Онлайн чтение книги Девятый
Глава 5. Туземные странности

– Зеленый, расскажи: а как ты вообще в море очутился? Непонятно мне это. Шторма не было, так что корабль твой утонуть не мог; что с материка прилетел, не верю – ты ленив до безобразия и в такую даль тебя палкой не загнать. Если, допустим, шторм разыгрался еще до моего прибытия – тоже не сходится: ты бы сутки вряд ли смог протянуть над волнами. Сдается мне, твой хозяин тебя попросту вышвырнул за борт, придав пинком ускорение, так что ты летел стрелой до самого моего бревна. Так это было? Да? Молчишь? Стесняешься признаться? Не стесняйся – со мной, возможно, аналогично поступили. Выбросили в море – и пошел я ко дну, крабов кормить. Кстати, о крабах – не отказался бы… Зеленый, здесь крабы водятся? Мне бы побольше и повкуснее.

Попугай, устроившись у меня на левом плече, все вопросы игнорировал. То перышки чистил, то по сторонам оглядывался и явно всем был доволен. А чего не радоваться – я шагаю, а его везут.

Шел я с самого утра. Как вчера замыслил – шлепал босиком по накатывающимся волнам в южном направлении. Почему в южном? Не знаю… Наверное, потому что там должно быть теплее. Я в принципе и здесь не очень-то мерзну, но мало ли…

Труднее всего было расставаться с костром. Я чуть мозг не вывихнул от напряжения, но так и не придумал простого и удобного способа таскать с собой его частичку. Можно насыпать раскаленных углей в керамический сосуд, но у меня нет такого сосуда; я не знаю, где взять подходящую глину для него; зато прекрасно знаю, что, имея отличное сырье, придется убить море времени и сил на гончарную работу. Заменить горшок изделием из дерева и коры – неразумно: горючие материалы. Даже если обмазать их глиной (которой у меня нет), никакой гарантии не будет. Да и громоздкое сооружение получится.

Поступил проще – нес с собой те самые деревяшки, благодаря которым получил вчера огонь. Если не будет форс-мажора, я всегда смогу повторить священнодействие. Пусть на это уйдет час или два, пусть прибавится мозолей на ладонях – это все же лучше, чем тратить дни и недели на поиски глины и последующую работу.

Поначалу шел вниз по речушке, обнаруженной с помощью попугая (как раз на этом этапе он обнаглел настолько, что расселся у меня на плече). Наивные надежды найти по пути следы людей вскоре пришлось отбросить – русло развернулось к западу, и, перебравшись через сузившуюся здесь полосу дюн, я выбрался к устью.

Вот и топал теперь по берегу, развлекаясь беседой с попугаем (скорее монологом: он сегодня помалкивал). Без него было бы совсем скучно – очень уж однообразно все. Лишь изредка в поле зрения оказывалось что-то новенькое. Я наткнулся на почти рассыпавшийся скелет кита (при жизни в нем было метров шесть длины); несколько раз встречал пустые панцири черепах (самый большой – около метра в диаметре); один раз испугал непонятного зверька, похожего на мелкую черную лисицу, – он обшаривал выброшенные на берег груды водорослей. Часто попадались остатки медуз и рыб; особенно впечатлила двухметровая торпеда, похожая на полуразложившегося осетра: заметил ее на мелководье благодаря куче суетящихся над «лакомством» чаек.

Попалась речка – чуть больше той, что я оставил позади. Напился, сделал привал, но идти по ней вверх не стал. Слишком крошечная, чтобы надеяться встретить выше по течению деревню или тем более город.

К хижине вышел уже после полудня.

* * *

Заметил ее не сразу. Мог вообще пройти мимо, если бы на глаза не попалось несколько прямых палок, воткнутых в песок. Сами собой они втыкаться не будут – это явно неспроста. Направившись в ложбину меж дюн, не удивился, обнаружив там тропу. Помимо этого сделал еще одно открытие: заросли малины. Вполне земная на вид: отличий не заметил. Ягод нет – только цвести начала.

