишь запутать это дело и нанести ущерб как репутации свидетельницы, так и ясному пониманию существа дела.

— При других обстоятельствах я бы согласился с вами, — ответил судья Китли, — но сейчас нам необходимо убедиться в полной достоверности ее показаний с помощью косвенных вопросов.

— Да, конечно, она может кое-что скрывать из своего прошлого, — упорствовал Гамильтон Бергер. — Скрывать, например, причины своего ухода из дома. Скрывать свою интимную жизнь. Но неужели Суд желает выяснить именно это?

— Суд не интересуют ее сердечные тайны, — сказал Пол Китли. — Но Суду интересно, как она могла целый год добираться сюда из Индианы.

— Но эти расспросы есть прямое вмешательство в ее частную жизнь! — настаивал окружной прокурор.

— Хорошо, — согласился судья Китли, — мистер Мейсон, попытайтесь в своих вопросах не задевать обстоятельств жизни свидетельницы, и придерживаться возможно более узкого интервала времени, непосредственно связанного с моментом совершения преступления.

— Я постараюсь, Ваша Честь, — сказал Мейсон. — Итак, мисс Дейл, вы голосовали на шоссе, чтобы вас подвезли до города. Как вы оказались именно в этом месте, у дренажной трубы?

— Потому что именно там я вышла из машины, на которой ехала до этого.

— А почему вы вышли?

— Водитель позволил себе излишние вольности, а я не могла терпеть этого.

— Как же вам удалось избавиться от приставания?

— У меня был лишь один способ. Я вырвала ключ зажигания, машина остановилась, я выпрыгнула из нее и отбежала. После этого я бросила ключ водителю.

— Интересный прием, — сказал Мейсон. — Как вы только до него додумались?

— Я использовал его и раньше.

— Много раз?

— Ваша Честь, — вмешался Гамильтон Бергер, — защита вновь стремится выяснить обстоятельства частной жизни свидетельницы, бросить тень на ее репутацию.

— Протест принят, — согласился судья Китли, — прошу защиту придерживаться оговоренных ранее рамок допроса.

— Хорошо, Ваша Честь, — сказал Мейсон. — Итак, вы выключили зажигание и выскочили из машины?

— Да.

— Водитель не пытался остановить вас?

— Пытался. Но у него не вышло. Ему ничего не оставалось как вернуться к своей машине и уехать без меня.

— Когда это произошло было уже темно?

— Да.

— И сколько же времени заняла ваша схватка с этим типом?

— Немного. До Верд-Каньона он ничего такого себе не позволял, хотя и делал попытки обнять меня. А потом он начал распускать руки, и я выдернула ключ и выскочила из машины.

— Как же вы решились сесть к нему в машину? Неужели вы не догадывались, что это за тип? Ведь у вас должен быть опыт езды на попутных!

— Конечно, перед тем как сесть, я всегда прикидываю, что за человек водитель. Смотрю, что за машина. Только после этого я голосую.

— Как же вы не сумели оценить этого наглеца?

— Когда кто-то делает пятьдесят миль в час, не так-то просто разглядеть, что за человек за рулем.

— Но зато машину при этом оценить можно?

— Да.

— В какой же машине ехал ваш обидчик?

— На «линкольне».

— На «линкольне»?

— Да. Последней модели.

— Вы не запомнили ее номер?

— Нет.

— Вы не обратили на номер никакого внимания, ни когда садились, ни когда выскочили из машины?

— Обратила. Но сейчас я не могу вспомнить.

— Мне кажется, учитывая ваш опыт, у вас должна была выработаться привычка записывать номера машин, на которых вы едете.

— Записывать?

— Да. Вы записывали их или нет?

— Иногда, — после паузы выдавила она.

— В свой блокнот?

— Да.

— А теперь эта записная книжка лежит в вашей сумочке?

— Я…

— Да или нет?

— Ваша Честь! Это запугивание, это грубое нарушение, — закричал Бергер.

— Успокойтесь, господин прокурор, — сказал судья Китли, — не мешайте свидетелю давать показания. Мисс Дейл, этот блокнот при вас?

— Да… Он у меня…

— Вы записали номер машины Джона Рэйса Эдисона?

— Да.

— Зачем вы сделали это?

— На всякий случай. Вдруг чего случится.

— Вы записали его до того, как сели к нему в машину или после?

— Конечно, после. Когда уже вышла. Я не могла сделать это до того. Ведь вполне понятно, что…

— То есть, вы сделали это, когда вышли из машины?

— Да.

— Но зачем?

