Онлайн чтение книги "Джигит"
18

Гакенфельт наверх не выходил, и весь поход пришлось стоять на три вахты. Впрочем, это было только к лучшему, потому что от усталости наступило отупение.

И в море, действительно, не было никакой политики, а только ветер, вода и неважная видимость.

Встретили сорвавшуюся с якоря мину заграждения и расстреляли ее из пулемета. Потом два раза видели подозрительные предметы, которые на поверку оказывались не перископами, но успокоиться не могли — слишком жива была в памяти последняя встреча с неприятельской подлодкой. А на утро третьего дня попали в сплошной туман и убавили ход до малого, что тоже было противно.

После обеда сидели в кают-компании, но разговор не ладился. Может быть, из-за того, что Алексей Петрович вместе с вахтенным начальником Степой Овцыным стоял на мостике.

Аренский раскрыл триктрак и предложил сыграть. Бахметьев согласился.

Это была старая превосходная игра. Кости прыгали по зеленому сукну, и шашки передвигались с красных треугольников на белые, перескакивали друг через друга и громоздились горками. За этой игрой можно было забыть все на свете. Недаром говорилось, что в нее русский флот проиграл японскую войну.

И Бахметьеву определенно везло. Он как хотел вышибал шашки Аренского и не давал им никакого хода. Он чувствовал полную уверенность в своих силах и не сомневался, что скоро вернется в Гельсингфорс, где сразу вся жизнь должна была обернуться по-новому.

— Моя каза! — сказал он торжествующе, когда кости легли двумя шестерками.

Но круглый столик вдруг отшатнулся в сторону, а сверху с полки на него посыпались книги и журналы. Вся кают-компания подпрыгнула от громового удара. Дверцы буфета распахнулись, и горка тарелок, звеня, разбилась на палубе.

Нестеров, хватаясь за стол, вскочил, но потерял равновесие и ударился головой о переборку. Все-таки сказал:

— Господа, прошу соблюдать спокойствие!

Наверху что-то огромной тяжестью рухнуло на стальную палубу, куски пробковой обшивки посыпались на голову, почти сразу же корабль перестал дрожать, и донесся заглушенный свист пара.

— Моя машина! — вскрикнул Нестеров и бросился к трапу.

Но выбраться наверх оказалось непросто. Упавшей грот-мачтой придавило входной люк, и он открывался только до половины. Нестеров застрял.

— Эй! — кричал он кому-то на верхней палубе, но никто не приходил. Дергался и цеплялся ногами за ступеньки, но вылезти никак не мог.

Бахметьев вдруг расхохотался: ему вспомнилась история с песиком, застрявшим в иллюминаторе.

Аренский схватил его за плечи и встряхнул:

— Возьмите себя в руки! — А у самого лицо было перекошено смертельным страхом.

Только тогда Бахметьев понял, что корабль тонет. Уже появился крен на правую, и с каждым мгновением он увеличивался. А толстый механик засел в люке, и теперь все они должны были утонуть.

— Тяните меня назад! — глухо сказал Нестеров. — Машины уже не спасти. Я останусь. Мне наплевать, слышите?

Бахметьев бросился к нему, схватил его за ноги и изо всей силы толкнул вверх. Нестеров вскрикнул, но с места не сдвинулся.

— Не надо! Тяните назад и спасайтесь сами.

Снова Бахметьев навалился, и снова ничего не вышло. Не так ли в рассказе Алексея Петровича сталкивали мину? Чепуха! Нужно было сосредоточить всю свою волю, всю свою силу и еще раз нажать.

И когда Бахметьев в последний раз напрягся, наверху грохнула гулкая тяжесть, и крышка люка сама отскочила вверх. Мачта с нее свалилась.

Над морем летел редкий туман, и гладкие маслянистые волны были уже почти вровень с палубой миноносца. Впереди клубами валил пар, и сквозь него смутно был виден искалеченный, свалившийся влево полубак с мостиком. Первая труба в осколках шлюпок лежала поперек палубы, а вокруг нее стояли и лежали черные неподвижные люди.

Из облаков пара, поддерживаемый рулевым Борщевым, вышел Алексей Петрович. Его правая рука сигнальным флагом была перевязана на груди, и из нее лила кровь.

— Задумались? — спросил он. — Двигайтесь! Надевайте пояса и собирайте всякое деревянное барахло. Оно пригодится!

Люди задвигались, но нерешительно.

— Ну! — прикрикнул Алексей Петрович. — Веселей! — И подобающим образом вспомнил апостола Павла, Нестеров бросился к нему.

— Что случилось?

— Все решительно, — ответил Алексей Петрович. — Первую кочегарку вдрызг и вторую слегка. Течем по всем швам. Продержимся пять минут… Спасибо, Борщев. Здесь я присяду, а вы позаботьтесь о себе.

— Нет! — И Борщев упрямо тряхнул головой.

— Но что же это было? — спросил Бахметьев. Алексей Петрович пожал плечами:

— Не то лодка, не то просто плавающая мина, черт ее знает. Однако вы не расстраивайтесь. Вода теплая, а тут поблизости болтаются «Стерегущий» со «Страшным». Достаньте, пожалуйста, мою трубку. Из правого кармана… Спасибо, она набита. Только дайте огня.

Он сидел на тумбе стомиллиметровой пушки, точно на кресле в кают-компании, и сосредоточенно раскуривал свою трубку. Его служба окончилась, и он мог позволить себе отдохнуть.