Через полсотни шагов, преодолев полосу широколиственных кустарников, увидел маленькую невзрачную хижину: стены из жердей и стеблей тростника, крыша покрыта пластами коры и обмазана глиной. Под навесом сохнет перевернутая лодка, в стороне чернеет потухший очаг – даже дымка не видать.

Кашлянул для приличия – ноль реакции. Похоже, никого нет дома. Осторожно заглянул. Стены, просвечивающие в миллиарде мест, осмотру не помешали – я легко разглядел всю обстановку. Да и нечего здесь разглядывать: две жердевые лежанки, стол между ними из тех же жердей – и больше ничего. Как и в той разбитой лодке у скалы – ни одного металлического предмета: дерево, кора, стебли тростника, ленточки лыка и размочаленные травяные стебли в качестве скрепляющих материалов.

Осмотрев землю возле очага, обнаружил богатые россыпи разнокалиберной рыбьей чешуи. Это подтвердило мои подозрения: хижина явно нежилая; люди появляются здесь время от времени. Зачем появляются? Судя по уликам, с целью рыбалки. На это же намекает лодка и те загадочные палки на берегу – там, скорее всего, развешивали сети для просушки.

Дальнейшие рассуждения привели меня к мысли, что рыбаки приходят сюда по суше – иначе лодка здесь бы не осталась. Осмотрев прилегающую местность, быстро нашел тропу в глубь материка – она тянулась прямиком на восток. Не придумал ничего лучшего, чем просто пойти по ней: не возвращаться же к берегу, даже не попытавшись найти населенный пункт, к которому непременно должен привести этот путь. Следопыт я, конечно, неважный, но здесь будто слоны потоптались – не заблужусь.

Продвигаясь по тропе, я волновался все больше и больше. Меня беспокоили люди – здешние люди. Какие они? Пока что я знал о них немногое: они способны выбросить за борт такого замечательного человека, как я; им не лень рисовать на скалах крестики по пять метров в размахе; они не используют металла, или он у них слишком ценен и применяется далеко не везде.

Не сказать, что слишком много позитивной информации…

Я – чужак. За мной никого нет. В примитивном обществе это плохо. Возможно, для такого, как я, предпочтительнее встретиться со стаей оголодавших волков, чем выйти средь бела дня из лесу к людям и сказать: «Привет вам!» Могут избить и ограбить («Хозяин, ты всерьез размечтался, что кто-то польстится на твои портки и рубаху?»); могут просто убить из страха перед незнакомцем или из-за странных местных обычаев (или вообще просто так – как муху мимоходом прихлопывают); могут принести в жертву. Могут банально схватить – и продать на здешнем невольничьем рынке, после чего немного поработают тупыми ножницами и определят в гарем… причем не султаном…

Даже в самых дурацких книгах, которые мне подсовывал Ваня, первые встреченные героями люди (или нелюди) далеко не всегда были настроены дружелюбно. И я прекрасно понимал их авторов – они, как и я, не верили в то, что в другом мире принципы гуманизма всех победили и человек человеку стал братом.

Под влиянием этих мыслей я стал идти помедленнее, хотя отказываться от своих намерений не собирался – мне все равно придется выходить к людям, так что лучше с этим делом не затягивать. Может, подстеречь в лесу детей, выбравшихся по грибы-ягоды? Ага… удачная мысль… Увидев чужака, они с криком побегут в деревню: «Папа! Папа! Там маньяк в малиннике! Он хотел…» Далее папаня берется за топор и начинает искать меня для серьезного мужского разговора (причем не в одиночку). Начну подкарауливать единичных пешеходов – так меня подкараулят гораздо быстрее: лазутчик из меня аховый, тем более что местности не знаю, а они здесь живут с рождения. А что подумают про человека, скрывающегося от чужих взглядов по кустам и иным укрытиям? Да ничего хорошего – раз прячется, значит, имеет злой умысел. И возьмутся за вилы…

Ладно, буду держаться настороже. К толпе подходить не стану, и вообще – придется изучать реакцию, мимику, жесты, общее поведение. Как только почую недоброе – ноги в руки, и пусть попробуют догнать в этом лесу. Тело у меня, может, не такое крепкое, как оставшееся на Земле, но бегать умеет быстро – проверял уже.

