Эвелин Э. Смит. Тераграм

Онлайн чтение книги Детские игры
Эвелин Э. Смит. Тераграм

Странная, необъяснимая тишина установилась в классной комнате. Было уже далеко за полдень, но ученики не шумели. Вместо того чтобы рваться на свободу знойных улиц, они сидели, будто впав в глубокую летаргию. Она добралась даже до учительницы, которая беспрерывно дергала своей птичьей головой с черными завитушками, пытаясь прогнать истому механическим действием и с раздражением чувствуя себя мученицей во имя долга.

Тишина была сверхъестественная, она прерывалась лишь монотонной декламацией ученика и резкими замечаниями учительницы. Даже шепот не нарушал эту тишину. У учеников не было ни сил, ни желания делиться друг с другом секретами. Где-то вдалеке звякнули колокольчики на тележке мороженщика и задумчиво зажужжала машина для стрижки газонов.

Маргарет нежилась у открытого окна, с упоением подставляя под золотые лучи обнаженные руки и ноги. Она наклонила голову, чтобы ласковое солнце прикоснулось к ее затылку, где коротко стриженные рыжеватые волосы доходили до воротничка.

Острое наслаждение разлилось по ее венам, ритмически отдаваясь в крови, переполнявшей каждую клеточку тела. Тщательно выводя буквы, она писала в тетради: «Маргарет. Маргарет. Маргарет».

Это занятие моментально наскучило ей, хотя раньше никогда не надоедало, и она написала в обратном порядке: «Тераграм. Тераграм. Тераграм».

Затем она принялась рисовать — но не картинки, а маленькие бессмысленные значки, которые, как смутно она ощущала, имели какое-то значение, но чего-то ей еще чуть-чуть не хватало, чтобы его понять. Когда-нибудь, набравшись знаний, она поймет. А сейчас она была слишком молода. У нее еще было время.

Все время мира.

Один значок она рисовала с особым удовольствием — пятиконечную звезду. Рисовать ее нужно было, не отрывая ручку от бумаги. Она нарисовала несколько звезд таким образом и удовлетворенно вздохнула.

Большая радужная муха, привлеченная густым запахом чернил, с любопытством жужжала над партой, отливая сине-зеленым и золотым блеском. Она отогнала ее.

«Я Маргарет, — мысленно произнесла она, вздрогнув от тайного осознания собственной личности.

— Вчера я не была Маргарет, — по крайней мере, такой Маргарет. А завтра, кто знает, какой я буду завтра?»

Она восхищенно посмотрела на белую кожу своих рук. Когда-то она расстраивалась из-за того, что загар к ней не пристает. Ее кожа всегда оставалась молочно-белой, почти сказочно-белой, сколько бы времени она ни проводила под солнцем. Теперь она понимала, что ее белизна была не просто красивой, — она была правильной. Именно такой она и должна быть.

Сейчас ей казалось, будто платье плотнее облегает грудь и будто что-то глубоко внутри шептало: перемена произойдет внезапно, как куколка превращается в бабочку, — и сразу, а не постепенно, как у людей.

И снова она написала «Маргарет», а затем — «Тераграм». А потом, немного подумав, она добавила: «Тринадцать»… и восхитительную пятиконечную звезду, концы которой соединялись линиями через центр.

— Маргарет!

Этот голос не был вкрадчивым шепотом ее мыслей. Он донесся извне и был жестким, властным и бесцеремонным.

— Маргарет! — повторила учительница, повысив голос. — Ты будешь, наконец, меня слушать?

Маргарет подняла глаза — большие, зеленые, мерцавшие изнутри, — и уставилась на учительницу.

— Простите, — сказала она, и голос ее был густым и мягким, как топленые сливки. Но искреннего раскаяния в нем не было.

В ответ голос учительницы стал еще жестче:

— Мы говорили о Жанне д'Арк, Маргарет. Я спросила, что ты можешь нам рассказать о ней.

Маргарет ответила, угрюмо, делая промежутки между словами, будто извлечение их было для нее тяжким и противным занятием:

— Она была ведьмой, — сказала она. — И англичане ее сожгли.

Она опустила голову, чтобы теплый луч снова упал ей на шею, и прикрыла глаза, приготовясь к возврату блаженства и восторга.

Тонкие губы учительницы скривились:

— Они говорили, что она была ведьмой. Но, конечно, она не была настоящей ведьмой. А, Маргарет? Не так ли? Отвечай!

Маргарет подняла голову. Солнечный свет придал ее волосам на макушке медный оттенок и отразился в ее глазах в виде танцующих огоньков. Она посмотрела на учительницу сквозь прикрытые веки.

— Конечно, она не была настоящей ведьмой, — сказала она, — иначе они бы не смогли ее сжечь!

Ученики шевельнулись, почувствовав возможность развлечься.

