Онлайн чтение книги Дневник пани Ганки
Пятница

Неизвестно в который уже раз убеждаюсь, что Яцек любит меня. Да и сама я, впрочем, уверена, что никто другой никогда мне его не заменит. Мы с Яцеком действительно идеальные супруги. Недаром ведь все завидуют нашему счастью. А если бы они знали, какая грозная туча нависла над нашим семейным очагом, то наверняка почувствовали бы к нам еще больше симпатии и расположения. Так как трудно отрицать, что в целом нас очень любят.

Сегодня утром Яцек вел телефонный разговор, который показался мне весьма подозрительным. Обычно он говорит по телефону, не скрывая, кто на связи — мужчина или женщина. Но на этот раз заметно избегал каких-либо обращений. К тому же я видела, что он едва сдерживает гнев. Голос его дрожал, а порой и прерывался — явное свидетельство того, что он говорил о каком-то чрезвычайно важном деле и хотел скрыть от меня его суть.

В конце концов, мне не пришлось долго ждать подтверждения моих опасений. Как только Яцек ушел из дома, я сразу же позвонила пану Фреду и узнала, что та женщина говорила по телефону в резкой и категорической форме с каким-то мужчиной, дав ему сорок восемь часов на окончательное решение их общего дела.

Пан Фред попросил меня, чтобы я в этой связи немедленно приехала к нему, не боясь встретить мисс Норман ни в вестибюле, ни на лестнице, потому что она сидит у себя в номере, ожидая чьего-то визита.

Он не имел ни малейшего понятия, кого она ждет. Не знал даже, должен ли это быть мужчина или женщина. Однако моя интуиция никогда не изменяет, и мне представился случай лишний раз в этом убедиться. Я была почти уверена, что к ней придет Тото. И уже заранее радовалась, что с помощью подслушивающего аппарата узнаю наконец, как далеко зашли их отношения. Хоть мне и совершенно безразличен Тото, однако должна признаться, что эта его коварная игра за моей спиной немало меня раздражает. Единственная радость — то, что я в любую минуту могу заставить его уехать в деревню или даже за границу.

Когда я пришла, мисс Норман была еще одна в своем номере внизу. Я отложила наушники, и пан Фред уже куда смелее подсел ко мне и как бы невзначай положил руку на спинку дивана так, что почти обнял меня.

— Красивая у вас тут в Польше весна, — сказал он. — Красивая и удивительно благоприятная для чувств, которые в течение остального года заглушает избыток повседневных дел и забот, а потом они вдруг просыпаются, чтобы напомнить нам, что существует в мире красота.

— Неужели бельгийская весна в этом отношении уступает нашей? — спросила я.

— Не знаю. Чтобы судить об этом, мне надо бы прожить весну в Бельгии рядом с таким очаровательным существом, живым образом весенней красоты, которым являетесь вы…

— Вы не жалеете, что остались в Варшаве?

— Да вы что! — возмутился он. — И ни одну секунду не жалел. Разве не говорят вам об этом каждый день мои глаза?

Я засмеялась и покачала головой.

— Возможно, я еще не научилась понимать их язык. А ну закройте их. Хорошо?.. А теперь говорите…

Он послушно закрыл глаза. Я наклонилась и поцеловала его в губы. Не могла же я предположить, что он так бурно отреагирует на такой невинный поцелуй, на такое легкое прикосновение, и схватит меня в объятия.

Здесь я должен на минуту прервать рассказ п. Реновицкой. Я также считаю, что неожиданное и непредсказуемое движение упомянутого молодого пана заслуживает сурового осуждения. Негоже поступать так относительно молодой замужней женщины, которая доверчиво приходит к мужчине, не сомневаясь в том, что он настоящий джентльмен. Упадок морали, который в последнее время наблюдается среди молодежи, способствует тому, что женщины иногда подвергаются таким безобразным нападениям, хотя и всячески стараются их избежать.

Что касается данной ситуации, то если та легкомысленная выходка упомянутого юнца и не привела к неприятным последствиям, это объясняется как прочными и непоколебимыми моральными устоями п. Реновицкой, так и ее уступчивостью и тактичностью. Как следует из дальнейшего текста дневника, она сумела не только повести себя с надлежащим достоинством, но и не отвратить от себя того излишне горячего молодого человека. Наоборот — сумела завоевать его дружбу, доказательство чего находим в дальнейшем рассказе об их взаимоотношениях.

К этому добавлю, что я счел уместным вычеркнуть здесь из дневника несколько десятков строк, где приводятся детали, не имеющие никакого влияния на дальнейший ход событий. Автор еще не очень опытная писательница, поэтому время от времени пренебрегает правилами композиции, позволяя отдельным эпизодам чрезмерно разрастаться в ущерб целостности произведения. (Примечание Т. Д.-М.)

Когда я вспомнила о наушниках, у мисс Норман уже был тот неизвестный гость. Она смеялась и с оживлением (конечно, искусственным!) рассказывала ему о приключениях какого-то своего кузена на конных скачках в Ливерпуле. Вот змея! Уже успела разнюхать, чем можно заинтересовать Тото!

Вскоре откликнулся и сам Тото. Да, теперь я уже не имела и тени сомнения, что это он. Узнала его хотя бы по тем любимым прибауткам, которые он не решается повторять при мне, потому что я всегда их высмеиваю.

Они обращались друг к другу на «вы». Из их разговора трудно было понять, дошло ли уже между ними до чего-то существенного. Однако она откровенно кокетничала с ним, старалась понравиться, и, возможно, Фред прав, утверждая, что таким образом женщина ведет себя только с тем мужчиной, который ей в самом деле нравится. Что ж, поздравляю ее с таким выбором!.. Тото, в свою очередь, не оставался в долгу, осыпая ее банальными любезностями и идиотскими комплиментами.

Сама не знаю, почему я так спокойно переносила то нудное «слушанье». Может, потому, что была еще полна радости и душевного умиротворения, а может, и потому, что рядом со мной сидел Фред, такой милый и во всех отношениях куда лучше Тото.

Что ни говори, а не может быть чистой случайностью, что я в своей жизни встречаю людей исключительных, незаурядных, хотя и таких разных, и что именно они видят во мне те добродетели, которые для обычных, рядовых мужчин остаются незамеченными.

Вернувшись домой, я позвонила Тото. Он, конечно, не признался, что был у нее, и когда я предложила ему встретиться в шесть на вечернем чае у Ледуховских, согласился без всяких отговорок, хотя я слышала собственными ушами, как он договаривался именно в шесть идти с той выдрой в кино. Как видно, еще соблюдает приличия в отношении меня. Ничего, это ему не поможет. Вот пусть только все выяснится, и я расскажу кому надо об этих тиграх. Представляю себе, сколько месяцев Тото не сможет показаться не только в Охотничьем клубе, но и вообще в Варшаве!