* * *

Деревня располагалась километрах в пяти от побережья – я вышел к ней приблизительно через час (по субъективным ощущениям). Сосновый лес к тому времени остался позади – я шел по лиственному. В какой-то момент по курсу начало светлеть, я, предполагая, что это очередная поляна, вышел на опушку – и увидел впереди частокол.

Не забор – именно частокол, какой только в историческом фильме можно встретить. Тонкие бревнышки в полтора моих роста, вкопанные в землю одно к другому. Верхушки зловеще заточены, посреди стены виднеются основательные ворота из таких же бревнышек. Перед укреплениями выстроились острые колья в несколько рядов – зловещий наклон и различная высота: могут пропороть брюхо как человеку, так и животному размером с лошадь. Огражденная территория не просматривается – выглядывают лишь верхушки двускатных крыш.

И тишина.

Выбрав удобное дерево, я забрался на несколько метров вверх и с этой позиции смог изучить внутреннюю территорию деревни. Изучать особо нечего: восемь низких, будто вросших в землю домов с потемневшими двускатными крышами, жмущиеся к ним какие-то сараи, колодец по центру – даже деревянное ведро под аккуратным навесом разглядел.

Ни человека, ни собаки, ни коровы – лишь одинокая курица бродит.

Может, жители по делам пошли? На поле работать или еще куда? Кстати, так оно, наверное, и есть: крестьянам в разгар дня дома делать нечего. Они ведь пашут от зари до зари.

А вдруг здесь живут не крестьяне? Серьезных полей не видно, а из огородов только несколько несолидных грядок у реки. Раз не видно – значит, они далеко: отсюда не разглядеть. Может, их лес от меня закрывает. А какой смысл заниматься земледелием вдали от деревни? Смысл простой: им занимаются там, где имеется плодородная земля. А вот саму деревню строят в месте, удобном для жизни, в данном случае – еще и для обороны. Частокол ведь не от бурундуков поставлен – от простого зверья забора хватит. Следов серьезных монстров за время странствий не заметил, так что сомневаюсь, что здесь водятся динозавры. А народ здешний явно чего-то опасается: вон как расположились – в излучине речушки… с трех сторон вода прикрывает. Да и берега там высокие – нелегко забираться при штурме. Живут как в крепости, а хозяйство держат в стороне. На рыбалку за пять кэмэ им ведь не лень бегать? Так же и с остальным.

Раз население отправилось на работу, внутри, судя по отсутствию серьезного движения (единичная курица не считается), остались только древние старики. Максимум – сторож сидит за воротами. Стоп, а дети? Ну… старшие тоже на полях пашут, а кто помладше – в лесу малину собирает. Какая малина? Ягод же еще нет, сам видел. Ну… тогда жимолость или грибы. Да и какая мне разница, что они там заготавливают, – пусть хоть шишки на сосновое варенье.

Спустился вниз. Попугай, согнанный при карабканье на дерево, тут же вернулся на законное место – передвигаться самостоятельно он теперь считал ниже своего достоинства.

– Так, Зеленый, готовься – если что, придется быстро сматываться: мы выходим к людям.

Выбравшись из леса, медленно направился к деревне, всем своим видом демонстрируя, какой я положительный и безобидный, – вдруг сторож в щелочку поглядывает, поглаживая ложе взведенного арбалета. Подойдя ближе, заметил новую деталь: ворота подпирала увесистая палка. Вроде бы так раньше в деревнях делали, когда дома никого не оставалось… хотя и не уверен. Это что получается: все здешнее население куда-то дружно убралось?