— Бывает полезно знать, с кем едешь. На случай если возникнут какие-нибудь неприятности.

— Какие неприятности?

— Ну, если человек станет вести себя грубо…

— И вы записывали номера машин, водители которых вели себя неподобающим образом?

— Да. Это что-то вроде меры предосторожности.

— Кто же мог вам угрожать и как?

— Ну… не знаю, но…

— Мистер Эдисон вел себя с вами не вполне корректно?

— Нет, вполне корректно.

— Но все же вы записали номер его автомобиля?

— Да.

— Позвольте мне посмотреть на ваши записи.

Она явно против желания подчинилась, открыла свою сумочку и извлекла из нее небольшой блокнот в кожаной обложке с карандашом в петлице.

— Позвольте мне тоже посмотреть, — сказал Бергер.

— Разумеется, — согласился Мейсон, чуть заметно улыбаясь.

Бергер, Мейсон и Китли склонились над блокнотиком, листая страничку за страничкой, испещренные номерами автомобилей. Напротив многих из них значились имена и адреса, все номера были сгруппированы под датами.

— В тот день, кода вы встретили и записали номер машины Джона Эдисона, вы записали еще около двадцати номеров. Не так ли? — спросил Мейсон.

— Я не считала их.

— Сосчитайте теперь, — попросил Мейсон, протягивая ей блокнот.

— Да, двадцать два номера, — сосчитала она.

— Значит, в тот день вы ехали на двадцати двух машинах?

— Да.

— Среди этих водителей была хотя бы одна женщина?

Вероника заколебалась.

— Хотя бы одна?

— Нет.

— Где же номер машины того типа, который заставил вас покинуть его «линкольн»?

— Он не заставил меня. Я сама решила избавиться от него.

— Хорошо. Пусть так. Но где его номер?

— Его здесь нет.

— Но вы же записывали номера всех автомашин.

— Да… Но его нет… Я тогда так растерялась, что не записала.

— Вы ведь записывали номера на всякий случай, это была мера предосторожности?

— Да.

— Но что могло произойти уже после того, как вы покинете машину?

— Что? Не знаю. Просто привычка. Хочется знать людей, с которыми едешь.

— Ну что тут неясного? — вновь вмешался Гамильтон Бергер. — Молодая женщина часто ездит на попутных машинах. Такой у нее непоседливый характер. Переезжала с места на место. Водители-мужчины подвозили ее. Ну и что из этого? Ведь это же не может поставить под сомнение тот факт, что она видела Джона Эдисона вблизи места преступления примерно в то самое время, когда оно совершилось. Ваша Честь! Ведь все те инсинуации, свидетелями коих мы были, никоим образом не ставят под сомнение тот факт, что Джон Эдисон был там и подвез ее до города. Он и сам этого не отрицает.

— Дойдем и до этого пункта, — заявил судья Китли. — А пока мы должны полностью восстановить картину. Дайте-ка мне еще раз взглянуть на ее записную книжку. — Получив блокнот, судья некоторое время молча листал его. Потом спросил: — Мисс Дейл, где вы работали?

— Пока не забрала полиция, я работала в универмаге.

— А до этого?

— Ну… в разных местах… Где приходилось.

— Что же, — сказал судья Китли, — я думаю, картина ясна. И должен сказать, она мне вовсе не нравится. Но это не причина, чтобы продолжать вопросы на эту тему. Даже если к этой молодой женщине можно предъявить претензии морального плана, это не дает оснований сомневаться в ее показаниях.

— Ваша Честь, — заявил Мейсон, — я прошу выяснить, как свидетель оказалась у этой дренажной трубы, где она встретила обвиняемого.

— Она уже объясняла это, — ответил за Веронику Гамильтон Бергер.

— Но ее рассказ пока ничем не подтверждается. Она почему-то не записала номер машины, на которой добралась до места, — сказал Мейсон.

— Но ведь мы уже слышали эту версию, и не раз, — заметил судья Китли.

— Все же я хочу задать еще несколько вопросов, — сказал Мейсон. — Я хочу остановиться на номерах, идущих до номера машины Эдисона. Номер машины Эдисона значится в списке последним. Наверное, это так, потому что он был последним, кто подвез мисс Дейл в тот день?

— Да, — ответила Вероника.

— И вы утверждаете, что вы не записывали номер машины, на которой вы ехали до того, как пересели в автомобиль Эдисона?

— Нет, не записала.

— Перед номером машины Эдисона указан номер четыреста пятьдесят пять тридцать три. Что вы можете сказать об этой машине?

