Онлайн чтение книги Уход в лес Der Waldgang
19

Следует рассмотреть и дальнейшее возражение: нужно ли связывать себя с катастрофой? Нужно ли, пусть даже лишь в духовном плане, доходить до края морей, водопадов, вихря водоворота, больших пропастей?

Это возражение не нужно недооценивать. Это разумно — прокладывать надежные пути, как предписывает их разум, с волей настаивать на них.

Эта дилемма становится также практичной, как при вооружениях. Вооружение создается на случай войны, сначала как гарантия безопасности. Потом оно ведет к границе, у которой оно, кажется, подгоняет войну и притягивает ее. Здесь существует определенная степень капиталовложений, которая в любом случае ведет к банкротству. Так можно было бы подумать и о системах громоотводов, которые, в конечном счете, вызывают грозы.

То же самое справедливо и для духовного. Когда задумываются о крайних дорогах, пренебрегают проезжими дорогами. Также и здесь, между тем, одно не исключает другого. Скорее разум требует обдумывать возможные случаи в их совокупности и готовить на каждый из них ответ как ряд шахматных ходов.

В нашем положении мы обязаны считаться с катастрофой и идти спать с нею, чтобы она не нанесла нам ночью внезапный удар. Только вследствие этого нам удастся получить запас уверенности, который сделает возможным рациональное действие. При полной безопасности мысль только играет с катастрофой; она приобщает катастрофу к своим планам как невероятную величину и прикрывается мелкой страховкой. В наши дни это наоборот. Мы должны обратить почти весь капитал в катастрофу — чтобы как раз вследствие этого держать открытым средний путь, который стал тонким, как лезвие ножа.

Знание среднего пути, которого требует разум, остается необходимым; оно подобно стрелке компаса, которая определяет каждое движение и даже отклонение. Только так можно прийти к нормам, которые признают все, не принуждая их к этому силой. Так будут также соблюдены границы права, в долгой перспективе это приведет к триумфу.

То, что теперь есть юридическая процедура, которую все признают, в принципе, в этом не может быть никакого сомнения. Весьма заметно мы из национальных государств, из больших пространств движемся к планетным порядкам. Их можно достичь с помощью договоров, если только у партнеров есть воля к тому, как это должно было бы доказывать, прежде всего, ослабление суверенных прав — все же в отказе скрывается плодородие. Существуют идеи, и существуют также факты, на которых может быть сооружен большой мир. Это предполагает, что уважают границы; аннексия провинций, депортации населения, учреждение коридоров и разделение по линиям меридианов увековечивают насилие. Поэтому преимущество в том, что это еще не развилось к миру и вместе с тем чудовищное еще нуждается в санкции.

Версальский мир уже включал Вторую мировую войну. Опираясь на открытое насилие, он дал евангелие, на которое ссылалось любое насилие. Второй мир по этому образцу продолжился бы еще короче и включал бы разрушение Европы.

Это очень кратко, так как нас здесь занимают не политические идеи. Речь скорее идет об угрозе и о страхе отдельного человека. Тот же самый раздор занимает также и его. Его оживляет само по себе желание посвятить себя своей профессии и своей семье, следовать за своими склонностями. Тогда время предъявляет свои требования — то ли условия постепенно ухудшаются, то ли он внезапно видит себя атакованным с крайней стороны.

Экспроприация, принудительный труд и даже худшее появляются в его окружении. Скоро он понимает, что нейтралитет был бы равносилен самоубийству — это значит, либо с волками жить — по-волчьи выть, либо выходить на битву с ними.

Как он в таком притеснении найдет что-то третье, которое не погибает полностью в движении? Пожалуй, только в качестве одиночки, в своем человеческом бытии, которое остается непоколебленным. В таких положениях надо хвалить как большую заслугу уже то, если знание правого пути не пропадает полностью. Кто избежал катастроф, тот знает, что он обязан этим, в принципе, помощи простых людей, которыми не овладели ненависть, ужас, автоматизм банальностей. Они сопротивлялись пропаганде и ее нашептываниям, которые являются чисто демоническими. Бескрайнее одобрение может возникнуть, если эта добродетель становится заметна в руководителях народов, как в Августе. На этом основываются империи. Князь господствует не тогда, когда убивает, а когда он дарит жизнь. В этом кроется одна из больших надежд: то, что среди бесчисленных миллионов встретился бы совершенный человек.

Это все, что касается теории катастрофы. Избежать ее невозможно, но, все же, в ней есть свобода. Она принадлежит к числу проверок.