Остановившись в нескольких шагах от ворот, деликатно кашлянул, подсказывая вероятным наблюдателям, что готов к диалогу. Ввиду странностей с овладением местным языком я мог им сказать лишь то, что услышал от попугая. Не думаю, что фразы вроде «Плевки ходячие» помогут в налаживании дружеских отношений, – вот и пришлось прибегать к неопределенным звукам, провоцируя на ответ.

Тишина.

Вздохнув, прибегнул к помощи русского языка:

– Здравствуйте! Я – мирный путник! У вас не найдется несколько миллиграммов изотопа криптона восемьдесят шесть и чего-нибудь пожрать?!

Опять тишина. Они надо мной издеваются, что ли? Или заманивают? Или побежали в амбар за бочкой с изотопами?

Зеленый тоже решил внести вклад в диалог и зловеще предложил:

– Предадим всех огню?

– Потише ты – сила сегодня не на нашей стороне! Хотя идея мне понравилась…

Попугай, видимо сочтя мои слова сигналом к началу атаки, взлетел и исчез за частоколом. Реакции на этот авианалет не последовало – я уже не верил, что в деревне имеется хоть одна живая душа.

Ворота оказались незаперты – я раскрыл их легко, но с жутким скрипом: наверное, даже на побережье было слышно. Никто на шум не появился – все так же тихо.

Осторожно вошел, огляделся – ничего нового не усмотрел. Те же домишки-сараи, одинокая курица и классическое деревенское амбре – запахи сена и навоза.

«Хозяин, здесь никого нет! Ура! Мародерство форева! Хватаем все, что унесем, – и ходу, пока нас не застукали!»

Придерживая жабу за поводок, неспешно обошел деревню по периметру. Никого не встретил, если не считать той самой курицы-одиночки, проворно умчавшейся от меня за угол. Частокол цел – ни брешей, ни перекошенных бревен. Избы, несмотря на темный цвет стен и теса на крышах, оказались новыми – просто древесина чем-то обработана. Явно незаброшенные, хотя и несовременной конструкции: слишком низкие, далеко распластавшиеся скаты опускаются почти до земли, образуя навесы для поленниц; стены засыпаны по самые окошки. Окошки, кстати, затянуты мутной пленкой неизвестного происхождения – стекла или слюды нигде не заметил.

Наконец решился заглянуть в первый дом. Отличий от встреченной ранее хижины нашел немного – внутри так же пусто. Голые топчаны из небрежно отесанных расколотых бревнышек, столы из такого же материала, печи из камней и глины, без дымоходов, потолки черны от сажи. Никаких признаков еды и ценных предметов – даже разбитого горшка не нашел.

В остальных домах дела обстояли аналогично – пропавшие жители, похоже, утащили с собой абсолютно все. В сараях дела ничем не лучше: я нашел там лишь навоз, солому и сено – ничто из этого богатого списка мою жабу не соблазнило.

Вот так облом…

Из ценного имущества здесь остались лишь дома и частокол… ни то ни другое мне даром не нужно. Деревню обнесли подчистую. Ни малейших следов паники или спешки – здешние куркули медленно, без суеты погрузили все материальные ценности на телеги и уехали, оставив меня ни с чем. Они не на поля свои уехали – они вообще уехали. Не верю, что после такого решат вернуться. Ждать их бессмысленно…

Хотя кое-что они все же мне оставили. Оглядевшись, заприметил ту самую курицу – глупая птица бродила возле колодца, время от времени что-то поклевывая. Мой вчерашний ужин состоял из поджаренных лягушек, сегодня на завтрак было то же самое с десертом из жимолости – после первой пробы ягод негативных симптомов не последовало, вот и решился.

С меня такой диеты хватит: этим вечерком полакомлюсь курятиной…

При моем приближении птица насторожилась и отошла в сторону, уступая дорогу. Но я подкорректировал курс, продолжая идти на сближение. Курица оказалась не столь уж безмозглой – быстро сложила два плюс два и с паническими воплями принялась спасаться от преследователя. Ну а я начал за ней гоняться, позабыв про все остальное, в том числе и про бдительность, – в очередной раз сглупил.

Когда мне после долгих и героических усилий удалось загнать паникующую птицу в угол между домом и сараем и я уже почувствовал во рту вкус хорошо прожаренной куриной грудки, за спиной лязгнули металлом и как-то нехорошо всхрапнули – почти как тот медведь перед атакой.

Голова тут же услужливо нарисовала хреновый образ: ко мне подкрадывается окровавленный топтыгин с железными когтями и титановыми клыками.

Похолодев, обернулся, инстинктивно отступая вслед за курицей, – все в ту же ловушку из стен. Черная лошадь с белым длинным пятном на голове – храпела, надеюсь, она. В седле – всадник: коренастый мордатый мужик с небрежно обрезанной бородой, топорщащейся над опущенным нижним забралом. Раз имеется забрало (даже два – они будто пасть образуют: даже зубы стилизованные имеются), то, само собой, есть и шлем – основательная железная полусфера. И вообще много чего имеется: сложное металлически-кожаное сооружение, прикрывающее все тело, кольчужная юбка из больших колец, свешивающаяся ниже, огромное толстое копье со зловещим крюком ниже наконечника, удерживаемое в вертикальном положении.

И очень недобрый взгляд, устремленный на меня.

Прикинув радиус поражения копья и свою тактически проигрышную позицию, я понял, что с этим «Конаном-варваром» надо обязательно подружиться (любая альтернатива нежелательна).

Подняв правую руку, я продемонстрировал раскрытую ладонь, улыбнулся – полный набор интернациональных жестов миролюбия. Сказать при этом ничего не сказал – все по тем же лингвистическим причинам.

«Конан» дружить не стал, зычно выкрикнул:

– Сюда все – гляньте, что я нашел.

Зрители появились очень быстро – еще парочка аналогично экипированных мужчин, таких же бородатых и мрачных. Я погрустнел еще больше – тут и так шансов не было, а уж с тремя…

Один, самый крупногабаритный из всей троицы, подъехав поближе, чуть свесился, взглянул мне в глаза, резко рявкнул:

– Кто ты будешь?

И что мне ему отвечать? «В этом кабаке подают свежее пиво»?

Пришлось промолчать – вместо слов продемонстрировал еще одну улыбку.

– Ишь… скалится еще, – сквозь зубы прошипел мужик, подав коня назад.

Похоже, улыбаюсь я как-то не так…

– Немой? Или?.. – как-то непонятно спросил тот, что меня нашел.

– Не ведаю – похоже, слышит хорошо, а немые редко ушами владеют. А для простых ходунов больно чист с виду – одежда недавно стиранная. А ну рубаху подними! – Это уже ко мне.

Мне ничего не оставалось, как подчиниться: закатал одежду под шею.

Первый присвистнул:

– Глянь, какой синячище на боку, и подпалины на шкуре свежие. Эй! Откуда у тебя это?! Цезер, он не отвечает ничего, да и на раны похожи на те, что у обращенных бывают.

– Надо его проверить, – ответил здоровяк (видимо, его зовут Цезер). – Хис, давай на воротах проверим. Ликсар, гони его следом.

Молчун направился к воротам (значит, Хис), тот, что меня застиг при ловле курицы, пнул древком копья в бок, заставляя идти туда же (получается, это Ликсар: знание – сила, и надо запоминать все).

Когда добрался до ворот, увидел настораживающую картину – Хис, остановившись под перекладиной проема, деловито, с явным знанием дела завязывал на конце веревки петлю. Диаметр петли бы характерным – как раз голова пролезет. Сомнений по поводу упомянутого до этого «испытания» теперь не было, и я начал лихорадочно думать, как бы выпутаться из этой не очень перспективной ситуации.