— Ничего… не могу ничего припомнить.

Неожиданно Эдисон подпрыгнул на своем месте.

— Сидите спокойно, — одернул его Мейсон.

Но Эдисон не мог сидеть спокойно.

— Это же номер машины Эдгара Фэррела! — задыхаясь от волнения, выкрикнул он.

— Что? — не мог скрыть своего изумления Мейсон.

— Этого не может быть. Это какая-то ошибка, — заявил Гамильтон Бергер.

— Ошибка? — переспросил Мейсон. — Посмотрите-ка лучше на свидетеля. А лучше всего — снимите отпечатки пальцев у мисс Дейл и сверьте с отпечатками пальцев той таинственной женщины, чьи отпечатки были обнаружены в доме Фэррела.

Мейсон замолчал, а публика загудела.

— Прошу соблюдать тишину! Прошу соблюдать тишину! — стучал молотком судья Китли. — Иначе я вынужден буду очистить зал.

— Ваша Честь! Я прошу сделать перерыв в заседании Суда, — обратился Бергер к судье.

— Нет! Суд продолжит работу! Прошу соблюдать тишину! — выкрикнул судья, стуча молотком.

Наконец гул в зале стих.

— Продолжайте, мистер Мейсон, — сказал Китли.

— Ваша Честь, — заявил Мейсон, — прежде чем продолжить допрос, мне хотелось бы проверить отпечатки пальцев мисс Дейл.

— Вы не имеет права этого требовать! Это нарушение! — загремел Гамильтон Бергер. — Мы не можем здесь снять их!

— Это очень просто, — сказал Мейсон. — Отпечатки ее пальцев остались на стакане, из которого она пила. Кроме того, здесь присутствует свидетель, снявший отпечатки пальцев в доме Фэррела, и эти отпечатки переданы Суду. Он специалист, он может установить истину.

— Да, — согласился с Мейсоном судья Китли. — Где этот свидетель? Прошу его выполнить просьбу господина адвоката!

Джордж Малден вышел из зала суда, держа небольшую коробочку с составом для снятия отпечатков.

Вероника Дейл протянула ему свою руку. Ее лицо ничего не выражало. Или, скорее, было на нем навсегда заданное выражение восковой куклы — выражение детской невинности. Малден положил только что снятые отпечатки на стол прокурора и открыл альбом с отпечатками, снятыми в доме, где произошло убийство.

После некоторого молчания Гамильтон Бергер откашлялся, встал и сказал:

— Ваша Честь… они совпадают.

— Теперь, мисс Дейл, — сказал Мейсон, — вы должны ответить Суду, что вы делали в доме, где было совершено убийство. Только что мы установили тот факт, что вы находились там примерно в то время, когда совершилось преступление.

— Говорите в микрофон, мисс Дейл, — предупредил судья Китли.

— Я была там лишь несколько минут, — заявила Вероника, полностью владея собой.

— Кто пригласил вас туда?

— Мистер Фэррел.

— Это уже лучше. А теперь скажите, как вы встретили мистера Фэррела?

— Я… я зарабатывала этим на жизнь, когда ездила на попутках.

— То есть?

— Я выходила на дорогу и просила подбросить меня. Я выбирала немолодых мужчин в хороших автомобилях. Я рассказывала им, как мне плохо дома, говорила, что я хочу попытать счастья. Говорила всегда, что мне восемнадцать лет.

— И что же?

— Обычно это были добрые вежливые люди. Я выбирала дорогие машины. Они спрашивали, сколько у меня денег. Я отвечала, что у меня всего лишь несколько центов. Они почти всегда давали мне денег. Чаще всего не меньше пяти долларов, иногда до пятидесяти.

— Теперь понятно. Но что вы можете сказать о вашей поездке с мистером Фэррелом?

— Я ехала с одним очень приятным джентльменом, он дал мне десять долларов, и я поняла, что это все. Я рассказала ему, что выйду у станции техобслуживания, надо, мол, привести себя в порядок перед тем как появиться в городе. Он не хотел отпускать меня, но я настаивала.

— Вы ехали по направлению к городу?

— Да.

— Так, дальше?

— Когда я сошла на станции техобслуживания, к ней подъехал мистер Фэррел. Он ехал в другую сторону из города, понимаете, но для меня это было неважно, я просто хотела познакомиться с ним.

— Поэтому вы, если можно так выразиться, привлекли его внимание?

— Да, я приняла вид несчастной, обиженной, растерянной девушки.

— И что?

— Мистер Фэррел спросил, не надо ли меня подвезти. Спросил, куда я направляюсь.

— И что дальше?

— Я поехала с ним. Сев к нему в машину, я увидела, что она загружена для дальней поездки. Я разговорилась с ним, рассказала мистеру Фэррелу о своих затруднениях.

— Он предложил вам деньги?

— Я надеялась, что он предложит деньги. Он сказал, что должен заехать в свой загородный дом, ему там надо кое с кем встретиться, а потом он собирается вернуться ненадолго в город, и, если я поеду с ним, он найдет мне место, где переночевать, жилье и работу.

— Что было затем?

— Я подъехала вместе с ним к дому. Он говорил, что с ним я в полной безопасности и мне не о чем волноваться. Он остановил машину и спросил, не хочу ли я зайти в дом. Я согласилась, потону что в машине было холодно. Я вышла, обошла автомобиль и, как всегда, записала номер. Я сказала, что мне нужно кое-что в сумочке, раскрыла ее, вытащила блокнот и записала. Потом вместе с ним я вошла в дом.

— И что затем?

— Он зажег керосиновую лампу, потом затопил дровами печку. Он извинился за беспорядок, сказал, что этот дом служит ему убежищем, тем более что работа у него такая засекреченная, что и спрашивать его не стоит. Потом он вдруг как-то смутился и начал говорить, что когда к нему приедут гости, то мне лучше не показываться, потому что ему не хочется, чтобы начались толки и пересуды.

— Что было после этого?

— Потом к дому подъехала машина. Мистер Фэррел сказал: «Вот и мои гости. Не подождете ли на кухне? Там довольно уютно. Я не задержусь, потом сразу же поедем в город, а там будет и крыша над головой и работа».

— И что вы сделали?

— Пошла на кухню. Мистер Фэррел выглянул из окна, посмотрел на машину, потом вдруг побледнел и выскочил следом за мной на кухню.

— Продолжайте.

— Он сказал: «Боже, это же моя жена. Я и не думал, что ей известно это место. Спрячьтесь куда-нибудь. Уходите через черный ход, лишь бы она вас не увидела. Быстрее!»

— И что было потом?

— Я не знала, что делать, Он открыл заднюю дверь и почти вытолкнул меня.

— И что вы тогда сделали?

— Я побежала. Дом был между мною и автомобилем, было темно, я спотыкалась, запиналась обо что-то, потом я наконец взяла себя в руки, немного успокоилась и пошла шагом. И тут я вспомнила о моем саквояже. Обычно я ношу его с собой, но тогда оставила его в машине мистера Фэррела. Я испугалась, что жена мистера Фэррела может увидеть его там.

— Вы боялись, что это причинит неприятности мистеру Фэррелу? — спросил Мейсон.

— Я боялась, что это причинит неприятности мне. У меня там были все мои вещи. Я научилась так все укладывать, что все умещалось в небольшом саквояже.

— И что же вы предприняли?

— Подождала немного и, когда она вошла в дом, вернулась к машине мистера Фэррела, спокойно открыла дверь и взяла свой багаж. Он лежал поверх всякого походного снаряжения.

— Понятно. Вы взяли саквояж. Что было потом?

— Потом я пошла прочь от дома. Я вовсе не хотела вмешиваться в семейные распри и тем более фигурировать в деле о разводе.

— В каком направлении вы шли?

— Этого я сама не помню, — вымученно улыбнулась она. — Я шла по каким-то тропкам, потом наткнулась на ограду из железной проволоки. Я сумела подлезть под ней, потом, помню, продиралась сквозь какие-то заросли, мне почудилось даже, что я совсем заблудилась.

— И что же?

— Я испугалась. Кажется, я куда-то бежала, не помню куда, совершенно выдохлась, потом наконец взяла себя в руки, мне надо было разобраться в обстановке. Я решила, что, когда по шоссе пойдет машина, я услышу ее звук и выйду на дорогу.

— Я вы услышали звук машины?

— Да, я ждала, наверное, минут пять, потом услышала, как по шоссе идет машина. Мне показалось, что звук доносится совсем не оттуда, где должна быть дорога. Я думала, что шоссе где-то передо мной, а шум доносился слева и сзади. Но, судя по звуку, машина ехала именно по шоссе, и я пошла в этом направления.

— И что потом?