— Маргарет! — Учительница угрожающе постучала по столу карандашом, хотя действительной причины для этого не было. — Что за ерунду ты несешь?

— Хотя… нет. — Еще медленней, будто губы и язык принадлежали ей, а слова были чужими, она сказала: — Я ошиблась. Ведьма продолжает жить, но тело ее может быть сожжено! Так что, — великодушно заключила Маргарет, — Жанна была, наверное, настоящей ведьмой. Но не очень хорошей.

Ученики сонно хихикнули.

— Маргарет! — Голос учительницы задрожал. Нижняя часть лица тоже задрожала — там, где кожа была дряблой, несмотря на ее худобу. Зрелище было не из приятных, и Маргарет закрыла глаза, чтобы от него избавиться.

— Ведьм нет и быть не может! — неистово запротестовала учительница. — Жанна д'Арк была святой.

— Моя прапрапра-… не знаю, какая пра-, но очень дальняя бабушка была ведьмой, — пробормотала Маргарет, приоткрыв глаза. — Англичане сожгли ее, хотя она тоже была англичанкой. Но она не была святой, — уголки ее полных розовых губ вздрогнули, — ив самом деле, святой ее никто не назвал бы!

Учительница побагровела от возмущения:

— Я должна поговорить с твоей матерью, которая забивает тебе голову всяким вздором! — скрипуче произнесла она. — Родители не понимают…

Неожиданным резким жестом Маргарет отогнала блестящую муху, которая яростно кружилась над ее головой.

— И она тоже не умерла! — со злостью заявила она. — Вы можете сжечь ведьму. Вы можете сказать, что ее нет. Но никто не может лишить ее жизни. Она живет вечно, и никогда вам и таким, как вы, не удастся ее уничтожить!

— Довольно, Маргарет! — взвилась учительница. И, понизив голос, но не так, чтобы ее совсем не было слышно, добавила:

— Какая наглость! Невыносимый ребенок! Мне действительно придется поговорить с ее матерью в ближайшее время.

Маргарет снова окунулась в свое блаженство. Теплый свет омывал ее молодое тело, пот тонкими ручейками струился по ее вискам и слегка пощипывал глаза. «Маргарет» — механически написала она. — Тераграм. Тринадцать. И нарисовала несколько чудесных звезд и другие фигуры.

О, как замечательно быть Маргарет, быть тринадцатилетней! Почему это было так особенно хорошо, она не могла сказать. Возможно, все в тринадцать лет чувствуют себя так…

Но вот что она знала наверняка: мама никогда не рассказывала ей о той, далекой Маргарет. Очень, очень давно это было — два, три, четыре, пять столетий назад. Слишком много времени прошло. Мама рассказывала ей о легенде, по которой одна из ее далеких прародительниц была ведьмой, но это было все…

Как же она узнала? И почему ей хотелось убить учительницу, когда та сказала, что Жанна д'Арк была святой?

Какое это имеет значение?

Солнечные лучи становились горячей, горячей, почти огненно горячими. Она попыталась отклониться, но почувствовала, будто связана по рукам и ногам.

Связана…


Жар от костра становился нестерпимо жгучим. Хворост у ее ног уже весь занялся пламенем, и скоро его языки коснутся прекрасной белой кожи, которой она так гордилась. Они сожгут все ее прекрасное тело. Будет ли у нее еще когда-нибудь такое гладкое и обольстительное тело? Вся эта белизна обуглится и превратится в черную сажу. Как жаль!

Но не было никого, кто пожалел бы Маргарет Брентлей, кроме нее самой, и не было бога, которому она могла бы помолиться. Ее боги уже не могли спасти ее, и только легкий ветерок обдувал ее лицо.

Это было странно: ветер холодил ее щеки и лоб, а она горела. Она чувствовала жар приближающегося пламени, но внутри все было холодным, как лед. Сквозь едкий удушливый дым она еще почувствует запахи грязи, пота, навоза и духов, которыми был пропитан двор, — привычные запахи, которые она больше никогда не вдыхала на этой земле в таком сочетании.

Она попыталась отвернуть лицо в сторону, но была так крепко связана, что не могла двигать даже головой. Веревки глубоко впились в ее плоть, но ей уже так недолго оставалось быть нежной и белой, что красные полосы теперь не имели никакого значения.

Один из лучников рассмеялся, когда она закашлялась. Другие принялись ходить вокруг костра, сверкая в отблесках пламени белыми зубами и стрелами, торчащими из-за поясов. Не каждый день они могли насладиться зрелищем казни молодой и красивой ведьмы, чье тело было так откровенно обнажено и так трепетало, медленно поджариваясь.

Все, кто глазел на нее, знали, что крики сжигаемой ведьмы — это небесная музыка, приятная слуху богослушного народа.