Насчет бежать – сразу пас: до леса добраться мне не дадут, лошади – твари быстрые. Шмыгнуть назад, в деревню, – это значит оказаться в ловушке частокола. Перелезть через него, конечно, можно, но не со всадниками за спиной: копьями подсадят.

Вот же гадство – на объекте меня почему-то не научили выкручиваться из таких переделок. Может, и правда стоило на месяц-другой задержаться? Глядишь, и получил бы так необходимые сейчас знания…

Захлопали крылья, на плечо приземлился Зеленый, тут же, не тратя времени, начал прилизывать перья на брюхе. В поведении окружающих мгновенно произошли существенные перемены: Хис, уже закидывающий второй конец веревки через проем, замер; Ликсар подал лошадь назад, явно не желая находиться рядом со мной; Цезер, вытаращившись на птицу, ошеломленно поинтересовался:

– Это твой попугай?!

Что будет, если отвечу «нет»? Я получу статус «человек без попугая». А человека без попугая они только что собирались вешать на воротах. Лучше уж скажу «да» – может, они передумают.

Или казнят более мучительным способом…

Я кивнул.

Тройка «конанов» издала дружный вздох, затем Хис, едва не уронив веревку, охнул:

– Да он, наверное, страж! Хотя больно уж молод – разве бывают такие стражи?!

Цезер недоверчиво уточнил:

– Ты – страж?

Врать так врать – опять кивнул, догадываясь, что ответ «нет» может завести наши отношения в невыгодную для меня стартовую позицию.

Всадники начали озираться друг на друга – они явно растерялись. Наконец тот, что Цезер (явно главный), приказал:

– Хис, посади его за спину – с нами поедет. Это точно нормальный – попугай на обращенного не сядет. И на дема тоже. Наверное… Уж не знаю, что с ним приключилось, но немых стражей не бывает. Надо к сэру Флорису отвезти – это он должен решать. Проверим Напу – и к нему быстрее.

* * *

На лошади мне ездить доводилось два раза в жизни. Один раз в детстве – на пони; второй – на объекте. Разумеется, в бункер коня никто доставлять не стал: меня вывезли на какую-то подозрительную ферму, где почти целый день я учился запрягать разных четвероногих в телеги, седлал их, чистил. Ну и, само собой, катался. Кавалериста из меня, конечно, не сделали, но общее представление получил.

Спина Хиса воняла дубленой кожей и потом, седло скрипело под весом его туши и амуниции, лошадка неторопливо шагала по лесу вслед за Цезером. Оглядываясь, я каждый раз натыкался на колючий взгляд Ликсара – тот замыкал колонну, явно контролируя мое поведение.

А еще я заметил, что Хис очень странно косится на попугая – с явной опаской. Зеленому я был благодарен – он каким-то образом одним фактом своего появления избавил меня от намечающихся проблем. Но поведение всадника настораживало: похоже, мой птиц чем-то его напрягает. Пернатый столь небезобиден, что его боятся местные рыцари? Неужто я наконец обзавелся ценным бонусом, классикой жанра – миниатюрным смертоносным говорящим драконом с массой полезных опций? Не очень-то он похож на такое грозное существо… Надо будет этот вопрос прояснить, если переживу встречу с загадочным сэром Флорисом.

Впереди начало светлеть – подъезжали к опушке леса. Цезер, внезапно остановившись, поднял левую руку:

– Сэр страж, слезайте. Я вижу, в Напе действительно нелады – как бы драки не вышло. Идите следом – и не попадите под копыта, если дело до копий дойдет.

Чудненько – может, слинять под шумок? Хотя не стоит – с этими хоть какой-то контакт наладить удалось, другие могут опять за веревку взяться. И если говорящий птиц вовремя не появится, то…

Всадники между тем перегруппировались – встали в одну линию. Затем опустили копья и, пришпоривая лошадей, помчались к опушке. Я осторожно направился следом, сильно отстав.