— Я поняла, что до этого где-то сбилась с пути, поэтому стала идти более осторожно и снова попала в заросли кустарника. Предыдущей ночью прошел дождь, и земля была влажной, вязкой. Не хотелось месить грязь, поэтому я решила искать места повыше. Каждый раз, когда по шоссе проходила машина, я проверяла по звуку, правильно ли иду. Наконец я приблизилась к шоссе и тут сообразила, что, наверное, вся перепачкалась. Я выбралась на возвышение, где поменьше грязи, сняла юбку, достала из саквояжа щетку и очистила одежду, как сумела, потом другой щеткой вычистила туфли. Чулки были в ужасном состоянии, я достала из саквояжа другую пару и в темноте сменила их. Потом привела в порядок лицо, подкрасила губы и решила, что вид у меня стал достаточно презентабельный.

— Что потом?

— Потом очень осторожно, так, чтобы не порвать чулки и не испачкаться, я вышла на шоссе и остановилась там. Я сидела там лишь несколько минут, когда где-то неподалеку завелся двигатель. Я сначала подумала, что какой-то фермер отъезжает от дома. Я совсем не предполагала, что нахожусь так близко от дома, где остался мистер Фэррел. Должно быть, я сделала большой крюк. Теперь я понимаю, что это мистер Эдисон заводит автомобиль рядом с домом Фэррела, но тогда это мне и в голову не пришло.

— А что там с хлопками-выстрелами?

— Честно говоря, когда я услышала их, подумала, что это двигатель грузовика или выхлопная труба.

— Когда вы услышали их?

— Ну, не знаю, наверное, минут за десять до того, как вышла на шоссе.

— Вы говорите — до того, как вышли на шоссе?

— Да, так.

— Примерно минут за десять?

— Пожалуй.

— До этого вы говорили несколько иное.

— Да. Я пыталась оградить себя насколько могла. Хотела обеспечить себе полное алиби. Конечно же я вовсе не хотела, чтобы кто-то мог подумать, что я могла быть близко к дому, когда прозвучали выстрелы, поэтому я немного сдвинула события во времени.

— Совсем немного?

— Да, конечно… пожалуй.

— Вы не знаете, сколько времени машина мистера Эдисона была у мистера Фэррела до того, как вы услышали, как ее заводят?

— Не знаю.

— А когда вы услышали, как она переезжает через деревянный мостик, как она взбирается по нему на шоссе, вы подумали, что она едет совсем от другого дома?

— Мистер Мейсон, честное слово, я не лгу. Я думала, что ушла от дома мистера Фэррела не меньше, чем за милю.

— По сути дела, — сказал Мейсон, — в течение всего этого эпизода вы полностью и целиком думали лишь о себе. Не так ли?

— Конечно. Как же иначе? И о чем же еще мне было думать?

— А рассказ о гнусном типе в «линкольне» вы полностью выдумали?

— Да.

— Что ж, вы ведь записали номера всех машин, на которых ехали в тот день? Если это так, то мы можем связаться с водителями и все проверить.

— Да, — согласилась она, — разумеется. Они, наверное, запомнили меня.

— Сколько же вы заработали в тот день?

— Около восьмидесяти долларов.

— Это ваш обычный дневной заработок?

— Примерно.

— У меня больше нет вопросов, — сказал Мейсон.

— У меня тоже, — заявил Гамильтон Бергер.

— В таком случае, — заявил судья Китли, — Суд прерывает слушание дела до десяти утра завтрашнего дня. За это время мне хотелось бы проверить правдивость показаний этой молодой женщины. Я полагаю, что окружная прокуратура и полиция проведут дополнительные расследования с целью установления действительного хода событий. Я считаю, что свидетельница, несомненно, виновна в даче ложных показаний.

— Да, Ваша Честь — вынужден был согласиться удрученный Гамильтон Бергер.

— Заседание Суда закончилось, — объявил судья Китли.

Делла Стрит взяла Мейсона под руку:

— Ну, шеф, это было превосходно. Просто чудесно.

— Отлично, Перри, молодец, — протиснулся к ним Пол Дрейк.

— Да, удачное начало, — согласился Мейсон. — И все благодаря тому, что у меня был козырь — рассказ ее матери. Именно поэтому я смог задавать вопросы, которые выглядели вполне обычными, невинными, но на которые она не знала как ответить. Если бы я сразу начал с главного, тогда все, включая судью, не дали бы мне выяснить правду.

— Что теперь собираешься делать, Перри?

— Как раз теперь-то, Пол, мы и приступим к работе. Начнем с того, что ты возьмешь список всех номеров машин из записной книжки Вероники. Твои люди должны найти всех владельцев этих машин и выяснять, кто из них подвергался шантажу со стороны Эрика Хэнсела.