Но она не будет кричать. Будь она проклята, если доставит им такое удовольствие! Собственное проклятие заставило ее засмеяться.

За лучниками на своем черном жеребце неподвижно сидел Джон Элейн, с лицом таким же суровым, как у одной из статуй в соборе, построенном на деньги его отца. Темный плащ с капюшоном, в который он был укутан, скрывал волосы цвета вороньего крыла, так обожаемые им самим, и в скачущем свете костра его точеное лицо казалось лицом старика.

Однако ему было только двадцать один — на пять лет больше, чем ей.

Говорят, если ведьма по-настоящему полюбит, ее гибель неизбежна, как только остынет пыл ее любовника. Она знала об этом и знала, что это случится. Но неужели он думает, что, сжигая ее тело, он спасет свою душу? Наивный, трусливый дурак! Он ошибается, ошибается — его душа уже осуждена на вечные муки!

Она открыла обагренный пламенем рот и захохотала так дерзко и презрительно, что даже лучники отшатнулись. Некоторые перекрестились, и ей показалось, что Элейн переменился на мгновение в лице и что-то заблестело в его ясных серых глазах. Но это могла быть всего лишь игра света.

— Что ты смеешься, ведьма? — спросил стоявший вблизи лучник, мужчина, который часто качал ее на коленях, когда она была маленькой, а теперь делал вид, будто незнаком с ней… — Ты смеешься над огнем, который сейчас навсегда уничтожит тебя?

— Неужели ты думаешь, что этот жалкий огонек может сжечь ведьму? — воскликнула она, и глаза ее засверкали от ярости.

— Огонь всегда убивал ведьм, — мрачно сказал он. — И тебя он тоже убьет.

— Тело — да. Но остальное — никогда! Берегитесь! Ты, Дженкин, и ты, и ты! Берегитесь вы и ваши жены, и ваши дети, и скот свой берегите, потому что на вас мое проклятие, отныне и навеки!

Лучник в ужасе отпрянул, его щеки мертвенно побледнели.

— Клянусь, мой господин, — сказал он Элейну, — нет человека, более преданного Церкви, чем я. Но я очень люблю свою добрую жену и своих маленьких детей и я не могу…

— Не обращай на ведьму внимания, — сказал вельможа все с той же невозмутимостью.

Но когда-то он любил ее. Он сам этого пожелал. Он засыпал в ее объятиях, а в первую ночь она была еще девушкой, и он был единственным мужчиной, который прикоснулся к ней. Да что там! — единственным существом, которое когда-либо к ней прикасалось, что бы люди ни говорили. Но они настроили его против нее, и он предал ее, и она знала, что это случится. Беря сегодня от жизни ее маленькие радости, ведьма прекрасно знает, что готовит ей будущее, — и это одно из ее наказаний.

Он предал ее, чтобы спасти собственную шкуру; он отвернулся от нее, боясь обвинений и костра. А из окна башни, издеваясь над ее мучениями и отчаянием, смотрела чернушка Элисон, уродливая племянница аббата, с которой Элейн должен обвенчаться в Уитсантайде. Обвенчаться на веки вечные.

Но пусть женитьба окажется для Элейна страшнее костра, которого он избежал. Пожелай другой мужчина благородного происхождения жениться на этой похотливой черномазой жабе, ничем не удалось бы Элейну откреститься, и горел бы он сейчас рядом с нею. Аббат знает, как лучше распорядиться золотом и обширными землями, которые отходят к Церкви.

— Не обращай на ведьму внимания! — повторил Элейн. — Когда ведьма горит, она умирает, и душу ее ждут вечные муки. — Он перекрестился. — Так говорит Церковь.

— Ведьма никогда не умирает! — воскликнула Маргарет. Ее голос был тверд, несмотря на адскую боль от лизнувшего ее кожу огня. — Я буду жить снова и снова. Ты знаешь, у меня есть дочь — в ней течет твоя кровь. Ее спрятали, и ты никогда ее не найдешь, не пытайся. Она будет ведьмой. Да, и каждая вторая из ее дочерей будет ведьмой через каждое следующее поколение и, становясь женщиной, она будет принимать мой облик. Мое ремесло я передам по наследству избранным, самым способным, и моя душа пройдет через века, становясь сильнее с каждым разом… Ты произвел на свет целый выводок ведьм, мой повелитель. Ты доволен?

Молодой человек с лицом старика не ответил. Его губы шевельнулись лишь для того, чтобы приказать: «Подбросьте хвороста в огонь».

Пламя поднялось высоко, вызывая жгучую, стремительную агонию в ее теле, которое было, к несчастью, человеческим. Огонь… жжет… больно…


Маргарет вскрикнула.

— Маргарет! — Учительница испуганно поднялась со стула. — Что случилось, девочка?

Маргарет протерла глаза и сонно посмотрела на нее:

— Ничего. Извините. Здесь так печет, и… и у меня закружилась голова.

Класс засмеялся, будто давно этого ждал.

Учительница опустилась на стул.

— Неудивительно! Нужно было хорошо подумать, прежде чем садиться на солнцепеке. Ты могла получить солнечный удар. Кто-нибудь из мальчиков, опустите штору.

Один из учеников поднялся.

Теперь Маргарет оказалась в тени. Но тень была теплой и мягкой, и лицо, накрытое ею, было лицом Маргарет. Она была Маргарет и еще кем-то. Она поняла это вместе с тем первым ощущением, странным, новым и почти пугающим. Но сейчас оно уже не пугало. Теперь она знала, что будет ведьмой, когда станет женщиной. Но — когда она станет женщиной?

Маргарет Брентлей умерла в шестнадцать, когда уже была матерью. В то время девочки рано становились женщинами. Наверное, та Маргарет решила, что тринадцать лет — это возраст взрослой женщины.

Новая Маргарет с наслаждением разглядывала свои гибкие руки и длинные, молочно-белые пальцы, которые выводили «Маргарет. Маргарет. Тераграм. Тераграм…» и продолжали рисовать звезды и другие знаки, менее доступные для ее ума, но — как теперь она понимала — не простые закорючки.

«Как будто они не мои, — думала она, любуясь своими изящными пальцами. — Но я могу управлять ими. Я могу управлять… управлять…»

Неугомонная синебрюхая муха снова закружилась у ее лица, самозабвенно жужжа.

«Чтоб ты! — воскликнула Маргарет, но беззвучно, мысленно — так как, хотя уже и не боялась учительницы, но все же не была совсем уверена. — Чтоб ты сдохла!»

Муха упала на парту и мгновенно замерла. Она проткнула ее своим пером. Насекомое было совершенно мертвым.

Мертвым. Она была ведьмой. Настоящей ведьмой! У нее была сила и власть. Она раскинула свои гибкие руки, чтобы охватить в воздухе почти осязаемый восторг.

— Маргарет! — раздался голос учительницы — резкий, враждебный. — Маргарет, ты опять меня не слушаешь!

Голос был гадким, учительница была гадкой — и старой. Ни то, ни другое не имело право на существование. Маргарет любит все только красивое. И молодое.

Широко раскрыв свои зеленые глаза с тяжелыми веками, Маргарет направила на учительницу немигающий взгляд…


Читать далее

Уильям Нолан. Жестокий мир Льюиса Стилмэна 13.11.13
Ричард Паркер. Мальчик — садовая тачка 13.11.13
Дэвид Монтрос. Людмила 13.11.13
Эл Саррантонио. Тыква 13.11.13
Томас Ф. Монтелеоне. Спасти ребенка 13.11.13
Уильям Тенн. Хозяйка Сэри 13.11.13
Алекс Хэмилтон. Всего лишь игра 13.11.13
Лоуренс Коннолли. Подвал миссис Хафбугер 13.11.13
Танит Ли. Юстас 13.11.13
Эвелин Э. Смит. Тераграм 13.11.13
Алекс Хэмилтон. Поднять зайца 13.11.13
Роберт Л. Макграс. Оплаченный счет 13.11.13
Гай Каллингфорд. Моя бесчестная леди 13.11.13
Филлис Макленнан. До свидания, мисс Паттерсон 13.11.13
Алекс Хэмилтон. Железная дорога 13.11.13
Маргарет Сэн-Клер. Ясновидец 13.11.13
Джеймс Маккими-младший. Отмщение 13.11.13
Алан Норс. Второе зрение 13.11.13
Роберт Эшли. Пытливые души 13.11.13
Розмари Тимперли. Кукла 13.11.13
В. Бэйкер-Эванс. Дети 13.11.13
Клиффорд Саймак. Крестовый поход идиота 13.11.13
Г. Х. Манро ("Саки"). Рассказчик 13.11.13
Роальд Даль. Желание 13.11.13
Ширли Джексон. Чарльз 13.11.13
Эдмонд Гамильтон. Имеющий крылья 13.11.13
Уильям Сэнсом. Настоятельная потребность 13.11.13
А. Дж. Раф. Мамочка умерла 13.11.13
Амброз Бирс. Гипнотизер 13.11.13
Фредерик Браун. Пусть убираются 13.11.13
Мэттью Гэнт. Умники 13.11.13
Дэвид Грант. Кровососы 13.11.13
Мак Рейнольдс. Обман зрения 13.11.13
Амброз Бирс. Собачий жир 13.11.13
Далчи Грей. Шеба 13.11.13
Мадлен Л'Энгль. Бедный Маленький Суббота 13.11.13
Мартин Рикетс. Предатель 13.11.13
Айдрис Сибрайт. Ребенок, который слышал 13.11.13
Эвелин Э. Смит. Тераграм

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть